Не тот муж

Мне нравится и не нравится ее тон одновременно. Пожилая женщина не раскрывала свои предложения сразу и предлагала задавать вопросы. Но ее поучительный тон раздражал.

— Ты должна собраться, Ида, — проговорила Аделаида Георгиевна. — Я отвечу на твои вопросы по дороге.

Она подняла руку и отодвинула рукав жакета, обнажив тонкое запястье и миниатюрные часики на нем.

— Время позднее и домой мы доберемся глубоко за полночь.

— Я никуда не поеду с вами, — проговорила я, испугавшись чего-то. — Мне нужно дождаться папу.

Она кивнула чему-то своему. Мне же показалось, что она предвидела этот ответ.

— Такая же упрямая, как твоя мать, — выдохнула она, а потом еще раз кивнув произнесла. — Твой отец в тюрьме, Ида, и он сам попросил меня приехать за тобой.

Глава 7

Глава 7

— Папа в тюрьме? — переспросила я, осев в не слишком удобное кресло. — Как?

— Тебе нужно собраться, Артемида, — терпеливо повторила Аделаида Георгиевна. — Взять все самое необходимое и документы.

Не веря в сказанное, я посмотрела на часы. Сколько времени прошло? Три часа? Что за это время мог совершить папа? Неужели он нашел Николаса? Нет. Бред. Он уехал. Значит он сделал что-то с Костей? Кто ему мог сказать про Костю? Лизка!

— Я никуда не поеду с вами, — проговорила я, не узнав своего голоса. — Я не могу.

Он охрип. Горло задеревенело и отказалось слушаться команды мозга. Четыре слова были больше похожи на невнятный рык.

— Мне нужно к папе.

Ступор прошел также быстро, как и наступил. Я вскочила со стула и огляделась по сторонам, потом сделала в шаг сторону и была остановлена старушечьим, но неимоверно властным:

— Дима!

Спутник бабушки понял, что от него требуется без лишних слов и загородил проход. Я натолкнулась на него и совершенно беспомощно взмахнула руками. Протиснуться между ним и дверью не было никакой возможности. К тому же он вряд ли бы стал просто стоять, а Аделаида просто смотреть, как я пытаюсь выбраться из комнаты.

— Я должна пойти к папе, — прошептала я, взглянув на амбала в дверях. — Я должна понять, что случилось.

Я оглянулась на женщину, увидев, что Диме абсолютно все равно на мой лепет.

— Я нужна ему!

То, что папа сделал что-то после разговора со мной, а значит я виновата во всем что произошло с ним было очевидно для меня. Я испугалась настолько что кольнуло сердце и стало не хватать кислорода.

— Ида, прекрати истерить и послушай меня внимательно.

Женщина сунула сумку в руке Димы, а сама, повернувшись ко мне, взяла меня за плечи и усадила обратно в кресло.

— Твой папа напал на человека.

— На кого?

У меня похолодело на сердце, но мог отказывался принять это. Как папа?.. Это же папа. Уставший, заботливый и вечно закопанный в заботах папа!

— Я пока не знаю этого, но все очень серьезно, — ответила женщина и тут же спешно добавила. — Ему дали позвонить только благодаря тому, что он знал в полиции кого-то.

Ключи от дома ей передал дежурный, взяв клятву, что она ни за что и никогда не скажет об этом никому.

— Клятву! — фыркнула Аделаида. — какой старомодный мальчик.

— Вы не знаете? — переспросила я, обрадовавшись этой информации. — Так может это все недоразумение?

Женщина поджала губы и качнула головой в очень знакомом мне жесте. Ее взгляд, наклон головы и поджатые губы напомнили мне кое-кого, а если быть точным маму.

— Ида, я говорю тебе то, что мне сказал твой отец. Он напал на кого-то. Сейчас он в тюрьме и все более чем плохо — то не простая драка в подворотне.

Едва забрезживший луч надежды погас. Я не понимала ничего. Как за три часа могло случиться такое? Как? Почему она думает о папе в таком ключе?!

— Мой папа не алкаш, не дебошир и не негодяй, как вы думаете о нем! Он нормальный, порядочный и работящий.

Но «бабушка» проигнорировала мои слова, как будто бы не услышав их.

— Ты говоришь совсем, как твоя мама.

— И она была права! — вскричала я, осознав, что значит выражение «в запальчивости». — Уж поверьте мне — я знаю его всю свою жизнь!

Черти что творилось в моей душе в данную минуту — отчаяние, злость, растерянность и страх… Он был хуже всех остальных чувств.

— В любом случае, ты не сможешь помочь ему, если останешься здесь одна.

— Но, если уеду с вами тоже, — возразила я, посмотрев ей в глаза.

— Именно поэтому твой отец позвонил мне с просьбой забрать тебя и помочь ему в этой ситуации.

Она погладила меня по плечам и в ее глазах промелькнуло выражение грустной улыбки.

— Я уже связалась со своим юристом, и он уже мчит сюда на всех парах, чтобы разобраться с тем, что произошло здесь и помочь твоему отцу выбраться из той ситуации, в которую он вогнал себя.

Я кивнула. Это информация более-менее успокоила меня — папе помогут. Он ведь безобидный. Может накричать, поругаться с кем-то, но он никогда и ни с кем не ввязывался в драки. Говорил, что интеллект — вот что ему дало высшее образование.

— Хорошо, — сказала я старательно спокойным голосом и сделала движение, чтобы освободиться. — Я соберусь, но вы пожалуйста, еще раз расскажите мне всё.

— Хорошо, Ида, — выдохнула женщина и, кажется, расслабилась. — Собирайся.

Не знаю, чего она ожидала. Быть может того, что я заплачу. Но правда в том, что ситуация потрясла меня, как и все остальное за этот день.

— Надеюсь, это Артем и у него хорошие новости для нас, — сказала она, когда комнату заполнили звуки оперных голосов.

Она забрала сумочку из рук Димы, вытащила из нее телефон и, поколебавшись немного, ответила на звонок. Некоторое время она просто слушала.

— Я так и знала, что мне стоило приходить туда, — сказала Аделаида Георгиевна, сильно побледнев при этом. — Прошлое надо оставлять в прошлом и не искать возмездия в настоящем.

Она помолчала еще немного под моим испытывающим взглядом.

— Хорошо, Артем Максимович, — сказала она как будто обреченно. — Сделайте все возможное со своей стороны.

Она повесила трубку, а потом повела подбородком в неопределенном направлении.

— Собирайся, Ида. Теперь нам точно надо ехать — твоего отца перевозят в СИЗО города Москва.

Кажется, у меня закружилась голова от нахлынувших вопросов и немедленных выводов. Пап точно напал на этого Николаса. Только ему под силу было устроить такое. Но уж никак не Косте и его бабушке. Он разнес клинику и хоть бы хны!

— Что значит «мне не стоило приезжать туда»? Что вы сделали? Вы что-то сделали и стало хуже!

Мне все еще не верилось в происходящее и разум искал виноватых где угодно и в ком угодно только не в мотивах самого папы. Ведь их не могло быть. Он же видел, что со мной все в порядке и должен был поверить мне. Я никогда не лгала ему, кроме сущих мелочей, которые не могли повлиять ни на что.

— Я все объясню, Ида, — сказала невероятно бледная, но стильная женщина. — Тебе надо собраться и даже, если ты заартачишься, то я все равно увезу тебя отсюда.

Не она, а я посмотрела на Диму и представила, как он тащит меня, как куль с картошкой, ступая за этой деловой бабулей. То, что она действительно моя бабушка, несмотря на кое-какие признаки родства мне верить не хотелось. Где она была все эти годы?! Где?!

— Когда твой отец позвонил мне, я признаюсь в своей слабости, возликовала, — сказала женщина, когда мы сели в автомобиль. — Все эти годы, что я не общалась с внучкой…

— Вы сказали, что вы моя бабушка, — я совсем невежливо перебила ее, поразившись услышанному.

Облик Аделаиды Георгиевны совсем не вязался с тем к каким старушкам я привыкла. Прабабушки в моем сознании всегда были почти немощными женщинами, которые еле-еле передвигались до лифта, а потом сидели на лавочке, вдыхая «вкусный» воздух, лишенный запахов квартиры.

— Прабабушка, — сдержанно улыбнулась женщина, поморщила губы и тут же попросила. — Зови меня, как угодно, но только не прабабушкой.

— Хорошо.

Я решила оставить на потом вопрос: почему же не приехала ее дочь. Сейчас меня волновало другое.

— Я предсказывала Софии…

Настал ее черед удивленно вскидывать брови, бросив всего один взгляд в мою сторону.

— Ты не знаешь кто такая София?

Я покачала головой и отчего-то покраснела. Стало вдруг до неуютного стыдно, что я не знала ее и какую-то Софию, хотя, разумеется, не была виновата в этом. В грудь вдруг зажегся огонек злости на родителей и тут же потух, потому что это было мелочью по сравнению с тем, что произошло и происходило сейчас в их жизни.

— Это твоя бабушка. Моя дочь… Твоя мать не рассказывала тебе о ней?

— Нет, — удрученно ответила я, осознав, что передо мной открылась непаханая целина из вопросов и ответов.

Все прошедшее за день, кроме случившегося с папой отошло на второй план. Если не сказать, что забыто.

— Я думала, что у нас больше нет родственников. Бабушка Вика умерла еще до моего рождения, и я считала, что и…

— Все остальные тоже, — продолжила за меня женщина жестоко, а потом отвернулась к окну. — Мне не показалось, и ты совсем ничего не знаешь о своей семье.

Она почти тут же выставила перед собой раскрытую ладонь, и я поняла этот жест, увидев, как в ее глазах сверкнули слезы, которые высушены выуженным из сумки платком. Ей надо было пару минут, чтобы прийти в себя.

— Я предсказывала Софии, что Павел закончит свою жизнь таким образом, просила и убеждала ее вмешаться, но у нее, как и у всех Спасских был характер, — повторилась Аделаида Георгиевна, глядя в окно, — и, когда он позвонил мне с просьбой о помощи — возликовала.

Она собралась в путь за считанные мгновения, забыв о позднем часе и едва ли тронув волосы гребнем. Но я усомнилась в ее словах — все в ее облике было прекрасно и не подвергалось даже малейшей критике. Одежда, прическа и макияж смотрелись так словно она не отходила ко сну, а провела несколько часов у зеркала.

— Я хотела высказать ему все, повторить то, что сказала много лет тому назад, что он испортил жизнь моей внучке, опозорил и бросает на произвол судьбы.

Я задохнулась в своем желании выкрикнуть, чтобы она замолчала и перестала кликать беду.

— Я сделала это, Ида. Не суди меня строго. Я очень любила твою маму. Даже больше, чем свою дочь и Бог наказал меня за это.

Папа выслушал ее, а потом попросил позаботиться обо мне, если не ради него, то ради памяти моей мамы.

— Столько лет я жила с обидой на Милану и Павла, а теперь, когда увидела его в этом совершенно ужаснейшем месте, то меня отпустило. Я не могла оставить все вот так и позвонила адвокату. Но я была потрясена, Артемида. Мне нужен был воздух, и я гуляла в самом неприспособленном для этого месте — во дворе этого ГОВД.

Я ждала. Я превратилась в само терпение, ожидая услышать то, что произошло там. Что она сделала, что усугубило ситуацию. Но правда оказалась слабее всех моих ожиданий.

— Я встретила человека.

Я задержала дыхание.

— Этого Сергея. Теперь его зовут иначе Сергеем Юрьевичем, но Сирожа, есть Сирожа. Он разжирел за эти годы, как все, кто правят этой страной, но это точно он и взгляд, которым он одарил меня, сказал мне совершенно точно, что я не ошиблась.

Она вновь покривила губами, но в этот раз с четко читающимся презрением.

— Из-за него все покатилось по наклонной. Он стал тем камнем преткновения. Он надломил уготованную Милане судьбу и пустил ее под откос.

Моя голова кружилась от обилия информации. Кое-что прояснилось для меня, но большей частью все только запуталось. Вопросов было слишком много, и я знала, что задам их все, чтобы понять, узнать, выяснить.

— Он бы не узнал твоего отца и все, наверное, сложилось иначе. Павел сильно изменился за эти годы. Из блистательного молодого человека он превратился в рухлядь, ты уж прости меня, но я говорю, что вижу. Но меня он не был забыть не в силах никогда — ведь именно я увезла Милану подальше от него, я говорила правду о нем и благодаря мне она познакомилась с Павлом.

Я откинулась на спинку сидения и перевела дух. Но тяжесть в груди никуда не пропала.

— Ты и этого не знаешь, девочка моя.

Настал мой черед качать головой, молчать и отекать, как выразилась бы Вика или Катька.

— Он вспомнил меня и понял все. Я не преувеличиваю. Звонок адвоката подтвердил мои опасения.

— Кто такой этот Сергей Юрьевич? Откуда у него столько власти? Неужели нет того, кто может повлиять на него?

— Он генеральный прокурор — выдохнула Аделаида Георгиевна тихо, но было больше похоже на то, что ахнула — и ему подвластно всё.

Словно она только что в полной мере осознала всё.

— Но мы поборемся, Ида! Поборемся! Не будь я Спасской. Не стоит так скоро списывать меня со счетов.

Глава 8