Помоги проекту - поделись книгой:
Я мгновенно выбил таблетку у нее из рук.
– Клав-ди-я! Клав-ди-я!
Это был страшный риск, страшный риск. Она могла не умереть, – вообще не умереть. Я сидел и нервно курил, одной рукой прижимая ее к кровати, с которой она пыталась сползти на пол. Пальцы дрожали. Так все и было, не вру нисколечко. Ждать пришлось долго, не меньше трех часов, затем еще час я периодически подносил к ее лицу зеркальце, чтобы проверить, не запотеет ли оно от ее дыхания, если Эмма вдруг очнется. Потом я вытряс окурки из полной пепельницы за окно, проветрил комнату и растолкал миссис Клавдию. Мы позвонили доктору, затем в полицию. Миссис Клавдия всхлипывала.
Часть четвертая. Гангстеры
1
Меня вышвырнули на помойку. Дали пинка под зад. Утром я просыпаюсь под аккомпанемент капающей воды. Капает кран на кухне. Капли разбиваются о немытую посуду, горкой сложенную в грязной раковине.
Деньги мне иногда подкидывают. Их не так много, как хочется, но мне хватает, чтобы не работать, правда, за три года я привык, что в сортире пахнет французскими духами, а не дешевым дезодорантом. Это немного напрягает. А в остальном – яичница меня вполне устраивает.
Деньги привозит в конверте доверенное лицо Тили, высокий здоровяк с поломанными как у профессионального борца ушами и крошечными усиками под расплющенным на ринге носом. Положим, если он будет помалкивать, слепой может спутать его с джентльменом, но я не слепой и знаю, что он не джентльмен, что он обожает носить дома гавайские рубашки навыпуск и что в кармане у него лежит кастет, которым он иногда пользуется.
Он знает, что конверт содержит некоторую сумму, но до нашей последней встречи я думал, он не знает, за что со мной расплачиваются. А он вдруг сказал, небрежно кивая на конверт:
– Окей, парень, только ведь это не может длиться вечно. Ты же это понимаешь?
Я промолчал. Не люблю, когда меня называют парень.
– Ну-ну, расслабься, подумай хорошенько. Что у тебя есть? Пара любовных записок, таблетки и инструкция к их применению, написанная рукой Матильды. Полиция рассмеется тебе в лицо, а ее адвокат тебя растопчет. Ты ведь не подменял таблеток?
– Нет, не подменял.
– И Эмма умерла своей смертью?
Я утвердительно кивнул. Мои воспоминания стоят слишком дорого, чтобы ворошить их с кем попало. Они и так ежедневно присутствуют в моих ночных кошмарах.
– Значит ты и Матильда ни при делах, оба чисты перед законом, тогда в чем суть проблемы, парень? За что ты получаешь эти деньги?
– Ну, есть закон, а есть общественное мнение и испорченная репутация. Она готовила убийство. К тому же, раз она платит, значит, есть за что.
– Резонно. А если она пошлет тебя в следующий раз?
– Пойду в полицию.
– С чем? С этим?
– А что я теряю? Им меня не взять, предъявлять нечего. У меня нет мотива, я пострадавшая сторона. Смерть Эммы сделала меня нищим. И я, в отличие от Тили, не писал ей любовных записочек. Нашу связь доказать невозможно. С ее стороны, признаюсь, была некоторая навязчивость, но я не делал из этого трагедию.
– А твой шантаж можно доказать?
– Это все ее чистый альтруизм, парень. Я никогда ничего у нее не просил, или у вас есть доказательство обратного? Ей больно видеть, как я живу. Яичница и все такое прочее. Она добрая девочка.
– Она добрая девочка, – фыркнул громила. – Ох! Прямо хочется дать тебе кастетом по зубам.
– Подожди секунду, пока я не включу камеру. Очень хочу посмотреть это видео вместе с судьей.
Он вздохнул с сожалением. По его лицу было видно, что он разочарован итогом разговора.
– И все же это не может длиться вечно, – заявил он с убеждением. – Лучше тебе отдать коробочку. Подумай. Я не пугаю, но ты испытываешь ее терпение.
– Я знаю, парень.
– Еще раз скажешь мне «парень» и я не стану ждать твою камеру, – предупредил он и вышел, оставив входную дверь открытой. Я смотрел, с каким достоинством удаляется от дома его необъятно широкая гангстерская спина.
2
И вот настал день, когда я побрился с особой тщательностью. Долго выбирал костюм, чтобы он не лоснился на рукавах. Стоял перед шкафом, стоял перед зеркалом, размышлял, грустил, вспоминал. Годовщина – время светлой скорби. Потом вызвал такси и поехал на кладбище.
Какой-то незнакомый помятый тип с лицом как у лошади и небритым подбородком кормил на аллее хлебными крошками стайку воробьев. Крошки он доставал из пиджачного кармана и сыпал себе на широкую ладонь до тех пор, пока на ладони не образовывалась гора крошек, потом бросал их на асфальт. Птички бились в экстазе. Он взглянул на меня, отряхнул руки, выплюнул в кусты окурок, который чуть не подпалил ему верхнюю губу и сказал с вызовом:
– Привет, парень.
От него несло псиной, кислятиной и дешевым алкоголем. Он сунул в рот очередную сигарету и щелкнул зажигалкой. Выдохнул сизый дым в небо, и мы стали смотреть, как по аллее в нашу сторону очень медленно движется длинный блестящий Роллс-ройс.
Роллс-ройс подполз и остановился, не доехав до нас десятка два метров. Из него вышла Матильда с черной вуалькой в волосах. За ней тренер по фитнесу, загорелый блондин в черной спортивной двойке, отрастивший себе золотистую бородку в тон ее кудрям, вытащил из машины ярко разрисованный скейтборд, привычно встал на него, сделал пару трюков с разворотами и белозубо улыбнулся присутствующим, приглашая собой полюбоваться. Маленький шофер-филиппинец достал из машины огромную плетеную корзину с цветами и застыл в ожидании команды.
Матильда смотрела на меня. Лицо ее ничего не выражало. Я улыбнулся. Она пошла ко мне, перебирая крепкими стройными ногами. Выглядела она просто ослепительно. Небритый любитель воробьев тут же куда-то ретировался.
– Привет, Джек, – сказала она, заглядывая мне в глаза и доверительно положив руку мне на предплечье.
– Я Джино, – вяло напомнил я.
– Прости, забыла.
Она рассмеялась.
– Сколько воды утекло! Чего ты хочешь, Рино?
– Вопрос в том, что ты хочешь сама? Подумай, Тили.
– Не называй меня Тили, – сказала она тем же тоном, что и Эмма.
– Не буду, киса.
– Не называй меня киса!
Ее глаза сверкнули.
– Как скажешь, котик. Мне нужны деньги. Настоящие большие деньги, которые ты мне обещала, а не эти мелкие подачки.
– Верни коробочку, а потом договоримся, – невнятно пробубнила она, уставившись в асфальт. Взгляд ее заметался. – Нет ничего проще, деньги тебя дожидаются. Уже год как.
Взгляд ее стал чистым, младенческим. Мне захотелось дать ей соску, когда она сделала плаксивое лицо.
– Ты мне не доверяешь? Верни коробочку и сам увидишь.
– Нет ничего проще?
– Нет ничего проще!
Ее взгляд стал приторно ласковым. Она жила, вооружившись одной лишь хитростью. Наверное, берегла извилины для чего-то важного. На Джино Маэстри она их тратить явно не хотела.
– Что здесь вынюхивает этот тип?
– Он частный детектив. Я наняла его следить за тобой. Не обижайся, это обычная практика, лягушонок. Ты ведь шантажист.
– Что он знает?
– Более-менее все, что ему знать положено. То есть ни-че-го!
– Дай ему денег на новую рубашку. И пусть вымоется с мылом, прежде чем ее надеть.
Она рассмеялась.
– Ты отдашь коробочку?
– Когда получу сполна все мои деньги, как ты обещала.
– Я не дура. Возьмешь деньги и продолжишь меня шантажировать.
– Мы зашли в тупик. Я не стану тебя шантажировать. И это не я, а ты вышвырнула меня из дома, помнишь? Я чист. Я не подменял ни одной таблеточки. Эмма умерла сама. Так случилось, прости.
– Хочешь обсудить эти подробности в суде?
– Топить тебя не хочется. Ты обещала мне любовь, и я еще не совсем вычеркнул тебя из сердца.
– Правильно сделал. Ты не такой подлец, как кажешься. Хотя …ты должен понимать, что я ни за кем не донашиваю просроченных мужчин.
– Эй! Мне всего двадцать девять!
– А мне двадцать.
– И я не тренер по фитнесу?
– Ты что, ревнуешь? – она сделала круглые глаза. – Пф-ф! Да, кстати, насчет таблеток. Спасибо! Значит, мы оба здесь вовсе ни при чем. Чем ты тогда меня пугаешь?
– А подстрекательство к убийству? Записка о передозировке? Любовные записки? У тебя был мотив. И Эмма все же умерла, не забывай, так что мы с тобой, киса, болтаемся в одной лодке.
– Откуда я знаю, может ты просто не дал маме принять ее лекарство?
Она впервые назвала Эмму мамой. Учитывая их прошлые отношения, это был прогресс. Та, наверное, в этот момент в гробу перевернулась.
Я промолчал, и мы стали смотреть, как подъезжают машины с родственниками, как они не спеша выходят на аллею. Стая черных ворон, денежных мешков. Маленькие филиппинские водители, на которых в этом году был повышенный спрос, выстроились в одну шеренгу как на параде, поставив у ног корзины с цветами. За спинами у них столпились чернолицые телохранители, которые по сравнению с филиппинцами выглядели бесполезными гигантами, втиснутыми в наутюженные костюмы от ХЬЮГО БОСС, не позволявшие им ни свободно дышать, ни быстро двигаться.
Ветерок играл сочной зеленью вечности. Шумели липы, радовали глаз ажурные решетки. Мир вам, покой и тишина!
Матильда пошла навстречу своим, а я отошел к типу с карманами, полными хлебных крошек и стал смотреть, как она вдалеке обнимается с дядей Соломоном, у которого в прихлебателях ходит сам начальник полиции Моисей Пападакис. Удобно иметь в одном руке гангстеров, в другой полицию. Идиллия. Плохо мое дело, если Тили когда-нибудь выйдет из себя.
Я невольно сплюнул. Сыщик посмотрел на меня исподлобья тяжелым взглядом, но никакого чуда не увидел.
– Снова ты, парень? – спросил он неодобрительно. – Как дела на Сицилии?
Я молча улыбнулся, нащупал в кармане пару крошек и мы стали вместе кормить стайку веселых воробьев.
Конец
17.02.2022 года
Поделиться книгой: