Гамбит. На сером поле

– Всегда камень выбрасывал, – довольно пояснил Ларссон, отряхивая пальто, извазюканное в пыли тротуара. – Будь добр, засеки десять минут, – и, выпрямившись, Лиам оперся спиной о машину Лориана, буквально падая на нее.

– Лихо он тебя, – Фрей похлопал Ларссона по плечу, на что тот кивнул и поморщился, разминая шею.

– Эй Джей растет без отца, вот она и настаивает на общении со взрослыми мужчинами, я в этом с ней согласен, – Ларссон пожал плечами и вздохнул, – тяжело ему целый день с бабушкой да тетками.

– Сколько Нику? – Фрей встал рядом с ним спиной к водительской двери и засек десять минут, надев украденные Ашером Младшим часы на руку.

– Пять в прошлом месяце исполнилось, – Ларссон осмотрелся и закурил в отсутствии детей поблизости.

«Шесть лет, Лиам. Я ждал этого шесть лет», – вспомнил Лориан безапелляционный тон Адама на приеме перед победой «Друидов» над «Викингами», и картинка сложилась сама собой, когда все исходные данные были перед Фреем, как на ладони. Время, действующие лица, результат их взаимодействия, с визгом скатывающийся с горки, реакция Эванс на близость с противоположным полом, а обстоятельства произошедшего шесть лет назад стали понятны, как божий день. Волна праведного гнева поднялась внутри Лориана и тут же улеглась, так и не найдя выхода, и вся выдержка ушла на унятие дикого зуда в кулаках, которыми очень хотелось пройтись по одной надменной физиономии, превратив ее в кровавую кашу.

– … здесь? – спросил его что-то Лиам. – Фрей? Вы меня слышите? – Ларссон помахал перед его лицом, привлекая внимание к себе, когда кровавая пелена в глазах Лориана постепенно улеглась. – Как вы здесь оказались? – видимо, уже не в первый раз спрашивал его Лиам, глядя на него с интересом в темно-зеленых глазах, и от его пристального взгляда Фрей поежился.

– Подвез твою бывшую, – в голосе Фрея было раздражение – единственное, что Лориан мог сейчас себе позволить, а Лиам лишь тихо рассмеялся, потирая ушибленный Эй Джеем бок.

– Эванс мне не бывшая, но, спасибо, что подвезли. Не хочется объяснять Нику, почему его маму нашли в канаве, когда она мотается сама по себе, – от проявления подобного рода заботы Фрею опять захотелось всечь Лиаму, да так, что страховка не оплатит лечение, но Лориан сдержался, разыгрывая из себя недалекого повесу, чем очень раздражал Ларссона. «Поделом ему», – усмехнулся Лориан.

– Возможно, я повторюсь, – не забывая, зачем он здесь, Фрей решил напомнить об этом еще и Ларссону. – Мой интерес все еще неуместен? – на этот раз он говорил очень серьезно и без какой-либо иронии.

В темно-зеленых глазах Лиама мелькнули зеленые всполохи гнева. Атомы теллура в радужке его глаз начинали переходить в возбужденное состояние, и от этого тяжелого взгляда Лориану стало не по себе.

– Фрей, – снисходительно улыбнулся Ли, – давайте будем откровенны, – смотря на него с едва сдерживаемой яростью, засранец ни на секунду не переставал улыбаться голливудской улыбкой и будто специально подначивал Лориана. – Можете не принимать меня всерьез до последнего, – улыбка превратилась в гаденькую ухмылочку, а слова звучали в пренебрежительно-надменном тоне, – но просто так уступать я не намерен, – и Ларссон с прищуром посмотрел Лориану в лицо, намекая, что тот ступил на очень тонкий лед, и Эванс не поздоровиться от посягательств на то, что приглянулось Ларссону.

Подтекст в словах Лиамеля был виден очень отчетливо, хоть ответ и звучал вполне сдержано. Теперь уже и ухмылка постепенно сползала с физиономии заносчивого засранца, а черты его лица резко заострились и огрубели, и если бы Лориан не знал, кто сейчас перед ним, то решил бы, что Лиам ему вроде бы как угрожает.

– Серьезно? – скептически уточнил Фрей, не веря тому ни секунды. Он не собирался уступать зарвавшемуся от своей вседозволенности падонку ни миллиметра отвоеванных позиций. Пусть Ларссон бесится и злится. Он сам виноват, что смылся из номера утром, а теперь кусает локти из-за чикагского синдрома. Непонятно только по кому больше: по его небывшей или по самому Фрею.

