Помоги проекту - поделись книгой:
Захар хохотнул, а капитан вымученно улыбнулся. Они направились к входу в барак. Макс потоптался на месте, оглядываясь. Вокруг стояла тишина. Неестественно вязкая. Оглушающая. Ни звука. Ни одной живой души. Крайнов против воли поежился и направился вслед за мужчинами.
– С момента первого случая неизвестной лихорадки прошло пятнадцать суток. – Капитан докладывал как-то отстраненно, то и дело потирая переносицу. – Молодой крепкий мужчина погиб в первые часы. За ним заболели еще трое. И доктор. Потом еще пять. В течение десяти дней скончались двадцать два человека из ста находящихся на территории части. У семидесяти двух были выявлены похожие симптомы разной степени тяжести.
– Капитан, а вы? – спросил Захар
– Отделался легким испугом. Два приступа лихорадки. Несильно жгучей. И я на ногах.
– Приступа? – Макс и Захар переглянулись.
– Да, первый был, едва мы вернулись от сопок. Буквально, на следующий день. Легкий озноб, я решил было, что перемерз, лазая по шхерам как мальчишка. Все прошло само. А второй еще через пару дней. Тут я уже обратился за помощью.
– Помогли? – весело уточнил Захар.
– А что за сопки? – оживился Макс, до этого хмуро разглядывающий серый пейзаж за окном.
– У батареи «Суоми», – ответил Самгин, – точнее то, что от нее осталось.
– Ты в курсе, о чем речь? – Макс повернулся к другу.
– Оставленные немцами затопленные кольца. Местная достопримечательность, так сказать, – Захар отвернулся, делая вид, что его совершенно не интересует этот разговор.
– А сколько времени занял ваш… поход? – Макс подобрался, словно гончая, взявшая след.
– Там… – Самгин обернулся к Плетневу, стоящему за его спиной и беспомощно развел руками.
– Что там?
– Скажем так, Максик. Там есть некий… – Захар задумчиво почесал заросший подбородок, – там есть некий объект, ради которого здесь и существует гарнизон.
– Все погибшие были на этом объекте?
– Да, – Самгин кивнул, – кроме пилота.
– А где садилась вертушка? – Макс снова повернулся к Самгину.
– Он садился у «Суоми», чтобы забрать двух оставшихся на ногах офицеров.
– Что стало с офицерами?
– Живы. Здоровы. Находятся на карантине в госпитале в городе.
– А пилот погиб, Макс, – добавил Захар, – больше людей не эвакуировали.
– А я вернулся в часть за подкреплением в сопровождении десятка ребят, что были еще на ногах, – продолжил Самгин.
– Так что это за объект? Кто-нибудь мне объяснит?
Пальцы дрожали, и микровинт никак не хотел слушаться. Перед глазами плыло. Макс выпрямил спину и зажмурился. На висках выступили капельки пота. Мужчина шумно втянул носом воздух, несколько раз сжал и разжал кулаки и снова уставился в микроскоп.
Мягкое движение микровинта, плавное скольжение предметного столика, и перед его глазами появляются бледные еле заметные эритроциты, разлившиеся мириадами клеточных теней. То и дело встречаются сбившиеся в неаккуратные группы лейкоциты – сегменты с закрученными, будто поломанными ядрами. Становится тяжело дышать.
Двести полей.
Он должен просмотреть их все.
– Дай, лучше я, – Захар опускается на соседний стул.
– Да ты живого комара пропустишь… – бухчит под нос Макс и упрямо двигает предметный стол.
Лихорадка как будто отступает. Липкий противный пот струится по спине, а думать становится легче.
– Макс, дружище…
– Тишина!!!
Вот оно! Тонкое ярко-синее колечко плазмодия с рубином ядра на вершине. Оно! Не может быть никаких сомнений!
Он отстраняется и яростно трет ладонями лицо. И снова наклоняется над микроскопом, боясь лишний раз сделать вдох.
– Вот оно! Смотри!
– Не показалось… – Захар смеется, – дальше я сам. Тебе нужно отдохнуть. Только сначала…
– Через два часа смотрим тонкую каплю. И только потом хинин.
– Ты в своем уме? Макс, у тебя осталось не больше шести часов. Медлить нельзя!
– Мы не найдем их в тонкой капле. Нужно подождать… Это единственная возможность выйти отсюда!
– Я сделаю фото, слышишь. Сделаю и отправлю прямо сейчас в Центр. Этого будет достаточно. Мы нашли источник!
Но Макс его уже не слышит.
– Батарея Суоми – в теории всего лишь одна из огневых позиций Атлантического вала. Но именно здесь планировался целый город, – Захар говорил медленно и негромко, словно вспоминал давно выученный урок. – Макс, ты можешь представить себе огромный подземный город! С казармами, артиллерийскими складами…
– И автономной системой питания, – Макс усмехнулся и достал сигарету, зажал в зубах, не прикуривая.
Они стояли на каменистой возвышенности над глубокой бухтой, ее поверхность в эти утренние часы напомнила зеркало. Прямо под ними в воду вдавался острый мыс, на котором темнела заброшенная пятиэтажка. Тусклая. Серая. И такая чужеродная в этом диком пейзаже. Макс лениво потянулся, вглядываясь в морскую даль, и только потом продолжил:
– Что есть Атлантический вал? Созданная Рейхом ровно сто лет назад долговременная система укреплений. Ее протяженность – Захар, ты только вдумайся! – более пяти тысяч километров. Отсюда и вплоть до побережья Испании. Пять тысяч километров!
– Союз высадил здесь десант в сорок четвертом. И «Суоми» стала нашей…
Они давно научились так разговаривать. И думать. Подхватывать друг за другом мысль, распутывая клубок информации.
– Что здесь за гарнизон? – спросил Макс.
Он, наконец, зажег сигарету, которая так раздражала его друга, и теперь курил, выпуская идеально ровные колечки дыма. Захар жадно потянул носом, судорожно сглотнул и только потом ответил:
– Геологи, спелеологи, IT… Посмотри, здесь шхеры все изрезаны бухтами и пещерами. Да тут черта лысого можно спрятать!
– Что с кольцами?
Макс пропустил мимо ушей сердитый выпад друга. Он вообще не любил лишних эмоций. И телодвижений. Это странное место беспокоило чем-то. Словно зудело на подкорке.
– Всего колец четыре. К любому из них можно подойти. Туристы бывают довольно часто. Находят проводников среди местных. В начале века их считали чуть ли не посадочной площадкой для НЛО. Там все чисто, Макс. Дело в другом. На той стороне берег изрыт шахтами. Ты видел, многие входы и не замаскированы. И туда таскаются все, кому не лень…
Макс слушал. И по спине маршировали мурашки. Он никогда не считал себя толстокожим. И сейчас где-то в районе груди стало нестерпимо тесно. Потому что это выглядело очень глупо. И от этого еще страшнее.
… Около месяца назад к Самгину пришли местные мальчишки. Тощие и вихрастые. Стояли у ворот. Настаивали на встрече. Здесь, на отшибе, редко появлялись даже вездесущие туристы – все же закрытая пропускная зона вдали от дорог и населенных пунктов.
В начале мая парни водили двух мужчин по шахтам. Туристы как туристы, с дорогим оборудованием. Хорошо подготовленные. И заплатили отлично. Только когда спустя пару недель мальчишки вернулись в эти туннели, то обнаружили ранее неизвестный бункер. Свет фонарей высветил приоткрытую дверь. Они были здесь тысячу раз. И не видели этой двери.
Самгин принял решение идти в шахту с отрядом геологов. Тем более, что погода установилась теплая. Был поставлен ряд задач, намеченных на это лето. Три недели назад двадцать пять человек разбили исследовательский лагерь в шхерах. Спустя четыре дня случился первый случай неизвестной лихорадки.
– До бункера добрались? Парни не ошиблись?
– Добрались, – Макс тяжело вздохнул, – почти сразу же. Со слов Самгина, заброшенная лаборатория.
– Точно заброшенная?
– В том то и дело…
– Харя, прекрати тянуть кота за хвост, – Макс раздраженно сплюнул.
– В бункере было пятеро. Лагерь разбили у одного из колец…
– И?
– Макс, ты притворяешься? – взорвался Захар.
– А что ты хочешь от меня услышать? – Макс невозмутимо посмотрел на друга.
– Гипотезу, например.
Крайнов тяжело вздохнул.
– Falciparum. Как бы дико это не звучало.
Захар громко выругался.
– Откуда?
– От верблюда! Нужно расставить комариные ловушки в туннеле и у круга, где был лагерь. Пока еще тепло.
– Мы на двести километров севернее Мурманска! Тропическая малярия, Макс? Нам никто не поверит!
– Значит, надо доказать.
В санитарном крыле находилось более пятидесяти человек. Мельцеровских бокса только два. В одном – геолог. Молодой парень. Не больше тридцати. Его трясло уже десятые сутки. В другом – девчонка… Макс смотрел на капельку пота, выступившую на ее лбу. На бледную прозрачную кожу на щеках, на пульсирующую над ключицей синюю жилку. Сколько ей? От силы двадцать… Тонкая рука смяла простыню, послышался тихий стон, и девочка перевернулась на бок. То ли сон, то ли забытье. Раздался писк бесконтактного термометра. Температура субфебрильная, а на ощупь девчонка совсем холодная. Болеет третьи сутки. Истощена. Не пьет. Крайнов выругался сквозь зубы и достал ланцет. Тонкие ледяные девичьи пальцы. Укол. Еще один. Темная капля падает на стекло. Макс ставит маркером корявую цифру «2». И добавляет: Катя.
Катерина. Двадцать два года. Судя по документам – переводчик.
– Откуда ты здесь? – шепчет Крайнов, убирая с девичьего лба влажную прядь светлых волос.
…Кожа чистая. В верхних отделах легких прослушиваются влажные хрипы. Живот мягкий. Безболезненный. Селезенка увеличена…
В перчатках руки быстро потеют, и писать становится неудобно. Макс торопится.
В шлюзе он снимает защитный костюм. Меняет перчатки и маску. Надевает чистый халат. Нужно идти дальше.
Сухая химия, ожидаемо, не дала результатов. Крайнов пересмотрел все сделанные мазки по два раза. И только в двух толстых каплях ему показалось, что сверкнул рубин ядра. Но сколько бы он потом не пересматривал мазки, там ничего не было.
Вечером заболевших стало на два больше.
А ночью умер парень – геолог.
– Полиорганная недостаточность. Множественные тромбозы по типу ГУСа. Но это не ГУС, – Захар бросил на стол перед Максом заключение.
– Я в курсе. Это тропическая малярия, Захар.
– Здесь?
– Я в толстой капле кольца видел. Всего два…
– Два кольца из сотни препаратов? Макс, ты пару суток не спишь!
– Болотистая местность у батареи, теплые ночи, открытый бункер. Все сходится! Напомни мне, откуда переведен Самгин?
– Из Средней Азии, противомалярийные препараты принимал, да. Как и все те, кто сейчас на ногах, – недовольно пробурчал Плетнев. – Что ты предлагаешь? Поймать комаров?
– Да, – Макс торжествующе улыбнулся, – на живца! Если мы добудем возбудителя, то нам разрешат перенести карантинную зону в другое место. В стерильную зону. Зачистим там. Зачистим здесь. Прервем цепочку. И все закончится.
– Где здесь?
Поделиться книгой: