Связи

– Пока ты торчишь на работе, она тебе изменила не пойми с кем, а ты боишься показаться невежливым?

– Извините, – схватив мобильный, Илия вылетел за дверь.

– Все же кое-что у нас есть, – Октавиус снял очки и протер их салфеткой. – Те образы его восприятия, которые утекли к тебе, Дьобулус.

– Я перебирал эти обрывки много раз. Ничего полезного. Мусор.

– Их больше, чем ты считаешь. Они короткие, не несут в себе очевидного смысла. В большинстве случаев они просто проскальзывали сквозь решетку твоего сознания, а ты и не замечал. Но они никуда не исчезли.

– И где же они?

– Складированы где-то в твоем мозге. Есть теория, что люди в действительности ничего не забывают. Номера проезжающих машин, имена одноклассников из младшей школы…

– …выключить утюг, проверить плиту, запереть дверь. А нет, это они как раз-таки постоянно забывают. В случае моей дочери, так вообще все плохо.

– Я серьезно, Дьобулус. Информация где-то хранится и теоретически может быть извлечена.

– Практически, – возразил Дьобулус, – я не знаю, как извлечь то, о чем я не имею понятия. Я могу заставить себя забыть что-то, но не наоборот. Вот забыть – вообще без проблем. После некоторых особо гнусных инцидентов я пользовался этой способностью.

– Здесь, в «Серебряной Лисице», мне приходилось заниматься восстановлением воспоминаний, так как я работал с людьми, прошедшими через ужасные вещи, будучи в помраченном состоянии сознания. Мне придется погрузить тебя в гипноз.

– Попробуй.

– С тобой даже пробовать не буду. Всегда есть медикаментозный вариант.

– Собираешься накачать меня наркотиками? – осклабился Дьобулус. – Это как предложить ребенку тележку леденцов.

Вернулся Илия, хмурый, как утро понедельника в феврале.

– Она не отвечает. Если кто-то решит пошутить про крепкий сон после секса, закидаю кофейными чашками. Их тут много скопилось.

– Вот теперь мы все думаем об этом, – пробормотал Бинидиктус.

Джулиус дернулся и поднял голову с прилипшим к щеке окурком.

– Где мы? А… Вы уже раскрыли дело? Нет? Так и знал, что без меня вы ни на что не годны.

– Дьобулус, у тебя кровь под глазом, – встревоженно уведомил Илия.

Дьобулус сгреб со стола салфетку и прижал ее к нижнему веку.

– Острые ногти. Случайно поцарапал себя.

Илия продолжал пристально смотреть на него.

– Не болит? – заботливо спросила Лисица. – Я посмотрю…

– Нет, – резко остановил ее Дьобулус. – Все в порядке.

Кровь больше не сочилась. Илия заставил себя отвернуться.

– В мой кабинет, Дьобулус, – поторопил Октавиус. Поднимаясь, он не привлекающим внимания жестом подцепил Дьобулуса под руку.

– Без этих двоих, которые только мешали, мы без труда со всем разберемся, – пообещал сонный Джулиус, прикуривая.

– О, просто заткнись, – бросил с внезапной грубостью Илия. – И потуши сигарету.

У Джулиуса отвалилась челюсть, но Илия даже не заметил. Он хмурился и думал о чем-то, вращая в чашке остатки кофе.

Лисица встала.

– Ты куда? – поинтересовался Бинидиктус.

– Ты всегда покупал мне кексы в одном и том же месте. С цукатами, шоколадной крошкой, лимонной цедрой, карамелью и мятой.

– Гадость какая, – скривился Джулиус.

– Это должен был быть спецзаказ… наверняка, информация где-то сохранена. Я узнаю, когда в последний раз заказывала кексы. Пекарня уже должна приступить к работе.

– Мы теперь расследуем что-то другое? – не понял Джулиус.

Илия вздохнул и придвинул к себе бумаги.

11.

[6:09, воскресенье. Кабинет Октавиуса]

– Он заметил, Дьобулус, – пробормотал Октавиус. – Он догадался, что с тобой происходит. Причем практически сразу.

– Илия?

– Да. Проницательный парень. До этого как-то не доводилось с ним работать. Кем он здесь числится?

– Архивариусом.

– Медведь блестяще умеет сливать толковых сотрудников.

– Это точно, – Дьобулус кокетливо пригладил волосы.

– Архивариус быстро улавливает смену настроений и понимает полунамеки. В острых ситуациях мы можем на него рассчитывать.

– Вполне возможно, нас ждет настолько острая ситуация, что нам не останется рассчитывать даже на то, что наши головы удержатся на шеях.

– Тоже верно, – вздохнул Октавиус, поднося карту к считывателю. Дверь распахнулась, и, озираясь, Октавиус шагнул в кабинет. – Не могу поверить. Здесь все осталось как было, кроме трещин на потолке и обшарпанных обоев. Но на это я не жалуюсь.

Свет нового дня заглядывал сквозь прозрачные звезды на бархатистых шторах цвета индиго, просачивался сквозь ткань, окрашивая всю комнату в синий, будто она находилась на дне моря.

– Иногда мне снились эти шторы. Что сквозь звезды на меня смотрит огромный глаз. Не то чтобы я не скучаю по этой стране. Просто она слишком живая для меня. Давно обрела собственный разум.

– Так и есть, – Дьобулус улегся на кушетку и расслабленно прикрыл глаза. – Немного наркотиков, и мне совсем захорошеет.

– Лекарства, наверное, все просрочены, – Октавиус застучал по кнопкам на кодовом замке ящичка с медикаментами. Поразительно, что он все еще помнил код. Обычно он выбрасывал информацию из головы сразу, как решал, что более она ему не понадобится.

– Нет, они в порядке. Я настоял на регулярной замене, – под закрытыми веками Дьобулус продолжал видеть звезды. Красные звезды на черном фоне. – Помнишь старые времена? Как мы бесились в Льеде. У тебя было столько девок. Жена выгонит тебя из дома, если узнает, что ты творил.

Октавиус внимательно проверил даты на всех ампулах и приготовил иглу.

– Не выгонит. Наш дом записан на меня.

– Как неблагородно, Октавиус.

– Как предусмотрительно и разумно. Кроме того, этот дом купил я – на деньги, полученные от убитых горем родственников роанских наркоманов.

– Все еще считаешь, что возиться с этими жалкими созданиями твое призвание?

– Никогда не считал, – Октавиус сосредоточенно наполнял шприц. – Но это приносит хорошие деньги, а в некоторых случая – когда дело касается особенных людей – огромные. Особенно в сравнении с теми крохами, что я получал здесь. Хотя не могу сказать, что сочувствую своим пациентам. Они знали, на что шли, и теперь разгребают последствия.

– А те, с которыми ты работал в СЛ?

– Они стали жертвами обстоятельств – и я хотел помочь им. Либо же они являлись настоящими преступниками – и я выводил их на чистую воду. В любом случае я чувствовал, что занимаюсь праведным делом.

– Жизнь имела больше смысла, правда? А потом ты продал его за горсть монеток.

– Зато я сохранил себя. Я отказался нести ответственность за эту страну. В отличие от тебя, Дьобулус. Хотя сейчас я здесь, старый идиот, только и жду, когда рванет, – Октавиус с тревогой посмотрел на шприц. – Эта доза коня свалит. Но иначе мне не пробить твои барьеры, Дьобулус.

– Коли. Может, эта тварь угомонится ненадолго и перестанет жрать мои внутренности, – с горечью разрешил Дьобулус.

– Почему демона успокаивают наркотики?

– Ему нравятся любые деструктивные акты. В том числе и самодеструктивные.

Октавиус протер вену Дьобулуса спиртом.

– Сначала все потемнеет. Это нормально. Затем у тебя начнутся видения. Мой голос ты будешь слышать в любом случае. Твоя цель – добраться до места, которое связывает тебя с Киношником. И тогда ты начнешь искать.

12.

[07:25, воскресенье. Зал совещаний СЛ]

– Я заказывала коробку кексов каждые двадцать восемь дней. Прослеживается цикл. Это кажется загадочным. Связано с моей работой? Но что происходит на работе каждые двадцать восемь дней? Нам даже зарплату дают раз в две недели. Илия! – окликнула Лисица. – Женщина, цикл, двадцать восемь дней – у тебя есть идеи?

Илия посмотрел на нее стеклянными глазами. Волосы у него стояли дыбом, потому что до этого он долго ерошил их на нервной почве. На столе перед ним лежали бесполезные бумаги и молчащий телефон.

– Менструальный цикл?

– Какое это может иметь отношение к кексам? – свела брови Лисица.

– Видишь ли, – начал Бинидиктус голосом доброго диктора из детской передачи, – во время овуляции гормон эстроген достигает максимального уровня в женском организме. Если оплодотворение не наступает, его количество начинает снижаться и за пару дней до менструации резко падает, зато количество прогестерона, наоборот, возрастает, что может спровоцировать изменение аппетита и тягу к сладкому. Как раз твой случай. А еще это способствует истеричности и раздражительности, что в особенности твой случай, Лисица.

– Откуда ты все это знаешь? – подозрительно осведомилась Лисица.

– У меня две дочери. Первую половину месяца они проводят у матери, а вторую – у меня. Разбрасывают свои вещи повсюду. Так иногда со скуки и почитаешь энциклопедию для девочек. Возвращаясь к моему вопросу. Сейчас сентябрь. Когда в последний раз ты заказывала кексы, Лисица?

– В пекарне сказали, тридцать первого июля…

– Тебя ничего не смущает?

– А что меня должно смутить? Что я забыла про гребаные кексы? Перестань водить меня вокруг да около, Бинидикт.

– Я получаю истинное удовольствие, водя тебя вокруг да около, дорогая.

– Что за фамильярность? Я твой начальник.

– Начальник, у вас грудь стала больше.

– Может, вы обсудите Лисицины грудь и кексы где-то еще? – предложил Илия. – В конце концов, это деликатная тема.

– Вчера вечером она пересекла половину здания в чем мать родила и даже не покраснела! О чем ты говоришь, Илия? Это Лисица, дочь Дьобулуса, ее вообще ничего не смущает, – отрезал Бинидиктус.

– Ладно, продолжайте, если вам не мешает, что я пытаюсь здесь работать. И не напрягает присутствие начальства.

Они впервые вспомнили о начальстве за последние полчаса. Медведь горбился за столом, запустив пальцы в бороду. Глаза его стали странно матовыми, как будто он погрузился так глубоко в самого себя, что перестал различать внешний мир. Учитывая, что он до сих пор ни разу на них не рявкнул, так и было. Джулиус сидел белый, что на контрасте с его темными, неестественно-блестящими волосами придавало ему вид куклы, и прислушивался к разговору, охваченный жутким подозрением.

Глаза Лисицы гневно светились на багровом от злости лице.

– Я не обмеряю свои сиськи каждое утро. У меня нет времени на ерунду. Я много работаю. Тем более что в последнее время работы прибавилось. В два раза больше обычного! Странно… а ведь мертвый сезон…

– Она прекрасный адвокат, – театрально вздохнул Бинидиктус. – Как профессионал очень сообразительная. А во всем остальном тупая, как дерево. Особенно если дело касается ее самой. Ладно, я уже понял, что с говорить с ней намеками так же бессмысленно, как зачитывать стихи кобыле. Лисица, задержку в две недели ты могла как-нибудь заметить?

– Задержку чего? Я опять забыла сдать какой-то идиотский отчет? А-а! – Лисица зажала рот руками.

– Наконец-то. Я уже не надеялся.

– Я беременна?!

– Поскольку твой хорошо отлаженный организм не склонен к случайным сбоям, весьма вероятно, что да.

Лисица продолжала смотреть на Бинидиктуса квадратными глазами человека, у которого удалили половину мозга.

– От кого? Отвечай, ты мой секретарь, ты должен знать!

– Учитывая, что повышенная загруженность не оставила тебе времени на сексуальные эскапады, то от меня, – Бинидиктус самодовольно усмехнулся и старательно стряхнул пылинку с рукава своей клетчатой рубашки. Он явно намеревался добавить что-то еще касательно того, какой он молодец, но был прерван Джулиусом, набросившимся на него с кулаками и боевым кличем.

– Я тебя убью! – для начала Джулиус вцепился Бинидиктусу в волосы, как будто верил в смерть через порчу прически.