Девочка, не греши!

– Я не знаю, не знаю.

– А когда узнаешь, мразь?

– Ей, – мой спутник наконец-то заговорил, – не матерись, ты в присутствии девушки.

– А ты кто такой? Её отец?

– Брат.

– Так может, ты погасишь долг сестры?

– Это не долг сестры, а долг её мужа.

Артур рассмеялся.

– Вот почему Зойка до сих пор встречается с этим козлом. Её брат слабак, а больше и помочь некому.

Спутник внезапно сорвался с места, откуда-то за несколько мгновений вытащив маленький ножик, больше напоминающий скальпель, и сократил дистанцию между собой и грузчиком настолько, что мужчины могли соприкоснуться носами. Артурчик встрепенулся и выдохнул, не успев даже подумать о слове, которое хотел произнести. Маленький ножик снизу явно сильно мешал мыслительным процессам. Похоже, железка касалась кожи чуть ниже футболки и чуть выше сползших от работы штанов.

– Ты что-то знаешь, – бандит выждал паузу и добавил, – не время для сарказма, просто расскажи все, что нам нужно.

– Зоя, – начал Артур, – твой муж тебе изменяет. Его любовница – молодая наркоманка с гнилыми зубами. Живёт вон в том доме, второй подъезд, квартира сорок. Там раньше жила её бабушка божий одуванчик, пока не умерла. Ты её знала, как её звали, как и внучку. Как там? Ирина, по- моему. Убери нож, пожалуйста.

– Хорошо, – спутник также быстро спрятал нож неизвестно куда, – можешь идти.

– Спасибо. Спасибо.

Грузчик молча ушёл. Лишь на его лице осталась смесь удивления, страха и счастья.

– Пойдём? – спросил бандит, вскоре задав верный вопрос, – ты как? Нормально?

– Я слишком много за сегодня узнаю. Слишком сложно это переварить. Я как будто ничего не контролирую в своей жизни. Я… я.. Пошло всё в жопу. Я хочу посмотреть ему в глаза. Стой за дверью и не вмешивайся!

– Мне нужно забрать…

– Заткнись! – ярость закипала во мне, и контролировать её уже нет смысла.

Шаг за шагом руки наливаются кровью, словно половые органы при возбуждении, те самые, которые я сейчас оторву Игорю своими яростными руками. Осталось десять метров до подъезда. Пять. О, дверь открылась и выходит мамочка с розовой коляской. Мой спутник чуть ускоряется, стараясь придержать дверь.

– Спасибо большое.

Если большое спасибо – придержанная дверь, что должна сделать я с человеком, открывшим мне глаза и указавшим на дорогу ведущую… Ведущую к мести. Ступеньки. Лифт. Третий этаж. Последняя цифра на этом этаже «39». Ладно. Лифт уже убежал. Ничего. Лишь один лестничный пролёт.

– Стой тут! – теперь я командую.

– Хорошо.

Звонок. Ещё один. Слышны шорохи. Мужской голос громко матерится. Дверь открывается.

– Что ты тут делаешь? – спрашивает Игорь.

– А ты, любимый? – улыбаясь, спрашиваю я.

– Отдыхаю. Иди домой.

– А не хочешь отдохнуть дома со своей женой и дочкой?

Ему стыдно? Плевать. Отталкиваю тушу, захожу внутрь. Воняет плесенью и пылью. Пол, покрытый грязью, которая неравномерно распределена по линолеуму из-за его комков, говорящих о куче воды, оставшейся на нём на долгое время. Обувь хаотично раскидана где-то рядом с ковриком, даже зимние пары стоят рядом с красными летними туфлями на каблучках. Открыла комод – ну и пыли. Стоп. Что я вообще делаю?

Ой, а вот и новая избранница. Короткие волосы и отвратительно густые брови. Каждый глаз подозрительно сильно намалёван тенями, а губы цвета красного яблока, хотя помада, положенная в начале дня комками, уже стёрлась, оставшись в запрещённых для написания в тесте местах. Ха! Может, ты и по улице гуляешь с распущенными волосами и без лифчика, а также штанов, полностью закрывающих щиколотки? Шлюха! Почему она вообще нравиться такому ревнивцу как Игорь, который терпеть не может, когда его «собственность» общается с представителями противоположного пола. Собственность?…

– Привет, – говорит пьяное быдло, слегка прижимаясь к стенке на левое плечо, – ты его жена? Тебе не повезло с мужиком-жадиной!

– Заткнись! – прогремел голос того самого муженька, немного собравшегося с мыслями.

– Она права, кстати, – подтверждаю я, – мне не повезло с мужем.

– Замолчите обе! Где наша дочь?

– Дома.

– Одна?

– Нет.

– А кто с ней?

– Мужчина.

– Какой к чёрту мужчина? – я же говорила, ещё тот ревнивый тиран.

– Которому ты должен наркотики.

Игорь запаниковал. Уставшие глаза боязненно засияли, нос стал издавать протяжный и громкий вздох, схожий по звучанию с тихим и жалким всхлипом. Зрачки забегали на пару секунд, которыми я наслаждалась. Его маленький мозг думает, что же делать дальше. Остановились. Сейчас что-то скажет.

– Давай, – Игорь начал говорить очень тихо, чтобы девушка стоящая чуть дальше прихожей едва-едва слышала диалог, – давай мы уедем куда-нибудь. Мы никогда так не делали, даже свадебного путешествия не было, а сейчас будет.

– А что мы сделаем с дочерью? Твоими врагами? Ну, и почему я вообще должна прощать тебе измену?

– Потому что ты для меня самая ценная, без тебя я никто.

– Нет.

– Да. Хочешь…хочешь, могу доказать, – мужчина пошёл в единственную комнату и вернулся со своей любимой и затёртой сумкой, беря её сверху одной рукой, а второй неся что-то другое, прикрывая от лишних глаз.

Пистолет. Он подошёл к уху и нежно шепнул: « Хочешь, я убью её?»

– Меня это возбуждает, – простонала я и нежно поцеловала любимого в губы, переплетая языки с мерзким для общественного места звуком.

– Я знаю.

Я не врала. Возбуждает. В русском языке, несмотря на его богатство очень сложно подобрать слово более подходящее под мои чувства. Может, «злость» или «презрение», а на крайняк «обида», но это как-то не то. Именно возбуждение, как после специй попавших в нос, вызвавших чихание; или кофе, выпитого на пустой желудок, которое возбуждает кишечник. Возбуждает. Настолько сильно, что я не сдержалась и ущипнула. За причинное место. А когда «любимый», не ожидавший подвоха присел и понёс свои мужицкие ручки к паху, было довольно просто выхватить пистолет за дуло и долбануть придурка прикладом (я не особо понимаю, где он находится, если честно) по его глупой голове.

– Серьёзно? Просто сбежать? Просто оставить дочь на растерзание мафии? Просто убить своё нарушение брака? И это говоришь ты… Ты – автор фразы «Ты слабая» и «почему стакан грязный? Вот, смотри, сейчас станет чистым» и бьёшь его об пол. Ты.

Бам…

Когда? Как? А предохранителя не должно быть? Я же… Что? Где моя новая «подружка»? Её давно не видно, уснула что ли? Я прошла на ту самую кухню, откуда пахло грязью от сожжённой яичницы, а про гору грязной посуды я вообще говорить не хочу. Если я оставлю сковородку для откисания больше чем на час, Игорь начинает…начинал злиться. Больше не обращаю внимания на домохозяйские дефекты, хватит.

Нет. Так не получится. Стол стоит протереть, а то он весь в каком-то белом порошке, над которым чахнет девица, которую неплохо так прорвало кровью и пеной изо рта. Из носа до сих пор вытекает каштановая кровь. Возьми себя в руки, девочка. Ладно, это даже на чёрную шутку не похоже, начинается истерика. Нужно успокоиться. Вдох. Выдох. Я касалась только бывшего мужа, пистолета, дверки грязного шкафчика. Через пару минут возьму ручку двери, чтобы открыть последнюю и ключей, которые нужно найти. Соберись.

Тряпка. Небольшая. Нашла без труда. Это старые узорчатые трусы? Открыть кран, не касаясь руками, всё тряпкой. Намочить. Не сильно. Слегка. Закрыть. Взять пистолет. Слегка промыть, положить у мёртвой подруги. Неважно куда. Девочка убила своего дилера и куда-то кинула инструмент, набросившись на «амброзию». Если плохо сотру отпечатки, просто скажу, что находила пушку дома. Такое же оправдание сработает с Игорем. Ключи. О! Такая растяпа, а они на комодике в коридоре. Предварительно протерла дверочку. Может, ещё что-то протереть. А то только тут не пыльно, а в других местах ужасно грязно. Пыль, грязь, лужа слишком бледной крови (для такого мерзавца), вытекающая из простеленной головы. Всё. Можно уходить. А, да, чуть не забыла. Нужно захватить сумку. Аккуратно касаюсь открывателей железной двери, дёргаю за ручку. Открыто. Выхожу. Беру с другой стороны, своей любимой тряпочкой. Закрываю ключиками очень медленно, стараясь, лишний раз не шуметь и случайно не задеть элементом одежды дверь. Всё.

– Чёрт! Не пугай!

– Ч! Что произошло? Где Игорь? – спрашивает представитель мафии.

– Мёртв.

– Что? Дай ключи.

– Неа, – игриво заявляю я, – я со всем разобралась.

– Дай, – тянется к ключам, я убираю за спину, заставляя ещё больше продвинуться и слегка наклониться вниз.

Поцелуй. Ммм. Этот намного лучше и горячее чем с мужем. Ну, ладно, продолжим позже. Не я так решила, если что.

– Я слышал выстрел, всё точно нормально?

– Да.

– Хорошо. Я надеюсь, ты понимаешь, что этот поцелуй ничего не решает и если что, защиты от полиции не жди.

– Ага. Пойдём?

Мы шли молча, не слова не проронив об импульсивном поцелуе или о произошедшем в кровавой квартире. Как будто моему спутнику было неинтересно то, что происходит со мной и с ним, соответственно. Честно признаться меня выворачивало наизнанку о мысли, что я ему не нравлюсь физически. Перед и после поцелуем не чувствовалось какой-то искры, какая оставалась до последнего мгновения в отношениях с Игорем.

Мы довольно быстро оказались в родном подъезде советского домика, квартира в котором единственное, что осталось о матери и отца. Домофон. Наработает. Опять. Что же происходит в стране, когда никто даже элементарную безопасность в жилище не могут обеспечить. Что творится с миром, где правит… Кто? Я не помню. Кто у нас президент? О, уже поднялись по ступенькам. О! Ещё одна надпись про наркотики. Что ж такое происходит?

– Ну как?

– Нормально, – отвечает мой спутник неучтиво встречающему нас в прихожей Неване, – а у тебя что?

– Девочка не просыпалась. Вроде. Она ворочается от кошмаров, долбится о деревянную рамку кровати ногами, и фиг поймешь, проснулась она или нет. Думал её перенести на матрас надувной, но он сдувается при касании.

– Да, я его поддуваю перед сном и заклеиваю скотчем, – подтверждаю я слова юнца.

– Ладно. Отнеси чемодан начальству, а я дам наставления Зое.

– Окей.

Дверь закрылась, мы остались наедине.

– Зоя, запомни. Ты ничего не делала, сидела дома. Если что-то найдут, притворись глупой, тебе поверят. Твой муж тебе врал, изменял, бил… (и дальнейшие блаблабла)… Почему ты улыбаешься?

– Я понимаю, зачем ты остался, – я решила пойти ва-банк, – хочешь меня?

– Что?

– Хочешь продолжения? Так возьми! – мои шаги на встречу сильно испугали мафиозника.

– Посмотри на мою руку.

На грубых мужских руках, покрытых бесконечными ссадинами, порезами, ожогами красовалась татуировка. Что-то знакомое. Марс. Знак мужчины. Или нет. Кружочек зачем-то перечёркнут большим ожогом.

– Что это значит?

– Я сидел. По мне вроде заметно, – спутник указал на сексуальный шрам, рассекающий левую щёку до подбородка, – и местным крутым парням не понравилась моя татуировка. Поэтому они взяли нож. Отрезали мне достоинство и в насмешку нагрели тот же нож и обожгли знак.

– Я не понимаю.

– Что непонятного? – разозлился преступник, – меня кастрировали на живую.

– Уходи!

– Что?

– Уходи. Ты не мужчина.

– Ладно. Только помощи от меня не жди.

– Да, да. Пошёл вон!

Я выгнала его. Врун. Лгун. Как он мог так поступить? Не понимаю. Ладно, надо продолжать жить. Скоро проснётся Зоя, скоро придёт её отец, и мы вместе сможем пойти ужинать или обедать, смотря, когда он закончит…Пойду готовить ужин. Телефон звонит. Нелли. Так давно с ней не болтала.

– Привет, Нелли, как дела?

– Нормально, я снова хочу поговорить о тебе.

– Давай ты сначала расскажешь, что у тебя нового. У меня в жизни ничего не происходит, я сижу дома и воспитываю дочь со своим чудесным муж…

– Чудесным? Зоя, он бьёт тебя, пьёт, и не удивлюсь, если скоро начнёт бить ещё и Зою младшую. Мы поможем тебе. Это сложно, но скоро всё может быть ещё хуже. У многих защитных организаций сейчас забирают лицензию из-за закона об иноагентах, но они продолжают.

– Пусть забирают. Меня-то это почему должно волновать?

– Потому что ты подвергаешься домашнему насилию. Очнись, пожалуйста, Зоя. Я умоляю тебя! Оглянись! Как бы ты не пыталась убирать каждый день весь твой дом это старость и гниль. Да в твой район людям заходить страшно, а ты там с дочкой гуляешь!

– Ты опять начинаешь этот разговор? Я прекрасно живу, а эти фонды пусть помогают нуждающимся, а мне хорошо. Скоро вернусь преподавать в школу, если Игорь разрешит чтобы я работала.