Снежный город встречает

– Почему ты оправдываешься?

– Мне важно, чтобы ты знал.

– Я знаю. И я всегда на твоей стороне. Лучше расскажи это капитану, если он спросит.

Тан остановился и внимательно посмотрел на С’таша. Вытянув руку, он не давал двери с датчиком закрыться перед ними.

– Твоё мнение для меня важнее.

Едва они оказались на улице, холодный ветер вцепился С’ташу в лицо и он зажмурился. Хотя погода на Литании была примерно такой же, как в Хантах, дома он никогда не бывал на улице так часто. А в последние годы вообще не бывал на Литании.

Зато Тану, кажется, местный климат был по душе. Он остановился и вдохнул полной грудью.

– Чем бы ты хотел заняться? – спросил Тан, поворачиваясь к С’ташу.

С’таш пожал плечами:

– У меня нет идей. А у тебя?

– Местные говорили, что неподалёку есть лыжный склон. Не хочешь покататься?

Если подразумевался какой-то спорт, то С’таш слышал о нём впервые.

– Но я не умею…

Подобное Тана никогда не останавливало.

– Я ведь буду с тобой. Пожалуйста, давай съездим? Я как только о нём услышал, сразу туда захотел, только времени не было.

С’таш подумал о том, что уже завтра они поедут на телевокзал и отбудут с планеты, так что это действительно последняя возможность. И в конце концов, Тан мог бы поехать один, а вместо этого просит его…

– Хорошо. Поехали.

В автобусе Тан вкратце рассказал С’ташу, что им предстоит делать. Нельзя сказать, что С’таша очень воодушевила перспектива скользить по снегу с горы с двумя палками на ногах, но рука Тана, крепко сжимавшая его ладонь, помогала думать, что все мучения не напрасны. А ещё, кажется, впервые за долгое время партнёр улыбался.

По прибытии они взяли в прокате лыжи. Для этого пришлось внести в базу автомата номера своих маячков.

– Если мы унесём лыжи, нас найдут на «Шамане», – попытался пошутить Тан.

С’таш улыбнулся в ответ – как самому показалось, немного нервно.

Тан помог ему застегнуть на ногах тяжёлые неудобные ботинки и присоединить к ним лыжи. Вместе они выбрались на улицу через противоположный вход, ковыляя, как на планете с повышенной гравитацией.

Увидев гору, С’таш обомлел.

– Это здесь мы будем?..

– Нет, – поспешно успокоил его Тан. – Это трасса для профессиональных спортсменов. А нам с тобой дальше – на детский спуск.

Что ж, это С’ташу вполне подходило.

До детского спуска пришлось ковылять ещё – на этот раз по утоптанному снегу. К счастью, Тан быстро объяснил, что на лыжах нужно не идти, а скользить, отталкиваясь с обеих сторон палками. С’таш подумал, что если ехать с горы окажется так же просто, то это, наверное, не худшее занятие в Союзе и потихоньку он с ним освоится.

Детский спуск выглядел совсем не страшно: никакой извилистой, отмеченной флажками, трассы, да и в высоту эта часть горы оказалась вполовину меньше. А ещё на ней почему-то не было ни людей, ни гостей из космоса.

– Пойдём, – скомандовал Тан и направился к едва заметной конструкции по правую сторону склона.

Когда они подошли ближе, С’таш разглядел тонкий трос, к которому крепились чёрные детали, похожие на крючки для полотенец, только гораздо больше. Трос был закреплён кругом, и крючки ездили по нему с одной стороны вверх, а с другой – вниз, не прекращая своего движения ни на секунду.

– Это поможет нам подняться на гору, – объяснил Тан. – Давай я поеду первым, а ты сделаешь, как я?

С’таш кивнул. Это показалось ему интересным.

Тан подъехал к крючкам и ловко подцепил одним из них себя за пояс. Механизм потащил его вверх, вычерчивая сзади дорожки от лыж.

У С’таша получилось повторить трюк не с первого раза, но в конце концов и он поехал в гору, увлекаемый лебёдкой.

