Вот Жизнь Вечная: Жития и чудесные видения святых Василия Нового и Григентия, архиепископа Эфиопского

Вот Жизнь Вечная: Жития и чудесные видения святых Василия Нового и Григентия, архиепископа Эфиопского

Предисловие

Сей Самый Дух свидетельствует духу на тему, что мы — дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться. Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничем не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас. Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, — потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее1, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне (Рим. 8, 16-22).

Так описывает Апостол язычников мир, в котором мы живем, воодушевляя нас тем, что мир этот тленен и преходящ, и когда смерть уничтожит временную храмину нашего тела, имеем мы жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный (2 Кор. 5, 1), уготованный Богом: ибо наше жительство — на небесах (ср.: Флп. 3, 20), и туда надлежит нам всегда устремлять очи души своей.

Если мы уделим хотя бы немного внимания рассмотрению учения отцов Церкви, то увидим, что оно состоит: в нашем освобождении по мере сил каждого от пут мира сего и избавлении во Христе от житейских забот, которые, как магнит, притягивают душу к земному и материальному и увлекают ум, отклоняя от главной цели, которая есть ничто иное, как вечное и непрестанное созерцание Божества, питающее и возрождающее человека.

Такова нескончаемая борьба с чувственным. Человек стремится вырваться из окружения, но мир удовольствий, как второе солнце, настойчиво влечет земную душу нашу к низменным инстинктам, неослабно стараясь истребить исконное наше благородство и подлинно возвышенную цель. «Ибо удовольствия — страшные палачи души, гораздо страшнее обычных палачей», возглашает Златоустый богослов. Кроме того, наша эпоха имеет и свою характерную особенность. Она охвачена культом материального и удовольствий. Мы более не говорим о битвах и бранях с мысленным драконом. Мы сдались. И слова святых мы поставили на пыльные полки наших богатых библиотек, просто так, чтобы было удобно найти их. Потому-то обращенные в рабство души наши безответно вопрошают Бога: когда же придет избавление, Господи? Когда познаем мы в глубинах несчастного сердца нашего Твои Господние уста, обращающиеся к нам с любовью и нежностью: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21)? Кто сделает так, чтобы познали мы величественные слова Апостола: уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20)?

Мы видим вокруг себя разруху и тление — и при этом податливы на вожделения. Наша молодежь, утратив ценности и идеалы, погрязла в пучине токсических и электронных фантазий, а мы взором, устремленным к земному, подсчитываем нашу прибыль и высматриваем новые возможности для расширения бизнеса. Наши дети мертвы, как и наши братья, а мы мечтаем о неясном — впрочем, вполне обеспеченном — завтрашнем дне. Жизнь наша неустойчива, а мы составляем бесконечные программы и планы. Слепцы, мы стремимся с точностью измерить срок нашей жизни и продлить ее с помощью дорогостоящих медицинских мер. Не способные противостоять смерти, мы уповаем на рукотворную истину, нас завораживают и обманывают всякие научные и человеческие ухищрения. Закрывая глаза, мы превращаем преходящее и эфемерное в постоянное и вечное — просто потому, что не хотим видеть того, что очевидно разуму, но является «сокрытой тайной» для нас, желающих связать землю с небом, грех с добродетелью, жизнь со смертью. И это при том, что Сам Бог говорит нам: Не давайте святыни псам (Мф. 7, 6). Мы видим вечность, но не верим в нее, потому что не можем верить, опираясь на несуществующую, без Духа, силу нашу. Итак мы либо сдаемся в страхе, охваченные отчаянием, либо остаемся падшими в своей неспособности, жертвами неразумного нашего рассудка.

Хочешь ли, наконец, чтобы мы вместе узнали путь, который избавит нас от нигилизма и отчаяния?

Обращая вопрос этот в первую очередь к самим себе, мы ответили на него настоящим изданием. Отвергнем же от себя тщету и обратим очи наши к небу. Умрем для мира чувств и удовольствий, чтобы жить жизнью вечной. Отныне да живем в Царствии Божием. Да не будет у нас сомнений в этом. Отныне да живем в Раю. Конечно, не в полноте красоты его, но насколько позволяет слабая наша природа.

Два жития, которые представлены в этой книге, повествуют о будущей жизни и о том, как достичь ее и жить ею уже в жизни нынешней. Это — не обстоятельное научное исследование, но плод простой веры в наше Священное православное Предание. По происхождению и составу тексты восходят к старинным изданиям, основанным на святогорских кодексах, в которых записаны и два содержащих множество имен, преимущественно древних, сборника житий. Среди них — два кодекса из нашего Священного Скита (№ 27, XVII века, и № 4, XVIII века). На основе последних сделаны исправления, главным образом стилистические, чтобы как можно полнее приспособить повествования к разговорной и понятной речи, для лучшего уяснения печатного прототипа, который, следует признать, часто бывает сложно понять нам, мало ученым новым грекам. Разрыв между древними текстами XVII-XVIII вв. и современной разговорной речью приводит к сложностям и затруднениям. Поэтому мы просим понимания, а по возможности, и совета у почтенных читателей, если им встретятся упущения.

Жития двух наших святых, преподобного Василия Нового и святого Григентия, архиепископа Эфиопского, наполнены чудесными видениями, описывающими будущую жизнь, вечное воздаяние, неизреченный Праведный Суд Господа нашего и Владыки Христа, наконец, тот способ, которым достигается эта вечность, вожделенная вечная жизнь и общение с Господом. Святые обращаются ко всем нам и предлагают легкий образ жизни как нам, монахам, так и мирянам. Средства для этого свои в каждом чине человека. Бог не желает, чтобы мы меняли образ жизни, поскольку Сам не налагает греха на то, как именно мы идем к Нему: В каком звании кто призван, братия, в том каждый и оставайся пред Богом (1 Кор. 7, 24), говорит апостол Павел. Перемена может породить только хлопоты и соблазны или, возможно, нарушение обетов и окончательное отпадение от изначальной нашей веры и преданности Господу. То, чего желает Бог от всех нас, это первая заповедь Закона Духа, которой Сам Он обучил наш мир: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя (Лк. 10, 27).

Этою заповедью движимы были эти два воистину святых чудотворца, которые оказывают честь настоящему изданию нашему, в подлинной простоте сердца. Они беседуют с каждым из нас и отвечают почти на все наши вопросы, указывая нам путь к вечности. Путь этот — не что иное, как отказ от житейских забот и непрестанная забота о подлинной жизни, жизни вечной, которая достигается только благодатью и силой Господней, а не собственным нашим выбором.

Молим и умоляем, чтобы и все мы, наконец, стали сопричастниками нерушимой радости Рая, пройдя по пути, который указывают нам наши святые, призывающие горячие свои ходатайства к Господу. Дабы и мы узрели мельчайшую часть блаженства Владыки нашего Господа Иисуса Христа и возгласили смиренно со святым Григентием, изрекшем во время чудесного явления ему Господа: «Вот, смотри — Царствие Небесное воистину существует! Вот необычайная сладость, несказанное призвание и состояние. Говорят некоторые о Рае.

Вот — Рай, слава, ликование и непостижимое утешение для уповающих на Святое Имя Его. Говорят, что на небесах существует вечная жизнь, светлое благолепие и красота. Вот жизнь вечная. Вот благолепие и красота неописуемая. Смотри, душа моя, на таинство, которое ты никогда не видела, и да удостоюсь я насладиться им в посмертной вечной жизни моей!» Аминь.

Иеромонах Иоанн Священный Скит Святой Анны 25 июля 2007

Богодухновенное житие преподобного и богоносного отца нашего Василия Нового, подвизавшегося в царствование Василия Македонянина и сыновей его, сперва в пустынях и горах, позднее же в царствующем граде Константинополе

В память вечную будет праведник2, — говорит царь и пророк Давид, а премудрый Соломон вторит: Память праведных с похвалами3. Я же, ничтожный и недостойный, бессильный восхвалить праведного Василия собственными своими силами, начинаю изложение равноангельского жития сего блаженного. Желая начать это чудесное и достохвальное повествование, страшусь и трепещу, сознавая свое неумение. Впрочем, опасаясь быть осужденным подобно тому, кто сокрыл талант, данный Господом его, дерзаю на это, чтобы не остались скрыты чудеса преподобного, а те, кому надлежит, получили пользу.

