Помоги проекту - поделись книгой:
— Есть кто-нибудь? — возвышаю я голос. Вопрос остаётся без ответа.
Двигаюсь далее — никаких признаков присутствия телохранителя. На банкетке — ворох детской одежды. На трюмо — баночки с дамскими снадобьями. Верхнее освещение выключено, но горит бра над кроватью. А на ней — ребёнок. Тот самый купидончик, что отличается крепким сном. Он лежит на боку. Ножки и ручки вытянуты. Пальчики сжимают игрушку. Не то собачка, не то заяц. На одной ступне — носок, другая — голенькая.
Меня тревожит цвет детского личика. «Это эффект слабого освещения», — говорю я себе. Но чтобы убедиться в этом, касаюсь его разметавшихся по подушке локонов.
— Зачем вы будите его? — шипит сзади господин Лео. Я делаю вид, что не слышу.
Теперь мне хорошо видно, что кожа вокруг рта и носика темнее. Она синеватая.
— Тихон!
— Что вы задумали? — Голос позади меня едва не срывается на крик.
Струйки пота устремляются из подмышек.
— Тихон!
Чего я ожидала? Что ребёнок откроет глазки и, сонно потягиваясь, скажет:
— Привет, тётя Мария!
Я оглядываюсь на господина Лео. Выброс адреналина окрасил его кожу в розоватый цвет. Его челюсти крепко сжаты. Под кожей заметны желваки. И вдруг из щели его рта доносится:
— Ой, игрушка, погреми!
— Нашу детку пробуди!
«Сбрендил мужик!»
— Господин Лео! — взываю я. — Очнитесь, ребёнку плохо.
Скорее всего, его мозг уже вынес решение, но сознание, блокируя его, принуждает задавать вопросы:
— Он дышит? — Его голос звучит почти неслышно, как шуршание пальмовых веток под действием бриза. Тем не менее я наклоняюсь к мальчику. Что это? Запах алкоголя.
— Нет, не дышит.
— Он умер?
Я молчу, точно жду, что его и мой мозг свыкнутся с новостью. При этом стараюсь не встречаться глазами. Впрочем, взгляд господина Лео и не ищет никакой поддержки. Его хрусталики сфокусированы на тельце:
— Галстук! — сипит он и тычет пальцем на детскую шею.
За дверью слышится какой-то неясный, нарастающий шум. Затем что-то с силой толкается о входную дверь. Наши шеи синхронно разворачиваются на звук. Я порываюсь идти к выходу, но крепкие пальцы берут в тиски моё запястье:
— Погодите!
Некоторое время мы стоим, замерев и прислушиваясь. Снаружи доносится какая — то возня, шлепки и пыхтенье. Мы переглядываемся. В зрачках обоих — немой вопрос. Вернулась пьяная мать? С мужчиной?
Мы стоим так близко, что до меня доносится запах массажного масла, которым пропитана кожа господина Лео. О качество своего амбре умолчу: солёный пот бьёт из — под мышек гейзерами. Нервы сдают — делаю попытку освободиться из кольца мужских рук.
— Стойте — несётся мне вслед.
Но уже поздно. Я хватаюсь за дверную ручку. Дверь распахивается. Снаружи — никого. Не оглядываясь, бегу в направлении лестницы, ведущей в холл.
Откуда-то доносятся пыхтенье, шлепки, стоны. Они спариваются прямо здесь? Я выглядываю из-за угла. На полу распростёрлись две фигуры. Бросаются в глаза ёрзающие голые ноги. Но вот сплелись они не в эротическом экстазе.
Нет, не Эрос, а Танатос овладел этой парой: мужики мутузят друг друга по — взрослому. До кровищи. Как называется эта кровь, текущая из носа? Не могу вспомнить, и как заворожённая гляжу на дерущихся. В одном угадываются черты кавалера мамы Тихона, и он явно сдаёт позиции, переходя к обороне, а спустя считанные секунды катится с лестницы.
Наблюдая за ним, я вплотную подхожу к балюстраде. Здесь и обнаруживается: я не единственная свидетельница инцидента. И снизу, и сверху за происходящим наблюдают высыпавшие из номеров постояльцы. Мужчина — купальщик снимает происходящее на телефон. Матери мальчика нигде не видать.
Кто-то касается моего локтя:
— Надо уходить отсюда. — Голос звучит твёрдо, без прежнего сипенья. Меня берут под руку и влекут вниз. Теперь мне понятно восхищение массажиста силой духа данного клиента.
На ресепшене Фуркан говорит по телефону. Он многое бы отдал сейчас, чтобы это была не его смена. Затем в поле зрения попадает сердитая жестикуляция бармена. Ага, тот принял решение: никому не наливать! Перед барной стойкой торчит какой-то мужик и что-то втолковывает бармену, стуча в грудь на манер Кинг-Конга.
— Что случилось? — спрашиваю у юноши с ракеткой от настольного тенниса. В ответ он только растерянно поводит плечами. Зато в разговор вклинивается женщина в халате, в которой узнаю даму, которая не ест на ночь:
— Два петушка не поделили курочку! Только и всего!
— Они сорвали караоке! — разражается гневной тирадой дама в платье, переливающемся, как шар на танцполе.
Но тут невидимая рука обвивает мои плечи и подталкивает к выходу. Толпа зевак расступается. И вот уже воздух охлаждает мои подмышки.
— Юшка! — бормочу я. И в ответ на вопросительный взгляд спутника: — Так по-народному называется кровь из разбитого носа. Моё сообщение игнорируется. Внимание господина Лео приковано к группе людей в камуфляже и с автоматами.
— О, да здесь запахло жареным! — бормочет он и увлекает дальше.
В конце аллеи моя шея делает поворот, и на сетчатке отражаются полицейские. Они уже внутри здания.
Какая-то женщина подскакивает к одному из автоматчиков и силится что-то объяснить. Но её берут под белы рученьки и куда-то тащат.
На наших глазах толпу очень профессионально оттесняют к запасному выходу, ведущему к неработающему уличному бассейну.
— Похоже, мой напарник вызвал подкрепление, — запоздало комментирую я.
— Бодание двух самцов обернулось массовой дракой, так что… — окончание фразы тонет в утробном вопле.
Наши головы синхронно вскидываются, а глаза выхватывают из сумерек женскую фигуру на балконе. Это мать мальчика. Она стоит, вцепившись в балконные поручни, и кричит, кричит, кричит. Господин Лео, похоже, утрачивает остатки самообладания. А может, подходит к концу действие адреналина.
Теперь мой черёд действовать: мои пальцы ухватываются за рукав его пиджака. Но он решительно выдёргивает его. Этот человек явно не привык действовать по чьей — то указке. Тогда я смотрю ему прямо в запавшие глазницы:
— Леонид Эдуардович, если вы хотите выбраться из этого ада, нам следует идти.
В ответ на его лице возникает какая — то волна. Она идёт от границы с волосяным покровом и движется вниз. У рта делает остановку, дёргая верхнюю губу, отчего становится видна влажная розовая изнанка. Похоже на тик.
Пользуясь его же приёмом, я хватаю его за запястье, но натыкаюсь на часовой циферблат. Однако менять руку поздно, тем более что ступор преодолён: господин Лео делает шаг вперёд.
Мы двигаемся мимо будки охранника. Как ни в чём ни бывало, я машу рукой. На этот раз левой. Распираемый любопытством сторож порывается задать вопрос, но я пресекаю эту попытку, без задержки двигаясь к выходу.
К моему удивлению — никакой полицейской машины там не стоит. Зато вдали вспыхивает огонёк такси. И это большая удача. Когда посёлок погружается в зимние сумерки, жизнь здесь капсулируется.
Глава 2
Галстук — удавка?
Конечно, я не мог вломиться в дом мусульманской женщины. Даже если учесть, что её брат, состоящий у меня на службе, исчез. Служба — это, признаться, звучит пафосно. Но то, что Муса обеспечивал мне сопровождение, — факт.
Заручившись поддержкой сотрудницы отеля, я стою у ворот дома Окуевых и жму на кнопку интеркома.
— Кто там? — Вопрос задан по-русски. Объяснение тому простое: моё лицо отражается на мониторах внутри дома. А его обитателям известно, что турецким я не владею.
— Добрый вечер, Луиза!
— Уже ночь! — доносится из переговорного устройства.
— Тем не менее мне нужно увидеть Мусу.
— Его нет!
— А где он?
— Не знаю.
— Луиза, вы меня узнаёте?
— Вы господин Лео.
— Смею напомнить, что господин Лео — работодатель Мусы.
Женщина на это замечание не реагирует, а я продолжаю своё увещевание, хотя, признаться, так и тянет вдарить по интеркому.
— Муса оставил место работы без объяснения причин.
Ноль реакции.
— Я вправе вычесть из его жалованья сумму…
Внутри переговорного устройства что-то щёлкает.
Я проглатываю уже готовое сорваться с языка ругательство.
Сотрудница отеля своей оценки происшедшему никак не выражает.
Хлопает створка, из окна высовывается рука и вытряхивает на улицу пыль из мешка от пылесоса.
Когда мы выходим на дорогу, Мариам продолжает держать меня за руку, но весь путь до моего дома хранит молчание. А я молю Бога, чтобы дотянуть до виллы и успеть принять лекарство.
Вот она — вилла «Жасмин»!
Бессчётное число раз мой взгляд устремлялся на эту покрытую черепицей крышу, а воображение рисовало сад с кустами жасмина. Любимое мамино растение. Я и имя выбрала в память о маме — «Жасмин».
И вилла не обманула моих ожиданий.
Наши шаги по вымощенной плитками дорожке гулко отзываются в воздухе. Растёт ли здесь жасмин? Неудобно как — то спрашивать. Свет низких фонариков внушает уверенность в том, что никакая мрачная тень не метнётся навстречу. Впечатление усиливают металлическое ограждение с проволокой по верху. Через неё обычно пускают ток. Ну и высокая, выложенная камнем стена, которая защищает двор от любопытных соседей, живущих выше и чуть правее.
Казалось бы, подходящий момент, чтобы распрощаться. Но у господина Лео такой жалкий вид! Он едва держится на ногах. А когда предлагает мне выпить с кофе, в голосе звучат страдальческие нотки. Что ж, из уважения к возрасту мне стоит принять это предложение. Тем более что до рейса в Москву — ещё куча времени.
Господин Лео предусмотрительно включает освещение в холле, после чего галантно пропускает вперёд. Пока я оглядываю обстановку, раздаётся звук запираемого замка.
«Мария, у тебя ещё есть возможность уйти, так сказать, по — хорошему!» — шепчет мне ангел хранитель.
Его перебивает другой голос: — «Милая, это единственный шанс увидеть виллу изнутри!»
Искуситель оказывается прав. Внутреннее убранство «Жасмин» тоже не разочаровывает. Стильно, функционально, современно.
Хозяин, оставив меня в гостиной, удаляется в кухню. Вскоре оттуда доносится звук работающей соковыжималки, а вскоре мои пальцы сжимают бокал с апельсиновым соком. Господин Лео довольствуется стаканом воды, которой запивает таблетку, после чего обращает свой взгляд на меня.
— Называйте меня по-русски — Леонидом. — Он медлит пару мгновений, а потом добавляет: — А можно я буду тоже называть вас настоящим именем? Ведь на самом деле вас зовут не Мариам?
— Мария, — соглашаюсь я, хотя подобная дешифровка мне не по нутру.
— Значит, Машенька.
Никто никогда не называл меня так. Да ладно. Как выражаются русские, хоть горшком назови — только в печь не ставь.
Позорные существа — люди! Позади — тяжёлые моральные потрясения, а мы говорим о чём угодно, только не о задушенном мальчике с мужским галстуком вокруг шеи.
— Могу ли я попросить вас об услуге, Марья? — «Ага, значит теперь уже Марья!» — Наберите, пожалуйста, Мусу.
Я беру его аппарат и набираю номер. — Безрезультатно.
Я возвращаю телефон владельцу и осведомляюсь:
— Может, вам приготовить чаю?
— Пожалуй, это будет нелишне, — вежливо улыбается Леонид. — Предпочитаю зелёный с жасмином.
— Я тоже обожаю этот аромат.
— Кухня — вон там.
Я двигаюсь в указанном направлении. В кухне — идеальный порядок и чистота. Но без фанатизма. Металлическая коробка с чаем находится быстро. Я завариваю напиток, размышляя о том, как потактичнее обставить свой уход. Уже поздно, и мне нужно выспаться перед дальней дорогой.
От этих мыслей меня отвлекает хозяйская тень. Как же я не расслышала его шаркающих шагов? Впредь будь внимательнее, Мария — Мариам!
Поделиться книгой: