Империя Инферно. Жертвенность

– Но, дорогой Кортес, как вы помните, сейчас у нас на счету каждый нефилим. Мы пока не в том положении, чтобы кичиться и выбирать.

– Вы считаете это разумным, Рофокаль?

– До поры, коллега, до поры.

– Если вдруг передумаете, господа, вы всегда можете положиться на меня. Я всё сделаю изящно и с фантазией. Вы оцените.

– Ты становишься чересчур кровожадным, Мархосиас.

– А ты, друг мой Данталион, слишком сентиментальным. Того и гляди, скоро стихи начнёшь писать.

– Возрождение изменило всех нас. Давайте закроем тему и перейдём к обучению нефилимов, – объявил Заган, и разделение новичков на группы продолжилось.

Она совсем не удивилась, когда осталась единственной, кого не взяли в ученики. Наставники собрали каждый свою группу и увели на обучение. Слепая девушка и Заган остались одни.

– Сеньор… – промолвила она.

– В нашем мире единый язык стилизован иначе, так что забудь это слово.

– Что со мной будет?

– Говоря откровенно, мне следовало бы избавиться от тебя, ‒ беспощадно объявил Заган. ‒ Но так как мы только осваиваем наше измерение и создаём великую империю, каждый подобный нам имеет ценность. По крайней мере, так считает император. Тебе просто повезло. Я возьмусь за твоё обучение лично и заставлю тебя видеть мир иным, внутренним зрением. Это отнюдь не освобождает тебя от необходимости проходить итоговое испытание наравне с остальными. Я предупреждаю тебя – будет трудно. И больно. В нашем мире ты или всё или ничего.

– Я поняла вас, учитель. Я готова.

Ей пришлось не только трудно и больно. Было очень трудно, местами очень больно и порой просто до слёз унизительно.

Наставники дали имена своим подопечным. Обучение шло, и ученики быстро стали добиваться успехов. Сагрит, как прозвал незрячую строгий наставник, естественно, пришлось сложнее всех. Пока другие осваивали управления стихиями, ей приходилось учиться чувствовать, что такое огонь, вода, земля и воздух…

Беспомощная и незрячая, она сидела на месте и пыталась понять природу того, чего не может видеть. Что находится прямо напротив? Зажжённая свеча, ёмкость с водой, горсть земли или… ничего. Сначала ошибки ей прощаются. Но очень скоро наставник теряет терпение.

– Захоти узнать, что это! Почувствуй! Ощути душой всё, что находится вокруг!

– Я хочу! Но не знаю! – едва не плакала Сагрит. – Это земля?

Этим она сделала самую большую ошибку.

Учитель больно надавил на её шею, уткнув лицом в нечто жёсткое, рассыпанное по столу.

– Да, это земля. – С силой затолкал холодные комья ей в рот и не дал разомкнуть губы. – А это то, что бывает за наглую попытку отгадать, а не почувствовать.

Он грубо оттолкнул Сагрит. В слезах и дрожи она пыталась отплеваться от скрипящей на зубах земли…

Позади уже много неудач, наказаний и боли, но она ещё не потеряна.

– Это вода. Вода! Я чувствую! – радостно воскликнула Сагрит.

– Горячая или холодная? – невозмутимо спустил её с небес учитель.

Радость улетучилась, на её место пришла паника, а эмоции, как уже усвоила Сагрит, – главный враг внутреннего зрения.

Она пыталась заново расслабиться, прислушаться, ощутить кожей и нутром неуловимые нотки холода или жара, но от волнения ничего не выходило. Зато немое требование наставника так и скребло по лицу, обжигало грудную клетку.

– Го…горячая…

– Серьёзно?

Её всю окатило, как из ведра водой. Прохладной, комнатной температуры.

– Горячая? – поинтересовался Заган. Сагрит не успела ответить, как вода, насквозь пропитавшая одежду и волосы, стала жутко холодной. – Уверена, горячая?

Вода теперь до такой степени ледяная, что Сагрит начало трястись. Изо рта шёл пар, волосы отвердели, голос полз по атрофированным связкам, но никак не мог вырваться.

– Ты уверена – она горячая?

– Н… н…нет.

– Что-что?

– Х…хол…хол-лод-д-ная…

– Ты хорошо это прочувствовала? Я не слышу! Ты точно хорошо это прочувствовала?!

– Д…да…

Всё закончилось, тело отнялось, и девушка лишилась всех чувств…

Теперь она безошибочно определяла стихию незримых предметов, и в ход шли не просто вода или земля, а кусок льда, растение, стекло, химические элементы. Ошибки на этот раз совершались реже, но расплачиваться за них приходилось ещё большей болью и мучением…

Другие ученики уже хвастались тем, что могут заставить водоём закипеть, обратиться в лёд, испариться, окатить всё вокруг, приручить язык пламени и обратить его в столп огня. Кто-то мановением руки вызывал из почвы зелёный росток, кому-то удавалось направить порыв ветра в любом возможном направлении. Уже эти «основы основ» возносили их на середину лестницы, с вершины которой за ними наблюдали вечные. Сагрит же медленно, на четвереньках, заползала на каждую ступеньку.

Ученики ехидно посмеивались:

– Чувствовать, говорит, огонь научилась. Достижение! Посмотрим, как будет чутьём проходить итоговое испытание.

– Ой, да брось! Всем ведь понятно, что до испытания она не дотянет. Или сама убьётся, или вечные одумаются и решат проблему. Учитель Заган ведь всегда говорит – ты или всё, или ничего.

Наставники тоже не отличались корректностью и сочувствием:

– И на что, действительно, надеется Заган? – сомневался обладатель доброжелательного молодого голоса.

– Да уж, да уж, – вторил другой, более взрослый, почти старческий баритон. – Хоть и говорят, попытка не пытка, но конец терпению нашего собрата всё же близок. Он прекрасно понимает всю безнадёжность данного случая.

– Ну-у! Ну-у! Кристиан! Вильгельм! – ханжеский, бархатистый голосок. – Вы же понимаете – это как раз тот случай, когда выбирать не приходится. Нам стоит только посочувствовать бедолаге Загану. Ведь это приказ самого Велиа… – о, простите! – Владимира. Всё никак не привыкну, что некоторые из нас сменили имена. Я к тому веду, что на первых этапах нашей великой миссии количество собратьев берёт верх над качеством.

– Да… но ненадолго, – плотоядно осклабился некто, чьим подопечным никак нельзя было позавидовать.

Беспощадные приговоры в свой адрес Сагрит слышала каждый прожитый день. И молча терпела.

На самом деле, терпеть ей приходилось много. И одиночество, и обидные насмешки соучеников, и жестокие методы обучения своего наставника.

Полгода спустя, после того, как элементы стихий стали ощущаемы ею в любой форме, Заган начал по-настоящему развивать в ней внутреннее зрение.

Каждый урок начинался одинаково. Учитель заводил Сагрит в большую, чем-то заставленную комнату и сразу же исчезал – как и другие вечные, растворялся в воздухе порывистым ветром. У Сагрит было от одной до пяти минут, чтобы добраться до противоположной двери и ничего не задеть. Если изначально препятствием были деревянная мебель или растения в глиняных горшках, – стихия земли – разлитая на полу вода, горящие лампады, то потом в ход пошли опасные ловушки. Большие мышеловки, капканы, рассыпанное битое стекло, от которого она в последний момент отдёргивала босую ногу, разлитое масло, корзины со змеями или крысами.

Её наставник, как всегда, не знал пощады и жалости.

– Вот же ущербная бездарность, – возник он в комнате, когда Сагрит ужалила змея.

– Простите, учитель, – раскаивалась Сагрит, кусая губы, чтобы не заплакать от боли. – Я подумала, что это растение.

Заган желчно усмехнулся.

– Малолетних дикарей ты тоже принимала за полевые цветочки. Ну, и как тебе последствия?

– Какие… последствия?

– Да такие. – Вечный сжал укушенное запястье, и Сагрит вскрикнула от боли. – Твоя немощность, твоя слабость и пустая трата моего личного времени!

– Никто не виноват, это был несчастный…

– Всё это цена за жизнь трёх бесполезных дикарят, которые не только не оценили твою жертву, но никогда о тебе и не вспомнят!

– Но это же были дети!

– Они не стояли ни твоих, ни моих проблем. Ты или всё, или ничего, но конкретно ты останешься никем!

– Зачем же тогда…

– Я с тобой вожусь? Поверь, я каждый день задаю себе этот вопрос! Но за тебя просил император, и отказать ему я, к сожалению, не могу. Только не думай, что это был добрый жест с его стороны. Холодный расчёт, и только. Он считает, что сейчас нам важен каждый нефилим, даже такой дефектный, как ты.

– Тогда… тогда почему не может быть важен каждый? И люди, и высшие. Независимо от происхождения и силы, – отчаянно промолвила Сагрит. – Ведь если мы будем помогать друг другу…

– Если кто-то не в состоянии помочь себе сам, то он слаб, а значит, лишний элемент…

– Но вы же помогаете мне! Император потому и просил вас, что понимает…

– Потому что он не возился с тобой лично, а свалил всё на меня, и не знает весь масштаб твоей бесполезности! – прорычал Заган и, потеряв терпение, вновь схватил ученицу уже за здоровую руку. – А теперь прекрати со мной спорить, мы продолжаем очередной бесполезный урок!

– Но учитель!..

Впервые за эти месяцы Сагрит осмелилась оказать сопротивление. Заган, рассвирепев от такой дерзости, с размаху оттолкнул её. Раздался резкий металлический скрип, и Сагрит закричала от невыносимой боли. Её нога угодила в металлический капкан.

Умышленно ли учитель подверг её таким мукам, или всё вышло случайно, она не знала. Плохо помнила, как Заган освобождал её, и пришла в себя, осознав, что его руки обхватывают окровавленную ногу, и исходящий от них холод ощутимо облегчает боль.

– Что вы делаете? – поражённо спросила Сагрит.

– А на что похоже? – проворчал наставник почти отходчивым тоном. – Исцеляю тебя.

– Мне… уже почти не больно. Как такое возможно?!

– В порядке исключения. Да не дёргайся ты! Кровь ещё не остановилась.

Через пару минут боль прошла совсем, раны затянулись, и о них напоминала только запёкшаяся кровь на коже.

Заган выпрямился и, судя по железному лязгу, оттолкнул куда подальше ещё пару опасных капканов.

– Выбирайся отсюда, и на сегодня свободна. Со змеиным укусом разберёшься сама.

– Спасибо.

3

«Какие ещё чудеса могут творить вечные? – думала Сагрит той ночью, лёжа в постели. – Хотя, кого я обманываю? Мне всё равно не стать одной из них. Зачем же я стараюсь, терплю все эти невыносимо тяжёлые уроки и страшные наказания? Привыкла. Терпение – это то, что у меня никогда не заканчивается. Сила это или слабость?.. – Она перевернулась на бок и прижалась лбом к стене. – Но иначе, что ещё мне делать? Смысл моей прошлой жизни – забота о других – для меня потерян. Я даже о себе позаботиться не могу. Обуза для всех. Бедный учитель Заган! Как он со мной замучился».

Сегодняшний урок Сагрит усвоила. Ей хватило нескольких ран и ушибов, чтобы научиться обходить опасные препятствия. Новые навыки приносили плоды, и теперь она могла свободно передвигаться по гимназии и улице, не натыкаясь на учеников, стены, мебель и элементы двора. Однако её наставнику всё было мало.

Прошло ещё несколько месяцев.

– Учитель, куда мы идём? – поёжилась Сагрит, осознав, что ворота гимназии уже достаточно далеко, а они с наставником всё идут и идут.

– Туда же, куда и обычно. На урок, – непоколебимо ответил Заган, вышагивая за её спиной, и вдруг крепко обхватил её туловище.

Ноги оторвались от земли, учитель и слепая ученица взмыли высоко в воздух и устремились куда-то очень далеко.

«Мы летим! Летим, как птицы!» – обледенела от страха Сагрит и вцепилась в руки Загана в навязчивом опасении, что он вот-вот скинет её с высоты.

Наставник её не бросил. Точнее, не так сразу.

Скоро они приземлились, и на Сагрит повеяли совершенно незнакомые запахи и ощущения. Деревья, очень много деревьев вокруг, трава и цветы, во влажном воздухе, пахнущем зеленью, летают насекомые, на высоких кронах, шелестящих листвой, щебечут птицы.

– Мы в лесу? – догадалась Сагрит. – А где наша гимназия? Она далеко?

– Вот и узнаешь, когда дойдёшь, – последовал решительный ответ. – Надеюсь увидеть тебя в столовой к ужину. И на то, что я не слишком многого от тебя прошу.

– Учитель!!! – закричала Сагрит, но ветер уже толкнул её, возвещая о том, что наставник её покинул. – Заган! Подождите!

Ветер развеялся, и всё стало тихо. Не стоило надеяться, что наставник вернётся за ней.

Сагрит долго брела куда-то, шмыгала носом, боролась с истерикой и слушала, как по вискам молоточками стучат страшные мысли:

«Вот и всё… Это конец… Он просто от меня избавился… Как все и хотели… Здесь мне и умирать… Всё или ничего… Вот и всё… Но…»

«Надеюсь увидеть тебя в столовой к ужину».

«Учитель никогда бы так не сказал, если бы привёл меня сюда умирать!»

Час проходил за часом, утреннее солнце поднялось высоко, раскалило воздух, и уже начало потихоньку опускаться. Сагрит всё шла.