Начиная рассказ, боюсь, как бы, взявшись за такое дело, не снискать мне, недостойному, вместо похвалы осуждение. Ведь если, как говорит Соломон, некоторые люди разумных и мудрых принимают за дурных4, что же скажут обо мне, простеце и грешнике? Впрочем, хорошо понимаю, что всякая боголюбивая душа простит мне мою необразованность и неученость. Поэтому не должен я оставлять нерассказанной и необъявленной заповедь святого отца. Тех же, кто осудит меня, да простит Бог. Итак, отселе начну повествование, надеясь и уповая на ваши молитвы. Поскольку и Богу угодно, чтобы каждый говорил по своей способности, как может. Ведь даже опытный ритор не смог бы достойно рассказать о добродетелях и подвигах этого божественного отца — тем более я, неуч и невежда.

О рождении святого Василия, о том, где и как он был воспитан и стал монахом, я не смог найти ничего, так как никто не рассказывал мне об этом. Сам же он никогда не говорил о себе, всегда стараясь скрыть свои добрые дела из присущего ему смирения, великого и чудесного. Однако он был таким человеком, что не мог укрыться и утаиться, ибо прославил Бог раба Своего, как говорит пророк от лица Божия: Я прославлю прославляющих Меня5.

Итак, начнем же рассказ.

Допрос у Самоны

Царь Василий Македонянин6 имел четырех сыновей: Константина, Льва, Стефана и Александра. Константин умер молодым, а Стефан стал Патриархом Константинопольским7. Он был добродетельным и святым человеком, но недолго был первосвятителем, потому что из-за частого приема лекарств, прописанных врачами от мучившей его с детства сердечной болезни, повредил желудок, сильно исхудал и умер. Отец его Василий стал царем после того, как убил предыдущего царя Михаила.8 Этот Михаил перед своей смертью сказал ему с укоризной: «Что я тебе сделал и чем обидел тебя, Василий, что ты убил меня так безжалостно?» — и скончался. Воцарился же Василий. А после его смерти царскую власть приняли его сыновья Лев и Александр9.

На десятом году их правления10 были посланы ими в восточные провинции империи по какому-то поручению два магистриана11. По пути в каких-то непроходимых горах они встретили нашего святого, вид которого был весьма диким, так как он жил в горах на подножном корму. Заподозрив в нем лазутчика, они, соскочив с коней, подбежали к нему и схватили, чтобы отвезти в Константинополь.

Вернувшись в столицу, они направились во дворец к царям, а святого передали царскому сановнику патрикию12 Самоне13, родом арабу, для выяснения его личности, имени и происхождения. Самона забрал его в свой дом, там уселся он с важным и самодовольным видом — ибо был молод, именит и кичился своим богатством — и велел тотчас привести святого. Тот, когда вошел, встал перед ним с бесстрашным видом и не преклонил колен, чтобы поклониться ему — как полагалось делать перед вельможами и царями. Самона из-за этого сильно разозлился и сказал ему:

— Скажи мне, кто ты, откуда и как тебя зовут.

Святой ответа не дал ему14, но спокойно стоял и смотрел на него кротким взглядом. Самона опять сказал ему:

— Скажи нам, кто ты такой, потому что те, кто привели тебя, утверждают, что ты лазутчик.

Святой ответил ему:

— Лучше ты сам скажи, кто ты и откуда.

Самона сказал:

— Здесь мы задаем вопросы! Тебя не касается, кто я. Но если ты так хочешь знать, я — Самона, патрикий и паракимомен15 царствующих римских самодержцев. Так скажи теперь и ты, кто ты, откуда и чем занимаешься.

Святой сказал ему:

— Я — странник, один из тех, кто обитает на земле.

Самона сказал

— Значит, верно говорят, что ты лазутчик и явился, чтобы шпионить за Римским государством!16

Святой же ничего не отвечал, хотя присутствовавшие всячески принуждали его сказать, кто он, и хранил молчание. Самона приказал сечь его свежими каштановыми прутьями и сухими воловьими жилами. Затем принесли и другие орудия пыток, чтобы он, видя это, испугался и признался, кто он и откуда. Но когда патрикий увидел, что и это его не сломило, он приказал распластать его по земле и нещадно сечь, в то время как глашатай говорил ему: «Скажи, кто ты, и будешь освобожден от ударов и многих пыток». Однако преподобный ничего не отвечал, но мужественно терпел, пока не оставили его жизненные силы. Когда он остался лежать, как бездыханный труп, его бросили в темницу, надеясь, что в конце концов он там умрет.

