Пантера-киборг

– Вы ведь Ната? А я мама Бети. Меня зовут Тильда Канн.

– Да… – пробормотала Ната. – Очень приятно.

Ей было неприятно. И особенно напрягали манеры воскресшей Марты, которая вздумала назваться Тильдой. Хозяйка воздушными шагами обогнула кресло; в показном жесте, как делают это актрисы, чтобы завлечь внимание, сцепила тонкие пальцы и мягко села напротив. Казалось, возраст ей пошёл на пользу, она даже похорошела: белокожая, в белёсовом с голубыми цветами платье, Тильда поёрзала с грацией кошки. Голова её, сидящая на тонкой шее, элегантно склонилась набок. В больших, светло-серых глазах застыло переживание. Сквозь томный вздох хозяйка спросила:

– Вы сильно пострадали в том нападении? Ната, я хочу, чтобы вы знали… Я очень сожалею. И возможно, вам нужна помощь?

Ната пыталась не таращиться и бегала глазами. Она давно не встречала подобных манер и, по правде, старалась избегать их. Тильда выглядела как представитель благородных кровей, но заглядывала в лицо всё же без чувства превосходства, как будто видела в Нате равную и ожидала услышать душещипательную историю. Нате даже польстило, что её – банальную сотрудницу министерства, с таким вниманием принимает утончённая богачка. Дар речи возвращался:

– Я – синтет. Со мной всё в порядке, – отчеканила она. И тут же поёжилась, насколько сухо проскрежетала. Наверняка со стороны послышалось, отторгающе, будто Ната бесчувственный обрубок. После слов лицо Тильды поплыло в разочарованной гримасе:

– Моя дочь отзывалась о вас так чудесно, – в голосе, чувствовалось опасение.

Ната взяла себя в руки, тряхнула головой и на этот раз уверенно ответила:

– Да. Мы играли с ней, – и добавила. – В куклы… Гуляли ещё…

Тильда тут же ожила и расширила глаза, показав розовые прожилки белков и веки, припухшие как после долгих волнений. Ната с ужасом поняла, что это не киборг-копия Марты. Ни одна из серий не могла выдать такое правдоподобие в эмоциях. А ведь от шока она даже забыла просканировать тепловизором, что сейчас тут же сделала. На удивление в Тильде не обнаружились вставки. Перед ней сидел самый настоящий человек без единого кибер-импланта.

Мотая головой, будто расплачется, Тильда беспомощно протянула:

– Мне её так не хватает… Как она тут бегала, – Тильда взмахнула рукой. – Прыгала. Топот её ножек. Голосок, – изящным жестом она прикрыла рот хрупкой прозрачной ладошкой. – Я постоянно слышу, как она меня зовёт и просит достать те печенья с полки. Вы знаете, как Бети очень любила лазить за сладостями, куда ей запрещалось? Ведь ей достаточно одной! И она потом сутки есть не будет…

Тильда потянула губы в расстроенной улыбке. Ната призналась:

– Я ей помогала лазать на шкаф. Она таскала конфеты и просила меня не говорить никому.

– Вот видите! – хозяйка сощурила глаза от умиления. – Какая моя Бети находчивая и умная! А теперь, – Тильда шмыгнула носом. – Она непонятно где!.. И что с ней, мы не знаем.

Закусывая не накрашенные губы, она замахала тонкими руками как опахалом перед лицом. Несмотря внешнюю наигранность, Ната не сомневалась в правдивости чувств. Сквозь артистизм сквозило горе матери, потерявшей ребёнка. Впрочем, сама Ната ощущала себя не намного лучше. Как разговаривать с воскресшими членами экипажа звездолёта, разбившегося на жутко секретном госзадании, ей было невдомёк.

Почему перед ней сидит Марта Кван и выдаёт себя за Тильду Канн, Ната не знала и, по правде, знать не желала. Встреча вызывала опасения. Не нужно иметь за плечами годы следственных заданий или быть искушённым в политике, чтобы понять, что “оживление” Марты неспроста. Здесь таились высшие секреты. Огромные, страшные и нисколько не касаемые самой Наты. Никакая Марта свалившаяся из ниоткуда не могла выдать себя за дипломата, да ещё и Звена – высшей формы дипломатической власти в Союзе. Звено боялись и уважали. Наверняка и Тильду тоже. Посему, лучшим решением было помалкивать.

Тильда уставилась в пустоту и прошептала:

– Бети очень важна для всех… А-х-х… Она – весь мир! Неужели всё зря? И не удастся… Её НУЖНО найти…

Тильда растерянно прикусила, заставив побелеть свой, и без того бескровный палец. Глаза её забегали, будто исчезновение Бети значило гораздо больше, чем просто пропажа родного ребёнка. Возложенные надежды на возвращение несли такую невероятную значимость, что мама шёпотом призывала взойти сам Денеб и опасалась, будто завтра рассвет не наступит, а “весь мир” рухнет. В эту секунду хозяйка ссутулилась, как от нависшего зловещего рока и закачалась взад-вперёд.

Шёпот Нате не понравился, она поёрзала, понимая, что конечный смысл, скорее всего, не назначен для её ушей. Тильда долго хлопала пустыми глазами и жевала палец. Ната, делая вид, что не придала значения, нарушила тишину:

– Разве, они уже не выставили вам требования? – ей казалось это очевидным:

– Кто? – очнулась Тильда и выпустила палец из челюсти:

– Похитители.

– Ах… Нет! От них, ни слуху, ни духу. Мы не знаем, что им нужно.

Тильда выглядела уж слишком растерянной. Каким бы странным поведение этой артистки ни казалось, но похищения ребёнка не пожелаешь и врагу. Ната ощутила жалость и симпатию. Оставалась надежда, в том, что впредь Тильда изменит своё холодное отношение к дочери, раз уж “она – весь мир…” Ната внезапно сама стала подыскивать оправдания Тильде. Возможно, дипломатические дела стоили того, чтоб оставить чадо под защитой синтета-защитника и умчаться решать вселенские проблемы. А может быть, здесь замешано крушение “Молнии” настолько таинственное, что объясняло все поступки загадочной хозяйки.

Тильда наконец ожила, и шмыгая носом, продолжила:

– Бети очень важна! Ната! Понимаете? Мы всех на уши поставили! Её ищет весь Топал! Но, результатов нет. Всё плохо… Очень плохо.

Хозяйка тихо склонилась и коснулась ладони:

– Я вас прошу. Ната, милая. Найдите её! Она о вас так хорошо отзывалась. Вы ведь не сможете безразлично отнестись к её судьбе. Я вас умоляю! Не стану скрывать, Бети – необычный ребёнок. Почему? Не могу вам открыть. Но она ключ. Ключ ко всему… Ко многому. Она уникальная! И только вы сможете отнестись к поискам не равнодушно как другие. В Министерстве Порядка этого не понимают. Я уверена. Вы – поможете!

Слова утратили наигранность. Тильда говорила всерьёз, смахнув лицедейство. В глазах встала мольба, а тёплая ладонь вспотела.

Ната смотрела на дрожащую кисть и понимала весь абсурд встречи. Марта не подозревала, что узнана! Её наверняка предупредили о копии Наташи Вин, с которой она служила на “Молнии” и, вероятно, была свидетелем гибели. Именно поэтому Тильда дрогнула в первые секунды знакомства. Она узнала облик Наташи. Просто не подала виду. И, скорее всего, она встретилась, преследуя одну цель: уговорить Нату, чтобы вернуть свою бесценную дочь.

Вот только Марта не учла того, что Ната видела фото. Притворяться стало невмоготу. Весь цирк надоел до сумасбродства:

– Я найду вашу дочь. Обещаю! – резко сказала она.

В сильной ладони синтета нежная кисть Тильды казалась невесомой. Ната разомкнула хват изумлённой хозяйки и вернула тёплую ладонь обратно на подол белёсого с голубым узором платья.

Не давая хозяйке очнуться от неожиданного жеста, Ната резко встала и направилась прочь, к выходу.

Глава 5. Самый лучший день в жизни!

Сегодня. Да! Именно сегодня настанет самый лучший день в жизни! Потому что позвонил Бун. Ранним утром, когда она гуляла с Бесси по парку. Бун рассказал, что стащил Сыщика, затем поправился и сказал, что не стащил, а изъял у Ивана, но какая разница, если через сутки они вместе отправятся на место и обследуют всё хорошенько.

Ната шагала по парку и не находила места от счастья. Наконец, она займётся вплотную поисками, как положено посвятит себя розыскам Бети, и Альб даст ей эти дни!

Именно сегодня! Она отбросит всю свою скованность, сбросит оцепенение и чувства неудобства, неловкости! Она пошлёт подальше свои страхи и надуманные обязательства. Ведь у неё есть Бун. У неё есть Альб, который всегда прикроет, если что, наряду с Иваном и Германом. У неё есть Бесси. Негодяйка! У неё есть, а может и не есть, но точно одобрит странная женщина с туманным скрытым прошлым, устроившая ей вчера представление. Именно сегодня Ната сама себе устроит представление! Своё, собственное в этом чуждом театре жизни…

Бун в конце беседы предложил сходить куда-нибудь вечером вместе. Куда? Ну а куда ещё?

– Бун, я хочу в театр!

– Я никогда там не был. А что там?

– Я тоже. И мне всё равно, что там! Пошли в театр! Ну же, давай!

– Ты, чего так орёшь? Телефон сломаешь.

Согласился. Сегодня, как стемнеет, они идут на представление в Центральный Театр Тетры, а с рассветом вместе ищут Бети.

Ната сбросила вызов, завизжала, затрясла ладошками, прыгнула и с разворота ткнула пальцем в ошалевший жёлтый глаз:

– А ты этой ночью спишь одна – зараза такая!

Бесси, переступив с лапы на лапу, конечно же, ничего, не поняла, и в ответ потёрлась о крохотный по сравнению с её мордой кулачёк, издавая при этом знакомый жуткий скрежет вместо мурлыканья.

Ната сорвалась с места и понеслась в магазин, выбирать себе наряд.

**

До вечера опять-таки далеко и домашние часы ожидания она убила на выбор наряда, приведение себя в порядок, смотрины в зеркало и изобретение чего-то вкусненького. Оладьи, конечно, оладьями и детские воспоминания Буна о матери, не сбросить со счетов, но Ната хотела приготовить что-нибудь необычное, что-то своё. Ради него – Буна. Незабываемое!

Долой забегаловочную еду и опостылевшие салатики! В далёких уголках памяти хранились книги о блюдах древности, пришедшей в упадок старой цивилизации, затёртые временем. Ната прошлась по сохранённым файлам-страницам ещё в магазине и тут же решилась на один рецепт. Она закупилась мукой, мясом и парочкой ингредиентов. Дома вывалила их на кухонный стол. Достала посуду, полную мёртвых жучков и паутины, прогнала еле живого таракана, вымыла и замесила тесто. За этим столом никогда не пахло едой.

Краем глаза она присматривала, чтобы Бесси, что-нибудь не стащила. Пантера выглядела загадочно. С зачарованным видом она косилась из-за спины, крутила носом и, ластясь, тёрла ухо о ногу. Похоже, в ней заговорили древние инстинкты, оставленные Создателем. И вправду, по квартире шли возбуждающие запахи. Поняв, что подачки всё же не добьётся, Бесси села и продолжила наблюдать, за тем как из-под рук Наты росли стройные ряды комков теста на подносе. Когда Ната стала избавляться от ошмётков, выбрасывая их в мусорный контейнер, пантера потянулась туда, но тут же получила строгим пальцем по наглой чёрной морде.

С третьей попытки комки стали выходить как надо. Ната с умным видом победоносно вещала кошке о первом гастрономическом свершении за шестьдесят лет. Но печальная Бесси не слушала её долгую речь. Жалким взглядом она провожала, то чем могла нашкодить. Приготовленные комки шлёпались и хлюпали о дно контейнера, который безнадёжно ушёл в мусорный отсек и пискнул. Бесси обнюхала крышку, рыкнула недовольно, когда раздался звук, возвестивший об уходе контейнера куда-то вглубь, и, потеряв всякий интерес, потопала на своё место у телевизора. Ната прибралась на кухне и ближе к вечеру принялась за наряд.

Она отодвинула рабочие комбинезоны. Пускай пылятся на вешалке ненужные сегодня, осточертевшие костюмы и комбезы – чёрные и серые, никому не интересные! В глубине шкафа нашлись забытые старые платья и стоило их сравнить с новым, купленным утром, чтобы оценить всю прелесть и иметь выбор. Ната потрошила плечики одно за другим и прикладывала платья, любуясь в зеркало. Строила, подбирая, лица под каждое. Стараясь себе понравиться, вертела головой, играла глазами, гримасничала, мычала под нос. Мычание превратилось в мелодию. Ната словила себя на мысли, что смогла бы сочинить недурственную песенку. Наконец, ей приглянулось синее платье с зелёными лентами.

Она вывалила платье на кровать, распрямила рядом с красным и, сердито массируя пальцем верхнюю губу с кончиком носа, изо всех сил попыталась понять, какое же из них лучше? Красное выглядело строже, из-за маленького декольте и прямых линий. Синее обвивали четыре ленты на груди и подоле, на рукавах сидели рюшки и крой шёл книзу складками, придавая платью чересчур легкомысленный вид.

Нате всё не нравилось! Она недовольно крякнула, так и не решив задачу. Отложила на потом столь сложный выбор, дала отмашку следующему этапу: туфли и бижутерия ждали её!

Она переступила через свою большую кошку, подскочила к нижним полкам и выгребла обувь. На полу она ещё долго возилась бы, если не поняла сразу, вся обувь никуда не годилась! Повсюду валялись босоножки со старомодными застёжками, туфли с задранными носами, вышедшие из моды, потрескавшиеся сапоги, и почти ничего по летней погоде. В каком веке она их покупала? Тут же гневно затолкала всё обратно!

Ната растерялась. До выхода оставалось два часа. Она сердито помычала перед зеркалом, потому что пришла в недоумение, какие серёжки ей идут? Причёска! Она совсем забыла о причёске! Нельзя просто как раньше сцепить резиночкой, заколкой или уложить по бокам. Ведь сегодня самый лучший день! Ей необходимо срочно в салон! И ногти накрасить. Но ведь она ещё не подобрала бижутерию! И туфли!

Ната обернулась к Бесси и вскрикнула. Пантера уже помогла ей с выбором и, довольно щурясь, дожёвывала зелёные ленты, превратив платье со складками в комок. Ната хлопнула по бокам, но тут же успокоилась и решила, что так оно, пожалуй, к лучшему. Строгое красное всегда в моде. И пускай, Бун там себе не надумывает!

Уцелевший красный наряд она припрятала в шкаф, подальше от кибернетической вредительницы.

Если бы Ната могла запыхаться, то обязательно выдохлась ещё днём. Её начало шатать настолько, что Ната споткнулась и рухнула на кровать. Придвинулась к краю и села.

“Впервые со мной такое…”

Ната замерла, зажав ладони между колен, захлопала ресницами и стала бегать взглядом, осматривая устроенный кавардак. Наконец, чтобы прийти в себя она хлопнула себя по лбу, закрыла глаза, потёрла виски, переносицу и снова огляделась. Квартира предстала перед ней совсем иной.

Её окружала, заваленная бардаком, тесная комнатушка-студия с серыми стенами. Пять на шесть метров. Невзрачная и унылая. На каждой стене висело по два шкафчика. Небольшие серые до боли скучные кубы, висели внутри другого большого серого куба. Все предметы вокруг уменьшенных габаритов, компактные, чтоб было где развернуться. Маленькая столешница складывалась в стену, экономя пространство у кровати.

И как Бесси здесь могло понравиться? Впрочем, неудивительно, что пантера сбежала в ту ночь. Нате самой тут же захотелось сбежать. Из этого гнетущего места, до которого она сама докатилась и не замечала до сих пор блеклого унылого тона. Ната неожиданно для себя машинально потёрла щёку и посмотрела на ладонь. Ладонь осталась сухой.

Бесси встала и приблизилась с хмурым скрежетом, который заменял ей мурлыканье. Словно чувствуя боль хозяйки, пантера толкнула мордой в плечо и лизнула у уха. Ната с печалью посмотрела в жёлтые круги. Бесси выглядела грустной, будто хотела помочь. Ната обхватила шею пантеры и прижала лохматое создание. Пальцы и тёмные волосы потонули в чёрной шерсти, ладонь заскользила вдоль мягкой холки. Ната прижалась к твёрдой, но в то же время родной лопатке, урчащей Бесси и затряслась от рыданий. Рыданий без слёз.

**

Перед выходом она нервно напялила платье и отказалась искать косметику. Она, скорее всего, даже испортилась за годы, а прикасаться к серым шкафам, чтобы украсить печальное лицо уже не хотелось. Ната отказалась сломя голову бежать в обувной, найдя приличные босоножки на невысоком каблуке, влезла в них, воткнула первые попавшиеся серьги и махом расчесала волосы перед зеркалом. Точно так же как и всегда – с пробором посередине. Завела локоны за уши и осмотрелась.

Из зеркала на неё пялилась уставшая женщина с глубокими впадинами. Шестая серия научилась передавать синяки под глазами? Не может быть. Скорее Ната утратила всякий интерес к безрадостной жизни. К сволочной работе на которой она выслеживает и порой убивает людей за покрытие своих кредитов и гарантийку. И что в награду? Крохотная комнатушка с серыми стенами? Как она раньше не замечала этой убогости в собственной жизни?

Сжав зубы, Ната почти сорвала с вешалки пустую сумочку, в которую нечего было класть и обернулась к пантере. Бесси в этот момент пригнула уши и внимательно следила. Ната на прощание сказала:

– Я не буду тебя сажать сегодня на цепь, Бесси. Я знаю, как тебя удержать. Я дам тебе сожрать все мои туфли!

Рыча она ударами ног с размаху выгребла с нижних полок всю обувь. Затем стала пинать, целясь в центр комнаты, перевернув столик, но стараясь не попасть в морду ополоумевшей кошки. Бесси, не обнюхивая, сразу схватила первую попавшуюся подошву. Хрустя ею, как лакомством пантера кинула благодарный взгляд. Перед тем как хлопнуть дверью Ната обвела жестом квартиру и добавила:

– Можешь сожрать здесь всё вокруг…

**

Около входа в театр настроение улучшилось. Бун, одетый в строгий костюм, встретил её с улыбкой, взял под руку и как учтивый кавалер повёл к парадной лестнице огромного Театра Тетра. При виде колонн Ната позабыла о противоположном конце Площади Культуры и всеми мыслями погрузилась в Буна. По дороге она начала было извиняться за то, что не накрашена и что босоножки не по моде, но он удивлённо уставился и спросил:

– Зачем? В жизни не думал, что ты красишься. Тебе так идёт. Туфли как туфли.

Ната не стала его расстраивать тем, что это не туфли, отмахнулась и со смехом припала к его плечу.

У входа мелькали пёстрые видеоафиши. На плоских экранах шли фотографии премьер и яркие ролики. Сверху над одной бежала броская строка “РЕТРОСПЕКТИВА”. В надписях Ната узнала, знакомую с детства, старинную древнюю как мир историю. Сказку о невероятной любви, которая шла испокон веков с самой Земли. Имя автора до наших дней не сохранилось. Но знаменитая постановка “Ромио и Юлия” в Союзе пользовалась успехом как в кино, так и на сцене.

Строки на афише гласили, что древний сюжет подправил режиссёр, чтобы донести спектакль до современника.

Ната настояла на том, чтобы пойти именно на этот спектакль. Бун не спорил и купил билеты. Они вошли в зал. Ната с трепетом вспоминая, что сегодня самый лучший день, ликующе таращилась по сторонам, пока Бун вёл под руку.

Среди большой толпы и без того низкорослая Ната казалась себе совсем маленькой. Она топала под куполообразным сводом по гулким широким ступеням вниз, ощущала, как мягко пружинит пол под сотнями ног и слушала приятный бархатный гул ковровой поступи. Казалось, волосы встанут дыбом от восторга! В предвкушении она разглядывала окружающих. Они в точности походили на ценителей высокого искусства в её воображении. Мужские строгие костюмы, как у Буна были редки. Большинство мужчин и женщин как расцветастые птицы сверкали яркими нарядами. Колыхалось море всех видов шляп и шляпок, под которыми скрывали глаза разнообразные чудные маски. Из-под масок люди приятно улыбались и вежливо пропускали, не создавая толкучки.

Выделялся один лишь Бун. Он толкал в спины зазевавшихся, и тянул руку к боку, потом хлопал себя по бедру. Ната догадалась, что он машинально ищет пистолет и легонько шмякнула по его ладони. Праздные с наивными физиономиями люди чурались Буна, как пришельца. Ната на ухо напомнила, что они без оружия и усадила его в зрительское кресло, согласно билетам, недалеко от прохода. Бун недовольно поёрзал, но как только она прижалась к его плечу, выровнялся и застыл с довольной улыбкой.

Ната, полная ожиданий, приготовилась поскорее погрузиться в спектакль.

Погас свет, заиграла музыка и начало акта окунуло её в детство. В то самое, когда она впервые от подруг услышала о невероятной любви до гроба и смотрела старый красивый фильм, который сейчас вспоминала.

Вначале всё в точности совпадало. На сцене Ромио стоял под окном Юлии и слушал её проникновенный плач о любви к нему самому. Ната взяла ладонь Буна в свою и сжала пальцы. Бун в ответ погладил её предплечье. Немного знакомая с сюжетом, Ната посчитала нужным помочь Буну понять тонкости спектакля. По ходу актов она тихо шептала ему:

– Меркут – лучший друг Ромио.

– А-а-а… – обычно отвечал на такие замечания Бун.

В порыве восторга Ната иногда сжимала его кисть, а когда Бун издавал стон или кашлял, ослабляла хватку и неприятно вспоминала, как ломала таким образом суставы преступникам.

Бун отходил быстро и иногда спрашивал на ушко. В очередной раз он почему-то возмутился:

– Я думал это о любви. А эти люди хотят поубивать друг друга!

– Кто?

– Ну папа Ромио, папу Юлии, например.

Ната в ответ зашептала:

– А-а-а… У них же старая вражда!

– А Меркут зачем хочет убить Тиба? Он же не из семьи Монте?

Ната пожала плечами:

– Не знаю.

Соседи стали шикать, но Бун отмахнулся и очень грубо заключил: