Истории Розового Слоника

– Во вре-мен-ну-ю пет-лю! Ну, понимаешь, это вроде как время изгибается, замыкается в кольцо, и один и тот же его участок всё время повторяется. Представь, что время это верёвка. И мы по ней движемся. А тут – петля. И мы, вместо того, чтобы прямо идти, по этой петле круги наворачиваем. И теперь у меня одно сплошное Зябликово! А зачем мне оно, спрашивается, нужно. Мне оно даром не надо. Стал я думать, что мне делать и как из Зябликова выбраться. Думал-думал и придумал. Надо момент найти, когда поезд в эту петлю сворачивает, вместо того, чтобы прямо ехать. И надо в этом месте остановиться и чуть-чуть подождать, а там, глядишь, и в петлю не попадём. Потому что пространство и время – они связаны, и, если мы в пространстве по-другому будем двигаться, то и во времени, вероятно, тоже. Рассказал я это всё машинисту. А он, естественно, и сам уже в панике, не понимает, что происходит, но в Зябликово не хочет. Стали мы с ним наблюдать. И обнаружили, что после отъезда от станции поезд едва заметно вздрагивает. Видимо, это он как раз в петлю попадал. Ну и машинист взял и в этом месте резко остановился. Чуть-чуть постояли, и вокруг как будто неуловимо изменилось что-то. Поехали дальше. Ну и всё. Дальше всё нормально было. Как обычно. И приехал я из Зябликова непосредственно на Охотный Ряд. С пересадкой, конечно, но спокойно и благополучно.

Коля из этого рассказа не очень много всего понял. Он подумал и сказал:

– А папа рассказывал, что у него один знакомый тоже всё хотел из Зябликова выбраться. И желательно тоже как раз на Охотный Ряд. Только у него никак не получалось.

– Пространственно-временной континуум, – глубокомысленно заметил Розовый Слоник. – Тут понимать надо. А то многие вот так вот и застревают. Одно сплошное Зябликово или Бибирево какое-нибудь. И вся жизнь – одна сплошная петля.

История 10. Про краски, живопись и уникальный стиль

Мама с Колей вернулись домой. Коля был довольный. Потому что ему купили краски и кисточки, а ещё альбом для рисования. И Коля сразу же разделся и побежал в свою комнату. Ему очень хотелось попробовать что-нибудь нарисовать. Или кого-нибудь. В принципе, лучше было бы начать с чего-нибудь, а не с кого-нибудь, но Коля в такие нюансы вникать не стал. Он просто огляделся и решил первым делом изобразить Розового Слоника. Розовый Слоник, ни о чём не подозревая, лежал себе на кровати и спал. Коля радостно закричал: "Розовый Слоооонииик!!! Вставай! Рисовать буду!"

– Ась?! – Розовый Слоник так и подпрыгнул. – Ты чего это?

– Рисовать буду, – повторил Коля. – Тебя. Мне краски купили.

– А, так вон оно что. Ну так и рисуй себе. Будет замечательная картина. "Дремлющий Розовый Слоник на Колиной кровати". Уже из-за одного названия ясно: шедевр!

– Да так неинтересно! Ты повернись боком, а я тебя вот так нарисую, как ты стоишь.

– А я лёжа гораздо лучше получаюсь, – заверил Розовый Слоник.

– Ничего не лучше! И вообще, хватит днём спать!

– А кто спит то?! Кто спит? Я днём никогда не сплю! Да я даже уснуть не смогу, если днём лягу. Я просто это, дремлю чуть-чуть, это же полезно.

– Потом подремлешь. Я быстро.

Розовый Слоник вздохнул и повернулся. Коля обмакнул кисточку в розовую краску и начал старательно выводить что-то на бумаге. Через несколько минут он закричал: "Готово!"

– Что-то уж больно быстро. Я там точно хорошо получился?

– Конечно! Смотри! – Коля положил альбом на кровать.

Розовый Слоник внимательно осмотрел рисунок, хмыкнул, обошёл его и посмотрел с другой стороны, после чего осторожно понюхал его и обошёл ещё раз.

– И что это?

– Как что?! Это – ты! Вот – уши, а вот – хобот. А вот четыре ноги.

– Ах, так это, всё-таки, хобот. У меня было такое подозрение. А вот уши я как-то не узнаю.

– Ну вот же, одно и второе. Круглые. Розовые.

– Хорошо, – вздохнул Розовый Слоник. – Значит, это уши. Ты меня убедил. Кстати, с ногами я вполне могу согласиться. Их действительно четыре. А почему у меня синие пятна на голове?

– Какие пятна?

– Ну вот же.

– Это – не пятна! Это – глаза!

– Ах, вот оно что! Ну, тогда это многое объясняет, очень многое, – Розовый Слоник снова бухнулся на бок. – Коля, скажи честно, кто тебя учил рисовать слонов? Назови мне имя этого великого Учителя, этого Гуру, этого Сенсея от живописи!

– Никто не учил, – растерянно ответил Коля – Я сам. Просто взял и нарисовал.

– Ладно. Вот что, Коля. Тебе надо немного подучиться. Чуть-чуть совсем. Понимаешь, рисунки обычно выглядят гораздо лучше, когда на них сразу можно глаза от ушей отличить. Однако, с другой стороны, сейчас есть разные направления живописи. Если у художника не получается что-то нарисовать как надо, он может нарисовать это так как получается. А потом сказать, что он так видит, это у него стиль такой, особенный, уникальный, а если кто-то этого не понимает – то он просто в искусстве не разбирается. Понял?

– Не очень.

– Я так и думал. Короче. Я знаю отличный способ исправить твою картину. Чтобы всем сразу ясно было: вот это – Розовый Слоник, а не что-то другое.

– Как?

– Просто возьми и подпиши: "Розовый Слоник". И стрелочку поставь от надписи к рисунку.

– Точно! – обрадовался Коля – И как это я сам не догадался?!

– Опыт, Коля, опыт.

– Ой, а нарисуй сам что-нибудь! Ты же умеешь!

– Обязательно. Чуть попозже. Через пару дней.

– Ну нарисуй! Прямо сейчас!

Розовый Слоник вздохнул, снова поднялся, чуть подумал и сказал:

– Я нарисую тебя.

– Здорово! А похоже будет?

– Ещё как.

Розовый Слоник взял хоботом кисточку, обмакнул её в синюю краску и стал что-то выводить на листе. Очень скоро он сказал: "Готово!".

Коля посмотрел на свой портрет. Посередине листа стояла маленькая синяя точка. В углу было аккуратно подписано: "Коля в своей синей куртке на заснеженном поле. Вид издалека. Акварель, бумага. Розовый Слоник". Коля задумался. В принципе, картина действительно соответствовала своему названию, и выглядело всё весьма похоже, но что-то, кажется, было не так. Коля чувствовал какой-то подвох. Заметив его взгляд, Розовый Слоник быстро сказал:

– Я сейчас отдохну немного, а то что-то я утомился, пока рисовал. А потом расскажу тебе про нарисованные путешествия.

– Как это – нарисованные?

– А вот так это. Путешествия внутрь картин.

– А так можно?! – воскликнул изумлённый Коля.

– Ещё как, – подтвердил Розовый Слоник – Только мне подремать нужно, а то сил не хватит всё рассказать, и не так интересно будет. А ты пока рисовать потренируйся. Вон, у тебя игрушек ещё много, рисуй сиди каждую. По очереди.

История 11. Про нарисованные путешествия, кролика и энергию

Розовый Слоник как-то пообещал Коле рассказать про нарисованные путешествия. То есть, путешествия внутри картин. И однажды Коля с нетерпением ему об этом напомнил. И Розовый Слоник сразу начал рассказывать:

– Есть у меня один художник знакомый. Талантливый. Когда он что-то нарисует, можно сразу без подписи понять, что он нарисовал. Прямо смотришь и понимаешь: вот, скажем, кролик нарисован, вот – морковка, а вот они уже вместе в кастрюльке тушатся. Пришёл я как-то к нему в гости, чаю попить да на картины его посмотреть. А он какой-то растерянный, озабоченный, думает о чём-то своём и под нос себе что-то бормочет. Я, конечно, спрашивал, что случилось, но он ничего не объяснял. Дескать "задумался о чём-то своём, у нас, художников так бывает". Но после некоторого количества выпитого, в смысле, чаю, он, наконец высказался. "Представляешь, – говорит – Вчера закончил новую картину рисовать, на ней поле, лес виднеется, и кролик сидит. И получилось очень уж натурально, ну прям почти как фотография. А сегодня утром я к картине подхожу и вижу: кролика – нет!!! Был. А нет. А был точно. А сегодня – нету! Исчез! С картины!". А я ему отвечаю, что же тут такого особенного, кролик, небось, в лес пошёл погулять, скоро вернётся. Художник на меня глаза вылупил. "Нарисованный кролик!!! – орёт – Нарисованные кролики в нарисованный лес не ходят!". Я на него смотрю и думаю, во дела, столько лет живописью занимается, так замечательно рисует, а про то, что некоторые рисунки оживать могут, видать, не знает! Ну, так же бывает иногда, особенно с хорошими картинами, хотя, изредка, может и с плохими быть. Там как-то энергия заворачивается, происходит что-то на квантовом уровне, и картина оживает. Вот кролик, например, может пойти по пейзажу погулять. Художник мне сначала не верил. Но потом подумал и понял всё. А я ему возьми, да скажи, с иронией, конечно: "Может, ты ещё и про то, что в картины путешествовать можно, не знаешь?" Тут он чуть чаем не подавился. И давай спрашивать, всерьёз я это сказал или нет. "Значит, – думаю – И впрямь не знает". Ну и давай ему объяснять всё.

– А путешествовать тоже можно, в основном, в хорошие картины? – спросил Коля.

– Нет. Тут другое. Сейчас всё объясню по порядку. Понимаешь, картина может ожить, если художник, когда её рисовал, очень старался и душу в неё вкладывал. Тогда в неё от него энергия идёт. А когда художник старается, у него обычно хорошо получается. Поэтому оживают хорошие картины. Но бывает и так, что художник, скажем, только учится рисовать, или ещё там что, но при всём старании картина получается не очень. А энергию-то автор всё равно ей дал. Такая картина тоже может ожить. Там до такой степени энергии много, что это всё дело начинает в реальности проявляться, и мы отсюда, из реальности, видим, как кролики по нарисованным полям скачут. Однако, практически у любой картины есть своё пространство. И там происходит что-нибудь. Независимо от того, вложил художник душу или не вложил. Только мы из реальности этого не видим. Энергии не хватает, пространство картины с реальностью из-за этого не пересекается, и нам отсюда не видно ничего. Понимаешь?

– Вроде бы да.

– Молодец. Так вот. Что касается, этого картинного пространства, это всё очень долго объяснять, там квантовая физика замешана, энергии всякие, кварки, измерения, тензоры и немного сингулярности. Но смысл в том, что пространство это имеется и, независимо от того, живая картина или нет, туда, в принципе, проникнуть можно. И я это всё художнику тоже рассказал. Примерно как тебе сейчас. Он после моих объяснений замолчал и долго всё обдумывал сидел со странным видом. Ну это потому, что ты не знал, что так быть не может, а он – знал. Вернее, думал, что знал. А потом до него дошло, и он подскочил и спрашивает: "Так можно внутрь моих картин попасть?!". И тут же второй вопрос: "Как???".

– А действительно, как?

– Довольно просто. Первое, что надо сделать – это просто дверь нарисовать. Открытую. Можно даже символично, главное – точно знать, что это – дверь. А чтобы шедевр дверью не портить, просто берут и рисуют её на прозрачной плёнке какой-нибудь. Тогда её достаточно к любой картине приложить и можно пользоваться. А дальше просто подходишь, глаза закрываешь и прыгаешь. Только тут главное – желание. Если хотеть сильно не будешь через нарисованную дверь пройти – то не получится. Энергии не хватит барьер преодолеть. Это как с космической скоростью.

– С какой скоростью?

– Не важно.

– Так значит, просто захотеть и прыгнуть?

– Конечно. С первого раза не у всех получается. Но вообще – ничего сложного.

– Я тоже слышал, что, если чего-то действительно очень-очень хочешь, то это желание сбывается, – задумчиво сказал Коля. – Волшебство.

– Физика, – возразил Розовый Слоник. – Просто люди обычно сами не понимают, чего хотят. Потому и получают не пойми что.

Тут у Коли новый вопрос появился. Вполне логичный.

– Розовый Слоник, а как потом из картины назад выбраться?

– Я всё ждал, когда ты спросишь. Прежде, чем куда-то залезть, надо сперва обязательно подумать, как оттуда вылезти. А то бывают случаи. Так вот. Обратно обычно легче пройти. Потому что связь с реальностью полностью не теряется, и она, реальность, к себе притягивает. Иногда достаточно даже дверь не рисовать, а просто представить. Это может сработать. А если не сработает – то всё так же, схематично изображаем чем-нибудь на чём-нибудь вход, точнее, выход, и прыгаем. А проще всего – ещё до входа в картину на листке выход нарисовать и с собой его взять. Только очень-очень редко попадаются такие картины, злые и жадные, которые не хотят назад выпускать. И, если у человека желания выбраться не хватает, там приходится всякие хитрости придумывать. Иногда нужно какое-то определённое место найти, иногда сделать что-нибудь. Ещё есть вопросы?

– Нет.

– Тогда рассказываю дальше. Когда художник об этом всё узнал и в себя пришёл, он, конечно же, сразу захотел в свою картину залезть и всё там хорошо посмотреть. Нарисовал быстренько вход на какой-то плёнке своей и выход на маленьком листке бумаги, чтобы с собой его взять. И решили мы сперва в самую новую картину сходить. Кролика поискать. Приладили плёнку поверх. Глаза закрыли, прыгнули. Приземлились на что-то мягкое. Смотрю: стоим в поле. Вокруг трава шевелится. Нарисованная. Но на ощупь – как настоящая. Вообще забавное ощущение, когда всё вокруг нарисованное. Я любуюсь этим всем, а художник ошарашенный стоит, в себя приходит в очередной раз. Очнулся, всё посмотрел, пощупал. И пошли мы кролика искать. Дошли до леса. А что дальше – непонятно. На картине только начало леса видно.

– Подожди… – Коля задумался. – Так ведь… Если художник остальной лес не рисовал, то откуда этот лес взялся?

– Так всегда бывает. Автор чего-нибудь рисует, а остальное пространство потом там само появляется. Только его отсюда не видно.

– А из чего же оно берётся?

– Ну как это "из чего"?! Из энергии, конечно. Всё ведь из энергии сделано. Ты что, не знаешь, что материя – это один её видов просто? Ай, ладно. Ты всё равно не поймёшь, ты же физику опять не знаешь. Короче говоря, то, что на холсте изображено – это лишь малая часть картины. То, что от глаз скрыто, как правило, важнее и интереснее. А что именно там будет – зависит от того, какое настроение у автора было во время рисования, о чём он думал, чего хотел сказать. Вот. Значит, вошли мы в этот лес. Там нарисованные птички поют, и нарисованные бабочки порхают. Потому что у художника такое настроение было, спокойное и немного лиричное. Идём, идём, и вдруг видим того самого кролика. Автор его сразу узнал. А кролик сидит, уши навострил и на нас смотрит. Автор ему говорит, чтобы он назад шёл, а то его в лесу на картине не видно. "Не хочу, – отвечает – Мне в лесу больше нравится. А в поле – скучно".

– Кролик был говорящим?!

– Да. В картинах всякое бывает. Иной раз кролик или олень какой-нибудь может поумнее некоторых людей оказаться. Художник пообещал в поле ещё крольчиху дорисовать, чтобы кролику одному не скучно было. И ещё ящик с морковкой, только в кустах где-нибудь, чтобы он вид не портил. А то как-то странно получается: ящик в поле. На том они и договорились. Пошли дальше гулять. Долго через лес брели. Ничего особенного больше не видели. Потому что, опять же, у автора настроение было нормальное, вот и получилось всё нормально, не плохо и не хорошо. Потом через выход в реальность вышли и кушать пошли. А крольчиху и ящик художник на следующий день нарисовал. Как и обещал.

– Интересно… Слушай, Розовый Слоник, а ты был в каких-нибудь… Страшных картинах? Чтобы там всякие приключения были? Или в необычных? А в тот вечер вы больше ни в какие картины не ходили?

– Был, был, был, – махнул ушами Розовый Слоник. – Ходили, как же. Как-нибудь и про страшные расскажу. Обязательно.

История 12. Про снежинку, страшных зверей и относительность времени

Одним прекрасным утром Коля открыл глаза и увидел, что мир за окном сильно изменился. Весь двор стал белым. И деревья во дворе тоже стали белыми. И даже машины тоже. "Снег! – обрадовался Коля – Зима пришла! Ура!!!"

– Ась?! Что случилось? – встрепенулся Розовый Слоник.

– Посмотри в окно! Там же снег! Зима!

– Ну, снег, ну, зима, кричать-то так зачем.

– А тебе разве зима не нравится?

– Почему же, нравится. Действительно красиво. Только это ещё не повод с утра кричать.

Розовый Слоник залез на подоконник и долго смотрел на падающие вниз маленькие, едва заметные снежинки. Даже так, снежиночки.

– Я сегодня пойду гулять по снегу! – всё радовался Коля. – И можно будет слепить снеговика и поиграть с друзьям в снежки! А ещё, раз началась зима, то скоро будет Новый Год! И мы поставим ёлку, и мне купят подарок, и можно будет зажигать бенгальские огни!

Розовый Слоник о чём-то задумался. То ли о снеге, то ли о ёлке, то ли о том, как Колю успокоить. А снег потихоньку усилился. И снежинки подросли и стали гораздо крупнее. Видимо, они понемногу осваивались в Колином дворе и начинали вести себя более уверенно. Вскоре они уже весело порхали туда-сюда и, кажется, даже танцевали. Коля и Розовый Слоник молча смотрели на них. И Розовый Слоник вдруг сказал:

– Да, снег, несомненно, украшает любой пейзаж. С ним даже самый невзрачный клочок земли становится прекрасным и загадочным. А снежинки умеют веселиться. Смотри, как весело они пляшут в воздухе. Такие маленькие, такие забавные, так и не скажешь, что каждая снежинка – это целый мир.

– В смысле "целый мир"? – не понял Коля.

– В смысле "в смысле"? – в свою очередь не понял его Розовый Слоник. – Я имею в виду, что каждая снежинка, как известно, представляет собой, по сути, целую маленькую планету. Ну, то есть, это тут она маленькой кажется. А там, на самой снежинке, она большая. Правда, даже самые большие снежинки всё равно в несколько раз меньше нашей Земли.

– Как это?! – Коля ошарашено смотрел то на снежинки, то на Розового Слоника.

– Вот так, – Розовый Слоник махнул ушами – Подожди… То есть, ты и этого не знал?! Ну как же это так. Надо ведь как-то развивать свой кругозор, Коля!

– Папа что-то говорил про снежинки… Кажется… Кажется, они из облаков идут, как дождь…

– Ну, идут из облаков, естественно. Откуда же ещё им идти.

Коля замолчал, что-то обдумывая. Несколько минут они сидели молча. И вдруг Коля что-то придумал и закричал:

– Послушай! А если мы построим дождеход, как тогда, мы сможет попасть… Ну, туда, в снежинку?!

– Фууух, – Розовый Слоник протяжно вздохнул. – Ну что за глупости ты городишь! Во-первых, дождеход потому и называется дождеходом, что ходит он по дождю, точнее говоря, в дожде. И снег тут совершенно ни причём. Во-вторых, не "в снежинку", а "на снежинку". Потому что дождь – он жидкий, и в него можно попасть как, например, в бассейн. А снежинка – она твёрдая и круглая, как планета. Где ж это видано, чтобы путешественник не по планете шёл, а внутри неё.

– Но как-то же можно туда…

– Можно, можно. Там, кстати, очень красиво. Но холодно.