На следующий день дикий зверь Самона снова сел на высокий трон и приказал, если узник еще жив, привести его в чувство и доставить к нему. Отправившиеся за ним воины нашли святого в полном здравии вне темницы, хотя замок ее был цел. Изумившись, они спросили, как он выбрался. Блаженный, ничего не сказав, пошел с ними, чтобы предстать перед начальником. Некоторые же из слуг побежали известить Самону о происшедшем. Когда тот услышал о чуде, он очень изумился, но решил вместе со своими приближенными, что святой был чародеем. Когда тот пришел, он заявил ему:

— Сейчас я быстро выясню, что тут за волшебство!

И приказал бросить его наземь и беспощадно сечь, пока он не скажет, кто он есть и откуда. Так его бичевали, пока не израсходовали шесть прутьев. Блаженный же ничего не отвечал. Все удивлялись полному молчанию его и были поражены, а Самона сказал:

— Он гордится, думая, что победил нас своим молчанием. Но, клянусь здоровьем царей, я не позволю ему издеваться над нами!

И приказал пороть упрямца всю неделю, тремястами прутьями по триста ударов.

(Разумеется, нам следует иметь в виду, что святой Василий всю жизнь подвизался в пустынной местности, босой и нагой. И теперь, испытывая большие мучения, он не желал открывать свой подвиг, согласно словам: Пустъ левая рука твоя не знает, что делает правая17. Потому что тот, кто открывает свою доблесть и добро, которое творит, тот получает мзду от людей, но теряет вышнюю честь, ангельскую и архангельскую. А того, кто таит свою добродетель, но предпочитает молчать даже под бичами, Праведный Судия почтит как мученика, подобно блаженному Василию).

И вот, когда прошла эта неделя, во время которой святой добровольно претерпел столько зол, проклятый Самона опять воссел на трон и приказал доставить его к себе. И когда его привели, он в ярости взглянул на него, ибо был от природы вспыльчив, и сказал:

— Негодный человек, до каких пор ты будешь таить хитрость в сердце своем? Говори же наконец, кто ты и откуда!

Блаженный же сказал ему:

— Негодяями справедливо называют тех, кто, как ты, тайком творят дела содомские.

А был Самона красивым евнухом. Вспыхнув от гнева, он приказал связать святому руки за спиной, обвязать веревкой тело и правую ногу и подвесить вниз головой, пока не признается, кто он и откуда. И поскольку все, потеряв терпение, стали про себя молчаливо ругать Самону, он, запечатав дверь дома своим перстнем, жестоко и бесчеловечно оставил преподобного висеть так.

Когда же спустя три дня он пришел туда и открыл двери, он нашел его таким же, как и оставил, и изумился ясности лица его, как будто не претерпел он никакого вреда. И, приблизившись, сказал ему:

— Ну теперь-то скажи, кто ты и откуда, и я отвяжу тебя.

Но святой не ответил. Тогда Самона приказал, чтобы его опустили. И когда его развязали, он оказался цел и невредим, как будто бы не испытал никаких пыток. И все в изумлении поражались этому. Самона же снова сказал:

— Разве я не говорил вам, что он чародей? Поэтому и нога его ничуть не пострадала. Но я выясню его волшебство!

И велел позвать смотрителя зверинца. Когда тот пришел, Самона сказал ему:

— Назавтра подготовь самого свирепого льва, не давай ему сегодня ничего есть, и тогда посмотрим, победит ли он и его своим молчанием!

И вот на следующий день много народу собралось на зрелище. Привели зверя, который рычал от голода, и бросили ему святого на съедение. Но лев, увидев его, задрожал и, смиренно подойдя к святому, кротко улегся у его ног. Люди же, увидев это невероятное чудо, во весь голос возопили «Господи, помилуй!» и стали громко кричать: «Отпусти его как несправедливо оклеветанного!» Однако нечестивец Самона никак не мог уразуметь, что преподобный был избранным рабом Божиим, и остался слеп сердцем, хотя и видел, как святой треплет льва за ухо, приговаривая: «Смотрите, агнец!» Треклятый приказал ночью бросить преподобного в море, что и сделали слуги его глубокой ночью.

Спасение от утопления и переселение в дом Иоанна

Но не зря сказано: Будешь ли переходить через воды — Яс тобою; через реки ли — они не потопят тебя18, ибо хранит Господь души святых Своих19. Поэтому тотчас подплыли два дельфина, подхватили святого Василия на спину и вынесли к берегу в местности, именуемой Евдом (близ Константинополя). И тогда по воле Божией развязались путы с рук и ног его, и с рассветом он выбрался из моря и пошел в столицу. Но поскольку Золотые ворота еще были закрыты, он присел поблизости, дожидаясь, пока они откроются.

Пока святой сидел там, подошел какой-то больной человек и сел рядом немного отдохнуть, дрожа от бывшей у него лихорадки. Святой, увидев, что больному плохо, пододвинулся к нему и положил на него руку, призывая Бога излечить его. Тот, увидев, что так легко вылечился, изумился невероятному чуду и бросился в ноги преподобному, умоляя посетить дом его и не пренебречь его приглашением, хотя он и не достоин принимать у себя в доме посланника Божия. Преподобный послушал его и пошел вместе с излеченным им человеком. Когда они дошли до дома, было время обеденное; человек сказал жене, чтобы она накрыла стол; святой благословил, и они сели есть, благодаря Бога. Во время трапезы муж рассказал жене, как преподобный вылечил его именем Христовым и возложением рук своих. Та, услышав об этом чуде, окружила преподобного великим почтением; ее звали Елена, и была она женщина набожная, боголюбивая и очень почитавшая монахов. Особенно радовалась она, что святой согласился посетить ее дом. Вместе с мужем они стали просить его рассказать, откуда он и куда направляется. Святой сказал, что откуда он, говорить нет надобности, направляется же он на богомолье в обитель Нерукотворного Образа, который никто не писал, но запечатлела Сама Богородица, и хранится он до сих пор и творит божественные знамения для тех, кто стекается к нему с верой и благоговением. Но они упрашивали его сказать, кто он, и поэтому он сказал:

— Я тот, кого вчера Самона бросил в море, а Господь мой, Которому поклоняюсь от юности моей, Ему ведомым способом сохранил меня невредимым.

И поведал им о всех мучениях, которым подверг его жестокий и несправедливый Самона, о чем слышал весь город. Они попросили, не согласится ли он на всю жизнь остаться с ними, и святой дал согласие. Они приготовили для него светильник и отдельную келию, в которой он беспрестанно молился Богу.

Кто может описать слезы, которые проливал он всю ночь в молитве, совершавшиеся им поклоны и всенощное бдение? Ибо сон скорее мог охватить неусыпающие звезды, чем смежить веки святого. Столь велики были его кротость и безгневие, что его можно было уподобить второму Моисею или Давиду. Он был столь же непритворен и добронравен, как Иаков, и столь же незлобив, как Иов, милостив, как Авраам, и пребывал в глубокой бедности.

И вот, поселившись в доме Иоанна — так звали того человека, — святой Василий был словно второй Моисей у Иофора в земле Мадиамской20. И спустя немного дней к нему начали стекаться боголюбивые люди, великие и малые, и он назидал их духовно своими наставлениями. Некоторые приводили больных, с верою, и он лечил их одной молитвой и возложением рук. Другие поправлялись через несколько посещений, после чего он отпускал их. И поскольку имел он богатые дары Святого Духа, го о каждом знал, каковы деяния его и кто он такой, называл по имени даже тех, кою никогда не видел, многих он обличал за совершенные ими дурные дела и перед всеми открывал их злые помыслы, так что все, кто шли к нему, стыдились и каялись.

Он увещевал развратников и блудодеев, скупцов и скряг обличительными речами ск лонял к делам милосердия; колдунов и знахарей, как предавшихся сатане закоренелых грешников, отгонял от келли посохом, вынуждая отречься от богохульных занятий. От неверующих он совершенно отрекался, а надменных стыдил, называя порождениями ехидны. Но добродетельных и милосердных, богобоязненных и кротких сердцем почитал, встречал с радостным лицом и усаживал их рядом с собой — потому что, как мы сказали, ведал обо всех, кто приходил к нему, от Духа Святого, который обитал в нем.

О Константине Дуке

И вот, совершив за малое время множество чудес для жителей Константинополя, преподобный стал известен всем. Поэтому многие вельможи просили его помолиться за них и поселиться в принадлежащих им домах, но он не хотел менять место своего первоначального прибежища.

Вскоре скончался царь Лев, и царский скипетр перешел в руки его брата Александра. А через год с небольшим умер и он, оставив наследником сына своего брата Льва, Константина21, с матерью его Зоей; но поскольку Константин был еще мал, он назначил опекунами и регентами Патриарха Николая, магистра22 Иоанна Гариду и других, доверив им управление царством и охрану царской власти, чтобы кто-нибудь не захватил ее. И вот, после того, как им были поручены дела, в государстве начались всякие нестроения, а соседние варварские народы стали жестоко опустошать области империи, доходя до предместий столицы, потому что некому было прогнать их.

При таких обстоятельствах граждане восстали против Николая, говоря, что он не способен управлять, как следует; и тот решил написать Константину Дуке, который был в то время командующим в восточных областях империи, чтобы он прибыл и взял в руки царство. Было решено, что малолетний царь Константин Багрянородный23 останется во дворце, а Константин Дука, как самый храбрый из военачальников, станет его соправителем и выступит против варваров. Ведь он настолько ошеломлял врагов, что когда тех спрашивали, как это один человек побеждает и гонит их, они невольно признавались: «Когда он появляется в бою, нас разит огонь от доспехов его и жар от дыхания коня его повергает нас наземь». Сам же Константин, когда его спрашивали, откуда у него такой дар, не скрывая, отвечал: «В юности мне во сне явилась величественная Жена в багряных облачениях, у которой был огненный конь с огненными доспехами. Я невольно облачился в них и поскакал на коне, а Жена изрекла: “Все, кто будут хулить Бога и Сына Моего, будут таять, как воск, пред лицом твоим”. И, сказав это, исчезла». Таков был этот Константин Дука.

И вот правители государства написали Константину, предлагая царство. Но он ответил им, что не достоин такого высокого служения. Они повторно написали ему, что вся Римская держава желает его на царство. Но тот отвечал: «Неподобающе и несправедливо предлагаете вы мне царство вместо помазанника Божия, хотя и малолетнего. Никто не должен преступать клятву пред лицом Бога. Опасаюсь, как бы вы не задумали коварство, чтобы погубить меня». Прочтя это его послание, они поклялись страшными клятвами на Животворящем и Честном Древе Креста, что не замышляют ничего такого, в чем он их подозревает, а в подтверждение верности послали ему свои энколпии24. Доверившись им, он поехал в Константинополь, взяв с собой своих друзей. Прибыв в столицу на рассвете, он, чествуемый и прославляемый своими сторонниками, направился во дворец. Но в это время явилось дурное знамение, предвещавшее будущее кровопролитие и убийство: при ярком солнце на землю, словно из раковин-багряниц, полились кровавые капли.

Когда Патриарх Николай и все, кто были с ним, увидели, что Дука прибыл, они передумали и крепко заперли ворота царского дворца. Дука же расположился на ипподроме, и все вельможи и начальники стали провозглашать его царем. Те же, кто дружил со святым Василием, услышав от него за три дня до того о том, что произойдет кровопролитие, заперлись по домам и сохраняли спокойствие. А святой с того часа, как предузнал о том, что случится, не переставал рыдать и стенать.

Двое братьев, сыновья одного важного сановника, имевшие чин протоспафариев25, пришли к святому и стали спрашивать его, стоит ли им присоединиться к людям Дуки. Святой же сказал им: «Нет, дети мои, берегитесь, как бы вам не причинили великое зло: потому что один из вас будет убит, а другому отрежут нос и уши, и он едва избежит смерти». Они ослушались святого и претерпели все, что он предсказал. Потому что Дука, приняв роковое решение, уготовил дурную участь и самому себе, и своим сторонникам. Ибо следовало ему терпеливо ждать, перекрыв подвоз продовольствия, пока засевшие во дворце, теснимые голодом, сами не открыли бы ворота. Он же не сделал этого, но, посовещавшись со своими соратниками, решил прорваться во дворец через Медные ворота26. Разбив засовы и запоры, он взял со своих сторонников страшные клятвы, что они не пустят в ход ни мечи, ни копья, ни другое оружие, и войдут без боя. А если те, кто внутри, захотят убить их, да будут осуждены на Страшном Суде Христовом как поправшие данные клятвы и несправедливо развязавшие войну.

