Мое приключение с Люси

Ванную комнату я нашла быстро. Люси жила в красивой однушке, с новомодным ремонтом, но все же мне было тесно. В уборной – беспорядок. Тоники, бутылочки, дорогая парфюмерия, косметика, куча плоек, расчески, три фена. Все словно побывало в барабане стиральной машины. Даже в душевой кабине на полу валялись баночки, шампуни и еще какая-то хрень.

Мне не хотелось дотрагиваться до этого, и я отодвинула хлам ногой. Что-то кольнуло меня, пролилось несколько капель крови. Это было лезвие опасной бритвы. Чистое, острое и совершенно безразличное. В мое время они продавались в бумажной упаковке. Лезвие знало свое дело. Но для чего оно валялось на полу в ванной у успешной, современной блогерши?

Я повертела его в руках, но желание принять душ пересилило. Положила его на раковину и, включив воду, вскоре забылась.

Казалось, уйти грязной из этой ванной было невозможно. Сплошные бренды пахли весьма недурно. Мысль о том, как бы она скривилась и завизжала от запаха дегтярного мыла, заставила улыбнуться.

В маленьком шкафчике я нашла белоснежные махровые полотенца и с удовольствием завернулась в одно из них.

Когда я вернулась в комнату, Люси сидела на стуле в халате. Ее еще качало от выпивки. На небольшом стеклянном столике красовался стакан для виски, в нем было тридцать грамм алкоголя, и она ловким движением опрокинула его в себя. Немного поежилась и, закурив, посмотрела на меня.

Красные глаза, усталый вид, растрепанные волосы. Она была не похожа на себя, в то время мне так казалось. Я взяла ее за шкварник и отвела в душ. Сняла халат, включила воду. На ее маленьком теле приютилась пара синяков и ссадин. На вопросительный взгляд она ответила, что поранилась на съемках.

Люси стояла неподвижно под каплями воды, руки безвольно болтались вдоль тела. Прошло несколько минут. Я неосознанно взяла мочалку и вымыла девушку, потом усадила ее на стул и выдала фен. На вопрос, нужна ли помощь, она улыбнулась и сказала:

– Ты не умеешь, я сама.

Я выдохнула оттого, что с меня сняли эту задачу, и направилась в кухню, убрала осколки и залезла в холодильник. Там валялись коробки от суши и стояло много алкоголя. Дитя не знало, что коньяк и виски не охлаждают. Готовить завтрак – не из чего, и я стала ждать, пока королева явится.

Прошел час, и она вышла уже другая. Синяки и усталость скрылись под косметикой, волосы снова блестели, как и глаза, халат остался в ванной.

В одиннадцать она закурила в постели и выглядела счастливой. Что-то лепетала о вчерашнем дне. Но в моей голове все складывалось иначе. Что это за съемки такие, от которых синяки и нервные срывы? Но мне не хотелось возвращаться в прошлую ночь. У каждой работы свои минусы. К тому же она еще ребенок, и уже такая популярность.

В 11:30 Люси попросила меня переехать к ней. Повисла пауза, и я вежливо отказалась. Вскочив на ноги, она спросила:

– Почему? Ведь нам так хорошо вместе.

Она запрыгнула на меня, посмотрела в глаза и стала быстро задавать кучу вопросов. У меня включилась замедленная реакция, я просто пялилась и молчала. Люси размахивала руками, волосы летали, глаза блестели. Мне было все равно, что она орет. Я не против жить вместе, но не в этой конуре. Я ждала, пока она выдохнет, чтобы объяснить, что и как мы будем делать.

Когда она наконец-то заткнулась, я резко перекинула ее на спину, тем самым стала в сильной позиции. Люси испугалась, видимо, не до конца осознавая, что я в два раза сильнее и проворнее. Эффект неожиданности дал плоды. Я прижала ее руки к постели и медленно, вкрадчиво объяснила, что я подумаю, и мы сделаем, как я скажу.

Она молча кивнула и улыбнулась во весь рот. Как тут было устоять?

Через неделю мы уже переехали в трехкомнатную квартиру в ЖК «Граф Орлов». Это недалеко от моего и ее дома. Пса я отправила к родителям на дачу, мне не хотелось, чтобы ее ночные выходки тревожили его психику. Он был уже старым, и я берегла его. С ними он точно будет в безопасности.

О квартире я договорилась, пока Люси была на съемках. Осмотрев каждую комнату, парадную, поговорив с консьержем, я приняла решение. И вот мы уже перевозим вещи.

Три комнаты – неслучайное число. Я понимала, что Люси нужно будет место для работы, мне тоже, чтобы уединиться, а третье помещение – большая спальня. Плюс маленькая кухня, уборная и балкон. Все это стоило недешево, но я могла себе это позволить. К тому же теперь отель был не нужен.

Мне было нелегко с Люси с самого начала. Я понимала, что рано или поздно мир, в котором она жила, доконает меня, ведь он вытеснял мой собственный. Я любила ее, любила сильно. От этого изменилась вся моя жизнь, и я сама изменилась.

Первое время – самое беззаботное. За туманом счастья окрыленные люди не видят никаких изъянов в партнере. Это идеализация, полная слепота.

Где-то полгода, может, меньше, все шло отлично. Люси была довольна и весела, подписчики прибавлялись, она общалась и снимала видео в своей комнате, плотно закрывая дверь. Я никогда не подслушивала, да и что там могло быть интересного.

Я, в свою очередь, продолжала лечить людей. Со мной связался представитель крупного блога о здоровье и предложил весьма хорошие деньги за научные статьи и советы. Так я стала писать о травмах и спорте. Аудитория паблика росла на глазах, людям нравились мои публикации, они ждали новых. Мне тоже пришлась по вкусу эта работа.

С Люси мы встречались вечером в нашей спальне, она выбирала ужин, а я – алкоголь, любила прогуляться до магазина вечером. Я учила ее пить вино и определять вкусы, принюхиваться к букету, отличать молодое от выдержанного.

Как-то раз я устроила дегустацию необычных и дорогих вин, завязав ей глаза. Первое время Люси не понимала смысла и только разражалась, но скоро расслабилась и втянулась. Она стала чувствовать в нотках ягоды, травы, фрукты. С интересом подносила бокал к лицу и вдыхала аромат, наслаждалась им и рассказывала о своих предположениях.

Я завела игру еще дальше и спросила, с чем у нее ассоциируется каждое вино. Где и в какой компании она выпивала бы их, кем бы работала, в какой стране, в каком доме или квартире жила.

Люси это понравилось, она рассказывала чудесные истории. Пригубив красное Les Ramparts de Ferriere 2016 года, она была художником и жила в Италии, ела спагетти с чернилами каракатицы. Отведав розовое полусладкое Les Monts de Boncourt 2017 года, она становилась француженкой, любившей красивое нижнее белье. После белого сухого Riesling Wallufer Wallenberg 2011 года, она превращалась в писателя, который путешествует по разным странам, выбирая уютные уголки и отдаленные деревни для создания своих миров. Эта фантазия тронула меня больше всего.

Люси углубилась в детали, забыла, что это игра, и описала небольшой дом на берегу реки. Закаты, рассветы, камин, в котором трещат поленья. Огонь наполнял комнату теплом и уютным светом. Она пила это вино, сидя в большом кресле, свободная от всего мира и обязательств. Она могла уехать или остаться, неважно, вокруг не было никого.

В какой-то момент голос задрожал, из-под шелковой ленты полились слезы. Я тут же сняла с нее чертову повязку и пожалела, что вообще затеяла игру. Но Люси посмотрела на меня и сказала:

– Спасибо. Я на секунду стала другим человеком, свободным. Мне и вправду не хватает дома.

Возможно, это была единственная чистая правда, которую я слышала от Люси. Ее перекрученные нервы не давали возможности открываться кому-то, даже мне. В тот вечер я пообещала себе, что увезу ее подальше, чтобы она смогла отдохнуть от соцсетей и бесконечной гонки. Но этого не случилось, я не успела.

***

Люси всегда говорила, что конкуренция в интернете большая, каждый нуждается в хайпе и готов ради него на все. Те девчонки, что заходили в ресторан, были ее соперницами.

Я ничего в этом не смылила и не могла в полной мере осознать, что это война. Она вела сражение за подписчиков, расставляла ловушки, продумывала стратегию, искала союзников. Для меня это все было не больше, чем красивое лицо в телефоне. Фотография с сотней, тысячей лайков и комментариев. Когда я увидела, что по-настоящему творится на этом поле боя, в ее голове и жизни, я была перемолота на части. Узнав правду о нас, я не смогла простить Люси.

В самый обычный вечер я возвращалась домой из винного бутика. Люси позвонила с просьбой взять виски, голос дрожал. Было понятно: говорить по телефону нет смысла. Я выполнила просьбу, так как знала о последствиях отказа, и была готова к тому, что происходило в нашем доме.

Все повторялось с ее последней истерики, правда, масштабы стали больше, или мне так казалось. Когда я вошла в квартиру, посуда летела в стену, в том числе и мой фарфор. Люси увидела меня и бросилась ко мне, но не в объятья, а за бутылкой. Вырвав сумку из рук, она отправилась на кухню, наступая ногами на осколки, словно не замечая их. Кровавые подтеки появились на полу, но ее это не волновало.

Я присела на диван и стала наблюдать. Успокаивать ее в таком состоянии было бесполезно, я уже пробовала. Люси вырывалась, кричала, кусалась и билась в истерике. Так что на этот раз я решила, что услышу больше информации о произошедшем, просто сидя на диване.

Она носилась из стороны в сторону с бокалом руке. Волосы растрепаны, глаза будто не видели ничего вокруг, не могли сосредоточиться на одной точке, бегали туда-сюда. Люси кому-то звонила, орала, что так не договаривались, кого-то назвала крысой, слившей информацию. К кому-то обращалась с угрозами, к кому-то с просьбами о помощи.

Я внимательно наблюдала и понимала, что девушка с миллионами подписчиков, звезда интернета, была совершенно одна. Все, что она слышала в трубке, ее не устраивало, она швыряла свой последний айфон, как бесполезную, надоевшую игрушку, не оправдавшую ожиданий. Минут пятнадцать она билась в истерике, после уперлась руками в стол, опрокинула пару бокалов, стала глубоко дышать, закурила и, наконец, обратила на меня внимание.

– Знаешь, что эти твари сделали? – спрашивала она. – Слили мои старые фотографии в интернет, похоже, к этому причастен Тёма, мой бывший. На них я до увеличения губ и косметических процедур, я там страшная, как бледная жаба.

Она продолжала говорить, и я понимала, что это для нее важно, что ей больно и обидно. Но, мне показалось, что вся эта истерика – преувеличение. Фотографии и фотографии, что тут такого.

Позже она объяснила, что подписчики «топят за натуральность», и многие стали ее хейтить после этого события. Люди, от которых, как оказалось, зависела вся ее жизнь, стали назло отписываться от нее и подписываться на тех, кто все это устроил и раздул.

Я внимательно слушала, и мне все равно не верилось, что кривляния в соцсетях могут быть настолько серьезными. Я точно знала о последствиях аварий или плохо проведенных операций. А тут я была дезориентирована и не могла оценить всего, что происходит. Вроде бы руки, ноги на месте, а трагедия – невероятная.

Я долго слушала ее, и она стала успокаиваться. Через пару бокалов она уже сидела рядом и, положив голову мне на плечо, что-то продолжала бубнить, но уже тихо. Я обняла ее, и Люси совсем сникла. Полбутылки виски на голодный желудок – это почти приговор.

Она уснула на моих руках. Какое-то время я смотрела на ее спокойное лицо и гладила по голове, потом отнесла Люси в спальню и накрыла теплым одеялом.

Уснуть не получилось, я была на взводе. Поэтому я взяла вино и любимый бокал, избежавший расправы, и направилась в свой кабинет дописывать очередную статью. Сказать по правде, я подсела на написание текстов. Я сосредотачивалась на интересной теме, и это меня отвлекало.

Сама я уснула в районе пяти утра. Наверное, через пару часов проснулась Люси, днем я ее уже не застала.

На звонки реакции не было. Я ходила туда-сюда по комнате, как лев в клетке, все больше раздражаясь. В конце концов, я собрала спортивную сумку и ушла в зал колотить грушу. Тогда ей от меня нехило досталось.

Этот день рано или поздно приходит к каждому. День-хрень, когда все летит в неимоверную жопу. В случае с Люси он растянулся на долгие месяцы. Я, ослепленная счастьем, старалась игнорировать или оправдывать все, что происходило. Но сейчас, сидя в тишине в родном доме с чашкой чая, я понимаю, что это был кошмар. Началось все с подписчиков, которых нужно было вернуть. Съемки и вся ее деятельность удвоились или утроились. Люси не было дома днями и ночами. Я видела ее только в проклятом инстаграме и бесилась от этого. Она все время куда-то уезжала, что-то рекламировала. Если я заставала ее в квартире, то на все мои попытки поговорить она истерила, бросалась на стены, несколько раз убегала из дома почти голой и без обуви.