И Фрей бы поверил бы, что Миа стала тому причиной, но обстоятельства, что называется, не располагали. Ларссон и Эванс знакомы уже с десяток лет, и, положа руку на сердце, вроде как родственники. И вдруг Лиам ни с того ни с сего внезапно заявляет, что претендует на вакантное место, которое ему не упало ровно до появление рядом с ней кого-то еще. Глупо, Лиам. Очень глупо.

– Вот и увидим, серьезно я или нет, – и снова озорная улыбка на лице молодого человека разрядила обстановку. Его злость будто смыло волной, и перед Фреем опять стоял обаятельный молодой мужчина, подсевший к нему в баре отеля в Чикаго.

«Охренительный засранец!» – заключил Лориан. Поведение Лиама иначе, как собакой на сене, охарактеризовать было нельзя, а уровень эгоизма Ларссона просто зашкаливал. Его подруга никоим образом не входила в круг предпочтений Лиамеля, а Фрей вполне четко обозначил, что Лиамель не входит в его круг и проигнорировал его при первой встрече в Нордэме. Но Ларссон похоже придерживался позиции «ни себе ни людям», чем просто подтолкнул Лориана к решительным действиям, добавляя к ситуации соревновательный момент, и, черт возьми, сработало! Инфантильный придурок только что прибег к способам манипуляции сознанием не хуже своего старшего брата, и в этом случае его действительно стоило воспринимать всерьез, не только в качестве конкурента, но и как охотника. «Туше, мистер Ларссон!» – едва ли не засмеялся Лориан. На долю секунды Фрей действительно поверил, что на вакантное место рядом с Эванс есть претенденты, и не будь Лиам геем, Фрей верил бы в это до сих пор.

– Пусть победит сильнейший, – будто не разгадав мудреного плана хитровыделанного нахала, Лориан протянул к нему руку, заключив джентльменское соглашение.

– Согласен, – улыбнулся Лиамель, пожал протянутую руку и задержал рукопожатие чуть дольше, чем следовало, намереваясь смутить этим Лориана. – Но вы же знаете, что в этих случаях все средства хороши? – и внимательнее присмотревшись, Фрей отметил, что до глаз улыбка Ларссона так и не дошла, оставив их серьезными и изучающими якобы соперника.

– Фрей, мелкий говнюк, – поздоровался с ними подошедший Адам, нарушив неловкое молчание и напряжение, повисшие между мужчинами.

Лиам нехотя отстранился, выпуская руку Фрея из своей. Получив долгожданную свободу, Лориан отступил назад и впервые за долгое время свободно вздохнул, уходя от взгляда темно-зеленых глаз.

– Адам, – выдавив из себя улыбку и сжав его руку сильнее, чем следовало, Лориан едва не заехал старшему Ларссону по лицу, сморгнув вновь нахлынувшую кровавую пелену.

– Ты заблудился? – Адам, решив, что его младший брат стал причиной раздражения Фрея, не придал его холодности в приветствии значения, и обратился к брату. – Это фехтовальный клуб в его обыденном понимании, а не то, что ты там напридумывал, – ехидничал он, явно пребывая в сильно подпорченном настроении.

– Можешь «стирать» до белых слюней хоть все выходные, мы будем только в понедельник, – Лиам поднял вверх средний палец, демонстрируя брату, как сильно рад его видеть.

– Мы? – Адам скептически посмотрел на него, послав полный разочарования взгляд ярко-зеленых глаз.

– Я еду с детьми в Меррифилд, – по виду Лиамеля было очевидно, что тот был очень доволен собой, а его гордости не было предела.

– Ты? В пригород? С детьми? – с каждым словом Адам все сильнее удивлялся. – Вульфы пообещали тебе девственницу на заклание? – даже не постеснявшись присутствия Лориана, Адам пять апеллировал к эксцентричному поведению брата на публике.

– Я много чего мог бы тебе сказать, но, – и опять средний палец поднят вверх, посылая Адама лесом и без карты.

От этого жеста глаза Адама расширились и в них промелькнул страх, и он с осторожностью покосился на Фрея. Лориан сделал вид, что реакция Адама осталась незамеченной, но едва повернув голову, Фрей сам отказался в ступоре. Краем глаза он успел отметить, что палец, который демонстрировал Лиам, был не средним, а безымянный, и на нем красовалось обручальное кольцо.

– А ну да, какая там девственница, я и забыл что ты из этих, – Адам постарался увести разговор со скользкой темы поездки и недовольно скрестил руки, свободно вздохнув, только когда брат спрятал окольцованную руку в карман.

– Из этих? – переспросил Лориан, вопросительно посмотрев на Лиама. Будто бы их прошлое общение никак не кишило намеками на ориентацию Лиама, как и слухи, ходившие в городе, а в случае Фрея это были не просто слухи. Фрей напомнил двоим забывшимся в пререканиях мужчинам, усердно выяснявших, кто же здесь «папочка» о своем присутствии и наличии лишних ушей для столь приватного разговора, в данном случае, ушей самого Фрея.

– Из подкаблучников, – уточнил Адам и посмотрел Лориану прямо в глаза, широко улыбаясь. – Недавно возил свою бывшую к ее же девушке в больницу, – он мерзко оскалился, вгоняя брата в краску и нагло провоцируя, – а теперь везет ее и Ника на слет клана охотников на ведьм, затевающих очередной крестовый поход.

Ларссон старший выглядел очень весьма удовлетворенным своей провокацией, но стоит отдать Лиаму должное, он не сорвался, как в прошлый раз, и лишь смотрел на брата со смесью скепсиса и раздражения, медленно выпуская сигаретный дым через ноздри.

– Готов поспорить, что вилы и факел уже лежат в багажнике его машины, – Адам не успокаивался и продолжал выводить Лиамеля из состояния душевного равновесия, послав тому надменный взгляд и скривившись в ехидной усмешке достойной самого Ашера Эванса.

– Это я-то из подкаблучников, да? – презрительно фыркнул Лиам и осмотрелся. – Трис, дорогая, он здесь! – Ли позвал Джонс, потерявшую Адама из виду, и теперь уже раздраженно топавшей туфелькой на высоком каблуке по тротуарной плитке. – Тебя, кажется, ждут, – достойно приняв пикировку, Лиам расправил плечи, с честью выиграв раунд в бою за звание взрослого и ответственного человека.

– Иди, скажи своей Барби, что ты самодостаточная личность с уже сформированным мировоззрением, а не какая-то там смазливая мордашка с мешком денег в придачу, – на одном дыхании выпалил Лиамель, губы которого начали подрагивать в разговоре, но ему все еще удавалось выглядеть собранным. Видимо, потерять лицо перед Фреем, был тот еще стимул держать себя в узде. – Уверен, мисс Джонс это оценит твой ох***но богатый внутренний мир и посмотрит на тебя совсем другими глазами, – и выдержка Лиама дала трещину, заставив его грязно выругаться.

Адам уже набрал воздуха, чтобы послать брата в то место, через которое он все делал, а лучше на то, которым все в нем делалось, но при звуке детского голоса с игровой площадки, оба Ларссона поменялись в лице, а надменность сменилась волнением.

– Пап! Смотри! – Николас звал отца, взлетая на качелях выше некуда, пока Ашер младший раскалывал его, а Эванс хваталась за сердце, но не мешала детям играть.

– Осторожнее там! – не вытерпел обеспокоенный Адам, и Лиам злобно зыркнул на него, сжав руку с сигаретой в кулак.

– Может ты свалишь уже в свой розовый кукольный домик из соплей и сахара вместе со своими белобрысыми мигерами, Кен? – настал черед Лиама недовольно шипел и раздувал ноздри.

Адам добился своего, спровоцировав брата, и вальяжно повернулся к нему, сказав на прощанье:

– Легко, – не удостоив Лиамеля полноценным взглядом, бросил он через плечо. – Только не проси прикрыть тебя, когда ты опять… – это была очень неловкая и многозначительная пауза, а пробежавший по Лориану взгляд торбернитовых глаз и загадочная полуулыбка, намекали на очень пикантные обстоятельства, которые Адам никак не мог, хоть и очень хотел, раскрыть при постороннем человеке, даже если, в принципе, вполне себе доверял ему, – накосячишь, – придвинувшись к Лиаму очень близко, сказал Адам, подобрав наиболее безобидное слово.

– Ты хотел сказать, если накосячу, – поправил его Лиам, цедя каждое слово сквозь зубы и придвинувшись в ответ.

Фрею показалось, что еще слово, взгляд или жест и дойдет до рукоприкладства. Адам всегда провоцировал брата на людях. Это давно не секрет ни для кого, особенно для прессы, но сейчас папарацци с зеркалками не выглядывали из-за угла, а Адам уже был готов вытрясти из ни в чем неповинного парня душу, чтобы тому стало неловко перед Фреем, спокойно отреагировавшим на намеки об ориентации Лиама. Может присутствие Лориана так повлияло на Лиамеля. Может, он просто вырос и перестал находиться в постоянной зависимости от мнения старшего брата, вечно выставляемого примером для подражания, но Лиам все еще сохранял достоинство и не тащил никого купаться в фонтан, и в бешенство начал впадать уже сам Адам, искавший привычной ответной реакции на раздражитель. Адам нажимал все сильнее, а в ответ получал отпор, достойный его самого, что не могло его не бесить.

– Парни, – тихо позвал их Фрей, уже приготовившейся разнимать потасовку, замаячившую перед носом, и кивнул каждому в нужную сторону. Адаму в сторону недовольных Беатрис и Беверли, а Лиаму в сторону Эй Джея и Ника. – Давайте-ка по углам, – он одновременно и остудил их пыл и пристыдил, сводя все в шутку.

– Ты прав, Фрей, прости, что стал свидетелем наших внутренних разногласий, – будущий политик начал разливать стандартные неправдиво-сладкие речи. В голосе Адама было сплошное удовлетворение, и ни тени раскаяния. – Просто дети так быстро растут, – намек, понятный, казалось, только им двоим, как думал Адам, а вот Фрей едва сдержался, чтобы не накинуться на Адама с кулаками в порыве праведного гнева, и уже дошел до того, что разнимать его и Адама придется Лиамелю.

– Был рад встречи, Фрей, – немногое из слов Адама, что прозвучало искренне и правдиво, на что сам Лориан заскрежетал зубами и отрывисто кивнул.

– Взаимно, – не без труда выдавил он из себя и натянуто улыбнулся на прощание.

– Прости за это, – Лиам бросил сигарету, обжегшую пальцы, между прутьев решетки стока на дороге. – Он всегда так делает, – молодой человек выглядел поникшим и замкнутым, хотя до появления брата пребывал в отличном расположении духа.

– Ты держался достойно, – обнадежил его Фрей, но не смог скрыть жалости в голосе. – Он просто не может принять, что ты уже вырос, – что греха таить, Лориан сам сталкивался с феноменом чрезмерной опеки старшей сестры.

– Он прав, – с горечью в голосе говорил Лиам. – Если бы не он, – и вздохнул, послав долгий взгляд в сторону детской площадки.

«Если бы не он», – волна гнева и негодования опять захлестнула Фрея. Если бы не Лиам, то не видать Адаму кресла конгрессмена, как своих ушей, какие бы танцы с бубном не устраивали его благодетели, слившие в сеть компромат на всех политиков штата, призывая духи старого города на помощь. Вытащи пресса все грязное белье благородного семейства на всеобщее обозрение, и социальная смерть отцу Николаса была бы обеспечена, как минимум, в радиусе пяти штатов. Лиам же, как настоящий мужчина, не побоялся взять огонь на себя, нацепив на безымянный палец бутафорское обручальное кольцо при поездке к родственникам такой же бутафорской бывшей. В этом случае, комар носа не подточит, а репутации Лиамеля это пойдет только в плюс: статус состоявшего в отношениях человека, у которого от них остался законный наследник, менял его образ в глаза общественности на кардинально противоположный. Расстался с бывшей. С кем не бывает? Вот только Лиам сам неоднократно подчеркивал, что Эванс ему не бывшая, и, видимо, никогда таковой не станет. В их случае может найтись сотня ложек, и никакого осадка, даже если когда-нибудь Лиамель решит совершить каминг-аут. Да, он будет геем, но никак не, уж простите, не пидорасом, бросившим семью, пусть даже и не свою, в отличие от многих других, поступивших иначе, отец Ашера Младшего тому в пример, хотя и здесь множество «но» с противопоставленным множеством «если».

– Вулфы? – будто не зная о ком, идет речь, поинтересовался Фрей. – Это же они…

– Знаменитые охотники на ведьм, – продолжил Лиамель и, наконец, опять заулыбался. – Дай мне бог новую печень, после встречи со всеми ее дядюшками и кузенами с обеих сторон, что Эвансы, что Вулфы – одна Сатана, – взмолился он. – Перед рождеством она, – Лиам кивнул на Эванс, – возит мальчишек к прабабушке. Я пару лет филонил, но в этом году решил не отлынивать от поездки, – раскрыл он перед Лорианом весь свой план.

– Ну и влетит тебе, когда она увидит, что водителя нет, – догадался Фрей.

– Да-а-а, – заранее приготовившись к атаке женских воплей на мозг, скривился Лиамель. – Сегодня я забирал Ника из школы, – и начал разговор издалека. – Там была девочка, совсем малышка – ровесница Ника, – Лиам поежился, словно от холода и пробиравшего его до костей северного ветра, – Ник сказал, что ее мама недавно погибла в пожаре в Санспринг.

– Это ужасно, – понимающе закивал Фрей.

– С отцом они не общаются, у нее только бабушка, – молодой человек грустнел с каждым сказанным словом. – Семья, конечно, состоятельная, – уточнил он, но это и так было понятно, раз уж девочка ходит в одну школу с наследником состояния Ларссонов, – но какого это – расти сиротой, а, Фрей? – поднял он на Лориана полный печали взгляд.

От глубины рассуждений человека, в честь которого названо несколько поз в однополом сексе и шест для стриптиза в Айсберге, Лориан оказался обескуражен. Лиамель Ларссон не просто в очередной раз показывал себя с наиболее выгодной стороны, выдавая умозаключения достойные самых достойных, но и умело оперировал фактами и обстоятельствами, в которых оказался несчастный ребенок.

– Семья – это те, кто нас окружает, Лиам, – приняв оборонительную позицию, Фрей отметил, что тот ничуть не спорил с ним, а просто спрашивал, какого это – оказаться в обстоятельствах, отличных от привычных ему: в другом месте и в другом времени.

И вот теперь Фрей понял не все, но многое. Все попытки Лиама стать ответственней, вытаскивание Эванс на захудалый прием…

– Ли, – прокашлялся Фрей, и раз уж тот спросил его мнение, и Фрей был честен, настал его черед требовать честности в ответ. – Ты точно не из подкаблучников? – спросил он о круге его предпочтений прямо и в лоб, сразу в койку, никаких прелюдий, точно так же, как это делал сам Лиам при их первой встрече.

– А что, метишь на вакантное место? – усмехнулся Ларссон, приободрившись. – Вы уж простите, мистер Лориан, но верится с трудом, и не ваша репутация тому виной, – он ушел от ответа в лучших традициях общения своей подруги.

– А если и мечу, найдется местечко? – с интригой спросил Лориан и ждал ответа с замиранием сердца. Эванс умело играла в поддавки, и Фрею было интересно, как хорошо она натаскала в этом друга.

– Не то чтобы я против… – искренне улыбнулся Лиам, окидывая Лориана оценивающим взглядом, но не позволяя при этом себе лишнего, и его улыбка опять не дошла до глаз, в которых застыл голод и неприкрытое желание, – но я не в вашем вкусе, – отведя глаза, с грустью вздохнул Ларссон.

– Это значит «да»? – уточнил Фрей, проследив взгляд Лиама до детской площадки.

– Это не значит «нет», Фрей, – вывернулся Лиам, следя за каждым перемещением детей между снарядами. – Который час, Фрей, – неожиданно перевел тему Ларссон.

– Десять минут, как прошло десять минут, – посмотрев на часы, Лориан обнаружил, что дети достаточно сильно задержались, – но, как сказал Омар Хайям: «Кто понял мир, тот не спешит», – добавил он.

– Пусть еще поиграют, детство быстро заканчивается, верно? – Лиам был согласен с ним, как никогда. – Я оставил в школе номер знакомого детектива и Джулии Форман, – мысли Ларссона скакали с одной на другую, и Фрей уже не успевал отследить, в какую сторону его понесло. То он откровенно клеил его, то стоил из себя примерного семьянина, то вдавался в рассуждения о вечном. – Она психолог, работавший в частных школах, – пояснил Ларссон о незнакомой Фрею особе, – а еще темнокожая женщина, им будет сложно отказать ей в найме на работу, – редкостный хитрец оскалился, рассказывая о своем замысле.

И снова оперирование фактами от этого человека одновременно и радовало и настораживало Лориана, но уследить за мыслью Ларссона до конца он не мог, поэтому продолжил:

– Вполне объяснимо ее участие, но это ребенок, Лиам, вряд ли девочка скажет что-то достойное внимания, – дальновидность Лиама без сомнения была оценена Фреем по достоинству, а посвящение в замысел был выше всяких похвал, но, – ребенок пяти лет не сможет сдвинуть расследование того ужасного пожара с мертвой точки.

– Фамилия девочки – Ронье, – обрубил Ларссон и замолчал, опять доставая сигарету.

Вполне объяснимо, что Ларссон хотел подстраховаться, ведь предвыборная кампания Адама в Конгресс не за горами, а за мадам Ронье тянется тот еще кровавый след. Лиам подослал к ребенку людей, которым доверял, жаль, что все его старания лишь очередная охота на ведьм.

– Кстати, отличные котлы, Фрей, – Ларссон даже не повернулся к нему, все еще наблюдая за смеющимися теперь уже на карусели детьми и Эванс.

Фрей задержал дыхание и еще раз посмотрел на циферблат часов, но теперь уже не для того, чтобы уточнить время. Он идиот. Он полный идиот. На нем были те же часы, которые он надевал, когда встретился с Ларссоном в Чикаго. Никаких имен, никаких звонков, никаких воспоминаний. Они вели себя так, будто той ночи никогда и не было, а на вечере в галерее оба сделали вид, что это первая их встреча. Фрей уже решил, что Ларссон просто не вспомнил его. Внешность Фрея растворилась среди других его одноразовых партнеров, и ненамеренно Лиам просто не может выделить среди этой толпы Фрея. Не в качестве личного оскорбления, а потому что не запоминал изначально.

Но как оказалось, все было совсем не так. Ларссон отметил часы, едва бросив на них взгляд. Эта модель была не из тех, что продается на каждом углу, да и Ли не тот человек, который спутает их с какой-то другой. Оказывается, Лиам впитывал информацию от людей вокруг себя, как губка воду. Этот человек точно и видел, когда смотрел, и слышал, когда слушал, а значит и забыть обстоятельства их первой встречи, Ларссон не мог. Не озвучивать – да, но не забыть, что совершенно точно.

– Скажешь ей? – выкручиваться и юлить не было смысла, а закурить хотелось все сильнее, и Фрей позволил себе медленное и мучительное приближение к смерти, как наказание за оплошность.

– Смысл? Она же от тебя тоже сбежала, – на этот раз с сожалением добавил Ли.

– Шпионишь за бывшей? – прищурился Лориан в ответ на его выпад, но догадка посетила Фрея чересчур поздно. – Или? – уточнил он, и Ларссон, как было ожидаемо, не ответил и отвел взгляд.

– Рад был познакомиться, Фрей, – немного сковано попрощался Ларссон, направляясь к Эванс и детям на площадку.

– И мне, – послал он ему в спину, – наверное…

Фрею очень хотелось поскорее скрыться в давящих на его голову стенах гостиничного номера, но впервые за долгое время он почувствовал себя спокойно в присутствии такого же притворщика, как и он сам. Де-юре Лиамель Ларссон был аналогом Фрея Лориана с поправкой на возраст и предпочтения, де-факто такой же скрупулезный невротик, трясущийся над окружающими его обстоятельствами и людьми. «Отлично. Просто отлично», – подумал Фрей, что будь у него стереотип об идеальном партнере, он был бы точной копией Лиамеля. Хотя нет. Курить бы ему Лориан точно не позволил. И брезгливо избавившись от, без сомнения, дорогой и ароматной сигареты, Фрей смотрел, как Ашер Эванс Младший и Николас Ларссон, благодаря какому-то невероятному стечению обстоятельств ставшие братьями, вместе играли на детской площадке, пребывая в циановых облаках и вдыхая ядовитый воздух далекой планеты Нибиру, ничуть не отличавшегося от атмосферы города, в котором им суждено было родиться.

Волчий след

Выходные для детектива Коннора Уэста больше напоминали тяжелую рабочую неделю, уместившуюся в один обычный уик-энд. Уик-энд длиною в вечность. Перелопатив, без преувеличения, тонну информации, он бы уже заработал себе на несколько пожизненных сроков за поиски по нескольким федеральным базам данных, не будь он копом, не говоря уже о считывании выписок с банковских депозитов и лицевых счетов страховых и телефонных компаний, об отслеживании получений выплат по страховке и перемещения финансов. Уэст проверил, как ему уже казалось, каждого десятого жителя Нордэма, который хоть как-то принадлежал к кругу общения Ларссонов, Формана и Ронье. Нельзя сказать, что его поиски были совсем уж бесплодными, но ничего мало-мальски проливавшего свет на планы сторон, занявших глухую оборону по команде: «Задраить шлюзы» и вышедших сухими из воды, отыскать не удавалось. Все иголки прятались в стоге иголок, а ниточки сматывались в такой тугой клубок, что Коннор решил последовать совету Моргана и, плюнув на все к чертям собачьим, разрубить Гордиев узел. И как его угораздило оказаться в эпицентре назревавшей, а уже и начавшейся бури, находясь в ипостаси Коннора Уэста, а не детектива полиции, прыгавшего в пекло, Коннор давно забыл, потерявшись в тысячи слов, недомолвок и намеков, сшитых на деле белыми нитками.

На экране в очередной раз замаячило сообщение о помещении в федеральный розыск Ашера Эванса, и Уэст вовремя вспомнил, что покойный Кельт сейчас вряд ли услышит, разорвись рядом с ним бомба с тротиловым эквивалентом, и не контузия была тому причиной. Скорее всего, известие, что Ашера Эванса ищут с собаками, Форестер бы оценил, по всему городу, дойдет до того, только когда на киллера Ронье, прикрывавшегося кличкой покойника, наденут тюремную робу. «Целее будет», – отмахнулся Коннор, решив, что камера смертников для якобы выжившего из отряда смертников, как нельзя точный каламбур, намного безопаснее, чем Северный Нордэм, вставший на уши в поисках ожившего Кельта.

После звонка Лиама Ларссона, оказавшимся не таким уж и дебилом, как казалось на первый взгляд, Уэст стал иначе смотреть на вещи, а зуд в кулаках при виде физиономии его брата только усиливался. Ли, сам того не зная, подтолкнул Коннора к некоторым догадкам, давно засевшим у него в голове, но ввиду обстоятельств и устроенной в Нордэме бензидиновой синью неразберихи, руки до выяснения еще не доходили, пока на горизонте не замаячил спасительно-утомительный уик-энд.

Просматривая результаты ДНК-профилирования следов с галстука Ларссона, который, как и предсказывала его «небывшая», просто кишил различными образцами, Уэст не смог не отметить предпочтения Лиамеля, пусть тот старательно уходил от прямого ответа, насколько же он все-таки любил своего покойного Единорога – Ричарда Томпсона. Все образцы ДНК принадлежали исключительно мужчинам, и вряд ли вся эта компания носила галстук по очереди, да и некоторые из следов физиологических выделений явно говорили в пользу того, что галстук использовался с определенной целью, озвучивать которую Уэст не стал бы даже под присягой, дабы избежать сердечного приступа. Возраст, знаете ли. Полет фантазии, а проще говоря, часть сознания, отвечавшую за воображение, пришлось прижечь каленым железом и стаканом виски элементарно из-за опасений получить инсульт. Засунь Коннор кусок серой материи под ультрафиолет, и тот мерцал бы, как рождественская елка, увешанная синими гирляндами, и, пожалев свою психику, он использовал лишь самые четкие следы с улики, не без особого труда подавляя чувство подкатывавшей тошноты.

Подкупить лаборантов труда не составило, и через пару дней перед Уэстом лежали папки с незапротоколированными уликами. Он вряд ли сможет привязать их к делу, ведь, по сути, забрать галстук из квартиры Амелии без ее ведома в законе именовалось кражей. Да, это мелкий и безобидный мухлеж с его стороны, но к делу улику теперь не привязать. Оставалось надеяться, что она укажет ему верный путь. В итоге после обработки данных выяснилось, что на галстуке преобладали образцы ДНК двух мужчин, среди которых был выявлен третий. Его следов было намного меньше, а содержание, скажем так, менее компрометирующее. Уже без тени стыда и стеснения загрузив профили в базу данных полиции, как в свою собственную, но собранную скрупулезным доктором Салли, Уэст не выявил совпадения двух образцов, оставшись один на один с опознанным профилем Ричарда Томпсона.

– Все никак не успокоитесь, детектив Уэст? – комиссар, на протяжении нескольких часов наблюдавший за метаниями Уэста от этажа экспертов до своего рабочего места, принес ему стаканчик с кофе и поставил его перед самым носом подчиненного, надеясь, что он все же его заметит.

– Это улики, сэр, вдруг они смогут указать на что-то, что мы упустили, – Коннор верил, что небольшие фрагменты ДНК все же приведут к чему-то большему, чем намеки на воскрешение Ашера Эванса.

Доктор Салли четко высказался о сомнениях в личности киллера Ронье, а главе крилаба Коннор беспрекословно доверял. С контузией Эванса, полученной им в армии, с ножом в руке не попляшешь, а киллер исчезал и появлялся, будто открыл для себя нуль-транспортировку. Коннор уже был бы рад и брошенной кости, вот только кости и кожа в придачу к ней уехали с детьми на очередной слет со всего штата охотников на ведьм нагло замаскированный под предрождественский ужин семейства Вульфов.

– В базе полиции их нет, – немного расстроился Коннор, а подозрений в оплошности Пирса Салли не было как таковых. Ответ Уэста был настолько резким, что от удара мышью о крышку стола стаканчик на нем подпрыгнул, едва не опрокинувшись. Глядя на колыхнувшуюся в стакане горячую жижу, гордо именуемую кофе, Джон в который раз решил перейти на металлические кружки вместо не внушавшего доверия картона.

– Никто из них ни разу не попадал в поле зрения полиции, так по какому поводу вносить в базу их ДНК? – уклончиво отвечал Джон и озвучил реалии, от которых Коннор все больше злился и стискивал зубы.

Галстук зафиксировал на себе только следы Принцессы-Ларссона, его радужного Единорога-Томпсона и неопознанный образец. «Неопознанный» мог оказаться кем угодно, хоть тем же Крисом Оулли. Лиам же, по его досье у копов, слыл законопослушным гражданином, на которого даже за хранение и употребление ни разу дело не заводили, хотя объемы веществ, с которыми он попадался, иногда тянули на приличный срок в строгаче. Влияние и деньги его отца шли в ход при каждом залете разгульной Принцессы, а старший брат весьма умело сглаживал все шероховатости в общении с представителями правопорядка. И в итоге после нескольких часов изнурительной работы Коннора ждало привычное ничего, уже набившее оскомину.

«А совсем ли ничего?» – прикинул Уэст. По версии следствия, Томпсон познакомился с киллером Ронье в Чикаго. Информаторы и коллеги из Иллиноса быстро слили сержанту Закари всю информацию на покойника и его интересного дружка, расписывавшегося заточенным пером на трупах. Выражение лица Фрэнка, узнавшего об обстоятельствах знакомства тех двоих, было весьма красноречивым, несмотря, что сержант неоднократно обвинял в отсутствие толерантности самого Уэста. Так почему «неопознанный» образец не может принадлежать неуловимому Северному Ветру, если, по словам Моргана, тот и устроил с Ларссоном «бабью» склоку из-за расположения Ричарда Томпсона? Коннор относился к этому весьма скептически, но мнения сержанта Закари и комиссара Моргана тут совпадали, и опыта у них явно было многим больше, чем у Коннора. Через две точки никак не провести только одну плоскость, но уже хотя бы прямую. Уэсту оставалось соединить точки домыслов прямой линией реальных улик, проходящей сквозь них багряно-красной нитью.

– Вот и мне чудится, что я не там ищу, – Коннор крутанулся в кресле, пока компьютер обрабатывал данные. – Как вы там говорите? Смотрю, но не вижу, да? – с хитрым прищуром посмотрев на комиссара, Уэст с завидным упорством шерстил все доступные и недоступные базы данных, а точнее, уже гладил их против шерсти.

– Вы влезли в базы частных лабораторий и клиник без ордера? – возмутился Джон. – Это уже слишком, Коннор, – комиссар неодобрительно покачал головой.

В сотый раз неэтично и эффективно столкнулись в самый неподходящий момент. Морган всегда закрывал глаза на способы получения сведений детективом Уэстом. Система работала безотказно. Никто не в минусе, все в плюсе. Морган молчал бы и дальше, но лишь до тех пор, пока методы Лиса не шли вразрез с буквой закона и не ставили под удар все расследование. По крайней мере, спать со всеми подряд Джон ему точно не запрещал, а в случае Либерсон еще и подтолкнул к этому. Уэст мог сколько угодно ругать Формана, Эванс и самого себя, что Мира едва не погибла, но комиссар не меньше каждого из всей троицы чувствовал вину и ответственность за покушение на мисс Либерсон. Теперь Морган трижды подумает прежде, чем снова подтолкнет Уэста к опрометчивым действиям, а того, к сожалению, и подталкивать не надо. Удержать бы, и то за счастье. Комиссар всем своим видом показал Коннору, что он вновь встает на пройденный путь из ошибок и ошибок, влетая в наезженную колею, из которой не выехать, когда уже присел на днище, а колеса так и наращивают центробежную силу.

– Разве плохо, что я хочу докопаться до истины? – это всегда было его кредо, и не важно, в чьей койке Лис эту истину найдет. Вроде бы намерения были благими, но его ответ прозвучал оправданием.

Уэст поднял со спинки кресла голову, со лба которой еще не сошел след от черенка садовых грабель, на которые он так опрометчиво наступил в больничной палате, бросив в ней Либерсон, и ударивших его по физиономии повторением их прошлого расставания.