Сказав это, он направился к Медным воротам. Те же, кто были с царем, сейчас же собрали всех лучников и стали их обстреливать со стен. Люди Дуки стали говорить: «Разреши нам ответить им». Но он не позволял. Тогда один из лучников, поняв, где Дука, яростно натянул свой лук и ранил его в правый бок. Тот закричал: «Горе мне, несчастному, на беду я пришел сюда!» — и тотчас упал на землю. Остальные же, испугавшись, повернули вспять. А находившиеся внутри сильно приободрились и, схватив мечи, кинулись на них, открыв ворота. Первым был убит протостратор27 Дуки со многими другими, а затем и он сам. Убивали всех беспощадно, подкашивая, как колосья. Многие могли бы убежать, но все ворота города были быстро заперты. В конце концов были схвачены все, кто бежал, и никто из них не скрылся.

И вот все вельможи и патрикии, которые были с Дукой на ипподроме, были казнены на эшафоте, а другие были повешены за городскими стенами. Иных ослепили, иных высекли, иных отправили в ссылку. Великий город испытал в то время такие страдания, которых не бывало даже во время больших нашествий варваров и нечестивцев. Головы Дуки и его сына были отсечены и доставлены к Николаю и бывшим с ним, которые, признав их, дали убийцам большие награды. Но и тогда эти злосчастные не пресытились, но приказали градоначальнику бросить все тела убитых в море. Не сжалились они ни к своим единоверцам, ни к согражданам и сородичам, чтобы разрешить похоронить тела их. Но, как звери дикие, взвалили их на телеги, расчлененные, обнаженные и разрубленные на части, протащили по центральной улице посреди народа и, наконец, бросили в море, как собак.

Некоторые говорят, что убитых было больше трех тысяч, и никто не обнажал меча и копья из-за клятвы, данной Дуке. А о тех, кого повесили, многие достойные доверия люди свидетельствовали, что не раз видели, как к каждому из них спускались звезды с небес и светили до утра; так Бог указывал, что несправедливо было совершено убийство невиновных. Ибо когда Дука был убит, следовало отпустить прочих, которые не поднимали руки и не совершали насилия. Однако правители без милосердия пролили невинную кровь. Кара постигнет тех, кто сотворил это, и горе им в Страшный день Суда; ибо взыщет с них Господь за кровь братьев, пролитую от рук их.

Голову Дуки, надругавшись, приказали надеть на копье и носить по всему городу, чтобы образумить всех, кто возлагал на него надежды. Затем ее бросили в море вместе с туловищем. И хотя тело его было подвергнуто такому поруганию, душа его была принята в лоно Авраамово. Потому что, как мы сказали, он пришел на царство не как тиран, но на основании данных ему страшных клятв. Ведь и он мог начать войну или поджечь дворец и одержать победу. Но он не сделал этого, возлагая свое упование на Бога, за это он и снискал Царствие Небесное.

И на других правителях не было такого греха, какой был на пастыре овец словесных, Патриархе Николае — или, как кто-то прозвал его, Иттилае28. Как не совестно ему было открывать святое Евангелие своими запятнанными руками? Разве не слышал он слова евангельские: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец29? Но он поступил наоборот и сам заклал их. Лучше было бы звать его не пастырем, а наемником, поступающим, как гласит Евангелие: А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит30.

Все это рассказал я вам, братия, чтобы вы ясно узнали пророческий дар преподобного отца нашего Василия, так что он будущие события предрекал своим ученикам так, как будто они уже произошли.

Саронит, коварный злоумышленник

Во дни царя Романа31 его зять, по имени Саронит, обладая коварным и надменным нравом, выискивал, как бы погубить своего тестя, чтобы самому стать царем и устранить всех, кто царствовал вместе с Романом32, хотя они и были его родственниками. Больше всего он ненавидел Константина Багрянородного, сына царя Льва, который тоже был зятем Романа. Но не только Саронит ненавидел его, но и весь род Романа, и если бы оставила его благодать Божия, хранившая его, они погубили бы его, как дикие звери.

И вот Саронит, как было сказано, измышлял, как бы осуществить свою цель, по внушению бесовскому. А преподобный отец наш Василий, который находился тогда в доме Саронита и знал от Бога, что тот собирается сделать, говорит сам себе:

— Видишь, что задумал этот нечестивец? Не от Бога это. Пойду, обличу его, может, он откажется от злых советов лукавого.

И вот однажды, когда Саронит с великой гордостью собирался во дворец, святой подошел к нему и сказал:

— Зачем сердце твое озабочено худыми мыслями и злоумышляет на удел Христов? Нет тебе места рядом с Богом и удела в наследовании Царствия Его. Так успокойся и не изнуряй себя беззаконием, чтобы Господь не прогневался на тебя, и ты не потерял бы честь свою.

Услышав это, самолюбец возмутился и со злости ударил преподобного по лицу рукояткой хлыста, который был у него в руках, а затем ушел.

А святой, видя, что он не внял словам его, на следующий день опять подошел к нему на улице, подобно тому как поступал и блаженный Исаакий с Валентом33, и стал уговаривать отступиться от худых замыслов. Но тот снова выслушал слова святого с негодованием и приказал своим слугам избить его, отвести в дом и стеречь, пока он не вернется.

Возвратившись, он велел привести святого, приготовил несколько колючих прутьев с шипами и сказал:

— Говори, негодник, какой лукавый демон довел тебя до такого бесстыдства, что ты нагло говоришь мне такие слова при всем народе? Разве ты не знаешь, что я царский зять и первый человек во дворце, и богатство мое больше, чем песок морской, и даны мне от Бога и царей толпы слуг, много золота и серебра, честь и слава? Ты же, жалкий старик, совершенно нищий и выживший из ума, как смеешь с таким бесстыдством говорить мне при людях подобные слова?

Блаженный же сказал ему:

— Зачем ты хочешь скрыть коварство, которое носишь в сердце своем? Господь открыл мне то, что ты замышляешь против царей. Так прекрати же эти худые помыслы и не стремись отомстить мне за то, что я говорю правду. Ведь если ты не отступишься от этого злого умысла, Господь ввергнет тебя в великие беды, и имя твое исчезнет с лица земли.

Тогда разгневанный нечестивец, сильно рассвирепев, приказал распластать его по земле и нещадно сечь прутьями, чтобы вышел из него демон лжепророчества, который якобы вселился в него. Преподобный же лежал, бичуемый, на земле, как бревно бездушное, и не проронил ни звука; раздавались только удары прутьев. Через некоторое время скверный Саронит приказал, наконец, отпустить его и запереть под стражу. На следующий день, снова бичуя его воловьими жилами, он говорил ему:

— Не будешь строптивым и надменным, не будешь пророчествовать то, чего не знаешь!

И, сильно избив, снова запер его. На третий день после еды и вина, он, опьянев, снова приказал колотить его толстыми палками. Когда приоткрылись двери темницы, боголюбивая жена Иоанна, Елена случайно увидела, как жестоко мучают преподобного и, обманув привратника, проскользнула во двор. Горько заплакав, она припала к святому, сказав тем, кто избивал его:

— Прошу вас, бейте меня, грешницу, а не светоча и отца моего. Меня убейте вместо него, а его отпустите на свободу. Какое беззаконие, какую несправедливость творите вы над этим избранным рабом Господа моего!

Когда женщина сказала это, жестокий и беспощадный тиран, скорее зверь, чем человек, приказал:

— Секите ее, как она говорит! Наверное, он ее любовник.

И так стали бить ее нещадно, пока она не потеряла сознание. Тогда жестокий мучитель велел повесить ее снаружи за ногу, как собаку. А блаженного приказал обвязать веревкой за локти и затем подвесить и сечь воловьими жилами. Но и эту пытку святой претерпел мужественно, подбадриваемый Богом, Который спасает и сохраняет рабов Своих от малодушия и от бури34. И вот, сильно избивая, ему дали пятьсот плетей, после чего он приказал опустить его и бросить в темницу, говоря:

— Я буду истязать всех, кто вместе с тобой дерзает говорить такие слова!