Цвет мантии

Осторожно влив немного молока в рот с трудом пришедшему в себя мальчонке и разделив остальное между двумя младшими детьми и вторым найдёнышем, Вилька вернула рыжему пустой сосуд. Тот потряс его с сожалением, слушая пустоту внутри, и спрятал на пояс под безрукавку.

И вдруг Вилея почувствовала, как глубоко внутри неё неожиданно родилась и стремительно накрыла её с головой волна необъяснимой тревоги. Шевелящаяся, будто живая, заставляющая вздрагивать и переминаться с ноги на ногу, она вызывала почти непреодолимое желание немедленно бежать с этого места. Глаза девочки с тревогой обежали приютившую их поляну и внезапно споткнулись на огромном стволе поваленного дерева. Словно ожидая чего-то. В какой-то миг ей показалось, что ночная тьма за пределами круга, очерченного зачарованным огнём лежащего на траве факела, шевельнулась, и по спине у девочки побежали мурашки. Там точно кто-то был. Или что-то? «Юм?..» – неуверенно позвала Вилька, но ответа не последовало. Тогда она прикрыла глаза и глубоко вздохнула, стараясь успокоить встрепенувшееся сердце и сосредоточиться. Когда память нарисовала перед сомкнутыми веками девочки кусочек леса со старым стволом на земле, она беззвучно сказала неведомому: «Я тебя вижу».

Это был самый обычный наговор. Вилька иногда накладывала его на смешливых русалок, когда те, забавы ради, таскали на речке из её корзины бельё и прятались вместе с ним то в камышах, то в омутах. Никакого вреда зеленовласым красавицам оно не причиняло, а просто выводило их, словно мать за руку, на свет божий. Проказницы для вида, конечно, надували губки, мол, испортила им всю игру, да и кому понравится, когда тебя из укромного местечка волокут пред очи человечьи. Но по-настоящему на девочку никогда не обижались. Сами же, всё-таки, виноваты.

Вот и сейчас Вилея хотела только взглянуть на того, кто так недобро, как ей казалось, разглядывал их из-за ночной завесы. Но лесная темнота вдруг резко оттолкнула её порывом ледяного ветра.

– Как-то мне… неспокойно… – неожиданно прозвучал рядом напряжённый голос Корса.

Девочка оглянулась на перевёртыша. Подобравшись, будто кот перед прыжком, мальчишка смотрел по сторонам, и глаза у него изменились. В них появилось что-то нечеловеческое. Был бы в зверином облике, наверное, и шерсть бы дыбом поднял, и когти выпустил.

Вилея подумала, что «неспокойно» – это не то слово. Потому что то, что скрывалось во тьме леса, было непросто жителем тонкого мира. Оно было мёртвым – теперь она это точно знала, – но не таким, как маленький Юм. Прячущемуся за пределами света созданию что-то было нужно от живых детей, сияющих теплом, словно маленькие солнышки. А иначе зачем таиться во тьме, выжидая, словно охотник? И вдруг совсем рядом, буквально над самым ухом девочки, раздался низкий, парализующий жутью вой. Тот самый, который она уже слышала – сколько: час? два часа? три? – назад.

Вилька подпрыгнула от неожиданности, развернулась лицом к поваленному дереву и попятилась, нечаянно наступив на лапу подвернувшейся под ноги рыси. Перекинувшийся Корс коротко мявкнул – то ли о боли, то ли от возмущения – и зашипел, оскалив клыки и прижав к голове уши. Перевёртыш готовился к бою. Почти сразу же кто-то сзади схватил Вилею за безрукавку. Девочка обернулась и увидела бледное испуганное личико Марьки. Божеслав застыл на месте чуть поодаль. Пригнувшись к земле и не зная, куда бежать, он крутил головой, выпучив глаза от страха. А деревенский мальчишка – тот, который был на ногах – медленно отступал в сторону зарослей, явно намереваясь из последних сил припустить через ночь куда глаза глядят.

– Корс! Держи их! – крикнула Вилька и сильно толкнула его в сторону ребят, похолодев от мысли, что потом придётся ещё и этих двоих искать по всему лесу. Нет, с перевёртышем это, конечно, было бы в разы проще, но даже такая возможность всё равно не радовала.

Холодный ветер коснулся невидимой ладонью затылка девочки, и Вилея вновь взглянула на лежащее на земле старое дерево. Краем глаза она заметила, как, чуть замешкавшись, пятнистая рысь рыжей молнией метнулась куда-то в сторону, и оттуда же донёсся придушенный вскрик и чьё-то возмущённое бормотание. «Надеюсь, не сбежал», – подумала Вилька и замерла, не сводя взгляда с громадного чёрного волка, который неспеша, словно смола, перетекал через поваленный древесный ствол.

Зверь не отбрасывал тени, и от него не пахло псиной. Только холодом и смертью. Угольная шкура виделась клубами чёрного дыма, в глубине которого туманно поблёскивало странное ожерелье, собранное, казалось, из маленьких косточек. Волк приближался к Вилее, также не отрывая от неё огненно-красных, замораживающих ужасом глаз. Наговор вёл его к позвавшей девочке, сокращая и без того небольшое расстояние между ними.

За спиной у Вильки стало вдруг тихо-тихо, а потом в этой тишине оглушающе судорожно всхлипнула Марьяна и коротко и тоскливо взвыла рысь. Вилея, не оглядываясь, наощупь положила руку на голову младшей девочки и почувствовала бьющую её дрожь. А потом поняла, что малышка неотрывно смотрит туда же, куда и она.

– Маря? – испуганно позвала Вилька. – Маря, всё хорошо? – Трясясь всем телом, маленькая медленно качнула головой. – Ты это видишь? – тревога старшей смешалась с удивлением, когда головка под её ладонью кивнула. И следом раздался тихий голос Божеслава:

– Это все видят…

Все видят…

О таком раньше никто не слышал. Призраки – бестелесны, и умение видеть их – это редкий дар – или для кого-то проклятье. Им, в отличие от других обитателей невидимого мира, и прятаться от чужих глаз не нужно. И хотя появлялись они нечасто, однако если всё-таки появлялись, то с этими проказниками лучше было постараться поладить – жизнь спокойней будет. Или же – самый лучший выход – отправить на другую сторону, на небеса. Потому что их присутствие можно было очень даже почувствовать.

Духи умерших обычно были беззащитны и безобидны, как Юм. Такие как правило оставались рядом с местом своей гибели, если их, конечно, не пожалеть и не увести с собой. Встречались и зловредные призраки. Они были иносторонним продолжением жизни сварливых и вечно всем недовольных людей, и в посмертии их характер – увы! – не менялся.

Но никто никогда раньше не слышала о звериных призраках, видимых человеку.

Вилька уже не единожды раскаялась, что решила «позвать» неизвестно чего неизвестно откуда, хоть уже начала догадываться, откуда здесь взялась эта нечисть. Волчий – так назвала женщина злосчастный клад, который не давал жить спокойно маленьким деревенским кладоискателям. И, несмотря на то, что сам клад они так и не нашли, зато, видимо, случайно наткнулись на его уже давно почившего хранителя. И тот был явно не рад встрече.

Волк приблизился вплотную к девочке и жутко оскалил зубы, словно улыбнулся могильным холодом ей в лицо. Виля знала: обычные призраки убить не могут, разве только напугать до смерти. Однако что-то в этом звере подсказывало ей, что это чудовище сожрёт её сердце и даже не поперхнётся.

– Нам от тебя ничего не нужно, – на всякий случай негромко сказала она чёрному призраку. Но тот глухо зарычал в ответ и неожиданно клацнул зубами перед самым её носом.

Девочка крепко зажмурилась и, кажется, даже перестала дышать от сковавшего её ужаса. Голова Марьяны ткнулась ей в бок, и почти сразу Вилька даже через безрукавку почувствовала тепло её частого испуганного дыхания. Дрожа всем телом, маленькая пыталась спрятаться в её руках от нависшего над ними ужаса.

Сейчас этот волк был для Вилеи совершенно настоящим, потому что мог растерзать и её, и увязавшуюся за ней малышню. Сбежать смог бы, наверное, только Корс, и девочка не была уверена, что перевёртыш её послушался и сделал самую большую глупость в своей жизни. И, наверное, самую последнюю. Ещё и другим не дал шанса на спасение. Вильке стало совсем тоскливо. И ведь всё из-за какого-то лесного пса! Даже не из плоти и крови! Пусть когда-то он, может быть, и был человеком, но теперь-то он собака!.. Неживая, но собака!.. Собака…

Вилька вдруг тихо и быстро заговорила, повторяя словно заклинание:

– Хорошая собачка. Хороший пёсик. Хорошая собачка. Хороший пёсик… – Пальцы её при этом стремительно расплетали тугую русую косу.

Несколько мгновений призрак озадаченно наблюдал за этой странной картиной, потом тряхнул головой и собрался уже броситься на странного человеческого щенка. Но тот вдруг сам шагнул ему навстречу и будто обнял его за чёрную клубящуюся шею. На миг зверь застыл, будто замороженный, а потом неожиданно бесшумно лопнул и разлетелся обрывками ледяного тумана, сразу же растаявшего в ночном воздухе.

Вилея растерянно смотрела на пустое место перед собой. В её руках в свете факела чуть поблёскивал длинный русый волос, соединённый за концы в большую петлю. Волка-призрака нигде не было.

Девочка опустилась на траву. От усталости и пережитого страха не хотелось двигаться. После ледяного дыхания призрака руки Марьяны, обнявшие её за шею, показались нестерпимо горячими.

– Что, и это всё? – раздался в тишине разочарованный и чуть напряжённый голос Божеслава.

Вилька оглянулась. В другое время она покатилась бы по траве со смеху, но сейчас сил хватило только на улыбку.

На краю поляны на траве, прижав к голове уши с пушистыми кисточками и закрыв морду передней лапой, распласталась большая пятнистая кошка с куцым хвостом. Из-под её мехового брюха торчали грязные, босые мальчишечьи ноги, а вторая передняя лапа крепко прижимала к земле Божеслава. Тот в свою очередь старательно выворачивал шею, пытаясь разглядеть, что же там происходит, около поваленного дерева.

Услышав вопрос мальчишки, рысь тоже подняла голову и уставилась жёлтыми глазами на обнявшихся девочек. Ноги, торчавшие из-под неё, зашевелились, сопроводив сиё действо слабым мычанием. Тут же зашевелился и Божеслав, с громким пыхтением пытаясь освободиться из звериных объятий.

– Да отпусти ты уже! – не выдержал он, наконец. Ноги взбрыкнули, разделяя его возмущение. Рысь не спеша повернула голову, смачно лизнула дёрнувшегося мальчишку в лицо и, сощурившись, замерла, любуясь произведённым эффектом. – Ах, ты!.. Кошак блохастый! – взвился белоголовый, и рысь словно ветром сдуло. Хотя, может и правда ветром. Только из-за деревьев послышался сдавленный хохот Корса.

Божеслав поднялся на ноги, старательно вытираясь и отплёвываясь. Глаза его блестели на хмуром лице непролитыми слезами обиды и оскорбления. Второй мальчишка, стеная, тоже поднялся с земли, отряхиваясь и недобро поглядывая на деревья, за которыми скрылся перевёртыш.

Марька, наблюдавшая за «представлением», вновь повернулась к подруге.

– Виля, – негромко позвала она, и та пробормотала:

– Никогда не думала, что нежити могут быть такими холодными…

Маленькие ладошки подруги вдруг обхватили Вилькины пальцы, и их стало немного покалывать. Девочка взглянула на свои руки и только теперь заметила, что они побелели и чуть поблёскивают, словно покрытые инеем. И эта тоненькая сверкающая корочка, будто живая, неторопливо переползала на Марькины ладони, перетаскивая с собой и холодную белизну кожи.

– Ты что?! – Вилька торопливо выдернула руки из пальчиков Марьяны, но та ничего не ответила, только поднесла ладошки ко рту и попыталась их согреть.

Рядом с ними присел Божеслав. В руках мальчишка держал, словно пёрышко, небольшой лепесток трепещущего жаркого пламени на тоненькой веточке. Девочки сразу же протянули к нему ладони.

– А так не проще? – внезапно раздался рядом голос Корса. Все подняли на него глаза и увидели, что он держит всеми позабытый зачарованный факел.

– Не хотите – не надо, – пробурчал вконец разобиженный Божеслав и торопливо убрал «лепесток» в кожаный кошель, даже не погасив. Дети удивлённо уставились на такое чудо.

– А что это? – не сдержав любопытства, спросила за всех Марька. Но белоголовый, не поворачиваясь, ответил:

– Не скажу. Не ваше дело…

Совсем как при первой их встрече.

Никто из детей не понял толком, что же случилось. Почему призрак попросту исчез? И что, если он вдруг ещё вернётся? Ответов на эти вопросы не было ни у кого. Но всем было неспокойно и хотелось побыстрее уйти с проклятой поляны. А кроме того сердце Вилеи всё же всякий раз вздрагивало при мысли об ещё одном призраке…

– Идёмте отсюда, – сказала она, наконец, поднимаясь с земли.

Дети торопливо зашевелились, осматриваясь и проверяя – вдруг чего забыли. Божеслав запалил ещё одну ветку. Марьяна присела рядом с тем мальчишкой, который всё это время так и проспал безмятежно на траве. Корс как раз сматывал свою верёвку и вдруг поймал на себе взгляд старшей девочки.

– Спасибо, – приведя в порядок косу, негромко сказала Вилея, глядя в карие глаза перевёртыша.

– За что?

– Ты не убежал. Хотя мог.

Смутившись, тот отвернулся и, продолжив заниматься верёвкой, нарочито безразлично пробурчал:

– А-а, это… Мог… – И едва слышно добавил: – Ты даже не представляешь, как сильно мне этого хотелось.

– Ты очень смелый.

– Мой отец говорил, что только тот человек смел, который может перешагнуть через свой страх, – не глядя на девочку, произнёс Корс.

– Очень смелый, – кивнув, повторила она. – И очень сильный, наверное.

Что-то в голосе Вилеи заставило перевёртыша снова взглянуть на неё. Голубые глаза девочки оглядывали его, словно корзину на ярмарке. Только что на прочность не пробовала.

– Ты чего? – подозрительно спросил Корс.

– Ты ведь очень сильный в зверином облике? – прищурившись, спросила та.

– Ты чего?! – настороженно отступая назад, повторил он.

Вилька вздохнула и попыталась объяснить:

– Понимаешь, на себе мы болезного не донесём. Сам он тем более не дойдёт. А Марька ещё слишком маленькая, чтобы сильные заговоры надолго ставить. Получается, что времени у нас в обрез. Так что вся надежда на тебя.

– В смысле, я – как ездовая собака? – возмутился перевёртыш. Но девочка успокаивающе взяла его за руку:

– Нет. В смысле, без тебя он, – она ткнула пальцем на спящего мальчишку, – может до деревни не дотянуть.

Корс некоторое время смотрел на неё исподлобья, потом вздохнул и махнул рукой, соглашаясь.

– Только он целиком на мне не поместится, – заметил он, и Вилька сразу заозиралась по сторонам.

– И не надо. С ногами что-нибудь придумаем.

– Ага, – пробурчал рыжий тихо. – Давайте я их ему откушу…

Сначала Вилька предложила сделать для больного нечто вроде волокуши. Но тут с ней снова заспорил Корс, возмутившись, что они из него уже не ездовую собаку сделать хотят, а целую тягловую лошадь.

– Хорошо. И как же по-другому? – сложила руки на груди девочка.

– Просто привяжете его мне на спину, – сказал Корс, – а ноги пусть по земле тащатся – я постараюсь поровнее дорогу выбирать.

И поскольку ничего лучшего придумать не удалось, пришлось с ним согласиться.

– Слушай, – словно опомнившись, вдруг спросила Вилька у рыжего, когда все готовы были двинуться в обратный путь, – а мы далеко от селенья-то находимся?

– Нет, не очень, – покачал головой тот.

– Это хорошо… – Помолчала. Как ни тяжело было это признавать, но Вилея уже поняла, что вывести из леса детей сама она не сможет. Потому что никто из незримых лесных обитателей не желал иметь с ней дело. Они просто отвернулись от неё, как от обычного человека, не отвечая на зов и не показываясь на глаза. Поэтому девочка снова взглянула на перевёртыша. – А ты нас хоть обратно вывести сможешь?

– Конечно, – слегка даже обиделся Корс. – У меня же кошачья память. И запах человеческого жилья я за версту почувствую.

– Тогда давай, перекидывайся.

Но рыжий внезапно смутился и, взглянув на злосчастную яму, из которой недавно освободили деревенских ребят, произнёс:

– Сейчас. Подождите немного.

С этими словами он нырнул в щель между землёй и древесным стволом, а через минуту уже выбрался наружу.

Ничего не понявшие дети только плечами пожали.

После этого маленькая процессия уже с двумя факелами медленно двинулась обратно в деревню. Один из найдёнышей шёл сам, тяжело опираясь на подобранную в лесу длинную палку, а другой – тот, которого Марька наскоро подлатала недолговечными заговорами, – лежал на спине перекинувшегося в рысь и заодно показывающего дорогу Корса и, скорее всего, ощущал себя в Светлых кущах, даже несмотря на то, что ноги его волочились по земле.

Какого же было их всеобщее удивление, когда деревья, наконец, расступились, и перед их глазами оказались не дальние редкие огоньки небольшого селения, а высоченные ворота каменной ограды. За ней, чуть подсвеченные каким-то чудесным светом, высоко в небо уходили крыши огромных каменных же домов в несколько этажей и длинные копья таких же башен.

Дети смотрели на всё это, раскрыв рот от изумления, пока Вилька не прервала их безмолвие:

– Маря, а тебе когда-нибудь доводилось лечить насморк у оборотня? Нет? Ну, теперь, судя по всему, у тебя будет возможность потренироваться… Кося, ты куда нас вывел?

Перевёртыш глухо рыкнул в ответ и пристыжено покосился на остальных.

– Зря Вы так, барышня, – неожиданно раздался от ворот громкий мужской голос, и в тот же миг в воздухе над ними вспыхнуло несколько ярких огоньков, осветивших пять фигур, закутанных в разноцветные мантии. – Ваш друг привёл вас именно туда, куда нужно.

С этими словами тяжёлые створки ворот приветственно распахнулись, и тот же самый голос торжественно произнёс:

– Поздравляю, вы все прошли вступительный экзамен и с этой минуты зачислены в Школу высокого чародейства! Добро пожаловать!

Ничего не понимающие дети не двинулись с места. Тогда одна из фигур, облачённая в фиолетовые цвета, выступила вперёд и не спеша направилась в их сторону. Это оказался высокий мужчина с тёмными волосами, немолодой, но ещё не старик. И дети с удивлением узнали в нём старосту той деревни, к которой они должны были бы выйти. Только теперь его лицо было чисто выбрито, а руки украшал единственный перстень с большим камнем такого же цвета, что и мантия. Подходя, мужчина с улыбкой поочерёдно оглядывал стоящих перед ним будущих учеников, и каждому, кому заглядывал в глаза, становилось совсем не страшно. Он остановился перед ними и негромко заговорил:

– Чтобы понять, на что действительно способен человек, нужно предложить ему сделать нечто очень важное, например, спасти жизни незнакомых людей. Только тогда становится виден настоящий уровень силы будущего чародея, ведь ради поставленной цели он не будет себя жалеть и сделает всё возможное. Ещё по тому, какую причину для своих поступков он выберет – скажем, помощь другим или же поиски спрятанного клада, – можно определить, куда смотрит его душа…

– Кто вы? – внезапно перебила его Вилька. Мужчина взглянул на неё и слегка поклонился.

– Я – Шалемир Ригл, директор Школы высокого чародейства. А это, – он обвёл рукой оставшиеся у ворот фигуры, – ваши будущие учителя и наставники. Они неотрывно следили за вашим испытанием, готовые в любой момент прийти на помощь.

При этих словах Вилее вспомнился могильный холод и жуткий оскал призрачного волка. И сразу захотелось спросить, откуда же так долго шли учителя-наставники, что явно успевали оказать помощь только в организации похорон. Но её опередил перевёртыш.

– Так, получается, что всё это было не по-настоящему? – взволнованно спросил рыжеволосый Корс, уже осторожно сгрузивший свою ношу и принявший человеческий облик. – Но этого не может быть! Я же всё чувствовал! Зверя не обманешь!

– Ну, что ты! При должном мастерстве чародей сможет ослепить даже взрослое и очень осторожное животное. Может внушить ему ложные мысли и чувства. Но! – Мужчина поднял вверх указательный палец. – Сейчас ты ошибаешься. Это не было иллюзией. Точнее, не было полной иллюзией. Вы действительно спасли этих ребят. Вернее, одного. Причём помощь истинных чародеев вам так и не понадобилась. Дальше о нём позаботятся школьные целители… – В тот же миг рядом с по-прежнему спящим найдёнышем будто из-под земли выросла маленькая женщина. Она быстро провела руками над телом мальчишки, потом осторожно взяла его за руку, поманила пальцем второго и… все трое исчезли! Дети ахнули от изумления, но громкий голос директора заставил их вернуться к прерванному разговору. – И о найденном тобой кладе, Корс, тоже позаботятся. – Шалемир Ригл строго взглянул на рыжего и выжидательно протянул к нему ладонь. Перевёртыш обиженно засопел, опустив глаза, потом всё же сунул руку за пазуху и откуда-то из глубины своей меховой безрукавки вынул и положил на ладонь мужчины пять крупных самоцветов.

– Ах ты, жмот! – подскочил на месте Божеслав. – Так клад там всё-таки был?! А почему же ты нам ничего не сказал?!

– Я хотел потом поделиться. Тогда у нас время поджимало, – раздосадовано произнёс Корс. Но белоголового эти доводы явно не устроили, и он продолжал яростно сверкать глазами в сторону рыжего.

– В нашем мире, – тем временем, как ни в чём не бывало, продолжал директор Школы, – постоянно случается что-то нехорошее: болезни, засухи или потопы, бури или вот как сейчас – потерявшиеся дети. Но почему бы не помочь простым людям, а заодно можно взглянуть на возможно будущих вершителей нашего мира. – Он немного помолчал и продолжил. – Понимаю, вам это покажется странным и неправильным, но именно так мы в своей школе проводим отбор учеников. Глядя на них в деле. Ведь чародейство – это не игры и фокусы. Это сила, которая может перевернуть мир и наделать бед, если её неверно направить… Вы это поймёте позже, когда чуть подрастёте. А сейчас я скажу вам только одно: я рад, что в нашей школе будут учиться такие ученики. – С этими словами мужчина сделал шаг назад и, взглянув на Божеслава, торжественно произнёс: – Божеслав из Брасета. Ты обладаешь очень редкими способностями к управлению сразу двумя стихиями и волен сам выбирать, которую из них будешь изучать. – Директор вдруг наклонился вперёд и подмигнул мальчику. – Я бы выбрал обе: одну как основной класс, а другую в качестве дополнительных занятий… Корс с Нижнего Кряжа. – Он посмотрел на вихрастые волосы цвета осени и улыбнулся: – Далеко же на север ты забрался. Но, я чувствую, ты станешь гордостью класса боевой трансформации. – Мужчина перевёл взгляд на взволнованное личико младшей девочки. – Марьяна из Колтовки. Преподаватель целительства и травоведенья впечатлена твоими умениями. – При этих словах он обернулся и обменялся лёгким поклоном с темноглазой женщиной, совсем недавно носившей простое опрятное платье и угощавшей их печёными яблоками, а теперь облачённой в зелёную мантию. – Один из применённых тобой заговоров вы будете изучать только через год. Но она хотела бы ещё знать, насколько хорошо ты знаешь травы…

– О-о, она их знает, – ответила за смутившуюся малышку Вилька. – Её мама была травницей. – Девочка обняла Марьку и тихонько шепнула: – Вот видишь? Тебя взяли. Не могли не взять, ведь ты же вся в маму. А ты боялась… – Она отодвинулась от младшей и подтолкнула её к воротам. – Ну, иди же! У тебя всё получится…