Помоги проекту - поделись книгой:
Нана Рай
Чужое тело
Ее тело будто каменное. Такое тяжелое и чужое. Словно в нее влили тонну железа, и она еще чудом может шевелить пальцами и даже ногами. Поворачивать голову из стороны в сторону. Вот только открыть глаза боязно. Нина слишком долго спала.
– Ну, давай, девочка, просыпайся. Я знаю, ты меня слышишь.
Теплый мужской голос ласково уговаривает, словно она – обезьянка, и он хочет взять ее на руки.Нина делает вдох и послушно раскрывает глаза.
В комнате горит приглушенный свет ночника, который висит, как летающая тарелка, посреди потолка. На кремовых стенах пляшут желтые звездочки, а сама Нина лежит в мягкой кровати, укрытая легким одеялом. Рядом с ней на стуле сидит полный мужчина с широкой улыбкой. В его прямоугольных очках отражается заспанное лицо Нины. Странно, что она видит себя, но не видит его глаз. Очки зеркалятвсе, что в них попадает, но не пускают в душухозяина.
– Ну вот, – мужчина нервно проводит по черным волосам, густой шапкой покрывающихего голову, – здравствуй, Нина. Рад с тобой познакомиться. Меня зовут Игорь Михайлович. Ты в моей клинике. Но не волнуйся, твои родные уже едут и скоро будут здесь. Москва стала еще больше с тех пор, как…– он вдруг громко кашляет в кулак. Сболтнул лишнего, не иначе.
– Что со мной случилось?
Нина поворачивает голову и только сейчас замечаетвстроенный в стену планшет. Правда тонкий стеклянный экран сложно назвать тем планшетом, к которому она привыкла, но в любом случае на нем высвечиваются все показатели. Сердцебиение, пульс, и еще множество столбиков и цифр с английскими аббревиатурами. Странно, но на ее теле нет никаких датчиков…
– А что тыпомнишь последнее?
Она хмурится. Лето, жара, от которой дурно до такой степени, что перед глазами пляшут красные точки. И вместо игры в бадминтонНина млеет в своей комнате под кондиционером, боясь даже думать о том, чтобы выйти на улицу.Последнее лето перед поступлением в университет. Последнее лето перед совершеннолетием.
– Я читала книгу «Франкенштейн» Мэри Шелли, а потом все расплывается. Кажется, я потеряла сознание. У меня был солнечный удар?
Предположение глупое, но Нине отчаянно хочется взять ситуацию под контроль. Показать, что она помнит, что с ней случилось и что оназнает, где находится. Создать хотя бы видимость, лишь бы не поддаваться страху, нарастающему внутри.
–Эм-м, нет, – Игорь Михайлович встает и демонстративноотряхивает белый халат, хотя он чистый. – Знаешь, что мы сделаем? Ты сейчас переоденешься, а я решу некоторые вопросы, и мы перекусим в столовой, пока ждем твоих родственников. Одежду найдешь здесь, –он стучит по стене рядом с дверью.
Скрытая панель отъезжает в сторону, и Нина видит зеркало и вешалку, на которой скромно висит черное платье с белым воротником и манжетами. На первый взгляд ее размер.
– Дождись медсестры, она проведет тебя.
Когда главврач выходит из комнаты, Нина осторожно встает, и показатели на планшете меняются. Куда ее запихнул отец? Что произошло? Тревога продолжает нарастать, а вместе с ней мигрень.
Нина разглядывает себя в зеркале, и ее не покидает мысль, что тело – чужое. Кожа слишком мягкая и чистая. С лица исчезли родинки, губы стали полнее. Рыжие волосы чистые и скользят между пальцев, а кончики не сухие, хотя она не раз сжигала их краской. Вроде бы и она. И все же нет. Разве что темно-зеленые глаза не изменились.
Нина встряхивает головой и быстро переодевается, стараясь не думать, что с ней вытворяли в этой клинике. Но волнение никуда не уходит, и чем быстрее бьется сердце, темстремительнее растут цифры на планшете. Нина старается глубоко дышать, как ее учил психолог, чтобы унять эмоции. Потому что, если она выйдет из себя – может случиться беда.
Нина жмурится, прогоняя воспоминание, когда она в последний раз перестала себя контролировать. Все закончилось плохо…
Входная дверь с тихим щелчком отъезжает в сторону, и на пороге возникает улыбчивая медсестра. Светлые волосы пушистым облачкомвыглядывают из-под белого чепчика, а на бейдже красуется тисненное золотом имя: «Мария». И все? Еще бы подписали Тереза, чтобы дополнить образ ангела. Если внешность Нины вызывает подозрение, то Мария и вовсе кукольный персонаж.
– Здравствуй, Нина. У тебя прелестное имя. Позволь, я проведу тебя в столовую, – она отступает в сторону и рукой предлагает выйти из комнаты.
– Спасибо, – Нина хмурится.
Игорь Михайлович не такой идеальный, как Мария, поэтому располагает к себе больше.
Нина ненавидит людей без недостатков. Чаще всего за их идеальной оболочкой скрывается червоточина. И вот теперь она сама стала такой же.
В коридоре ее встречают те же кремовые стены и мерцающие теплым светом лампы, убегающие вперед по потолку. Вместо дверей лишь золотистые таблички с номерами палат, а очертания проемов настолько скрыты, что кажется будто их и нет вовсе.
Мария подводит Нину к стеклянному кубу:
– Это лифт. Сейчас мы спустимся на первый этаж, – раздражающе нежным голосом объясняет она.
Нина неохотно заходит внутрь. Поскорее бы отец забрал ее домой. И где он нашел такую клинику? Здесь только фильмы ужасов снимать.
Лифт бесшумно ползет вниз, и сердце замирает от увиденного. Перед ней раскидывается огромное светлое фойе, по которому снуют… Марии. Одна ведет под руку старика, другая сидит за стойкой, третья о чем-то беседует с посетителями. Нина пытается сосчитать клонов, но сбивается после десяти.
– Что это за место?! – она прижимается спиной к прохладному стеклу и смотрит на медсестру, но та продолжает улыбаться безмятежно, словно младенец.
– Это клиника «Выздоровление» Игоря Михайловича Краснова. Здесь используются самые передовые технологии, в том числе роботизированный персонал. Не стоит бояться. Чувствуйте себя в клинике, как дома.
Лифт останавливается, и стеклянная дверь растворяется в воздухе. В первый раз Нина этого не заметила, а сейчас в ужасе выбегает из лифта и пытается отдышаться. Со всех сторон на нее сыплются приветливые улыбки Марий. Но вот кажется помимо Нины никого из пациентов это не смущает.
– И сколько я здесь нахожусь? – хрипит она.
– О, не так долго. Всего две недели, – и снова милая улыбка, от которой тошно.
Конечно, в двадцать первом веке наука движется стремительно, но Нина не верит, что за две недели прогресс достиг таких вершин.
– Следуйте за мной, – Мария подводит ее к арочному проему и снова делает приглашающий жест рукой. – Игорь Михайлович ждет вас.
Столовая оказывается вовсе не столовой, а маленьким кафе на три столика с уютными бежевыми креслами, где официанткой работает такая же Мария.
Нина замирает посреди комнаты, боясь подойти к Игорю Михайловичу, хотя он с улыбкой указывает на место за круглым столом.
Один, два, три… Нина мысленно считает до десяти, поражаясь как еще не свихнулась, хотя сердце отбивает чечетку, а ладони влажные от пота. Но стоит сесть рядом с главврачом, как вопросы вылетают один за другим:
– Что это за место? Откуда эти роботы? Почему я здесь?
Игорь Михайлович смущенно пододвигает к Нине ароматный капучино и салат с кешью и черри:
– Я бы хотел избежать этого разговора, но твои родные посчитали, что у меня лучше получится донести до тебя некую абсурдность ситуации, – витиевато начинает он.
