Объятая сном

– Благодарю от души! Если б не вы, мы бы погибли! Прошу вас, покажите своё лицо.

Человек нехотя развернулся и скинул капюшон. Это была немолодая темноволосая женщина! Та самая женщина, которую убитая горем вдова видела во снах и в последнем видении. Только в видении она была гораздо моложе. Спасительница молвила:

– Медведица – мать! Она защищала своё дитя. Но и я мать. Я не могла позволить ей убить мою единственную дочь!

Глава 2. Наказание

Акт 1. Настя

Оленька и Соня познакомились с их мужественной спасительницей. Её звали Настасья. Жила она отшельницей в доме лесника. Ольге многое было непонятно в этой истории. Поэтому она отвела Сонечку к мальчикам и велела им идти домой, а сама вернулась обратно.

Настасья сидела на кровати и ждала Оленьку. Когда гостья показалась на пороге, хозяйка встала и подошла к ней:

– Проходи, чувствуй себя, как дома. Не бойся.

– Я и не боюсь. Очень хорошо помню это место. Вот здесь, – Оленька указала налево, – стояла моя кроватка.

– Верно. А вот такую же игрушку для оберега твоих сладких снов сплела тебе я, – отшельница указала на игрушку «Добрый сон».

– Да, только моя белая. Я часто видела вас во сне. Вы мне говорили, что пора прозреть. И я прозрела. Вы – моя мама? Да?

– Да, доченька! Я твоя родная мама.

Слёзы градом покатились у матери по щекам, она крепко прижала к себе самое дорогое, что у неё было в жизни – ее единственного ребенка, ее кровинушку, ее потерявшуюся во времени дочь!

Оленька тоже громко разрыдалась. Какая – то волна облегчения и радости всколыхнулась в её душе. Она прижалась всем телом к только что нашедшейся родной матери! Ощущения были непередаваемые… Тело пылало изнутри, а душа трепетала.

Дальше последовал рассказ, от которого всё внутри сжималось:

«Родилась я здесь, в этом самом доме. Моя мать, Елизавета, была не такая, как все люди. Она видела необычные сны, умела лечить травами. В деревне её не любили и даже боялись, но, когда нужна была помощь – бежали к ней. А отец был цыганом, из оседлых семей. 

Они полюбили друг друга и ушли жить в лес, в домик лесника. Затем родилась я. Назвали Анастасией. Мы жили очень хорошо, почти не болели, кормились лесом и тем, что обменивали на травяные отвары и настои в деревне.

Мама научила меня травничеству. Она была очень сильной ведуньей. Умела толковать сны, видела во времени события: и прошлое, и будущее. Так мы прожили до моих десяти лет. 

Мама понесла, очень хотела еще одну доченьку. Но её однажды сильно напугал кабан. И так случилось, что роды начались раньше. 

Папа смог спасти маленькую Машу. Но маму спасти не удалось. Мы похоронили её здесь, неподалёку.

Отец взял малышку, и мы пошли к моему дедушке – цыгану. Вот тут-то и начались самые трудные для меня годы. Мы жили с цыганами. Их устои и быт сильно отличались от того, к чему я привыкла, живя в лесу с родителями. У меня появилась мачеха – цыганка. Мне было уже десять лет, поэтому мы плохо ладили. 

Я часто приходила сюда, навещала могилу мамы. И вот, после очередной ссоры, я ушла сюда жить. Было мне тогда шестнадцать годков. Мой отец был загружен домашними делами, он был только рад отсутствию ещё одного «рта». А здесь мне было очень хорошо.

Дикие звери меня не трогали. Мы со многими были друзьями. Например, как с Марфушкой, медведицей, которая вас напугала.

Иногда приходили люди на охоту, но их было мало.

Однажды я спасла тут парня. Он был раненый да беспамятный. Выходила его, вылечила. 

Полюбили мы друг друга. Вот ты и появилась на свет. Прожили мы втроём два года. А потом он внезапно исчез. Видимо, память-то я ему вернула. Иваном я его называла. А как величали на самом деле – того не ведаю.

Да не устала ль ты меня слушать, дитятко мое горемычное?»

Настасья погладила Оленьку по голове так нежно, так ласково, что от удовольствия взрослая дочь прикрыла глаза. Руки у мамы были тёплые и заботливые.

Настя подошла к столу и взяла травяной отвар, угостила дочь, и сама тоже пригубила. Вкус показался Оленьке очень знакомым.

– Как получилось, что я ушла из леса? – спросила Ольга.

– Когда тебе было пять лет, пришёл человек. Он сказал, что мой Иван знатного рода. Настоящего имени его человек не называл. Сказал только, чтобы я собирала дочь. Завтра за ней придут. Я очень испугалась! Ведь, если бы тебя забрали, то я никогда больше не увиделась бы с тобой. Иван считал меня ненормальной, говорил, что я неправильно воспитываю дочь, что он её сделает госпожой. Решила я спрятать тебя навсегда. Я одела тебя в лучшую одежду, дала в руки «Добрый сон», с которым ты не расставалась ни на одну ночь, и повела ближе к поместью Полуниных. Я знавала хозяев да их сына Петю, частенько лечила их травами. Как раз он и играл на пригорке. Я его окликнула и велела отвести тебя к его маменьке, Ларисе Андреевне. Сама пойти черед деревню в дом помещика я не решилась.

Настя ещё много говорила, но Оленька так устала, что её веки закрывались сами по себе. Впервые сон был крепкий, без видений. Сколько проспала – не понимала.

Проснулась Оленька свежая и отдохнувшая. В доме лесника никого не было. Она покликала маму, но та не отозвалась. Дочь Настасьи с тревогой подумала о своих детях. Надо было сей же час идти в поместье.

На обратном пути некоторое время шла вдоль речки, там в утренние часы обычно никого не было. Однако, в этот раз ещё издали, она заприметила фигуру человека рядом с мольбертом. Путь Ольги Дмитриевны лежал как раз мимо того места, где находился, как она решила, художник.

Сделав небольшой крюк, чтобы обогнуть незнакомца, госпожа Полунина услышала, как тот её окликнул:

– Мадам, доброе утро, не могли бы вы задержаться подле меня на десять минут?

– Здравствуйте. Вам нужна помощь? – Ольга подошла ближе.

– Да, вы могли бы встать вот сюда? Мне нужно понять перспективу и сделать наброски.

Она немного удивилась его просьбе, но выполнила всё в точности. Пока художник делал карандашом на холсте свои наброски, внимательно рассмотрела его.

Это был довольно интересный мужчина средних лет, очень обаятельный и симпатичный. Одет он был так, как обычно одеваются художники: свободная холщовая рубаха, летние брюки, всё перепачкано масляными красками. Руки измазаны графитом, лицо очень миловидное для мужчины. Светлые пышные волосы обрамляли лик со всех сторон и спускались до плеч. Это необычно для мужчины, с точки зрения Ольги. Она привыкла к тому, что представитель сильного пола должен быть коротко острижен. Но Ольге Дмитриевне это понравилось.

Художник работал быстро. Бросалось в глаза то, что он мастерски владеет карандашом и кистью. Движения его были размашистыми и точными. Когда карандашный набросок был завершён, живописец взялся за кисть и нанес несколько мазков на холст красками разных оттенков. Затем он тщательно вытерся, подошёл поближе к даме, протянул руку, несколько склонившись, и произнёс:

– Художник Артемьев. Алексей. – он нерешительно поцеловал протянутую ею руку – Простите, сударыня, что ранее не представился. Торопился. Солнце уйдёт. Тени иначе лягут. Понимаете?

– Да-да, конечно, я понимаю. Ольга.

– Ольга? Можно так, без отчества?

– Да, наверное, можно, – мило улыбнувшись, запросто ответила она, сама от себя не ожидая такой лёгкости в общении с мужчиной.

Впервые в жизни она беседовала с незнакомцем сама, без сопровождающих и наблюдающих. До замужества около неё всегда была Татьяна Петровна, а после – супруг.

Алексей вдруг замешкался, заглядывая в Ольгины глаза. Он пронзительным взглядом изучал её лицо, волосы, шею. Живописец заинтересованно приоткрыл рот, и у женщины было ощущение, что художник ощупывает ее своим проникновенным взором, миллиметр за миллиметром. Ей стало неловко.

– Довольно, – резко остановила она изучение собственных черт лица.

– Ой, простите! Я вовсе не хотел вас сконфузить, – мужчина густо покраснел и нехотя отвел взгляд – это профессиональное, понимаете? Ваша внешность, точнее лицо! Это шедевр, который не сможет передать ни одна кисть!

– Полно вам! – Ольга залилась своим заразительным смехом, – Какой там шедевр!

– Именно шедевр! Мать-Природа – искуснейшая из мастеров. Человеку никогда не отразить всей её красоты. А вы – одно из величайших творений природы!

– Это приятно слышать. В мой адрес нередко звучали комплименты, но такой впервые.

Оленька уже собралась, было, уходить, но ценитель прекрасного взмолился:

– Прошу вас, не откажите мне в любезности. Я просто обязан написать ваш портрет! Понимаете? Обязан! Я ведь теперь ни спать, ни жить спокойно не смогу. Приходите сюда завтра, молю вас. Мне нужно-то всего несколько дней.

– Я не собиралась заказывать вам свой портрет.

– Вы не поняли. Я не отдам его вам. Эта картина будет выставлена на моей персональной выставке в столице как доказательство того, что в мире масса прекрасного!

– Хорошо, раз вам это нужно для выставки, я приду завтра. На закате.

Акт 2. Лариса Андреевна

Оленька пришла в поместье Полуниных довольно быстро. Навстречу ей вышла Лариса Андреевна:

– Боже мой! Ну наконец-то. Я места себе не нахожу.

– Всё хорошо, я была дома.

– У кого дома, дорогая?

– У себя.

– Господь с тобой, ты в бреду? Дом твоих родителей в двух часах езды отсюда!

– Нет, Лариса Андреевна. Дом моих родителей – дом лесника. Моя мать – Анастасия, местная ведунья и травница. Разве вы этого не знали?

– Нет. Я впервые это слышу. – Свекровь смущённо опустила взгляд, было видно, что она скрывает правду.

– Расскажите мне, как и когда впервые я появилась в вашем доме? Только не говорите, что после свадьбы с Петром.

Лариса Андреевна, заломив руки, призналась во лжи и стала рассказывать:

«Это случилось, когда Пете было тринадцать лет. Он гулял неподалеку от поместья, как вдруг привел домой необычную девочку. Тебя. Ты была одета небогато, но чисто и очень приятно пахла травами. Твои вьющиеся волосы были распущены. В руках ты держала любимую игрушку и называла её «Добрый сон».

Ты неплохо разговаривала, знала название предметов, трав, деревьев, очень хорошо пела. Назвала своё имя – Оленька, свой возраст – пять лет.

Петя привел тебя за руку, и сказал, что травница из леса попросила отдать тебя мне и спрятать от чужих людей, пришедших из леса, чтобы никто в деревне не знал, что ты её дочь. Она боялась какого-то Ивана. Я ничего не понимала. Но просьбу выполнила.

В скором времени к нам приехали друзья из соседнего поместья. Семейная пара, помещики Заречные. Супруга незадолго до этого визита потеряла ребенка – случился выкидыш. И врачи поставили ей бесплодие. Татьяна очень горевала. Когда мы разговорились наедине, даже расплакалась. 

Вдруг ты вышла из соседней комнаты, подошла к моей рыдающей подруге и сказала:

– Не надо плакать. Ты очень хорошая. Хочешь, я стану жить с тобой? Тогда ты будешь всегда улыбаться!

Так ты и попала в семью Заречных. И стала Ольга Дмитриевна Заречная. Татьяна Петровна и Дмитрий Борисович прекрасно воспитали тебя. Они любили тебя, как родную. Жаль, что с ними приключилась эта беда.»

Ольга не хотела вспоминать о смерти людей, которых она всегда считала своими родителями. Они ехали в свое поместье из города, где гостили у нее. На экипаж напали грабители. Всех, кто был свидетелем разбоя, убили.

– Но как же пережила расставание со мной моя кровная мама? Разве она не искала встречи? – поинтересовалась Оленька.

– Да, она приходила сюда, искала тебя. Но я рассказала о той сцене с моей подругой Татьяной. Настасья стойко пережила то, что ты живёшь в соседнем поместье у хороших людей. Ведь теперь люди Ивана никогда не найдут тебя. Она боялась, что отец заберёт тебя к себе, настроит против неё и не разрешит вам встречаться.

– Неужели ей никогда не хотелось увидеть меня?

– Она мне сказала, что вы видитесь во сне. Правда, спустя четыре года, Настя пришла вместе со своей сестрой Машей очень встревоженная. Лесная ведунья тогда потребовала срочного свидания с тобой, заявив, что тебе грозит серьёзная болезнь. Она принесла травы и уверяла, что должна лечить тебя ими несколько дней. Мы поехали к Татьяне Заречной.

– Да, да, я помню, как меня лечили от удушающего кашля. Я вдруг начала задыхаться и впала в бред. Но сквозь сон помню вкус травяных отваров.

– Правильно. Мы с Настасьей поехали, а сестра её, Машенька, осталась здесь. Петя предложил проводить девушку в деревню. Они подружились.

– Мой Петенька? Наш Петя?

– Да, Оленька. Наш Петя. Они оказались одногодки. Было им тогда по семнадцать лет. После того, как мы вернулись домой, Петя и Маша почти не расставались. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Я, конечно, была против их отношений. Она – наполовину цыганка, без роду, без племени! А он заладил – женюсь, и всё тут, – Лариса Андреевна по-бабьи всплеснула руками и заплакала. – Ну кто же знал, что всё оно так обернется?

– Что обернётся? Что произошло дальше?

Акт 3. Никита

– Смерть Петеньки неслучайна. Ты вот ищешь преступников. Так вот знай – я этот преступник. Но меня жизнь уже наказала. Она отняла у меня самое дорогое – моего единственного сына! – свекровь разрыдалась на плече у Ольги.

На крыльцо тихо вышел Никита. Он был скрыт от взора беседующих женщин, однако слышал их разговор. Лариса Андреевна присела на скамейку у дома и продолжала свой рассказ:

«Я грешный человек. Я была против отношений сына с простолюдинкой. Но сын очень любил Машеньку, твою тетю. Она забеременела. Отец-цыган, узнав об этом, проклял девушку и выгнал из дома. Та пришла жить в дом лесника к Насте.