Люси кричала, что я не понимаю, насколько это для нее важно. Все, что она делала, не давало нужного эффекта, и она просила поддержать ее и сняться для тиктока. Я не хотела. Видит бог, еще этого не хватало.

После отказа она взбесилась, стала обвинять меня, что я не хочу помочь и вообще бесчувственная сволочь. Она била несчастные тарелки день за днем, все больше сводя меня с ума.

В итоге я согласилась, не могла иначе. Она прыгала от счастья, тут же показала мне дурацкие движения для танца и попросила надеть черную майку-борцовку для тренировок и спортивные штаны.

Минутное видео мы записывали весь гребаный вечер, потому что, угадай… Лицо у меня было какое-то не такое! Потом еще куча замечаний. Люси успокоилась только после тридцать девятого дубля, когда я тупо смотрела в пол и повторяла движения за ней. Я устала от этих съемок больше, чем от всей моей работы. Еще и чувствовала себя глупо. Но она хотя бы заткнулась и вприпрыжку поскакала заливать видео в тикток. Чего не сделаешь ради любви. Ха-ха-ха.

На какое-то время стало легче. Я не была зарегистрирована в тиктоке, но Люси рассказывала, что видео со мной набрало много просмотров, и ей хотелось еще. Я сдалась и стала иногда сниматься с ней в незатейливых клипах. Также я начала чаще мелькать в ее инстаграме. Если эта цена за более-менее спокойную жизнь, я была на нее согласна. Хотя признаюсь, меня это бесило со страшной силой.

Этого хватило на пару месяцев. Она снова возвращалась домой, даже пыталась готовить, покупала красивое нижнее белье и спрашивала, как прошел мой день.

Я так радовалась, что забывала о недавних истериках. Но где-то внутри, глубоко-глубоко, я уже знала, что с ней не все в порядке. Но старалась забыть. Отогнать это чувство, как назойливую муху.

Аудитории сложно угодить, и блогерам-миллионникам, и тем у кого меньше подписок но всем, как бы это ни казалось лично мне, странным, нужно удивлять народ каждый день. Должно быть нескучно, незаумно и несложно. Подпитывание интереса к себе становится ежеминутной задачей.

Когда у Люси снова взлетел рейтинг, другими словами, она «хайпанула», пошли более серьезные предложения по рекламе. Она сосредоточилась на работе, и я стала замечать странную вещь. Раньше, когда она не появлялась дома, меня трясло от злости и ужаса. Теперь мне даже хотелось, чтобы она была занята.

Я наконец-то сосредоточилась на работе и наслаждалась тишиной. Обожая эту хрупкую дурочку, я все же задумывалась о своей прежней, спокойной, размеренной жизни. Знаешь, это как тихий звук в темноте. Невозможно игнорировать.

Глава 8

Мне позвонили как-то вечером зимой. Хороший знакомый предложил приехать всего на несколько дней на слет молодых врачей в Москву. Обещал прекрасный отель. Нужно было подготовить какой-нибудь доклад или презентацию к концу февраля. Я с удовольствием согласилась.

С дикой мотивацией я принялась пересматривать прежние работы и решила выбрать не совсем привычную тему. Я назвала ее: «Влияние психологического состояния человека на физические аспекты восстановления тела». Мне она показалась интересной, а сжатые сроки стимулировали работать быстро.

Я принялась изучать свою библиотеку, связалась с бывшими однокурсниками, взяла контакты людей, практикующих в ПНИ11 и понеслось. Перевела несколько своих пациентов к хорошему знакомому – остеопату, дала ему все рекомендации, забыла про сон и еду и полностью погрузилась в работу.

Я соскучилась по интеллектуальному труду, по занудным словам, по долгим медицинским беседам и непонятным простому человеку терминам. Во все это я нырнула с головой, как рыба, добравшаяся до воды. Я снова стояла на своей земле, и знала, кто я. Я смогла немного отвлечься от Люси, которая занимала все мои мысли и заменила кислород своим ароматом. Как же чудак из «Сумерек» оказался прав. Насчет личного сорта героина12.

Мы с Люси были поглощены работой, встречались только за ужином. Она говорила о тиктоке, инстаграме и других площадках, о количестве просмотров и приятных комментариях. В ее лице было столько вдохновения! Должна признаться: я не вникала, мне это не казалось серьезным. Кроме того она перебирала слова и меняла темы так быстро, что невозможно было поспеть. Люси мало спала и почти не ела. Я, в общем-то, тоже.

Время летело быстро. Я собирала все больше информации на основе своего опыта и опыта пациентов, редактировала ее, превращая в медицинский доклад. И я совсем забыла о маленькой, но важной детали. Я не сказала Люси, что мне нужно будет уехать на слет. В голове не возникла мысль, что моя работа может быть рассмотрена как проблема, привести к ссоре. А зря.

Люси никогда не интересовалась моей жизнью всерьез, она даже толком не знала, кем я работаю. Пока продолжалась охота, я была тренером и, видимо, им и осталась в ее понимании.

Командировка приближалась. Прошел Новый год, она отмечала его в кругу блогеров и вернулась домой под утро. Я же в праздничную ночь работала допоздна, созвонилась с одногруппниками и коллегами по скайпу, мы пригубили вина. После долгих дискуссий я приняла душ и заснула.

Когда я проснулась, Люси лежала рядом в красивом нежно-розовом платье с блестками, макияж размазался. От нее пахло алкоголем, но она улыбалась во сне. Я тихо встала и ушла на кухню, затем в свою комнату.

После пробуждения она не зашла ко мне, а стала снимать видео о похмелье, выложила фотки до и после боя курантов, на которых сначала все красивые, а потом валяются на полу с бутылкой шампанского Moёt в руке.

Я просмотрела эти сторис, и мне стало противно, неуютно. Мне захотелось вернуться в мою старую квартиру и погулять с собакой.

В тот вечер, пока Люси работала у себя в комнате, я решила пройтись и позвонила отцу. Напрямую говорить ни о чем не стала, мол, набрала спросить, как пес и они сами. Он рассказал, что они уехали на дачу, нарядили елку во дворе и зажгли камин. Сказал, что скучают по мне.

Я вспомнила наш уютный дом, тишину и падающий снег за окном, огромную библиотеку, запах маминых пирогов, отцовские байки. В тот день я до тошноты, до дрожи в коленях почувствовала себя одиноко. Казалось, что я на другой планете пытаюсь научиться дышать чужим воздухом, но не понимаю, зачем я это делаю. Глаза защипало, по щекам покатились горячие капли.

В такие моменты я держалась за работу, она приносила мне радость. День за днем я все больше времени посвящала докладу и ждала отъезда, даже стала засыпать у себя в комнате. Купленные на двенадцатое февраля билеты я оставила на столе вместе с другими бумагами.

Люси редко заходила ко мне, или мне так казалось, сейчас уже не могу сказать точно. Возможно, она рылась в компьютере, когда я уходила из дома.

Честно сказать, меня это не беспокоило. В моем ноутбуке была сплошная работа, непонятные и неинтересные Люси слова. Даже если я замечала неладное, то думала: «Пусть читает и гуглит про объем ротации пояснично-грудного отдела позвоночника».

Когда я вернулась, Люси сидела за столом на кухне, перед ней лежали билеты, рядом стоял бокал с виски.

Она начала разговор тихо, стараясь держать себя в руках. Как только я стала говорить, что это по работе и попросту я забыла ей сообщить, она сорвалась на крик. Вопросы вперемешку с обвинениями, нелепые угрозы выводили меня из равновесия. Я пыталась уйти в комнату, но от Люси не спрячешься. Попытки что-то сказать были обречены. Я металась от стены к стене, ее крики сводили с ума. Слова вылетали изо рта, руки рассекали воздух. Я понимала: еще немного и моя голова взорвется.

Я не заметила, как влепила ей пощечину. Да так, что она упала на диван. Тишина резко наполнила пространство, в ушах зазвенело. Люси держалась за лицо и смотрела в сторону. Я не знала, что сказать, что делать, не понимала, что происходит. Я просто закурила сигарету, взяла бутылку вина и ушла в комнату.

Я взрослый человек, практикующий врач, и не обязана выслушивать весь этот бред. Это невыносимо! Я кипела от злости еще долго. Но та тишина наполняла квартиру и меня каким-то ужасом. Кем я становлюсь, боже… Той ночью она тихо пробралась в мою комнату. Я устроилась на диване, проматывая в голове все сразу: и Москву, и родителей, и нашу ссору. На ней была прозрачная, короткая сорочка на тонких лямочках, ткань переливалась. В комнате одиноко горела любимая настольная лампа. Я старалась отвлечься: слушала в наушниках доклад уважаемого врача с Украины о мягких мануальных техниках.

Люси зашла бесшумно. Я не видела, как отрылась дверь, и не знаю, долго ли она находилась в комнате. Мои глаза были закрыты, я лишь почувствовала, как пальцы мягко пробираются в мои волосы. Ее духи снова заполнили пространство, лишая меня возможности думать о чем-то другом. Я растворялась в этом аромате, как ее любимые шарики для ванн таят в воде. В ту ночь от Люси пахло лавандой. Ее длинные локоны касались моего лица, щекотали кожу.

Люси поцеловала меня, как Человек-паук – Мэри Джейн, когда висел вниз головой. Я поднялась с дивана, она стояла прямо передо мной. Ее фигурка казалась еще меньше, чем раньше. Я хотела на нее наорать и выгнать вон. Но она запрыгнула на меня, ноги обвили мои бедра, руки жадно вцепились в шею.

Раньше Люси никогда не кусалась, не оставляла засосы или следы от ногтей, но в тот вечер она как будто пыталась меня дожать, и у нее получилось. Меня все еще трясло от ее выходки.

Мы оказались в спальне. Она не слезала с меня. После очередного укуса, я швырнула ее на кровать, дальше все как в тумане. Я была сама не своя, снова на чужой планете.

Позже мне снилась моя дача в Вырице, радостный пес и родительские руки. Мне отчаянно хотелось войти и поздороваться. Но каждый раз, открывая дверь, я оказывалась в любом другом месте, только не дома.

Я проснулась нервной и истощенной. Легкая испарина покрывала все тело. На часах – шесть утра, Люси тихо сопела, закутавшись в одеяло. Какое-то время я с пустой головой пялилась на нее, как будто могла высмотреть опровержение своих опасений. Но ничего. Она спала. Тогда я отправилась в душ.

Мне хотелось нырнуть под горячие струи воды как можно скорее. Пар наполнил комнату, но я не чувствовала тепла. Я стояла, оперевшись рукой о стену, и понимала, что Люси вымотала меня, эта смена настроений стала всерьез меня настораживать. Девочка не контролировала приступы гнева и радости, впадала в депрессию и тут же неслась доказывать миру, что она самый светлый и позитивный человек.

Все, что я видела в интернете, – сплошная маска. Она выглядела счастливой и здоровой, улыбалась, но это только для камеры. В жизни все было совершенно по-другому.

Я стала замечать, что у Люси во время наших последних ссор терялась связанность речи, в порыве гнева она путала буквы местами, получалась какая-то абракадабра. Появился тремор конечностей, также она пару раз хваталась за ножи. И все эти синяки на теле, которые она не могла толком объяснить.

Ее реакции нездоровы, это придется признать. Нужно понять, на какой стадии находится ее расстройство. Я не разбиралась в этом настолько, чтобы ставить диагноз, мне нужна была помощь. Конечно, тащить ее насильно к врачу я бы не стала, решила попробовать что-то узнать на слете. Народ там грамотный, вероятно, помогут.

Выйдя из душевой кабины, я протерла зеркало, оно все запотело. Сначала не поняла, что увидела. Протерла еще раз. По всей шее и плечам рассыпались засосы. Руки и спину слегка пощипывало от царапин, оставленных острыми ногтями. Придется брать водолазки вместо рубашек.

За день до отъезда мы почти не разговаривали. Она все время провела в своей комнате, а я готовила документы и одежду, так как на улице было холодно.

Привезли ужин, но к еде никто не притронулся. Перед сном она принимала ванну, а я завалилась на кровать с книгой в руках. Захватила плед на случай, если она снова стащит все одеяло. На этот раз я заснула быстро, спала крепко. Во сколько легла Люси, я не знаю.

Мне нужно было выехать рано, будильник прозвенел в пять утра. Я проверила документы, вещи, технику. Все на месте. Быстро приняла душ, съела кусок вчерашней пиццы и заказала такси. Ровно в шесть машина подъехала к парадной. Три минуты бесплатного ожидания я провела, наблюдая за тем, как спит Люси. Она не проснулась, и я не стала будить. Легонько поцеловала в щеку, взяла вещи и закрыла дверь. Вокруг было очень тихо.

Я специально выбрала долгую поездку на «Сапсане», а не полетела на самолете. Я хотела побыть одна, в дороге, в своих мыслях. Я была убеждена, что буду размышлять о нас с Люси. Но, к моему удивлению, я вообще ни о чем не думала. Голова оставалась пустой, уставшей, от этого казалось, что я пьяна. Как только я села на свое место, навалилась вялость, как после забега.

Мне предложили чай, и я согласилась, также принесли бутерброд. Не помню, заказывала я его или нет. Но я к нему так и не притронулась.