Нина откидывается на спинку кресла. Кофе щекочет ноздри, и салат выглядит аппетитно, но странно, ей совсем не хочется есть. Даже после двух недель комы. Комы ли?
– Вы можете говорить яснее?
– Деточка, понимаешь ли… – Игорь Михайлович краснеет и оттягивает ворот халата.–Ты мертва уже как пятьдесят лет.
– Что?
Его слова напоминают белый шум, который звучит на фоне и раздражает своей бесполезностью.
– По трагической случайности ты погибла в семнадцать лет. Твой отец был вне себя от горя, но, как человек богатый, он заморозил твой мозг в надежде, что когда-нибудь придет время, и он сможет тебя воскресить! – голос Игоря Михайловича поднимается на октаву выше, но он быстро берет себя в руки, и делает пару глотков чая, словно позволяя Нине переварить информацию. –Такие времена настали, но, увы, увы… Твой отец умер двадцать лет назад. А вот брат, уважаемый Денис Анатольевич, дождался и поручил мне сотворить нечто великое! – он порывисто берет Нину за руку. – Милая моя – ты чудо! Конечно, мы еще не умеем пересаживать мозг в тело живого человека, но и зачем, когда есть роботизированная техника. Теперь ты – совершенство. Ты – киборг!
Нина осторожно освобождается из крепкой хватки Игоря Михайловича и буквально вжимается в кресло:
– Я понимаю, это какая-то проверка? Там… на психоз или тягу к суициду? Знаете, у меня были проблемы со вспыльчивостью, но я научилась контролировать эмоции и теперь…
– Нет, нет! – он машет руками, будто пытается взлететь. – Все, что я сказал – правда, моя девочка. И если вы еще раз дадите мне свою ладонь, я докажу.
Нина хмыкает и протягивает руку, но сомнения заставляют на секунду задержаться. А вдруг, доверившись ему, она завалит секретный тест? Но Игорь Михайлович ловко переворачивает ее руку ладонью вверх и нажимает на центр. Раздается жужжание, и на запястье разъезжается кожа, оголяя маленький экран. Нанем высвечиваются такие же показатели, как на планшете в палате. А дальше вокруг все плывет, и Нина, будто в мареве, падает на пол.
***
***
Родственники за ней не приехали. Вместо этого прислали флаймоб, как ей заранее объяснил Игорь Михайлович, автомобиль, который летает без водителя. При жизни Нины автопилот только начинали тестировать. А эта стальная капсула, под днищем которой прятались большие урчащиеквадрокоптеры, убежала далеко вперед. На пятьдесят лет точно.
Игорь Михайлович пожелал Нине удачи и напомнил, что ждет ее через неделю на прием, дал электронную визитку с цифро-буквеннымномером, если она захочет связаться раньше, и чуть ли не расплакался, когда Нина с опаской села в флаймоб, и тот взмыл ввысь.
Затонированные окна внутри оказываются прозрачными, и Нина с жадностью припадает к стеклам, разглядывая раскинувшуюся под ней Москву. Но новая часть города, где построена клиника «Выздоровление», сплошь и рядом усеяна небоскребами наподобие тех, что в начале двадцать первого века гордо именовали Москвой-Сити. Поэтому флаймобнабирает высоту, пока не поднимается над ними, а белесая дымка облаков скрываетвид на город.
Нина со вздохом откидывается на сидении и проводит пальцами по серой обивке, на ощупь напоминающую замшу. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: флаймоб – удовольствие не из дешевых, а значит у ее семьи все так же хорошо с деньгами.Вместо водительских мест еще один ряд пассажирских кресел, расположенных к Нине. Попериметру машины мигают разноцветные огоньки, и создается ощущение, что флаймоб напичкан электроникой.
Как и Нина… Она ежится и разглядывает дрожащие руки, вспоминая объяснение Игоря Михайловича после того, как ее привели в чувство.
Нина содрогается. Она стала идеальной машиной, и от этого еще страшнее. Утешает одно, если она захочет, то можешь пустить себе пулю в лоб и снова окунуться в забвение. