Гоша

Пока Гоша ехал от метро в маршрутке, ему позвонил Леха. Подтвердился, что взял отпуск, возьмет Лену и свои намерения, и готов стартовать в оговоренные даты. Гоша тепло пообщался с ним, после окончания разговора засунул телефон в пакет с продуктами и пересел на сиденье, подальше от водителя, – благо из-за позднего часа маршрутка была полупустой. Ему досталось место у окна, но прямо над колесом. Чтобы уместиться, Гоша свернулся, немного поджав ноги и поставив пакет на колени – ему не хотелось занимать собой много места. Проехали еще две остановки. Гоша сглотнул и уверенно достал бутылку виски. Аккуратно открыл ее и рывком отпил как можно больше. Тяжелый запах пошел по салону, мужчина, сидящий спереди по диагонали, повел носом и прикрыл глаза. Гоша тоже закрыл глаза.

Гоша вывалился из маршрутки. Глотнул виски еще раз, но уже не торопясь. Ужасен сам факт, что он распивает спиртное из горла на улице, – Гоша раньше себе такого не позволял. Но теперь это ему не показалось ужасным, а, скорее, просто забивающим и равнодушным орудием убийства. Леша держал в голове мысль о том, что нужно заказать Рибус. И пускай на это уйдут почти все деньги. Гоша остановился, чтобы включить наушник, вскоре в голове зазвучали звуки метала. Он вспомнил, как раньше слушал музыку без платной подписки, и из-за этого на каждом кульминационном моменте песен включалась реклама, бесцеремонно заканчиваясь на проигрышах. Гоша сплюнул и закурил. Потом он вспомнил про рассказ Лехи о девочке. Огляделся. Ему в голову пришла странная мысль, которую Гоша все же решился исполнить. На улице было мало людей, но Гоша, закрыв и спрятав в пакет бутылку, уже определил жертву своего пытливого ума. Подойдя к девушке, стоявшей у подъезда и кого-то ожидавшей, он спросил:

– Ты хочешь стать счастливой? – Девушка недоуменно посмотрела на Гошу. Гоша получил отрицательный ответ в пренебрежительных тонах.

Гоша проделал этот трюк еще четыре раза с разными людьми. Ответ был неизменно отрицательным. Последний раз его откровенно назвала наркоманом и сектантом женщина в деловом костюме.

А Гоша просто хотел узнать, есть ли хоть кто-то еще, кто не просто несчастен, но и хочет это исправить. Он просто хотел поговорить. О жизни, стремлениях и мире. Но этот поздний час обречен на несчастье с его обитателями.

Через 10 минут Гоша был дома, через 40 он уже заказывал Рибус.

Глава 1.5

Леха вышел из автомобиля навстречу Гоше. Машина без него пустует. Леха отдувается, день выдался поистине жарким, пробки раскалили разум до предела, и Леха снял по возможности с себя куртку и все обязательства, опоздав и оставшись в одной футболке.

– А где Ленка? – сказал Гоша, протягивая руку навстречу Лехе.

– Да я забыл тебя предупредить, точнее, решил не предупреждать – сегодня ночью поссорились, она дома осталась.

– Из-за чего?

– Да что я ради каких-то посиделок на даче рискую работой, головой не думаю, и вообще, не муж, а наказание. Конечно, ей страшно – она не работает, сидит дома. Обломись если все, с работой и со мной, и ей же некуда пойти будет. Боится. – Леха уже садился в машину. – Постой секунду, я сейчас. – Он освободил переднее сиденье от какого-то пакета и открыл Гоше дверь. Гоша сел, поставив рюкзак с Рибусом себе на колени.

– Слушай, а ты что в рюкзаке тащишь? Мы же вроде договорились, что вместе за продуктами поедем.

– Да это так, маленький презент. Потом увидишь. – Леха улыбнулся украдкой и от этой фразы почувствовал, что он сейчас маленький, сидит в комнате в преддверие Нового года, в ожидании подарка и чуда.

Глава 1.6

– Да ты издеваешься! Ты зачем это счастье сюда притащил? – Отец смотрел на распакованный и стоявший по середине стола Рибус. Мать и Леха тоже стояли вокруг стола и смотрели то на Гошу, то на Рибус, то на отца.

Гоша молча покосился на Михаила Юрьевича и уткнулся в телефон, активируя мобильное приложение. Он знал, что делает все правильно и открывает семье глаза на мир, хоть ему самому было немного боязно за результат.

– И что здесь делать нужно? – Леха уже вполне заинтересованно притронулся к белому и холодному прибору квадратной формы.

– Сейчас я активирую все и попрошу вас снять у вас биометрию. – Гоша помедлил на последних словах, окончательно убеждаясь, что его как Галилея сожгут, но кроме костра у него и так занятий особо сейчас не было, так что это не представлялось чем-то страшным.

– Неужели эта коробочка заменяет целую лабораторию? – Светлана Петровна крутила прибор в руках, не подозревая о нависшем над ее руками взгляде отца. «Женский интерес губителен», подумал Гоша.

Глава 1.7

– Ладно, раз уже завел шарманку, так давай я первым пойду что ли, на всякий случай, – отец, ухнув, сел на стул и вытянул руку. Гоша собрал анализы и снял мерки. Нужно было подождать полчаса. За это время никто не смотрел друг другу в глаза, словно старался не разрушить витающую в воздухе мистификацию. Наконец, телефон завибрировал и прибор моргнул холодным синим светом.

– Готово! – Сказал Гоша, продираясь голосом сквозь вязкую тишину. – Так… Ты был каким-то Ли Миэцзе.

– Надо почитать, кем он был. Интересно, будут ли какие-нибудь ссылки вообще. Ага, нашел. Ну что, пап, ты был чиновником, поздравляю! Стоп, тут еще кое-что. Тебя за коррупцию, так сказать, отправили в интересное путешествие.

– Что ты хочешь этим сказать? – Отец напряженно слушал.

– Расстреляли тебя. Причем, про это достаточно много написано, видимо, ты и своровал достаточно. – Усмехнулась мама, смотря в телефон через плечо Лехи.

Гоша стоял среди людей, посредине комнаты, но чувствовал себя вне пространства. Он понял, что открывает ящик Пандоры, затрагивая неизведанные уровни и струны их маленького семейного круга. Ведь этот круг уже немного разорвался, но может стать прямой или, чего хуже, совсем исчезнуть, превратившись в точку.

– А все-таки, Гош, знаешь, хорошо, что ты эту вещицу купил. Сейчас говорят о том, что через год будут коэффициент благонадежности вводить для приема на работу в некоторых фирмах. Так хоть заранее знать будете, что вас ждать будет. – Отец явно оживился, Гоша не понимал, из-за чего, пока Михаил Юрьевич не продолжил. – Я, конечно, воровал, но, знаете, приятно осознавать, что я был шишкой, честное слово! – Он засмеялся и расслабленно откинулся на спинку стула.

– Я тоже хочу! – Леша протянул руку, стараясь глядеть Гоше в глаза.

– Хорошо, сейчас настрою. – Гоша промыл инструментальные части прибора, перезапустил систему и подумал, – хорошо, что он еще дома спокойно разобрался с ее устройством.

Вскоре анализы Лехи были готовы. Он оказался французским жандармом. На него практически ничего не было, кроме информации о месте службы. Сначала Леха расстроился, но потом с гордостью вслух утешил себя тем, что он «хотя бы не воровал и служил на пользу отечеству».

– Но-но, ты тоже мог вполне взятки брать, просто не попался, значит, да и рыбой не крупной был! – Возразил отец, который уже решил до конца гордиться собственным положением.

Мама отказалась делать тест. Тогда ее стал уговаривать Леха, но потом бросил эту идею, убедившись в непоколебимости матери. Она предпочла дожить в незнании. Оставался один Гоша. Он неспешно приготовил все для процедуры теста еще раз, вздохнул, словно перед самобичеванием, и почувствовал укол иглы в палец. Поехали. Через полчаса телефон завибрировал его прошлыми именем и фамилией – Василий Небиржицкий. Гоша огласил результат присутствующим.

– По-моему, слышал о таком. Кто-то не рядовой, наверное. – Отец посмотрел на Лешу.

– Проверим. – Леша открыл первую попавшуюся ссылку и начал вчитываться в написанное. Лицо его теряло заинтересованную улыбку, оно словно стиралось невидимым ластиком, становилось белым и сосредоточенным.

– Гош. – Гоша поднял глаза. – Гош, ты это, детей убивал, Гош. Еще при в прошлом веке аж, на Урале. Тут написано, что их было семеро. Детей семеро то есть. Дело резонансное было очень, дети маленькие совсем. – Леша замолчал, медленно опустив руку со светящимся экраном.

Страх. Непонимание. Точнее, недопонимание. Буря внутри, которая сразу же начинает цеплять из недр все возможные последствия прошлой жизни. Ударил мальчика в детском саду. Был замкнутым. Мало интересовался девочками. Не отказывался сидеть с младшими родственниками в детстве. Боже, он же был прям рядом с ними. Это коллективное мысленное сознание связало четырех людей в комнате в единый вольвокс. И единая фраза заставляла сжать губы, вспотеть ладони и затаить дыхание – «Нет, не может быть. Или может?» Гоша поспешно сложил все составляющие прибора в коробку, спустился по лестнице на первый этаж, поспешил в сени, схватил куртку. Он побежал за дом, сел в колючие кусты ежевики, раздавив несколько несозревших ягод, почувствовал мимолетно жжение на руках от шипов. Но ему было все равно. Он, спокойный, взрослый, сильный, он, живущий отдельно и имеющий амбициозные планы, спешно закурил, прикусив фильтр сигареты. И заплакал. Он не делал этого, кажется, очень давно. Слезы шли ручьями, не спрашивая разрешений, Гоша чувствовал, как изнутри его рвет от ужаса. Слезы скоро кончились. Но Гоше казалось, что они текут до сих пор, потому что его нутро продолжило рыдать. Оно оплакивало все случившееся, все будущее, а заодно и настоящее. Как Гоша жалок, как Гоша и был, оказывается, жалок. И страшен. Он просидел в ежевике долго. Настолько долго, что ему показалось, что он успел умереть и воскреснуть. А еще выкурить всю пачку. Именно это обстоятельство заставило Гошу встать, отряхнуться и, осторожно открыв калитку, уйти в местный магазин.

Глава 1.8

Гоша возвращался в дом уже поздно вечером. Он надеялся, что все уже легли спать. Его никто не искал. Гоша шел по полю, параллельно проселочной дороге, справа от него стояли разноперые дома, пахло ухоженными цветами и деревьями, как дурманом. Интересно, думал Гоша, а могли бы луговые травы быть в прошлых жизнях розами. Гоша в глубине души не верил в то, что живой объект мог реинкарнировать только в пределах своего вида, то есть, шакал в шакала, а мурена в мурену. Душа переносится, оболочка меняется, но в рамках закона. Гоша не верил, потому что ему хотелось быть в прошлой жизни кем-то другим, нежели человеком. Хоть рыбой. Он представил, что он был большим карпом, который жил в большой реке и никогда не попадался на крючок, позволяя управлять собой лишь течению.

Страх прошел, точнее, осел где-то в глубине, как взвесь в воде. Гоша шел, стараясь впитать и пропустить сквозь себя вечернюю прохладу, ветер, чтобы тот выбил все дурные и темные мысли и унес с собой, куда-то за очертания горизонта.

