Помоги проекту - поделись книгой:
В этом ответе выражена суть человека с тоталитарным складом ума, одержимого пропагандой. Он верит, что всякая деятельность, его или других людей, имеет смысл. Он выработал у себя чувство ответственности, и оно заставило его разорвать те путы, которые американцы, люди свободного общества, считают фундаментальными законами человеческого бытия: самоуважение, доброта, любовь к семье, сочувствие к несчастным.
Такой тип ментальности характерен главным образом для национал-социалистических и коммунистических стран и в меньшей степени для диктатур типа Италии. Реакционная Япония, наоборот, была почти демократической. Этот менталитет позволяет правителю страны полностью контролировать свой народ и проводить войну психологическими методами. Без фанатизма и террора правительствам приходится возвращаться к психологической войне, иными словами, дополнять политические и военные операции пропагандой. Зато в свободных странах напрасно надеяться на то, что свободные люди потеряют такой унижающий их достоинство контроль, хотя бы и для того, чтобы победить в войне. Психологическая война в годы Второй мировой войны отличалась тем, что наши враги вели одну войну (тотальную или войну психологическими методами), а мы – совсем другую. Теоретически мы не должны были победить.
Но мы победили.
Странам оси, прежде чем начать агрессивную войну, нужно было подчинить свои собственные народы. Потом они должны были расколоть потенциальных противников, чтобы завоевать их поодиночке. Им нужно было поддерживать хорошие отношения с Советским Союзом (и Гитлер делал это до 1941 года, а Япония до последней недели объявления войны). Им нужно было напугать врагов, на которых они собирались напасть первыми, и уверять в своей дружбе врагов, до которых они рассчитывали добраться позже. Для этого нужно было вести активную пропаганду.
В довоенные годы широко использовалась черная пропаганда. Политические системы агрессоров вызывали у аудитории, к которой они обращались, неприязнь и враждебное отношение, поэтому они стремились замаскировать свою пропаганду. Они опирались на пацифистские группы, которые выступали против перевооружения армий стран Запада. Милитаристские организации делали все, чтобы помешать демократическим странам проводить внутренние реформы или обсуждать военные вопросы с Россией. Нацисты вступали в контакт с финансистами, чтобы заставить их превратить нормальные международные отношения в дискуссию. Культурные организации занимались поддержанием дружеских отношений с народами стран оси. Японцы почти не занимались глобальной пропагандой и какое-то время финансировали издание ряда журналов в США, но в целом они сосредоточили все свои усилия на тех районах мира, которые собирались захватить в первую очередь.
Зато немцы превратили пропаганду, направленную на все страны мира, в настоящее искусство. Они использовали малейшие зацепки, которые позволили бы ослабить врага, и при этом не стеснялись в выборе союзников. Если Коммунистическая партия США протягивала им руку помощи (как это было в период между сентябрем 1939 года и июнем 1941-го, когда война, по их мнению, была империалистической; после же нападения на Россию война стала называться «демократической и антифашистской»), нацисты не отталкивали ее. Они охотно выслушивали людей, которые предлагали совершенно фантастические проекты по сохранению мира на земле, а позже с помощью этих людей проводили политику умиротворения агрессора. Они стремились натравить католиков на коммунистов, коммунистов на демократов, благородное сословие на евреев, белых на негров, богатых на бедных, бедных на богатых, британцев на американцев, американцев на британцев, то есть настроить всех против всех, если это помогало отсрочить войну против них самих и ослабить потенциал врага. Они приложили массу усилий, чтобы создать немецкоговорящие меньшинства в негерманских странах, и никогда не упускали возможности использовать в своих интересах тех, кто не имел открытых связей с нацизмом.
Эта работа выполнялась, если говорить об открытой пропаганде, сотрудниками министерства пропаганды и народного просвещения рейха, которым руководил талантливый негодяй Пауль Иозеф Геббельс. Более широкая программа осуществлялась не только средствами массовой информации и находилась под контролем партии. Немцы в межвоенные годы продемонстрировали свое умение учиться на ошибках. В Первой мировой войне они страдали от недостатка политических идей, профессионализма и несогласованности своих действий; во Второй мировой всего этого у них хватало.
Немцы решили три задачи.
Во-первых, в области политики им удалось заставить почти весь свет поверить в то, что судьба мира решится в споре между коммунизмом и фашизмом. Поскольку коммунисты думали точно так же, и те и другие приложили максимум усилий, чтобы убедить в этом мир. На самом деле исторические и экономические факторы ничем не подтверждают того, что обе эти формы диктатуры составляют будущее человечества и что цивилизованным и по-настоящему свободным государствам необходимо отказаться от свобод, завоеванных ими в давние времена.
Во-вторых, в области стратегии они вели дела так, чтобы люди поверили, что каждая их новая жертва станет последней. Люди всякий раз надеялись, что войны удастся избежать, даже после того как на глазах у всего мира была задушена Испанская республика. После того, как пала Чехословакия, англичане все еще надеялись, что они останутся в стороне. Какими бы проницательными ни были русские, и они лелеяли надежду избежать войны после вступления в нее Британии и Франции. А многие американцы еще 6 декабря 1941 года верили, что война не затронет Америку. Нацистам только это и надо было. Они решили придушить всех поодиночке.
И в-третьих, в области психологии немцы широко использовали страх. Они пугали свой собственный народ коммунистическими ликвидациями. Они специально демонстрировали фильмы о блицкриге правительственным кругам своих потенциальных жертв, чтобы снизить их боевой дух. Если одна нация готова воевать, и другая хорошо знает это, страну, не желающую войны, можно довести до нервного срыва, поставив ее в условия постоянной неуверенности в своем будущем. (Автор этой книги летом 1940 года находился в Цунцине, когда немецкий пропагандистский агент Вольф Шенке показывал китайским лидерам эти немецкие фильмы. Автор попросил, чтобы его тоже пригласили, и получил отказ; эти фильмы предназначены только для китайцев, объяснил ему Шенке. Но китайцы не преисполнились уважения к союзнику Японии и не испугались его. Они говорили: «Хорошие фильмы… Мы тоже так поступали во времена династии Цин» и забывали об этом.)
Когда началась война, у немцев и англичан уже было радио. Ни те ни другие не внесли больших изменений в свои программы передач. На стандартных волнах они могли достичь практически любого уголка Европы. Каждая сторона могла заглушить передачи другой стороны, правда, полностью заглушить их так и не удалось, поэтому основная борьба развернулась вокруг содержания передач. Кому удастся собрать более крупную аудиторию? Кому будут больше доверять слушатели? Кто сумеет сильнее повлиять на верования, чувства и преданность дружелюбно, нейтрально и враждебно настроенных слушателей?
Пропагандистская работа немцев свидетельствует о том, что она была тщательно спланирована. Учреждения, отвечавшие за связи с общественностью, у немцев работали в тесном сотрудничестве с пропагандистскими органами. Когда немцы решили заставить британцев прекратить борьбу, они перестали сообщать по радио о своих победах. Во время битвы за Норвегию немецкое радио распространяло даже вести о британских успехах, понимая, что боевой дух англичан на несколько дней возрастет, но после того, как военное министерство сообщит о разгроме, он упадет еще сильнее. Когда немцы начинали войну нервов, подвластная им пресса обрушивалась на будущую жертву; когда же в дело вступали военные, замолкала и пресса. Поэтому нацисты не делали различия между новостями, рекламой и пропагандой. Все это служило одной цели – укреплению мощи рейха.
Такие листовки немцы сбрасывали на позиции американских войск в районе Анцио в апреле 1944 года. Здесь хорошо видна связь между двумя формами пропаганды. Контрпропаганда против Би-би-си почти не заметна, основной упор делается на развлекательные программы немецкого радио. (С фотографии, сделанной служащими войск связи и опубликованной Бюро по связям с общественностью Военного управления.)
Немцы создали новые формы новостной пропаганды на радио:
1. Официальные коммюнике ОКВ (Главнокомандования вермахта). В них в основном сообщались истинные сведения, хотя благоприятные для немцев ситуации описывались очень подробно, а неблагоприятные – лишь мельком, что, впрочем, вполне понятно.
2. Официальные правительственные релизы, написанные с достоинством. В них было больше политических новостей, чем в военных коммюнике.
3. Мировые новости, часть которых была взята из передач британского радио, часть представляла собой повседневные новости (для наполнения передач) и еще одна часть (причем самая интересная) – новости, вызывавшие искренний интерес слушателей, но насыщенные пропагандой, целью которой было разрушить веру в победу союзников.
Информация, которую должны были написать на ней желающие сдаться в плен, предназначалась для передачи по радио. Анцио, 1944 год. Немцы обещали в этой листовке всем американским солдатам, сложившим оружие, сразу же передать их семьям по радио информацию о том, что они живы и здоровы. Для этого на правой стороне листовки надо было написать сведения о себе. Но многие военнопленные не хотели, чтобы об их сдаче узнало командование, поэтому листовка одновременно является и стандартным свидетельством о желании сложить оружие.
4. Очерки, аналогичные очеркам в газетах, обсуждавшие какую-то одну тему или вопрос.
5. Передачи хорошо известных комментаторов, которые говорили открыто и высказывали официальную точку зрения.
6. Передачи, которые вели комментаторы, выступавшие под псевдонимами. Они делали вид, что высказывают мнение, отличное от мнения правительства, но работали на официальном германском радио. (Из них самым знаменитым был британский изменник Уильям Джойс, известный под псевдонимом Лорд Хо-Хо. После войны он был повешен. Его коллегами были американцы Фред Кальтенбах и Дуглас Чэндлер. В конце войны Чэндлер был приговорен Бостонским судом к пожизненному заключению, а Кальтенбах попал в советскую тюрьму, где и скончался.)
7. Фальшивые радиостудии, которые делали вид, что не имеют никакого отношения к Германии («Новая британская радиовещательная компания» вела передачи, заполненные пропагандой, призывающей Англию прекратить сопротивление, и имевшие нарочито антиамериканский тон. Другие проводили коммунистическую линию и стремились создать оппозицию правительству в Британии.
8. Фальсифицированные цитаты в передачах немецкого радио. (Иногда было проще сослаться на воображаемый источник, чем создавать специальную фальсифицированную программу.)
9. Передачи, во время которых передавались новости, взятые якобы из передач немецкого радио. (Огромное число новостей бралось из шведских и испанских газет, а также из газет других стран, которые либо тайно контролировались немцами, либо – это касалось газет США – относились к Германии с таким сочувствием, что добровольно публиковали прогерманские новости. А нацисты потом утверждали, что эти новости взяты из «нейтральных» или «вражеских» источников.)
10. Открытая фальсификация материалов Би-би-си (в ту пору официальное британское агентство). Обычные слушатели в Германии искренне верили, что это действительно английские материалы, но Би-би-си часто ловила немцев за руку.
11. «Теневые голоса» и «теневые» программы, которые работали на законных частотах союзников, когда их передатчики заглушались. В других случаях теневая передача велась одновременно с передачами союзников на их волне, забивая ее.
Еще одна немецкая листовка, выпущенная в Анцио. Она сочетает в себе анкету для радио с политическим приглашением изменить британской армии. В немецком Легионе Св. Георгия служили английские изменники и американские штатские ренегаты, но в целом эти листовки не выполнили своей задачи. Последний абзац этой листовки настолько наивен и глуп, что он, скорее всего, вызывал у людей, которых должен был убедить, очень сильные подозрения.
Однако вскоре выяснилось, что самыми важными были коммюнике и правительственные релизы, хотя все время радиовещания приходилось делить между другими видами передач. И немцы, и англичане очень быстро поняли, что новость, пока она свежая, нужно сообщить по радио. После этого гораздо важнее было разнести ее по стране в газетной обработке (как в Англии) и в виде слухов (как в Германии), чем обращаться непосредственно к слушателям. Каждая страна стремилась выяснить точку зрения врага; некоторые британские студии достигали в этом больших успехов. Радиопропагандисты задавали себе вопрос, чего они хотят добиться своими передачами. Распуская слухи и высмеивая тех или иных деятелей, можно очень легко наломать дров. Такие древние приемы не помогут одержать победу ни на полях сражений, ни в политических битвах. Для того чтобы психологическая война давала нужный результат – и британские, и немецкие работники радио вскоре это поняли, – нужно проводить постоянную и тщательную оценку состояния вражеских умов. Если радиостудия изо дня в день будет вести свои передачи, не обращая на это внимания, то ей очень скоро придется передавать фальсифицированные новости, что приведет к потере доверия у слушателей вражеской стороны.
Однако немецкое радио слушали во всем мире. И пока стратегическая инициатива на полях сражений находилась в руках у нацистов, они могли передавать такие новости, какие им было угодно. Из-за строгого режима секретности, царившего в стане союзников, немцы часто имели монополию на освещение той или иной операции. Нацистские дикторы никогда не беспокоились, будут ли их слушать или нет, они могли только опасаться, что им не поверят. Поэтому в своих новостных радиопередачах немцы старались придерживаться умеренного тона и в период военных неудач готовили такие сообщения, которые должны были вызвать сенсацию во время следующего поражения на фронте.
Немцы очень быстро поняли основной принцип работы военного радио. Они осознали, что обещать быстрых побед германского оружия не следует. Поначалу, когда их дикторы заявляли, что тот или иной объект будет захвачен к такому-то сроку, а этого не происходило, британское радио хваталось за это и сообщало всему миру, что немцы потеряли былую силу. Тогда немцы подкорректировали связь между армией и радиостудиями, и дикторы стали говорить лишь о тех операциях, которые должны были закончиться несомненной победой. (Когда аналитики союзников поняли это, у сотрудников разведки появился еще один способ разгадывать намерения немцев [см. гл. 7].)
Работники британского радио были загружены подготовкой программ на языках народов оккупированных стран. Им было неимоверно трудно следить за подпольной борьбой этих стран. Немецкая контрразведка работала очень эффективно, и следить за настроениями на оккупированных территориях тоже было очень сложно. Накал борьбы с нацизмом зависел от темперамента народа; пропаганда против коллаборационистов должна была различать, кто из чиновников сотрудничал с оккупантами по своей воле, а кто – по ошибке или в силу необходимости. Англичане не всегда провозглашали себя антикоммунистами и порой сотрудничали с коммунистами на всем континенте. Сам Черчилль на севере Балканского полуострова отказался от политической поддержки Михайловича и стал помогать Иосипу Броз Тито. Однако необходимо было знать точно, как и когда переходить от поддержки одной группы к другой. Поскольку у подпольщиков почти не было радиопередатчиков, а те, что были, часто выходили из строя или попадали в руки врага, англичанам пришлось снабжать радиооборудованием все оккупированные страны. В результате их радиовойна должна была чутко реагировать на политические перемены в том или ином регионе. Кроме того, англичане должны были обращаться к нужным людям в нужное время и разговаривать с ними на понятном им языке, иначе вся их пропаганда могла потерпеть крах.
Для выполнения всех этих задач в Англии было создано учреждение, у которого не имелось аналога в Штатах, – Комитет психологической войны (известный по своей аббревиатуре КПВ). В этом агентстве работали представители военного министерства, адмиралтейства, министерства иностранных дел и министерства информации. КПВ занимался разработкой политики и координацией действий всех британских учреждений внешней пропаганды. Проведением разработанных им операций занимались министерство информации и Британская радиовещательная корпорация (Би-би-си). Английская радиопропаганда была очень эффективной. Американские чиновники и пропагандисты часто жаловались, что британцы ведут войну исключительно в своих собственных интересах. Но это обвинение было несправедливым. У англичан были средства узнать, что они хотят сделать и когда. И если у американцев не было четкой политики и они не знали, в чем состоит задача их пропаганды, то было вполне естественно, что англичане стали ведущими, а американцы плелись у них в хвосте. Кроме того, британцы обычно старались не вмешиваться в дела тех районов, где Америка имела свой собственный интерес, – в Японии, Китае и на Филиппинах. Здесь американцы должны были сами решать свои проблемы. Но если УВИ пыталось пропагандировать идеи Генри Уоллеса в Бирме или разъяснять идеи отдела тихоокеанских стран Управления гражданской информации индусам, англичане сразу же показывали зубы.
Иногда для борьбы с вражеской радиопропагандой использовались листовки. Эта прокламация, распространявшаяся нацистами во Франции, воспроизводит листовку союзников. В ней войска СС «обвиняются» в таких вещах, как стремление возродить Европу, прекратить варварские побоища, случающиеся каждые двадцать пять лет, и обеспечить нормальную жизнь всем европейцам. Диктор союзников изображен евреем.
В англо-германской радиовойне не было победителя; победа Объединенных Наций позволила британцам сказать последнее слово. По мнению многих, Британия опередила США ровно на одну войну. Ей помог опыт Первой мировой войны и двухгодичное оперативное лидерство над американцами. Но если сравнивать англичан с немцами, то оценивать их суммарные достижения будет сложнее. Британия имела огромное политическое преимущество – вся завоеванная Европа ненавидела нацистов, и это работало на англичан. Но у них были и недостатки. Враг с самого начала опирался на фанатичную философию революционной перестройки мира; британцы же могли предложить людям лишь прежний скучный порядок вещей. Послевоенные опросы мирного населения Германии показали, что передачи Би-би-си слушало на удивление большое количество людей, и многие идеи и решения, которые пропагандировали англичане, доходили до врага. В Британии же следов воздействия нацистской пропаганды среди мирного населения почти не нашлось. Если бы война сводилась только к радиовойне, этот факт мог бы подтвердить, кто вышел из нее победителем. Но если психологическая война дополняет боевые действия, то и боевые действия, несомненно, дополняют пропаганду. Мощные воздушные налеты англичан и американцев на города Европы, вне всякого сомнения, способствовали тому, что жители европейских стран живо интересовались планами и намерениями союзников.
Интересно отметить, что немцы продолжали вести психологическую войну даже после смерти Гитлера и передачи власти правительству гросс-адмирала Карла Дёница, которое функционировало во Фленсбурге с 6 по 23 мая 1945 года под наблюдением союзников. Все это случилось потому, что 21-я группа армий не смогла быстро организовать контроль за распространением информации. Фленсбургское радио, находившееся в руках у нацистов, всячески раздувало противоречия между англо-американцами и Советским Союзом и чуть было не дошло до прямых призывов. Немецкое военно-морское радио также некоторое время занималось пропагандой, упирая на то, что немцы, как порядочные люди, сложили оружие, рассказывая о том, с какой ненавистью немецкие военные моряки относились к зверствам нацистов, и утверждая, что без правительства Дёница, фиктивного на самом деле, западным союзникам не обойтись.
Основной упор в предвоенные годы нацисты делали на подрывные операции. Немцы внедряли или вербовали своих квислингов (собирательное название руководителя марионеточного правительства в оккупированных немцами странах. По имени норвежского нациста Квислинга, ставшего во главе Норвегии после вторжения немцев. –
Подрывные группы пятой колонны формировались немцами с помощью политических средств. И все это сопровождалось такой мощной пропагандой, что порой было трудно понять, было ли движение ренегатов спонтанным и выдвигались ли ренегаты из среды самих жителей завоеванной страны, или очередной квислинг являлся немецкой марионеткой.
На последнем этапе европейской войны русские коммунисты, по примеру немцев, стали укрощать жителей завоеванных ими стран так, чтобы они были готовы принять навязанные им правительства. В Польше вместо конституционного польского правительства в изгнании, находившегося в Лондоне, власть была отдана так называемому Люблинскому комитету; в Югославии Тито, пропагандист, учившийся в России, перехватил власть у военного министра Дражи Михайловича. Это произошло после того, как англичане и американцы перестали оказывать Михайловичу поддержку; позже он был казнен. Вместе с русской армией в Германию вернулось много немецких коммунистов. В Чехословакии позиции конституционного правительства были так сильны, что просоветские элементы вынуждены были согласиться на то, чтобы в правительство вошли некоторые деятели довоенной администрации. Те кадры, которые в годы войны помогали вести пропаганду против нацистов, после нее заняли руководящие посты. Англичане и американцы, верившие, что правительство должно избираться народом освобожденной страны, не подготовили и не снабдили всем необходимым людей, которые могли бы соперничать с кандидатурами коммунистов; только в Италии и Греции у власти остались друзья западных союзников, и то лишь потому, что они больше всего подходили на эту роль. В Скандинавии и в так называемых Нижних землях (исторических областях, частично расположенных на территориях современных Нидерландов, Бельгии, Люксембурга, Франции и др. –
Некоторые операции черной пропаганды принесли определенную пользу. Однако эффективность этой пропаганды оценивать гораздо сложнее, чем открытой. Аналитические и исторические исследования, которые показали бы, что результаты черных операций оправдали затраченные на них деньги и усилия, еще не появились. (Отдельные операции описаны ниже, в гл. 12 и 13.)
Долгое время после начала войны на Дальнем Востоке и даже после того, как война в Европе разгорелась во всю свою силу, ни гражданские, ни военные правительственные организации Америки не имели учреждений для ведения пропаганды. Но это было не так печально, как может показаться, поскольку люди в США в основных вопросах жизни придерживались в целом единого мнения. Коммерческая пресса, радио, журналы и книжные издательства большей частью безо всякого принуждения выражали точку зрения всей нации. (Издания изоляционистов никогда не носили в США массового характера.) До начала войны и даже после вступления в нее Америки частные американские новостные агентства и издательства занимались деятельностью, которую с некоторой натяжкой уже можно назвать пропагандой. Даже в самом разгаре своей деятельности УВИ и мечтать не могло о той аудитории, которую имели «Тайм», «Лайф» и «Форчун», не говоря уж о «Ридерз дайджест» – все они в годы войны стали поистине глобальными изданиями, поскольку освещали события, происходившие во всем мире. А американские фильмы и так уже смотрели люди по всему свету. Пропаганда, которую неосознанно вели эти издания, быть может, не была такой грандиозной и политически выдержанной, как лучшие произведения ведомства доктора Геббельса, но она имела то, чего не имела правительственная пропаганда, – люди читали их по своей воле, поскольку им это было интересно, и они готовы были платить за них деньги.
Таким образом, проблема пропаганды в США была не такой уж острой. О ведении тотальной психологической войны не могло быть и речи, ибо люди хотели оставаться свободными. В этом случае самое простое было посадить в редакциях всех газет и журналов и радиостанций правительственных чиновников, которые координировали бы деятельность всех этих учреждений в интересах нации. Но это только казалось простым решением. На самом деле это стало бы сущим безумием, учитывая накал политической борьбы в стране. Кроме того, чиновникам пришлось бы постоянно нарушать законы, а этого не допустили бы суды, которые призваны следить за соблюдением конституции. Поэтому простейшее решение проблемы цензуры оказалось невозможным из-за существования частных конкурентов, которые ревниво следили бы за ее деятельностью, недовольные тем, что их лишили законных прав и привилегий, создавали бы помехи в работе общественных средств массовой информации.
Генерал Уильям Донован, в ту пору еще полковник, впервые вкусил прелести политической пропаганды, когда президент Рузвельт послал его в Белград убедить сербов не сдаваться. Ему это удалось – сербы не сложили оружия. Он вернулся в США с практическим знанием того, что может сделать политическая пропаганда, если ею занимаются квалифицированные люди. Начало войны между Россией и Германией подтолкнуло Америку к более активным действиям в сфере политической разведки, а также пропаганды. 11 июля 1941 года президент Рузвельт подписал указ о назначении полковника Донована координатором по стратегической информации программы научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, которая стала известна как СОИ (стратегическая оборонная инициатива).
