Мертвые люди

– Я никогда не отказывалась от людей, которые меня поддерживали, которым могла помочь сама.

– Странная ты, – продолжала Катя, – не знай я тебя, решила бы, что ты завидуешь.

– Я? Чему? – удивленно спросила Ольга.

– Тому, что мы все выбились в люди, ни на кого не ровняемся, имеем собственное мнение и планы на жизнь, а ты вечно чего-то боишься – не задумываясь о том, обидят ли эти слова подругу, равнодушно заметила Марина.

– Можете быть спокойны, – улыбаясь, ответила Оля, осознавая, какой ценой они заплатили за данные изменения, – мы с этим ужасным чувством не пересекаемся.

Понимая, что эта встреча будет последней, Оля решила пристальнее присмотреться к каждому из ребят. Да, каждый твердил о своих достижениях, о том, чего у него нет, о том, что ему надо-надо-надо.

«Насколько же они все несчастны, – думала про себя Ольга, – у них совершенно ничего нет. Вместо души – бездонная проспать, которая чем больше получает, тем больше требует. Они не чувствуют насыщения, не знают меры. Ни в потребностях, ни в жизни. А как хорошо было раньше, когда мы были проще и свободнее, свободнее от стереотипов, свободнее от себя самих. Мы просто жили и наслаждались жизнью. Да, у каждого были стремления и амбиции, но как удалось вам, ребята, в этой гонке потерять себя? Осушить себя, продать, променять. На вид, у каждого благородное дело, планы и стремления. Но что скрывается на самом деле за этим высоким? Жажда чего-либо. И к возвышенному эта жажда не имеет ни малейшего отношения. Эгоизм, озлобленность, ненависть… От вас несет могильным духом… Да, все верно, вы абсолютно мертвы. Пациент скорее мертв, чем жив, как говорилось в прекрасной, поучительной детской сказке… Читали бы вы ее почаще, возможно, каким-то образом, избежали бы участи слиться с толпой.

А что, если на самом деле – проблемы у меня?! Точнее, с ребятами все нормально, просто я вижу их теми, кем являюсь сама? Что если нет однозначного понятия, выражения, предметного, безусловно, чего-либо? Что если каждый из нас видит свой материальный мир? По-своему видит лица окружающих, бабочек, травку и солнышко? Будто каждый в своих стерео-очках… Каждый живет в своем мире, видит свои образы, живет своими стереотипами, ощущениями, впечатлениями, восприятием и адаптирует воспринимаемую информацию и людей в соответствии со своим миром, а то, что адаптировано быть не может – отсекается. К примеру, я вижу собаку по-своему, пытаюсь описать ее кому-то, и кажется мне, что меня понимают, но, на самом деле, тот человек, до которого я пытаюсь донести информацию, воспринимает совершенно по-другому, потому что в его мире «большая собака» это совершенно не то, что я имею в виду, и он видит свой образ. Так мы и остаемся – смотрим, понимаем, слушаем, но глухи и слепы, потому что живем каждый в своем мире. И если задуматься, то исключив фантастический аспект данной мысли, сама теория имеет место быть, в более абстрактном представлении. Ведь, действительно, у каждого свой мир, и воспринимает каждый только то, что привык или хочет воспринимать. Вот почему, к примеру, людям разных сословий или уровня образования всегда было сложно понять друг друга.».

Атмосфера, царящая за седьмым столиком, – именно так его называли официанты при разговоре, – оставляла желать лучшего. Что бы не говорил человек, как бы не говорил, гораздо важнее то, что он вкладывает в эти слова и о чем думает, произнося их. Именно за этим нужно наблюдать, именно это необходимо контролировать, в случае, если вам неприятна беседа или общество. Вас можно не слушать, но атмосфера, которую вы создаете вокруг себя, скажет все за вас сама. И она будет более искренняя, чем вы. А теперь представьте разрушительную силу негативной энергетики, четырехкратно увеличенной. Она способна перемещать предметы в пространстве, вызывать дождь, который и без нее помощи не покидал города с самого утра, а главное, расстраивать душевное и физическое состояние присутствующих. Оля на протяжении последних тридцати минут чувствовала эти потусторонние возможности, от которых у нее кружилась голова, темнело в глазах и не хватало воздуха. Устав бороться внешне и внутренне, она решила избавить себя от удовольствия слышать и чувствовать. Нет, она не ушла, а только расслабилась и сразу же почувствовала приятную невесомость. Тело больше не слушалось хозяйку, заблокировав доступ к опорно-двигательной системе. Опьяняющее, воздушное состояние, серо-розовый густой туман, незнакомые, но очень приятные мужские голоса:

– Вот вы говорите, что если любишь человека, то должен принимать его таким, какой он есть, со всей его живностью! Но, если подумать, на мой взгляд, так может рассуждать консерватор до мозга костей! Тот, кто по жизни бунтарь, модернист, революционер никогда не согласится с этим. Если все люди посылаются друг другу для чего-то, то как я могу молчать, когда вижу, что здесь точно нужна работа? Нелюбовь – опустить руки, придаться лени и сказать – надо принимать таким, какой есть. А ты помоги человеку стать лучше! Если считаешь, что ему есть куда, значит он сам не принимает свое состояние, неорганично живет, иначе и мысли бы такой не возникло. А все, почему-то, считают такого рода помощь преступлением, эгоизмом. Эгоизм – думать только о себе и не давать человеку возможности раскрыться, начать жить по-новому.

– А если ему не нужна эта новизна?

– Значит, у него все хорошо. Чаще человек всем своим видом показывает, что его не устраивает что-то, но он настолько напуган, что при малейшем намеке на изменения, его охватывает дичайший ужас, и он начинает оседать в комфортной для себя среде, точнее, в неприятной, но привычной. Это как алкоголизм – болезнь, которая давит, разрушает, ты хочешь выбраться, но не можешь заставить себя, не можешь представить другой жизни, другого себя. И проще закричать всем: «А я такой! Я хочу быть таким!», но на самом деле, нужно читать между строк, красное и подчеркнутое «SOS».

– И опять же, вернусь к своему вопросу. Получается, так или иначе, мы пытаемся стереть индивидуальность? Разве не так?

– Нет, мы пытаемся помочь человеку найти себя. И я повторюсь, даже если человек ведет аморальный образ жизни и действительно получает от этого удовольствие, если к нему ни на секунду не заходят мысли из разряда «что можно изменить» или «а как там», или «я бы хотел попробовать», то его не нужно трогать. Он живет в гармонии, и он счастлив. Но есть «больные», которые всеми фибрами души хотят выздороветь, и еще больше бояться жить без своей болезни. И они начинают бунтовать, когда пытаешься ввести им лекарство. У них развивается побочная реакция – отвращение, ярое отрицание. Но лишь от того, что болезнь передержали равнодушные лекари, придерживая противоядие в карманах и громко произнося: «Если любишь человека…». Это убийство, умышленное и хладнокровное.

Через пару минут она очнулась. Манящий туман и приглушенный свет отступили, незнакомые голоса исчезли. Над Ольгой стоял персонал заведения, уточнял о ее самочувствии, предлагал вызвать скорую помощь. Девушка отказалась. Осмотревшись, она поняла, что друзей рядом не было. Давно. С того самого момента, как она перешагнула порог заведения, ни один друг не находился рядом. Люди, сидевшие с ней за столиком, говорили невпопад о том, что она их сильно напугала, давали ей воду и что-то издающее зловонный запах. Пытаясь отвлечься, девушка смотрела в окно, за которым, за последние пару часов, ничего не изменилось. Кричащая тоска разрывала изнутри. Олю сковало опустошающее, леденящее душу чувство одиночества. По улице, опережая друг друга, шли дождь и батареи безликих и безучастных, глаза которых тусклым, приглушенным светом освещали свой натоптанный, проверенный, удобный путь. Одиночество в толпе, как одиночество сумасшедшего: тебя не признают, считая неправильным, странным, чудаковатым. На самом же деле, ты нуждаешься в паре понимающих глаз, в крепких, теплых объятиях, способных рассеять сомнения. Кто знает, возможно, и нет этих одиноких и сумасшедших, просто рядом с ними полчище не принимающего его большинства, со своими законами, нормами, желаниями и взглядами. Быть может, сумасшедше и одиноко само общество, высмеивающее и вешающее ярлыки, не давая тем самым шанса на собственное спасение. Почему так случается, что в многотысячном городе человек может остаться один, один в окружении мертвых людей?!

Большой и маленький

Вы замечали когда-нибудь, как бывает рассеян взгляд взрослого мужчины в минуты его слабости? Точнее, в минуты, когда эти слабости проявлять нельзя, но природа предательски выдает потаенное чувство. Часто этот взгляд можно встретить на улицах или в магазинах – движимый интересом или смущением, человек ведет себя либо неуверенно, либо крайне возбужденно. А сколько «очарованных» взглядов около витрин с игрушками?! Если за стеклом прячутся панорамы железных дорог, какие-либо летающие приспособления, да даже просто машинки, то можно смело занимать место в очереди среди восторженных глаз. Безусловно, если внимательно присматриваться к поведению, следить за психологией, то становится заметно, что в основе любого большого и могучего лежит маленький мальчик, который боится, нервничает, радуется, восхищается, то есть проявляет простоту восприятия, свойственную детям. Чистое, не запятнанное принципами, наделенное мечтами и надеждами сознание вырывается наружу. Но, стоит только дать понять объекту, что его поймали, как напускная чопорность и серьезность берут верх и подавляют настоящие, живые эмоции. С женщинами немного сложнее – они крайне редко демонстрируют подобные слабости, скорее наоборот, анализируя поведение женщины нужно от противного, учитывая ее изначально противоречивую натуру – слабость и незащищенность проявляются в пик мнимой самодостаточности: когда она сильная и волевая, уставшая, наполненная разного содержания мыслями, покупает продукты к ужину или уже идет с покупками – в одной руке сумка, в другой – размышления. Почему в первом и во втором случае под местом искренности и обнажения рассматривается магазин, неважно, это маленькая лавочка или крупный гипермаркет? Потому что, как бы банально это не звучало, но именно там истинные натуры могут проявить себя: либо утвердиться в выбранной позиции, либо, неосознанно, принять новую. Это святое место, где они могут остаться со своими мыслями, достичь гармонии или поддаться панике, знает и чувствует их лучше любого психолога.

Неоднократно наблюдая подобные метаморфозы, я пришел к мысли – а что если взрослой жизни, о которой нам говорили, нет, а человек, преодолевая определенный временной порог, вынужден притворяться и всю оставшуюся жизнь играть того самого взрослого, о котором, в подробностях, он слышал в детстве? Каждый из нас, будучи в нежном возрасте, представляет себе свою будущую деятельность, свое поведение, и они явно отличаются, в моральном отношении, от навязываемой модели. Но, как не зря говорится – нельзя жить в обществе и быть свободным от него, – стереотипы берут верх, и человек добросовестно, не отдавая себе в этом отчета, подписывает пожизненный контракт на роль взрослого в противоречивом театре жизни. Почему мы так любим детей, почему тянемся к ним? Потому что они еще не имеют ролей, потому что они живые и настоящие, они доверяют нам, чем уже отличаются от взрослого полчища. Мы любим их, воспитываем, учим, а затем комбинат делает свое дело, и мир получает свежую партию детей, заключенных в серую оболочку, вынужденную, словно в фильме «Железная маска» ежедневно просыпаться с чуждым выражением на лице. Ребенок в основе всему. Анализируя те или иные события, мы возвращаемся в детство, чтобы вспомнить, чему нас учили, найти себя, понять свое отношение к добру и злу. Так вот, в основе любого большого всегда лежит маленький, точнее внутри него. Только, стараясь быть уместным – имеется в виду все большее отношение к мнимой действительности, поддерживаемое большинством – мы мало того, что забываем об этой родственной связи с самим собой, так еще стараемся ее всячески исключить. Но, как бы крепки не были наши маски, как бы тверды убеждения, ранее описанные моменты слабости дают о себе знать, посылая сигналы бедствия.

Именно такого характера мысли я записывал в дневник. Сидя в парке, прячась от солнца в тени дерева, стоящего у лавочки, я ничем не отличался от проходящих мимо людей, и даже приходящие в голову идеи не меняли, в полном объеме, моего восприятия и отношения. Рассуждения, не больше. Как вдруг.

– Привет! – добрый, веселый голос мальчика, садящегося рядом со мной на лавочку, разрезал воздух и заставил вернуться в реальность.

– Привет! – задумчиво и сонно ответил я, в моем голосе энтузиазма было явно меньше.

– Меня Лешей зовут!

Навязчивость мальчика начинала надоедать.

– Представляешь, и меня.

– Почему ты грустный? На улице такая хорошая погода!

– Не все в жизни связанно с погодой. Подрастешь – поймешь, – дружелюбно ответил я.

– Нет, не пойму. И не хочу понимать. Пойму, и буду с таким же кислым видом сидеть, как ты. Я не люблю кислое.

– А ты забавный, – находя в собеседнике что-то знакомое, весело сказал я. – Сколько тебе лет?

– Семь.

– И ты один гуляешь в парке?

– Ну, сначала я был не один, – малыш лукаво улыбнулся, – только няня отстала.

– Ты знаешь свой домашний адрес? Может, тебя отвезти в полицию, чтобы они нашли родителей?

– Спокойно. Смотри, адрес написан на ярлычке моего рюкзака. Отведешь меня домой позже. Родителей все равно пока нет дома, а няне можно и поволноваться – она слишком много времени проводит в телефоне.

– Все-то ты знаешь, смотрите-ка.

– Просто я внимательный. Да, ты зря смеешься. Вот на самом деле, не понимаю вас, взрослых, вы все время утыкаетесь в свои телефоны. Неужели вам там интересней? Вы становитесь такими скучными, никого не заставишь поиграть. Все такие злые. И няня тоже – если достанет телефон, то ее с места не сдвинешь. Вот вырасту, никогда не куплю себе телефон!

– Это ты сейчас так говоришь. С помощью телефона человек получает очень много информации.

– Какой информации?

– Нужной.

– А ты тоже всегда получаешь только нужную информацию?

«Поймал!» – про себя сказал я и уже вслух: «Чаще всего!».

– Хорошо, если так. Ой, смотри, какой красивый щенок!

– Не трогай его, он наверняка блохастый! На нем нет ошейника.

– На тебе тоже нет ошейника, – с иронией ответил Алеша – Ну и пусть он блохастый, зато, смотри какой хороший. А блох мама выведет.

– Ты хочешь взять его домой?

– А почему нет?

– Твои родители не будут против?

– А почему они должны быть против? Посмотри, он такой добрый.

– Ну, хотя бы потому, что это ответственность. За ним нужно убирать, его нужно кормить, выгуливать.

– У тебя есть собака?

– Нет.

– То есть ты не можешь убирать, кормить, выгуливать?

– Нет, дело не в этом.

– Вы все усложняете. А у меня будет собака. Вот родители обрадуются. Они давно обещали подарить мне собаку, а тут я сам ее приведу.

– Да уж, что сказать, обрадуются.

– А где ты работаешь? – щурясь от солнца и поглаживая пса, спросил маленький Леша.

– В одной очень крупной фирме.

– Ммм. Понятно. А чем ты там занимаешься?

– Общаюсь с людьми, работаю с бумагами.

– Тебе нравится?

– Почему ты спрашиваешь? – с иронией спросил я. – Нормальное место.

– Просто интересно. Вот я, например, очень хочу стать ветеринаром. Я люблю животных.

– Когда-то я тоже хотел стать ветеринаром, – задумчиво произнес я.

– А почему не стал?

– Обстоятельства. Да и кому это сейчас нужно.

– А я стану ветеринаром, потому что это мне нужно, и никого слушать не буду.

– Я очень надеюсь, – вздохнув, ответил я.

– Пойдем поиграем!

– Во что?

– Будем бросать друг другу мячик. И Дружок с нами пойдет.

– Где мы будем играть? Это парк, а не площадка, люди отдыхают.

– И поэтому нельзя веселиться?

«Опять поймал!».

– Хорошо. Куда пойдем?

– Пойдем на лужайку.

– Но все ходят по дорожкам.

– Они не играют в мячик. А мы немножко.

– А ты прав.

Начав неуверенно бросать и ловить мяч, оглядываясь по сторонам, боясь произвести странное впечатление, я постепенно втянулся и даже, почувствовав азарт, не всегда поддавался юному сорванцу. Солнце, зелень, детский смех, лай собаки. Казалось, я вернулся в детство и был свободен и счастлив. Наигравшись вдоволь, мы отправились за мороженым.

– Тебе какое? – спросил я своего молодого друга.

– Шоколадное.

– Дайте, пожалуйста, одно шоколадное мороженое и бутылку минеральной воды! – обратился я к продавцу.

– Ты не любишь мороженое? – встревоженно спросил Леша.

– Люблю.

– Тогда почему ты не берешь себе? Или ты не хочешь?

– Хочу. Но оно вредно для взрослых зубов и животов, – улыбнувшись, ответил я.

– Все же, я не понимаю. Ты любишь и хочешь мороженое, но не ешь его. Это какое-то издевательство. Нет, для меня оно никогда не будет вредным. – откусывая лакомство, излучая счастье и радость, говорил малыш.

– Знаешь, пожалуй, ты прав! Дайте еще одно!

И в этот момент, момент встречи с самой любимой едой моего детства, я понял, до чего же прекрасно окружать себя тем, что ты любишь. А главное, это так просто – достаточно забыть о навязанных себе стереотипах. За первой порцией последовала вторая.

Мы бежали по парку, смеялись, дразнили друг друга, лежали на лужайках, следили за жуками. Пес, безусловно, разделял все наши безумства. Мы были свободны и счастливы. О, это прекрасное чувство легкости и беззаботности, как давно я его не испытывал. От радости я не заметил, как очередная порция мороженого начала таять и капать на брюки.

– А ты живешь с родителями? – наивно спросил Алеша.

– Нет, я уже взрослый.

– Все взрослые должны жить одни?

– Наверное, – грустно сказал я.

– Неужели ты не скучаешь? Я вот не могу представить выходные без родителей. Я всегда очень жду дни, когда они могут остаться дома.

– А чем вы занимаетесь на выходных? – охваченный детским любопытством, спросил я.

– Сначала мы завтракаем. Мама всегда готовит что-то вкусное. Потом выбираем место, где будем гулять и идем. И все. Просто идем гулять на весь день.

– А где вы чаще всего гуляете?

– Обычно мы ходим на аттракционы и едим сладкую вату. Я очень люблю сладкую вату. Мороженое, конечно, я люблю больше. Но сладкая вата очень вкусная.