Глава 1.9

В доме спали все, кроме Лехи. Леха сидел на веранде, словно дожидаясь Гошу. Он нависал над кружкой остывшего чая, обводя ложкой край блюдца. Когда Гоша появился в дверях, Леха встрепенулся и всплыл из омута своих мыслей:

– Я тебя ждал!

– Привет, Леш. – Гоше было неловко с ним говорить, словно он, Гоша, утаил что-то плохое, и его обман вскрылся только сейчас.

– Ты зря ушел. Мама плакала.

– Я не знал, что мне делать. Я и до сих пор-то не знаю.

– Я тоже. Ну я родителей вроде успокоил, они спать пошли.

– А сам что сидишь?

– Говорю ж, ждал тебя. Ты так стремительно убежал, я подумал, что тебя потом поддержать стоит, уж больно ты дерганный был, давно я тебя таким не видел.

– Еще бы. И да. Лене не говори. Да и вообще никому. Пожалуйста.

– И не собирался. И ей еще, тем более, нервы трепать. Она и так на меня до сих пор злится. Но это не так важно сейчас. Я правда думал, что тебе сказать, чтобы успокоить, но мне в голову совершенно ничего не пришло. Ситуация такая странная, неприятная. Наверное, просто стоит сказать, что я постараюсь быть на твоей стороне. Я не знаю, получится ли до конца, Гош. Это безумно сложно, я весь вечер старался не сравнивать тебя с ним. С этим, как сказать, человеком. Я почитал про него, это чуть ли не самый первый серьезный серийник в тех местах. Ты тоже по-своему знаменитость, не то, что я, – Леха сдавленно хохотнул. – Это сложно. – Повторил Леша, одним глотком выпил чай и положил голову на руки. Гоше показалось, что он в сериале, картине или постановке, настолько сейчас его сознание отторгало реальность происходящего.

– Пойдем спать. У меня нет больше сил сейчас это мусолить.

– Согласен. Доброй ночи. – Леша медленно поднял голову с рук, потом тело со стула и пошел в комнату. Гоша остался один, разложил раскладушку, умылся, лег и постарался уснуть настолько быстро, насколько это возможно.

Глава 1.10

Утром, когда все собрались за одним столом, Гоша почувствовал, как все изменилось, – родители молчали, Леша смиренно на первой минуте закончил попытки начать общий диалог. А Гоша. Гоша просто понял, что с каждым новым вдохом он все больше вбирает в себя Василия Небиржицкого. Гоша не спал всю ночь. С остервенением выискивал любую информацию на Небиржицкого, читал статьи, книжные главы и даже какую-то диссертацию. Он сравнивал и даже, неосознанно, почему-то хотел найти сходство с этим человеком. Сходства были в характере, что было для Гоши предсказуемо, но вот в роде деятельности. На рассвете Гоша выскользнул на крыльцо дома, сел, закрыл глаза и представил, что он, сам, убивает человека. Ребенка. У него задрожали руки от стараний, потому что он никак не находил моральных сил в себе на этот поступок. Хотя, разве для этого нужны силы? Скорее, внутренняя червоточина, из которой выглядывает змей-искуситель.

Весь день отец старался не пересекаться с Гошей – им обоим пока что нечего было сказать. Светлана Петровна говорила с Гошей, но на отстраненные темы, например, про то, что он хочет на ужин. Леха выходил покурить с Гошей за компанию, в этом и состояло их общение, но для Гоши оно уже было целебным. Когда вечером все снова сидели за столом, беседа начала медленно развиваться. Первым заговорил Михаил Юрьевич:

– Гоша, мы все попали в крайне неловкую ситуацию, когда нужно принять и простить то, что, по факту, к тебе уже не относится. Наверное. Я надеюсь, ты не отрицаешь тот факт, что раньше твое, м-м-м, ментальное тело совершало ужасные вещи? Что этому не было в той жизни прощения, но в этой мы прощаем.

– Но ведь это не я! Да, они доказали перенос каких-то высших материй, я в это не вчитывался, но это не значит, что мой, мой разум совершал убийства!

– Гоша, успокойся. Я все понимаю, эта игрушка и меня заставила так сильно начать копаться в себе, что мне и свет не мил был. Не представляю, какого тебе, с таким прошлым лицом к лицу.

– Да каким таким?! Посмотри на себя, отец, неужели ты или что-то от тебя было хорошим? Ты воровал, огромные суммы, я ночью прочел. Из-за тебя судьбы хорошие рушили, может, убивали тоже, в общем, творили беспредел! Ты же сам хорош не был!

– Как ты можешь так говорить? Я не убивал! Я не лишал людей, тем более, детей, упаси боже, жизни!

– Откуда тебе знать?

– Замолчи! – Рявкнул отец.

Повисла пауза. Все собирали мысли и эмоции в единый комок, чтобы потом его спрятать под стол или за шкаф, или куда-нибудь еще, но главное – с глаз долой. Вновь заговорил отец:

– Да-а-а, семья у нас, конечно, веселая: вор, убийца, да и ты, Лех, может, на посту жандарма чем-то подобным отличился. Бесчестия больше всего там, где оно по закону не должно быть. – После этой фразы Светлана Петровна, молчавшая все это время, не выдержала и, вскочив из-за стола, прикрикнула надрывным «Миша!» на мужа.

– А ты что? Ты сама даже не проверялась, я откуда знаю, может, ты вообще была тираном уровня Цезаря? – Вспылил отец.

– Нерона. А не Цезаря. – Гоше было уже все равно на его дальнейшее существование, но при этом он не мог позволить, чтобы порочили факты. Отец кинул жуткий взгляд на Гошу, но сквозь зубы промолчал. Леша все это время пребывал в инопланетном состоянии, как выразил это Гоша, потому что Леха сидел, сгорбившись на стуле, плотно прижав ладони друг к другу и засунув их между коленями. Периодически Леха поднимал взгляд, потирал руками колени и вздыхал так, словно имел намерение что-то вставить в перепалку. Но его слова ни во что не превращались. Леша молчал. Гоша замечал эти подробности его поведения, потому что у него совершенно не было желания вдумчиво слушать дальше отца.

Гошу начала давить жара. Лето набирало обороты, раскручивая жар солнца. Гоше постоянно, почти каждую ночь, снилось, что он стоит в одной нескончаемой душной пробке, в машине без кондиционера. Под конец сна все вокруг Гоши обязательно плавилось, даже Леха, сидящий за рулем, грустно глядя на Гошу, расплывался вязкой лужей. Каждый раз Гоша сдавленно кричал и просыпался. Из сна его выбрасывала собственная боязнь разбудить реальным криком остальных спящих в доме.

Глава 1.11

Утро было душным. Рассвет закончился быстро, и солнце палило землю сквозь тонкую пелену тумана над лугом. Гоша быстро шел домой с утренней прогулки и старался ни о чем не думать. Прошло четыре дня с использования Рибуса. Он, тщательно и аккуратно упакованный, стоял в сарае в углу самодельной полки, так, что при входе его не было видно. Гоша, тщательно закрывшись в себе, не разговаривал ни с одним членом семьи, ощущая по-детски наивную обиду на весь мир. Только по-прежнему курил по вечерам с Лехой. Личность Небиржицкого распускалась в Гоше сильным и новым сознанием. Гоша, никогда не имевший тяги к самопознанию, но любящий анализировать процессы вокруг, начал учиться смотреть вглубь себя. На днях, впервые в жизни, Гоша, когда мылся, встал перед зеркалом и внимательно рассмотрел все свое тело. Нашел синяк на левой ноге над пяткой, несколько новых родинок и даже одно их красивое скопление. Каждый вечер, занимаясь чисткой зубов, Гоша теперь подводил итоги дня и отмечал для себя новые уроки, которые мог бы извлечь из произошедших событий. Такие стремления были вызваны желанием выявить изменения, которые повлек за собой открывшийся Небиржицкий. Но изменений не было. Гоша понял, что он настолько сильно запустил и не узнал за все годы собственное внутреннее сознание, что искать следы иного пребывания и чужих мыслей было бессмысленно. Даже как остаточной пыли следствия, а не причины. Возможно, думал Гоша, выставив вбок руку навстречу слегка колышущейся траве, сознание его, Гоши, и этого Василия Небиржицкого переплелись еще в самом моменте Гошиного рождения, и факт обнаружения прошлого никак на этом союзе не сказался – ветви их мыслей, как куст терновника, аморфно сосуществовали в своем ритме и совершенно не были встревожены или сломаны Рибусом. Как много вариантов, думал Гоша, как много вариантов.

Глава 1.12

Отпуск Лехи подходил к концу – нужно было возвращаться. Гоша так никому и не сказал, что его уволили, поэтому держал легенду о своей занятости до последнего. На отдых оставалось два дня. Когда Гоша это мысленно считал, он сидел на крыльце после обеда и вдыхал запах свежескошенной травы. Тут ему кто-то позвонил. Гоша с недоверием снял трубку и приготовился слушать очередную рекламную кампанию.

– Здравствуйте. Вас беспокоят из научно-исследовательского центра. Мы специализируемся на социологии, бионике человека и процессах человеческой жизнедеятельности, скажем так. Мы являемся филиалом главного центра и работаем под патронажем известного Вам «Рибус Корп». Благодаря этому аппарату мы и смогли получить Ваш уникальный результат теста на прошлое.

– Но ведь результаты теста не должны утекать? Рибус ссылается на строгую политику конфиденциальности, я сам это читал. Не так ли?

– Да, но Вы сами все должны понимать. Мы не потревожили бы Вас по мелочи или для опроса, поймите верно. Нас привлек Ваш результат. На данный момент вы являетесь носителем самой высокой доли вероятности, что Вы были Василием Небиржицким. Он в своем роде являлся уникальной личностью, и мы бы хотели пригласить Вас для небольшого собеседования и обследования в наш центр.

– А мой результат не единственный? То есть, есть люди с разными вероятностями одной и той же жизни? Это, получается, большой изъян или даже недочет вашей системы?

– Ваш показатель – 87% – является самым высоким.

– Как же вы еще воду мутите с этим Рибусом… – Гоша сказал эту фразу не в трубку, не желая, чтобы женщина, ведущая с ним диалог, выходила из себя.

– Вы согласны? Если да, то давайте договоримся о времени.

Гоша, за все время диалога успевший встать и нарезать несколько кругов вокруг кустов ежевики за домом, остановился и полез в карман за сигаретой, специально ставя акцентную паузу, чтобы заодно подумать. Но решение уже само родилось в его голове. Наконец, когда Гоша закурил, он уверенно и отрывисто ответил в трубку:

– Согласен.

Глава 1.13

Гоша вышел из большого светло-серого здания, больше напоминающего офисное, и выдохнул. В мареве улиц суетились люди. Гоша провел в этом здании несколько дней, претерпевая различного характера исследованиям над собой. В большей степени это были игры для мозгов, как охарактеризовал это Гоша, – тесты, задания, беседы с людьми, искренне пытающимися быть похожими на психологов. Признаться, Гоша не знал, что все исследования дали работникам центра и как они скажутся на нем самом, хоть он и подписал ворох официальных бумаг договора, но, конечно же, практически не читал его.

Мысль. Одна лишь мысль занимала Гошино сознание – ему предложили участие сразу в нескольких шоу для массового телевизионного вещания. Компания центра продаст информацию о Гоше информационному агентству, а оно уже сделает свое дело – пестрые и шокирующие слоганы и девизы к шоу, разношерстные дебаты и он, Гоша, как главный экспонат общественного аукциона мнений – в центре, в кожаном кресле и обязательно в костюме-тройке. Нужна ли ему слава? Дурная ли она будет? Хотя какая разница, ведь любая слава в конечном счете приносит доход. Деньги Гоше нужны были для того, чтобы ощутить компенсацию и уехать за горизонт событий, дальше и дальше от мест детства. Чтобы попытаться начать жизнь лучше, уже играя, а не подчиняясь. И дописать сценарий.

Решив все-таки рассказать кому-нибудь про события последней недели, Гоша позвонил Лехе. Леха слушал внимательно, не перебивая. Наверное, он воспринял историю за фарс, так как с самого ее начала – со звонка дамы из центра, она уже вводила слушателя в круговорот маловероятных событий. Вообще, после начала эры Рибуса, вероятность как характеристика жизни плотно осела в массах. Ранее эфемерные понятия теперь приобрели вполне оценочный вид, потеряли загадочный блеск. Душа перестала быть объектом поэтики и поклонения – она сравнялась с пакетом овощей, который взвешивают на рыночных весах, при этом умудряясь еще и обвешивать владельца. Как бы там ни было, Гоша многовероятно был доволен тем, что из него хотят сделать медийное лицо. Леша стойко постарался разделить позицию брата, при этом предложив поделиться этой новостью с родителями лично:

– Давай на выходных на дачу поедем? С нами и Ленка сможет поехать, мы, вроде, с ней помирились.

Гоша колебался. Он пытался просчитать новую волну последствий.

– Да ладно, соглашайся. Думаю, против они не будут, тем более что ты у нас теперь знаменитость – они гордиться тобой должны. – Леха прав. Гоша почувствовал собственную значимость как превосходство. Ведь теперь за любым его словом будут с интересом следить тысячи людей. Какую бы чушь он не сказал, они все равно постараются ее истолковать и направить в смысловое русло. В его руках теперь долгожданное оружие – слово и, как вытекающее, мнение. Получалось, что Гоша, минув социальное медленное воздвижение наверх, стал выше Лехи, выше отца. Он мог руководить массой, а не отдельными людьми. Гоша улыбнулся. И согласился.

Глава 1.14

– Правда? Гоша, родной, я тебя тогда поздравляю! Это же так здорово, тебя по вещанию покажут! А на работе твоей как к этому отнесутся? – Светлана Петровна радостно суетилась, наливая всем чай.

– Нормально. С пониманием.

– Что же, сын, и я тебя поздравляю. Ты смог эту ситуацию повернуть в нужное русло, в положительное, то есть. Знаменитостью теперь станешь. Хоть бы к нам репортеры не полезли. А может, даже лучше, пусть лезут – я им как что-нибудь хорошее скажу, правду, например, так они подавятся! – Отец разразился в смехе. Вся веранда залилась раскатами его голоса. Гоша улыбнулся. Откинулся на стуле, достал из кармана пачку сигарет, взял одну и закурил. Веранда мгновенно стала немой. Светлана Петровна медленно села и спросила:

– Гоша, сын, а ты давно? Давно куришь?

– Давно. Десять лет назад, считай, начал. – Ленка смотрит на Лешу.

– Выброси это. Сейчас. Тем более, даже не думай курить в доме. Совсем уже нонсенс! – Михаил Юрьевич не выдержал.

– А то что? Что сделаешь? – Гоша улыбнулся и затянулся.

– Дурак ты, дурак! Что с тобой стало? После этого прибора несчастного на себя не похож! Таким хорошем парнем рос!

– А стал?

– А стал, как этот твой неуравновешенный! Всем нервы треплешь.

– Не советую продолжать, пап. Я ведь могу о тебе плохо отозваться на шоу. Да что уж о тебе, обо всех вас. Из-за тебя, папа, могут и другие люди пострадать.