Желтый фонарь

– Поверьте моему слову, сударь, вашей супруги никто не посмеет и пальцем коснуться.

Алекс кивнул, посмотрел на сеновал, где спала его Анна, носившая под сердцем их первенца, затем ударил жеребца в лоснящиеся бока и исчез в утренней дымке.

Только ближе к полудню он прибыл к окраине небольшого портового городка, разместившегося в тихой, уютной гавани среди высоких скал и пологих холмов, поросших хвойным лесом. Оказавшись у корабельных доков, Алекс почти сразу наткнулся на портовый кабак, привязал жеребца у коновязи вошел внутрь. Там он заказал кружку крепкого эля и поесть, чтобы набить желудок.

Вид Алекса не смутил кабатчика, он с грохотом обрушил на стойку кружку эля и потребовал принести гостю рыбную похлебку с ломтем черного хлеба. Сидя за столом, бывший заклинатель слушал речи завсегдатаев и возил ложкой по миске с жидкой похлебкой. Из разговоров выходило, что судно задерживалось, что не ново, однако появившийся в прибрежных водах линейный корабль тревожил местных обитателей куда как серьезней. Только о нем и были все разговоры. И каждый из посетителей строил свои предположения по поводу его появления.

Оставив еду и эль нетронутыми, Алекс поочередно посетил еще три кабака, где слышал одно и то же, и только в четвертом он задержался подольше. К тому времени уже стемнело, и к похлебке с элем он попросил у хозяина ночлега. Кабатчик не был против, как видно, дела у него шли из рук вон плохо, а потому он радовался каждому медяку.

С появлением на небосклоне молодого месяца в кабак завалилась шумная компания молодых людей. Они уже были захмелевшими, громко разговаривали, подшучивая над посетителями, не стеснялись и грубых выражений. Никто в здравом рассудке не стал бы им перечить, себе дороже. Молодые люди были вооружены шпагами и пистолетами. Алекс, сидевший в дальнем углу зала, не сразу обратил внимание на тощего черноволосого паренька в широкополой шляпе и приметном плаще с алой подкладкой. Им оказался Кассандр – тот самый наемник, которого Алекс пощадил.

Компания молодых задир сдвинула вместе два стола, расселась по лавкам и табуретам. Вино, окорока, сыры, колбасы – кабатчик не скупился, ведь запахло деньгами, которыми молодчики сорили направо и налево. Они хватали молоденьких разносчиц за юбки, а те звонко взвизгивали, стреляя глазами.

Тогда-то Алекс и припомнил слова Кассандра о том, что тысяча империалов – очень большие деньги. Однако он припомнил и то чувство, которое закралось к нему в сердце, чувство, что наемник знает куда как больше, чем говорил. Он долго сидел, понурив голову, слушал болтовню и ждал подходящего момента. И тот наступил. Увидев, как Кассандр поднялся из-за стола и направился к выходу, чтобы отлить, Алекс нетвердой походкой направился за ним.

Оказавшись на улице, бывший заклинатель ускорил шаг, а свернув за угол, схватил наемника, только справившего нужду, за шиворот и, прижав его к стенке, приставил кинжал к горлу.

– Здравствуй, Кассандр.

– Вот уж неожиданная встреча, – прохрипел наемник.

– Что ты здесь делаешь?

– Развлекаюсь, как видишь.

– А что ты знаешь про корабль, о котором все судачат?

– Ничего!

– Ты уверен?

– Ничего важного, я хотел сказать, – проговорил Кассандр, когда клинок кинжала оставил неглубокий порез на щеке. – Корабль принадлежит «Союзу Доминго».

– Торговая компания?

– Да, но с недавних пор она обзавелась личным военным флотом, охраняющим караваны. Кроме того, союз тесно сотрудничает с Ложей Первых.

– Заклинатели!

– Вот именно.

– А что ты знаешь о шхуне, которая должна прибыть сегодня?

– О! Ты и об этом знаешь, – удивленно пробормотал Кассандр. – Интересно, откуда?

– Не твое дело!

– На шхуне должны прибыть паладины9, они везут некую реликвию.

– Теперь уже мне интересно, откуда ты это знаешь?

– Я – доминго10. Не самый отважный, как видишь, но и не полный дурак!

– Верно! И если ты действительно не дурак, как говоришь, то ты поможешь мне.

– А ты не думаешь, что, помогая тебе, я помогу еще и себе?

– Как в прошлый раз? Или ты хочешь обелить свою репутацию и вернуться в союз чистеньким? Что ж, вполне ожидаемо. Пошли!

Они проскользнули вдоль пристани подобно теням. Для Алекса такие прогулки не были в новинку: покинув родной Зеленоград с Анной, он только тем и занимался, что скрывался. Но и Кассандр явно не чувствовал себя новичком в этом деле: он перемещался почти бесшумно, прекрасно понимал язык жестов и умело имитировал звуки, издаваемые совой, в случае опасности.

Между тем весь порт уже стоял на ушах. Линейный корабль вошел в гавань, на толстых канатах буксируя шхуну с отсутствовавшей грот-мачтой и истерзанными артиллерийским огнем надпалубными надстройками.

– Пираты, – проговорил Кассандр, держась в тени. – Если паладины выжили в бою, то они, скорее всего, на борту Impávido.

– «Неустрашимый», говоришь?.. Если реликвией является некий перстень или кубок, который некогда держал какой-нибудь святой, то, конечно, да. Паладины забрали его с собой, но если это мощи святого в каменном гробу?.. Мы должны попасть на борт шхуны!

– Вы плохо знаете паладинов, сударь. Пусть это будет хоть египетская пирамида, они не оставят ее без присмотра, – а затем Кассандр указал на причаливший ялик у пристани. В свете фонарей поблескивали серебряные нагрудные эмблемы с короной в центре.

– Паладины?

– Да!

– Их трое!

– Да, и это уже много, во всяком случае, для нас.

– Ну, это как посмотреть, дружище, – скороговоркой выпалил Алекс, затем, шепнув на ухо Кассандру несколько коротких фраз, вышел вперед и выставил перед собой два заряженных пистолета. Раздался выстрел, затем еще один. Двое смертельно раненных паладинов упали на дощатый настил пристани, а оставшийся в живых склонился над ними: он отчего-то и не думал преследовать убийцу.

* * *

Выбраться из города было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Алекс долгое время плутал по улицам, пока не вышел к окраине города, а потом еще долго брел по лесу, прижимая руку к правому боку. Он не сразу заметил, что ранен, рубашка и камзол пропитались кровью, а дышать становилось все тяжелее. Совсем обессилев, он упал у старой сосны, а задрав одежду, увидел несколько тонких лезвий, которые походили на иглы. Вытащив их, он залил раны пурпурной жидкостью из склянки, после чего зажал ее рукой. Боль была адская, но, помня о своей жене и еще не рожденном ребенке, Алекс все стерпел.

Он пролежал под сосной несколько часов, а после продолжил свой путь. Первые часы прошли в полном бреду; перед его взором появлялись лица родителей, братьев, сестры, сменявшиеся фрагментами из прошлого и фантазиями о будущем, словно он прямо сейчас держит своего сына на руках и слышит его забавные попытки произнести первое слово.

К наступлению вечерних сумерек он в очередной раз упал на землю. Благодаря снадобью отшельницы рана уже затянулась, но слабость все еще оставалась. Пролежав с четверть часа на жесткой поникшей траве, он вдруг услышал ржание лошади, а когда поднялся, увидел жеребца, который некогда принадлежал тому самому наемнику, ставшему пленником Анатаса. Белая звезда во лбу и пара таких же пятен на лоснящихся боках. Алекс с трудом забрался в седло, направил жеребца вперед.

Только к полуночи он достиг старого каменного моста, переброшенного через реку. Там он расседлал жеребца, погладив морду с влажными губами и грустными фиалковыми глазами, ударил по крупу, прогоняя прочь. Алекс чувствовал себя гораздо лучше: силы восстановились. Однако когда он присел на поваленный стихией тополь, на противоположном конце моста засеребрилась эмблема с короной в центре. Паладин уверенным шагом направлялся к нему, не обнажая рапиры, но в то же время не убирая руку с эфеса.

– Кровь моих братьев на твоих руках! – проговорил он.

– А сколько крови на твоих руках? – Алекс приподнялся, опираясь на посох.

– Он тебе не поможет!

– Я так не думаю, – проговорил бывший заклинатель. – Твои братья мертвы, ты сам это сказал, а значит, ничто не мешает мне тебя убить. Я защищаю свою семью, вот моя главная цель!

– Тогда…

Раздавшийся цокот копыт прервал только начавшуюся речь паладина. Телега, груженная связками сена и тыквами, остановилась как раз рядом с поваленным тополем, и Алекс рухнул в нее.

– Паладинам не впервые приходится убивать раненых, – сказал Алекс. – Так что я ничему не удивлюсь!

– Нет! Ты предстанешь перед судом Первой Ложи, как и полагается предателю и преступнику, а затем тебя четвертуют.

– Жду не дождусь, – ответил Алекс, когда паладин сел на козлы рядом с возничим.

Желтый фонарь, освещавший вывеску и ржаное поле, горел, как и прежде, когда Харон остановил тощую кобылу во дворе, обнесенном дощатым забором.

– Нужно напоить лошадь, да и передохнуть не мешает.

– Паладин спустился с козел, и в этот самый момент во двор трактира вышел беловолосый юноша, опиравшийся на трость.

– Умно, очень умно!

– Добрый господин…

– Я впечатлен! – не замечая паладина, продолжал Анатас.

Паладин попытался было пошевелиться, но не смог этого сделать. Пальцы не слушались его, а глаза неотрывно наблюдали за калекой, прихрамывавшим на правую ногу.

– Я сделал все, что от меня требовалось.

– Несомненно!

Себ Анатас повернулся на каблуках, сделал три коротких шага к паладину, расстегнул несколько пуговиц на его рубахе, затем сорвал с шеи воина Святого Духа цепочку с медальоном.

– Восхищаюсь вами, Александр.

Анна выбежала во двор вся в слезах. Она провела этот день в полном неведении, мучилась от незнания. Обняв мужа за плечи, она снова заплакала, но в этот раз от радости.

– Мы свободны? – Алекс смотрел в бесцветные глаза Себа Анатаса, и тот, выдержав кроткую паузу, кивнул.

Шарль подвел двух оседланных лошадей, мягко улыбнулся:

– Я весьма рад, что у вас все сложилось, и рад тому, что был с вами знаком, пускай и не так долго.

Алекс усадил Анну в седло, попросил Шарля вывести ее к дороге, после чего обратился к паладину:

– Я не желал никому из вас смерти, просто спасал жизнь дорогих мне людей. Теперь, когда они спасены… я готов помочь спасти не только вашу жизнь, но и вашу душу. – Алекс без труда, с характерным свистом извлек клинок, сияющий рунами, и подошел к краю ржаного поля. Рядом с ним встал и паладин, еще не понимающий, что происходит, но последовавший примеру бывшего заклинателя и обнаживший рапиру с мутно-голубой сталью.

– Остерегайтесь! – выкрикнул Анатас, но было уже слишком поздно: Александр первым ступил за границу плетня, не сводя своего взгляда с пугала, которое резко обернулось на высоком шесте.