Главной задачей СОИ стал сбор информации и ее обработка для немедленного использования. В отдел исследования и анализа было приглашено большое количество экспертов. Они должны были в течение нескольких недель проделать такую работу, которую исследовательские учреждения Германии и Японии делали за несколько лет. Поток информации был огромен, и в ходе подгонки науки к нуждам войны появилось огромное количество монографий по вопросам политики, социологии, географии, экономики и другим проблемам. Большей части этих трудов был присвоен гриф секретности, даже если материал для них был взят из книг, хранившихся в Библиотеке конгресса. Однако пропагандой занимался вовсе не исследовательский отдел.
Радиопропагандой первоначально занималось агентство, созданное в рамках СОИ под названием ИИС (Иностранная информационная служба). Оно было создано в Нью-Йорке Робертом Шервудом, драматургом, за несколько месяцев до нападения японцев на Пёрл-Харбор, и занималось тем, что поставляло радиостанциям материалы для передач. Тексты для этих передач практически никто не проверял; по вопросам политики в них царил полный хаос, стратегия работы не была продумана, и вся работа строилась на энтузиазме тех людей, которым попал в руки микрофон. Полковник Донован возглавил СОИ без письменного распоряжения Белого дома и не обладал нужными полномочиями, поэтому в течение почти двух лет между американскими агентствами шла скрытая борьба. Ее удалось погасить только летом 1943 года, почти через два года после начала войны. Эта борьба возникла из-за отсутствия единой политики в отношении ежедневной пропаганды и из-за нечеткого разделения полномочий между действующими агентствами. Но к 1943 году положение было исправлено.
Работа радио стала координироваться со стратегией и иностранной политикой государства, и американцы разрабатывали способ этой координации. Очень важно отметить в этой связи, что все трудности психологической войны в США были связаны с проблемами управления, а не с оперативной работой. Никто никогда не испытывал никаких трудностей в поиске помещений и оборудования, авторов, переводчиков и инженеров телекоммуникаций. Основные проблемы заключались в распределении власти между людьми и в отсутствии согласия в том, как надо управлять пропагандистской работой.
Управление военной разведки создало совершенно секретный отдел психологической войны примерно в то же самое время, когда появилось и СОИ. У него были широкие разведывательные и политические задачи, но средств для оперативной работы не было. Этот отдел возглавлял подполковник Перси Блэк, который начал с того, что пригласил доктора Эдвина Гатри в качестве ведущего советника по вопросам психологии. Этот жутко засекреченный отдел назывался группой специальных исследований (ГСИ); между нею и СОИ возникли не очень тесные связи, которые выражались в том, что ГСИ передавала СОИ свои предложения, которые сотрудники СОИ, в зависимости от их содержания, могли использовать, а могли и нет. А тем временем радиостанции Рокфеллера вели свои независимые радиопередачи на Латинскую Америку, а Бюро фактов и цифр распространяло информацию в пределах США. В самый разгар психологической войны в Вашингтоне работало не менее девяти не связанных между собой агентств, занимавшихся пропагандой, и ни одно из них не могло контролировать другое.
Год поисков завершился созданием Объединенного комитета психологической войны под управлением Объединенного комитета начальников штабов, но и он не смог эффективно осуществлять функцию надзора за политикой. 13 июля 1942 года президент создал Управление военной информации (УВИ). Это учреждение должно было прямо или косвенно контролировать всю внутреннюю пропаганду за границей, за исключением стран Западного полушария – ими по-прежнему занимался Рокфеллеровский комитет в Государственном департаменте. Из СОИ была выведена Иностранная информационная служба (ИИС), а СОИ получила новое название – Управление стратегических служб (УСС). Оно выполняло три функции:
1) продолжало проводить научную и информационную разведку;
2) готовило операции черной пропаганды (открытое разрешение на это оно получило только в марте 1943 года);
3) готовило подрывные операции совместно с командованием регулярных войск.
УВИ стало работать под руководством Элмера Дэвиса, стипендиата Родса в Оксфорде и писателя, который сделался одним из самых популярных радиокомментаторов в США. ИИС продолжал возглавлять Роберт Шервуд, которому помогала экстравагантная компания весьма необычных личностей – эмигрантов, социалистов, специалистов по рекламе, психологов, психоаналитиков (как профессиональных, так и самодеятельных), профессиональных промоутеров, коммерческих атташе, молодых людей, только что закончивших колледжи, управляющих нефтяными компаниями и популярных авторов (прозаиков, авторов статей в популярных журналах, лауреатов Пулицеровской премии, авторов дешевых журналов, юмористов и поэтов. Был среди них даже один профессиональный писатель, симпатизировавший японцам, который получал плату от японского императорского посольства).
Агентство Военного департамента, работавшее под руководством Службы военной разведки управления G-2, было переименовано в Отдел психологической войны и совершило в структуре G-2 нечто вроде хода конем. В результате этого оно очутилось в новом месте, в ТО без заметных изменений своих функций и полномочий. Этот отдел перешел под командование полковника (позже бригадного генерала) Оскара Солберта, выпускника академии в Вест-Пойнте, который имел обширные международные и деловые связи. Он находился в отставке и работал главным чиновником у Истмана Кодака. До отставки он исколесил всю Европу, изучив армии многих европейских стран. Однажды его даже отправили в командировку по заданию Белого дома. После создания УВИ управление полковника Солберта разделилось, словно амеба – гражданская часть отдела психологической войны перешла в УВИ и превратилась в мозговой центр для экспертов по зарубежному радиовещанию, которые, однако, этого не оценили по достоинству; военная же часть продолжала существовать как отдел Службы военной разведки (СВР) до 31 декабря 1943 года. В этот день УВИ упразднило свою часть, а СВР – свою, оставив Военный департамент в самый разгар войны без официального учреждения, занимавшегося психологической войной. Остались только несколько офицеров связи. Психологической войной стали заниматься специально назначенные офицеры ООГШ (Оперативного отдела Генерального штаба). Эта группа прославилась тем, что очень добросовестно отнеслась к делу, хоть и была перегружена работой, в то время как СВР и Военный департамент прекрасно обходились без отделов пропаганды. А тем временем УВИ и УСС сражались в Вашингтоне за руководство зарубежной пропагандой. Газеты округа Колумбия и Манхэттена посвящали целые полосы этой борьбе, наравне с отчетами о боевых действиях в России, Ливии и на Тихом океане. Однажды по УСС пронесся слух, что президент передал ему функции зарубежной пропаганды, забрав у УВИ все, за исключением передатчиков в Нью-Йорке и Сан-Франциско. УВИ охватило уныние и коллективное несварение желудка. Но на следующий день выяснилось, что это ошибка, и торжествующее УВИ стало разрабатывать планы ущемления интересов УСС. А тем временем происходили следующие вещи.
Разрабатывались проекты психологической войны, как для Объединенного, так и для Комбинированного комитета начальников штабов. Эти проекты были строго засекречены. Их обсудили на нескольких совещаниях и постановили повысить уровень секретности. После этого они были спрятаны под замок, чтобы писатели и сотрудники радио, занимавшиеся пропагандой, не увидели их и случайно не рассекретили, начав претворять в жизнь.
Велись радиопередачи – тысячи слов на десятках языков передавались на все страны мира. Тексты этих передач составляли люди, которые либо совсем не общались с федеральными учреждениями, определявшими политику страны, либо общались очень мало. Никто из них не имел контактов с военными организациями, за исключением службы безопасности. Планы, составленные наверху, не имели никакой связи с операциями, проводившимися внизу.
Если в Вашингтоне хотели точно узнать, что передается по радио, то действующие отделы в Нью-Йорке и Сан-Франциско, оскорбленные тем, что Объединенный комитет начальников штабов никогда не консультировался с ними, отказывались предоставлять кому-либо тексты своих передач (под предлогом того, что они были засекречены их собственной службой безопасности). Это сбивало с толку другие вашингтонские агентства. (Автор, переведенный в ту пору из Военного департамента в УВИ, однажды сумел обойти это препятствие, получив текст передачи на Японию, шедшей из Сан-Франциско, от сотрудников Военно-морского департамента. Эта передача была записана американской подводной лодкой в Тихом океане.)
В разных странах были созданы крупные заморские отделы. Некоторые из них очень быстро стали работать эффективно и четко, рассказывая жителям той или иной страны о том, как живет в эти военные годы Америка; другие, созданные на скорую руку правительством, занимались всякой ерундой или страдали от внутренних склок, отчего их работа была совсем неэффективной.
И наконец, бедные британские чиновники бродили по Вашингтону, разыскивая своих американских партнеров по пропаганде. Они искали одно учреждение, а находили вместо этого целую дюжину.
Так обстояли дела в 1942–1943 годах.
Мы узнали, что в Кантоне, на Китайском театре, японцы организовали большую выставку для голодных и апатичных жителей этого города. На ней были представлены обломки сбитых американских самолетов. Японцы хотели убедить китайцев, что военно-воздушные силы Америки разгромлены. Мы быстро изготовили эту листовку и сбросили ее на город, пока выставка еще не закончилась. (Китай, 1944)
Но в 1945 году все это скопище было преобразовано в крупную, хорошо управляемую организацию с четкой структурой. За три недели до капитуляции Японии УВИ наконец-то подготовило официальный указатель своих пропагандистских «директив» – иными словами, официальное руководство, в котором говорилось, какими видами пропаганды надо заниматься, а какими – нет. Заморские отделения стали работать на коротких волнах метрополии. Укрепилась дисциплина среди сотрудников. Методы стали более точными. Под руководством капитан-лейтенанта, доктора медицины Александра Лейтона, который был также психиатром и антропологом, для анализа боевого духа японцев и немцев были разработаны специальные методики. Сравнимые, но совсем иные методы для Европы были созданы сотрудниками Гарольда Лосевела. Офицером, который контролировал соблюдение режима секретности и подписывал все важные приказы, был назначен эксперт по пропаганде Леонард Дуб.
Были четко определены условия сотрудничества с военными. Военный департамент, действуя через G-2, восстановил отдел психологической войны под названием Отдел пропаганды. Им командовали, один за другим, подполковник Джон Б. Стенли, подполковник Брюс Батлс и полковник Дана У. Джонстон. Новый отдел не проводил никаких операций, но осуществлял связь между Военным департаментом и УВИ и УСС в вопросах политики. Он представлял одну половину Объединенного комитета начальников штабов (соответствующий морской офицер из похожего отдела представлял другую) на еженедельных планерках УВИ. Военные проблемы психологической войны были улажены таким образом, все театры военных действий считались автономными, и взаимоотношения того или иного театра УВИ или УСС определялись его командованием. Оно же решало, как ему использовать оба этих учреждения. УСС и УВИ миновали период соперничества и регулярно консультировались, чтобы не мешать работе друг друга. Для обеспечения секретности шифровок связи и проведения обманных операций у них имелось достаточно квалифицированных сотрудников.
Основная работа разворачивалась на театрах боевых действий. На одних театрах ею непосредственно занимались офицеры штабов под непосредственным наблюдением командующего, а УВИ служило лишь источником материалов. На других сотрудники УВИ проводили пропаганду практически независимо от командования. В Европе УВИ работало совместно с УСС, а на Китайско-бирманско-индийском театре – независимо от него. В одном районе УВИ работало вообще без помощи УСС, поскольку генерал Макартур категорически отказался пускать сюда стратегические службы. (Тем не менее сотрудники УСС все-таки проникли на этот театр – им помогло командование ВМС. Они прибыли в Сайпан на военных кораблях.) В районе действий войск Макартура передатчики пропагандистских учреждений работали на местных стандартных волнах; их передачи враг мог слушать без проблем. Соединения, оборудованные громкоговорителями, подходили прямо к линии фронта. Наземные и авиационные боевые соединения снабжались листовками, когда это было необходимо. Сотрудники пропагандистских учреждений шли сразу же за наступающими войсками, размещали на освобожденной территории информационные будки и объясняли населению, почему их не могут сразу же обеспечить всеми четырьмя свободами, трехразовым питанием и новыми ботинками, которые, как они полагали, были обещаны им американским радио.
Об этих военных учреждениях лучше всего расскажут описания их операций, ибо именно их работа определила – в пределах современного опыта – американскую военную доктрину в отношении психологической войны на театрах боевых действий. А в заключение своего обзора психологической войны я хочу назвать три главных урока, которые можно извлечь из опыта Второй мировой войны. В годы Первой мировой ответственные чиновники или просвещенные граждане, скорее всего, еще не заметили этих уроков, а может быть, тогда они еще не проявились так явно, чтобы их можно было заметить.
Первый урок – самый простой. Полковник Оскар Солберт, пытаясь вбить в головы китайских военных свои идеи, не уставал повторять:
Второй урок Второй мировой войны был сформулирован полковником Солбертом и доктором Эдвином Гатри таким образом:
Третий урок столь же прост: в Америке в мирное время никто не занимался подготовкой кадров для ведения психологической войны, и если такие специалисты потребуются снова, то их надо учить специально и заблаговременно.
Для того чтобы стать высококвалифицированным военным пропагандистом, сотрудник должен отвечать следующим требованиям.
1. Он должен хорошо знать структуру и политику правительства США, что поможет ему правильно толковать цели и планы этого правительства.
2. Он должен хорошо знать структуру армейского и военно-морского командования и деятельность штабов, а также разбираться в военном деле, будь это армия или флот, чтобы согласовывать пропагандистские материалы с ситуацией на фронте и проводить свои акции в той форме, которая больше всего подходит для данной ситуации.
3. Он должен обладать профессиональным знанием средств массовой информации или, по крайней мере, одного из них (издательского дела, журналов, газет, радио или рекламного дела в различных областях) или в какой-либо из тесно связанных с ними областей (предвыборной агитации, наглядного обучения или обучения взрослых и т. д.).
4. Он должен прекрасно, на профессиональном уровне, знать страну или регион, с которыми работает (Италию, Японию, Новую Гвинею, Алжир); он должен сам побывать в этих странах и хорошо знать их язык, традиции, обычаи и историю, а также хорошо разбираться в их политике.
Поделиться книгой: