Человек из «рамфоринха»

– Юрий Владимирович, по вторникам Леонид Ильич на оздоровительных процедурах в музее-квартире Фофановой в бывшем доходном доме инженера Коха, – напомнила Тома.

Директор улыбнулся. Когда-то Ленинец водил его по злачным местам Питера и как раз в тех местах они вкушали французских улиток прямо в ракушках. Как давно это было, как давно! Тогда деликатесы доставали только на черном рынке…

– Хорошо. Давайте срочное.

– Загадочные корейские технологии, – выпалил помощник директора Эдди и включил проектор.

– По нашему поручению Австралиец встретился с Кареном, – начал доклад Густав Блинкен.

– На балете?

– Да, в антракте. Простите, а это что? – Блинкен строго посмотрел на Эдди. На экране стайка пышных корейских девушек с каменными лицами прыгала с пенька на пенек. Из одежды на них были только маски хахвэ, которыми они обменивались после каждого подскока.

– Ой! – опешил Эдди. – Сцена из императорского балета «Цветущий персиковый сад». Сейчас переключу.

Теперь на экране двое мужчин в европейских костюмах беседовали, сидя за столиком в стиле бохо. Изображение было мутным, силуэты казались плоскими, звук дрожал и периодически прерывался.

– Слева бирманец Карен, – пояснил Блинкен. После нескольких минут беседы Австралиец передал Карену что-то, напоминающее комплект батареек «Duracell» в заводской упаковке, и получил взамен внушительный кофр и листок бумаги.

– Микропленки по агрегатам серии Дизель-909.

– Я совсем не понимаю происходящего! – вскочил Заза Слонидзе. – Мы что, вот так запросто передаем корейцам технологические секреты родины? Самым шпионским образом?!

– Вы как будто вчера родились, господин Слонидзе. Мы начали практиковать использование шпионских сетей в эпоху санкций, когда был введен запрет на передачу высоких технологий в США и некоторые европейские колонии. В нынешние времена этот канал позволяет эффективно уходить от налогов. Наши действия в отношении родины абсолютно законны.

Директор корпорации взглядом усадил Слонидзе на место и удовлетворенно потер ладони.

– Теперь взамен мы получим нужные нам спецификации.

– Надеюсь, и лунный торфоукладчик Голдберга? – уточнил директор. Блинкен кивнул.

– Прекрасно! А что за документ передал Карен?

– Национальную реликвию Объединенной Кореи – агитационный плакатик Ким Ир Сена начала 50-х годов. Конспиративное прикрытие. Кстати, раритет с баснословным эстимейтом.

Надо сказать, что скандинав Густав Блинкен с неимоверным трудом нашел шпионский канал для получения технологических секретов Объединенной Кореи. В мире ходили легенды о непревзойденной точности применяемых в корейских машинах Голдберга цепных реакций. Считалось, что Объединенная Корея на десятилетия опередила остальной мир в производстве этих совершенных машин, без которых не могли обойтись как крупные строительные конгломераты и продвинутые ток-шоу, так и сталеплавильные кустарные хозяйства и знаменитые ловушки из короткометражек «Том и Джерри». Но к чему это направление для корпорации «Заслон», которая в первую очередь известна своими передовыми разработками в робототехнике, радиолокации и приборостроении, особенно психиатрической направленности? Корея хорошо охраняла свои секреты…

– Есть еще эпизод, как агенты гуляют по ночному парку на фоне королевской пагоды… Включить? – спросил Эдди, но директор остановил его.

– Господа, важный вопрос, который может повлиять на стратегию нашего развития. К сожалению, отсутствует товарищ Ленинец, который наиболее плотно работал по этой проблеме. Но, в любом случае, здесь потребуется коллегиальный подход, – лицо директора стало серьезным. – Последние два года мы наблюдаем тревожную тенденцию роста психических отклонений среди андроидов. Они жалуются на усталость, снижение интереса к работе, наблюдались когнитивные нарушения. В запущенных случаях имели место галлюцинации и нанесение себе увечий. Первоначально это были единичные случаи среди отраслевых моделей, как правило, старше двадцати лет, но в последнее время мы наблюдаем эпидемический рост, и болезнь на глазах молодеет…

– Юрий Владимирович, а в каких экономических сферах болезнь получила наибольшее распространение?

– Я бы не назвал их экстремальными – гражданская авиация, роботы-учителя средней школы, цивилизаторы и прочая миссионерская деятельность… Сейчас это уже не принципиально – появились очаги заражения даже среди фермеров-диетологов…

– Диетологов? – удивился тучный Заслонов-36.

– К сожалению. И кроме того, – директор сделал паузу и сложил ладони на уровне сердца, что означало высокую степень сопереживая и жертвенности, – проявляются симптомы социальной опасности! Возможно, вы уже видели на улицах парализованные фигуры с угрожающе поднятой рукой или ногой в замахе…

– А другая нога? Опорная нога профессионально согнута в колене? – прищурившись, поинтересовался Заза Слонидзе. Присутствующие заскрипели стульями, тревожно переглядываясь. Людей и так беспокоили рев полуночных мотоциклов, напоминающий ночные расстрелы, пронзительные утренние крики птиц и служителей ЖКХ, черные рамки некрологов в титрах фильмов ужасов и желтой прессе. А ведь директор рассказал далеко не все: в ряде случаев андроиды влияли на сознание лечивших их психиатров, некоторые врачи уволились и вели асоциальный образ жизни, двое ушло в монастыри, один ждал конца света по летоисчислению индейцев майя.

– Зачем ты складками на лбу мрачишь счастливую судьбу? – воскликнул кто-то, а Заза Слонидзе зловещим голосом начал рассказывать о том, как в детстве ему в Странном переулке, который мальчишки прозвали короче, встретились два арестанта в кандалах и с ними конвойные с автоматами. И как ему вдруг показалось, что его тоже могут заковать в кандалы…

– Однако, друзья, есть одно «но»! Точнее, средство спасения, – и директор победно сложил пальцы правой руки буквой «V». – Заслонов-76, мой заместитель по семьдесят шестому этажу, предложил программное средство, которое он назвал «неосознанная эвтаназия». В двух словах, НЭ в случае критического состояния здоровья андроида отключит его функционал и запустит процесс саморазрушения.

Напряжение в зале, казалось, пошло на спад, но неожиданно прозвучала ремарка со стороны Заслонова-Туйского:

– Юрий Владимирович, но для запуска программы НЭ потребуется законодательная инициатива.

– Понадобится. Это вопрос юридического управления.

– Знаете, я боюсь, что все выйдет гораздо сложнее. Лоббисты Ассоциации андроидов-аналитиков ААА встретят такой законопроект в штыки…

Заслонов-Туйский был прав, директор понимал это. Влиятельная ААА, сумевшая в последние годы объединить отраслевые кланы роботов-экспортеров, могла повлиять на голосование по любому вопросу. А в отношении охраны здоровья андроидов и подавно постарается сорвать обсуждение еще в нижней палате.

Тома с тревогой посмотрела на директора. Секретарь знала, как глава корпорации не любил выносить «сырые» вопросы на обсуждение, даже с учетом «узкого формата» конкретной встречи. Здесь была и ее вина – вопрос медицинского содержания напрямую не касался Заслонова-Туйского, да и назначили его недавно. Она сделала пометку.

– А знаете, Юрий Владимирович, я бы попробовал пойти другим путем, – откашлявшись, вступил в дискуссию Иеремия Жапризо. Этот толстый андорранец с сонными глазами, казалось, безучастно дремлет на каждом совещании. Но это было обманчивое впечатление – Жапризо был тем человеком, который мог предложить парадоксальное, но эффективное решение.

– Допустим, корпорация подготовила альтернативное лекарство. Лекарство, которое может излечить робота. И более того – по сути делает его бессмертным.

Присутствовавшие притихли. Молчал и директор, потому что знал – никакого «лекарства бессмертия» придумывать не надо. Оно существовало, и по этой причине военные законсервировали шестьдесят шестой этаж корпорации. «Но откуда о «таблетке» знает Иеремия? Об этом были информированы три человека. Нет, четыре, – размышлял директор. Он посмотрел на Тому. Она подняла глаза и спокойно встретилась с ним взглядом. – Жапризо ни черта не знает. Но какая интуиция!»

– Слушай, откуда мы его возьмем? А?! – сорвался Заза Слонидзе.

– Ниоткуда… Мы знаем, что произведем его, например, через полгода. Научное прогнозирование, придется создать… И тогда мы будем иметь два альтернативных предложения: неосознанная эвтаназия и бессмертие. Конституционная процедура будет полностью соблюдена: через общественное обсуждение мы выходим на окончательный выбор. И тогда сторонники бессмертия будут обязаны подчиниться социальному большинству!

Жапризо победно оглядел присутствующих и вдруг захихикал противным блеющим голосом:

– И пусть роботы-аналитики режут себе семенные канатики! Поздно, скоростной поезд уже мчит их в сторону Магаданского краеведческого музея!

– А если победит программа неосознанной эвтаназии?

– Вы с ума сошли? – изумленно переспросил Иеремия и снова захихикал как коза. Заслонов-Туйский закрыл ладонью глаза. Больше вопросов не было.

– Хорошо, вынесем проблему на ток-шоу «Китайская рулетка». Хотя жаль, конечно, не люблю я всего этого, – директор полистал ежедневник и обратился к секретарю. – Тома, мы будем готовить предложение на совет директоров. Подготовьте свод по этому вопросу.

Закончив обсуждения перспектив новой технологии, используемой после резекционной трепанации, когда больному в области ушных раковин вживляются специальные планшетки, открыв которые можно было приподнимать черепную коробку, участники совещания перешли к разделу «Разное».

Заза Заслонский со свойственным ему темпераментом обрушился с критикой на поведение начальника лаборатории по разработке собак-поводырей для английской МИ-6.

– Слушай, он затравил всех на девяносто седьмом этаже! – кипятился Заза, конвульсивно хлопая по плечу Тараса Заслонку. – Включил в штатное расписание дворника, какого-то монгола И…

– И? – переспросила Тома для стенограммы.

– И, И… И заставляет его два раза в день подметать перед своим кабинетом и чистить еженедельно ручку входной двери. А?!

Кроме того, Тимофевна, сестра-хозяйка лаборатории, «женщина со сложной палестинской судьбой», три раза в неделю ездит для него за настоящим деревенским молоком. А страдающего деменцией старейшего профессора этажа Блюменталя начальник лаборатории обязал руководить шахматной секцией.

– Еще дедушка говорил моим сестрам: мало ли кто что захотел – всегда держи ноги плотно сжатыми! – получив очередной тычок в области ключицы, Заслонка демонстративно отсел.

– Хорошо, – сказал директор после паузы, – очень хорошо… Мы пристально рассмотрим методы работы начальника лаборатории и те управленческие принципы, которые он практикует на подчиненных. Возможно, могут быть отдельные недостатки, связанные с подбором команды, с расчетом времени и командировками… Товарищ Заслонов-Туйский, этот вопрос, полагаю, в вашей компетенции. В то же время, не следует забывать, что разработанные в лаборатории собаки-андроиды отлично зарекомендовали себя в Солсбери. Не так ли?

И директор снова задумался. Подчиненные завозились – время близилось к обеду.

– Я еще раз ознакомился с вашей справкой, господин Заслонка, которую вы на днях…

– В папочке коньячного цвета из экокожи с шиммером и биркой «I love Saint Petersburg»? – Тарас Заслонка двинул вперед мощный корпус.

– Да, с шиммером и любовью. Так вот, об этих исследованиях ученого-гностика Алыпова, который изучал подземные разрезы в районе Москвы реки. Ему удалось доказать наличие кольцеобразных пустот под Москвой, по форме напоминавших спираль Штейнберга. Якобы эти огромные пещеры образовались в эпоху санкций, когда было запрещено использовать некоторые ветки метро. Так?

– Так точно.

– Причем Алыпов не исключал и внеземной природы появления загадочных пещер, но бездоказательно. Я подумал: а не мог ли с ними быть связан наш подземный филиал в Москве?

Казалось, директор размышляет вслух. Ему только сейчас пришло в голову – а вдруг мтоличные спецы «Заслона» сумели создать средство от бессмертия не на основе молекулярных мутаций, а добывая некое вещество ниже верхней мантии земли?

– Для чего московский «Этаж Шестьдесят шесть» заказал в Люксембурге восемь тоннелепроходческих комплекса ТПМК-Люкс-1? Потом по требованию военных мы замуровали этот этаж… Сколько лет прошло после этой истории, Заслонка?

– Юрий Владимирович, – шеф безопасности уже несколько минут нетерпеливо ерзал в попытке что-то сказать, – я бы хотел осмелиться доложить лично. Не здесь. Приватно!

– Ха-ха, осмельтесь, мой дорогой, осмельтесь, – осклабился директор и подал знак, что все свободны. Тарас Заслонка, демонстративно не глядя в лицо помощника директора, сорвал последний ватман флирт-чарта, на котором Эдди написал «Алыпов» и подрисовал носато-усатую рожу, многократно сложил и сунул во внутренний карман кителя.

Директор передал Томе тоненький файл:

– В группу брейншторминга. Готовность – через неделю. Спасибо.

Он задержал взгляд на ее безукоризненном разрезе на юбке и подумал: «Как обычно, никто из присутствующих к совещанию не готовился. И, увы, остались за пределами повестки вопросы оборонки. А ведь генерал Потомак снова будет звонить Ленинцу и торговаться. К тому же армия стала монополистом по торговле черной икрой, сумев отодвинуть на второй план даже церковь».

Леонид Ильич Ленинец лежал на низком лежаке в соляной пещере с пористыми стенами, прорезаемыми нишами с приглушенным светом, и песчаным полом. Неподвижный и отрешенный от мира он почти дремал с закрытыми глазами. А когда открывал их, над ним суживались и исчезали в пустоте световые спирали. Их пульсация казалась бесконечной. «Вечно и вечно, – пульсировало и неизменно повторялось их движение, – вечно и вечно, и ничему нет срока, только вечно и вечно…» Там, куда они убегали, не существовало ни прошлого, ни будущего. Там царили тишина и покой, и оттуда доносится голос – мягкий, завораживающий, с приятным финским акцентом:

«Я остановился у заветной двери и нажал звонок. За дверью послышались шаги. Когда я назвал пароль, Ленин открыл дверь.

– Очень плохие вести, Владимир Ильич, Керенский собирается развести мосты и послал на них войска.

– Революция началась…Немедленно надо ехать в Смольный!

– Нельзя, Владимир Ильич, опасно, на улицах стреляют.

– Нет, нет! Больше ждать нельзя!

– Трамваи возвращаются в парк. А пешком далеко и рискованно…

Ленин резко повернулся ко мне.

– Извольте, товарищ Рахья, обеспечить переход в Смольный!

– С вами готов хоть на край света, – преданно сказал я.

Для маскировки использовали рыжий парик и кепку. Я помог платком перевязать Ильичу щеку, будто у того болят зубы. Когда он увидел на пропусках подчистки и расплывшиеся пятна чернил, то поморщился: «Ужасная липа». Но приободрился, когда я показал ему два заряженных револьвера…»

Квартира большевички Маргариты Васильевны Фофановой была культовым местом для старейшего сотрудника корпорации «Заслон» товарища Ленинца (он терпеть не мог, когда его называли «господином»). Как и в молодости, он готов был пробиваться с Лениным туда – к Неве, через Литейный мост в Смольный, навстречу всем ветрам и пулям контрреволюции… Со временем скромный доходный дом на Сердобольской улице обветшал, и благодаря усилиям Леонида Ильича превратился в уютный двухэтажный особняк с тургеневскими колоннами и сфинксами, охраняющими парадное. Внутри квартира стала напоминать аристократический салон в стиле Второй империи – антиквариат, старинная мебель и изысканные вещицы с подтвержденным провенансом. Правда, в отношении предметов изобразительного искусства Ленинец проявил пролетарскую твердость – стены гостиной украсили картина Александра Саханова «Разговор по душам», запечатлевшая вождя с охотничьим ружьем и стариком-егерем, и монументальное полотно «Посещение Ленина монголами» кисти неизвестного тюркского художника.

Стены музея позволяли многократно увеличить число художественных шедевров, но Ленинцу было сложно конкурировать с панк-движением «За Ленина и Сталина». Эти дельцы, используя мощный административный ресурс, застолбили тему Ленинианы не только на отечественных аукционах и выставках, но и на торгах престижных Christie’s и Sotheby’s. Недавно «панки» увели из-под носа Ленинца супер-пару работ великого Дмитрия Налбандяна «Ленин в Горках» и «Созидание во имя мира. Брежнев и Кастро»!

Однако главным достижением Ленинец считал обустройство спелеокамеры, в которой он сейчас и находился. Элитная соляная пещера, к которой вел скоростной лифт из камеры для хранения меховых изделий, была искусно встроена в санкт-петербургские катакомбы. Пользоваться спа пещерой считалось высшей корпоративной привилегией, именной членский билет за номером № 02 числился за директором фирмы Юрием Владимировичем. Впрочем, в последнее время участились шумные заезды лиц из правительственного бомонда и лояльных депутатов с супругами. Но только не по вторникам – этот день был зарезервирован строго для высших топов дирекции «Заслона» с членскими номерами начиная с первого – у Ленинца – и до тринадцатого.

Тело Леонида Ильича приятно покоилось, кончиками пальцев он чувствовал песок, словно снова стал ребенком, играющим на пляже. В нише напротив обитала драцена – удивительное растение, радостно живущее во мраке и отказавшееся от зеленого цвета в пользу бледно-палевого. Кроме нее пещеру украшали искусственные деревья с настоящими зелеными веточками и светильниками, напоминающими свечи, и напрочь отсутствовали цветы. Считалось, что их запах, наряду с ароматизированными колготками, слишком будоражит мужчин. Поэтому их специально убирают, а воздух насыщают ароматом распускающихся почек. Это очень нежный, по-своему добродетельный аромат, – так хорошо могут пахнуть только маленькие дети и некоторые кремы на основе болотных трав.

В душе Ленинца рождались длинные красивые мысли, но их заглушал голос. Голос рассказывал о светлом будущем. Как по вечерам жители города собираются вместе в парках или перед дворцами и составляют многочисленные хоры. И все, раскачиваясь в такт, славят прошедший день и провожают его, торжественно благодарят природу и заходящее солнце и, любуясь друг другом, поют песни о родных и соседях, и совсем незнакомых людях, оказавшихся в эту минуту вместе с ними…

Старейший топ корпорации задремал. Во сне Ленинец доверил осьминогу Паулю решить проблему выноса тела Ленина из мавзолея. Осьминог сомневался, какой из двух кубик ему выбрать, и держал Ленинца, казалось, в бесконечном напряжении. Присмотревшись, Леонид Ильич обнаружил, что у осьминога лицо помощника директора Эдди, его внучатого племянника. Вдруг Эдди-осьминог громко булькнул в лицо дедушке: «Между прочим, у Фофановой наверняка был целый гардероб меховых изделий. Революционеры могли замаскироваться и получше!»

Начальник группы мозгового штурма Жора Лей повесил барабан на шею и издал тихую дробь. Присутствующие, сидящие полукругом в разноцветных креслах, насторожились. Жора изобразил свирепое лицо и, усиливая удары палочек, начал маршировать по кругу комнаты. В конце обхода барабанная дробь превратилась в какой-то хаос и резко прекратилась. Тролик и Дрюрик захлопали в ладоши, Анечка Рачинская не сводила с Жоры восхищенного взгляда. Ева Гофмансталь продолжала рассматривать ногти.

Жора бухнулся в кресло:

– Вижу, что фрикландия в сборе. Всем привет, и начнем заседание. Кто у нас сегодня деревенский дурачок?

– Кажется, я, – тихо сказал Игорь Кладовой. Один глаз у него был близоруким, другой дальнозорким. Он был принят в группу в прошлом месяце и еще многого стеснялся. Ему дали было кличку Декамерон, но она не прижилась.

– Тогда можешь сегодня не предохраняться! –заржал Дрюрик.

– У нас масса работы и всего два часа времени, – начал Жора. Он был единственным в группе, окончившим шестнадцатилетку. Ему принадлежала бессмертная фраза «я – самое чудесное отправление природы». Потом ее присвоили американцы, соотнеся с метафизическим восприятием своего президента. В свои тридцать семь Жора был ветераном мозговых атак и имел непререкаемый авторитет лидера.

– Ну, не знаю! В пятнадцать часов у меня продолжение рода, – заметил Тролик, который в обычной жизни был Толиком. А его брат-близнец Дмитрий Рюрикович по кличке Дрюрик вынул из-под полы пиджака короткую полицейскую дубинку и пригрозил ему. Дубинка была амулетом Дрюрика – по его словам, когда-то «батя мочил ею домашних кроликов». У каждого в группе был свой амулет, за исключением Евы.

– И всего два часа времени, – повторил Жора. – Нас можно поздравить – образ нашего директора в вертолете класса «рамфоринх» получил одобрение пиарщиков. Клип уже в производстве. Кстати, напомню, что и название нашему длиннохвостому красавцу тоже придумали мы.

Он снова достал свой инструмент и выдал фрагмент барабанного соло из композиции «Moby Dick» раннего Led Zeppelin. Все захлопали, кроме Евы. Вообще-то это была ее идея поместить директора корпорации в автомобиль, оказавшийся в мертвой пробке. И статуарную реакцию на происходящее пассажиров других автомобилей она придумала. Как и следующий эпизод, так называемое «освобождение», когда босс вылез из машины через верхний люк и с развевающимися полами пиджака вспорхнул по веревочной лестнице в облако, а потом вынырнул из него в сверкающем «рамфоринхе»… Ну, а банальную концовку, когда вертолет садится в парке с античными колоннами и миловидная медсестра с развевающимися полами халатика подает боссу стакан минералки, пририсовали Жора с Рачинской… И еще было жаль, что сцена общения директора с мертвыми предками в окончательный сценарий клипа не вошла. Ведь в эпизоде, по мнению Евы, был сильный экзистенциальный подтекст.

– На сегодня, только не смейтесь, у нас прямо противоположная задача. Мы будем крушить, портить, орудовать и уродовать! Читаю месседж: придумать отвратительную технику будущего, изуродовать ее до основания и так далее!

– Иногда задаешь себе вопрос: что в голове у нашего босса?

– А куда же смотрит президент, как-то уместен и такой вопрос? – поддакнул Еве Олег Трофименко, которого в группе провали Инвестором за изощренные фразки вроде «прикупить крипты́» или «поднять новые бизнеса́».

– На эту тему хорошо бы пообщаться с Илоном Маском, – тихо предложил Игорь Кладовой.

– Вот она – святая интуиция! – воскликнул Жора и что-то отстучал пальцами на ударном инструменте. – И я про то! И выдвинул вчера встречное предложение: дайте нам на денёк какого-нибудь Кулибина из сорокового тире пятидесятого этажа, мы его выжмем и вернем назад с признаками жизни!