На подъезде к верху Тан, который уже освободился от крючка, махнул С’ташу рукой: «Отцепляйся!»

С’таш заволновался, что сейчас уедет слишком далеко, или что крючок, завершив круг, потянет его вниз, поэтому не придумал ничего лучше, чем резко рвануться влево. Потеряв равновесие, он плюхнулся в снег. Гравитация победила.

Взять у неё реванш оказалось нелегко. С’таш барахтался, как в тот единственный раз, когда он ещё в детстве оказался с матерью в бассейне, и даже Тан, подоспевший ему на помощь, не смог вытянуть его из снега. Объяснения тоже не помогали.

– М-да, – задумчиво протянул Тан, – присаживаясь на корточки рядом. – Ну, по крайней мере, ты упорный.

Так стыдно С’ташу, наверное, ещё не было.

В конце концов у него получилось найти положение, из которого он поднялся. К этому моменту С’таш тяжело дышал, и ему казалось, что он уже выполнил комплекс упражнений и тренировку можно заканчивать. Но не тут-то было.

– Отлично! – Тан не скрывал воодушевления. – Теперь можно кататься!

«Свет, помилуй меня…»

Тан объяснил, что чтобы затормозить, нужно свести передние концы лыж, как вершины треугольника, а чтобы ехать – располагать их параллельно. А дальше – вперёд. Лучшая тренировка – это бой.

С’таш ехал, как разговаривает на малознакомом языке неопытный лингвист: фраза – пауза, три метра вниз – остановка. Тан за то время, что он съезжал один раз, уже успел дважды или трижды спуститься и подняться на крючках.

– У тебя хорошо получается, – подбодрил он С’таша, когда они встретились под горой, там, где склон выравнивался.

– Знаешь, – сердце С’таша неистово колотилось, – мне даже начинает нравиться.

Если они и врали, то примерно в одинаковой степени.

Второй раз у С’таша получилось скатиться быстрее. Но уже ближе к концу спуска он сам испугался набранной скорости: до ближайших построек и ограждения было далеко, но ему показалось, что он ни за что не затормозит и обязательно во что-нибудь врежется. Поэтому С’таш предпочёл сам нырнуть в ближайший сугроб.

Время их катания подходило к концу. Самым главным достижением вечера С’таш считал то, что научился самостоятельно вставать после падений. А пару раз у него даже получилось собрать в кулак все силы своего разума и завершить спуск, не падая. В этот момент он сам себе казался чемпионом.

Тан подъехал к нему и встал напротив, почти вплотную.

– Ну что, последний раз?

Его щёки потемнели, то ли от прилившей крови, то ли от мороза. С’ташу захотелось коснуться их пальцами, чтобы проверить, холодные ли они. Но вместо этого он только коротко выдохнул:

– Да.

Наверное, что-то странное было в его взгляде, потому что Тан тоже, насторожившись, посерьёзнел и принялся изучать его лицо.

– Ты как? Замёрз? Устал?

Его голос стал тише, и его почти перекрывал шум ветра, но всё, что нужно, что важно, С’таш прочёл по губам.

– Устал. Не замёрз.

Его губы еле шевелились, и Тан нахмурился.

– Постой.

Он бросил в снег свои лыжные палки и стянул рукавицы. Прежде чем С’таш успел что-то сказать, Тан прижал пальцы к его щекам. Пальцы были теплее.

– Ну вот, а говоришь, не замёрз…

Пальцы перетекли в ладони. С’таш и хотел, и не хотел закрыть глаза. Тан приблизился, и его горячее дыхание согревало нос С’таша, на который не хватало ладоней.

Какое-то время они стояли так. А потом Тан отбросил в сторону лыжные палки С’таша так же, как до этого свои, и освободил от рукавиц его руки. Они тоже оказались холодными и вдобавок влажными: постоянно падая, С’таш нахватал снега на рукавицы, а тот растаял и заледенел.

Тан принялся растирать его пальцы и ладони. С’ташу было приятно, но при этом неловко: снова он показал себя слабым, неприспособленным, неумелым…

– Прости, – негромко сказал С’таш.

Тан поднял на него взгляд, не перестав растирать его руки.

– За что?

– Со мной у тебя не получилось такой поездки, как ты хотел.

Тан нахмурился. Наступило молчание. С’ташу стало грустно: до последнего он краем сознания надеялся, что услышит в ответ что-то другое, но…

– Без тебя эта поездка не имела бы никакого смысла.

С’таш открыл глаза шире. Тан же поднял его руки к своему лицу и стал дышать на замёрзшие пальцы. Он не сводил внимательного взгляда со С’таша.

– Спасибо, что ты со мной, – добавил он и взял обе его ладони в одну свою.

Несколько секунд Тан ждал ответа, но С’таш так и не нашёл, что ему сказать. Слова были его сильной стороной, но рядом с Таном они терялись. Он мог думать только о своих руках в его ладони и о его лице совсем близко.

Тан коснулся его подбородка и легонько приподнял. С’таш хотел спросить, что он делает, но в следующий миг Тан наклонился ещё, и он почувствовал его губы на своих. Первым порывом было отшатнуться, но Тан легонько провёл по его губам языком, и С’таш открылся ему навстречу.

Ветер снаружи пробрался внутрь, но не остудил, а встряхнул всё: слова, мысли, чувства, – и заставил задышать чаще, замереть…

Тан отстранился, но совсем немного. Его дыхание тоже сбилось.

– Я видел, как колшарцы так делают… – сказал он, будто бы извиняясь.

– Да, – отозвался С’таш. – Я тоже…

И, чтобы Тан опять не отдалился, С’таш подался вперёд сам. Снег, который снаружи безжизненно лежал, внутри взметнулся и закружился. Он был прохладный, как губы Тана, и почему-то чуть сладкий, как его язык.

Снегопад длился несколько секунд. А когда закончился, его отголоски ещё долго кружились внутри…

В их номере были две отдельно стоящих кровати. И если до этого Сер’тан и Таш с этим мирились, то сегодня, не сговариваясь, решительно стащили с кроватей матрасы, подушки и одеяла и устроили себе подобие кокона на двоих прямо посередине комнаты.

Пока Таш ворочался у него под боком, пытаясь удобно устроиться, Сер’тан заказал с планшета еду в номер. Не прошло и пяти минут, как её телепортировали прямо на столик. Осталось только подняться и перенести всё в их импровизированное убежище.

Дома, на «Шамане», они никогда не ели в постели. Но здесь решили, что в последнюю ночь можно один раз уподобиться диким народам.

Решили смотреть кино. Выбрали что-то наугад из русской фильмографии: попали на франшизу «Ёлки».

– Что значит «Ёлки»? – спросил Сер’тан у Таша, наблюдая, как тот облизывает пальцы после крылышек в остром соусе. Было что-то неправильное в том, как его губы скользили по пальцам, но отвести взгляд не получалось.

– Насколько я помню, это название хвойного дерева, – Таш достал, наконец, салфетку. Сер’тан был ему за это благодарен.

– Понятно.

Впрочем, к середине фильма оказалось, что не понятно. Кино было совсем не о деревьях, а скорее о сложных и запутанных человеческих взаимоотношениях на фоне празднования нового оборота.

– Многие проблемы здесь кажутся надуманными, – протянул Сер’тан, когда несколько частей остались позади. – По крайней мере, в Союзе.

– К примеру, завязка первого фильма с ребёнком, у которого нет родителей, – пробурчал Таш где-то у его груди.

На Литании, где дети практически не рождались естественным путём – большинство выращивались в лабораториях по заказу родителей, каждый ребёнок был на счету. Поэтому там не было ни детских домов, ни беспризорников.

– Я думал, ты уже спишь.

– Нет, я смотрю.

– С закрытыми глазами?

– У меня очень развито слуховое восприятие.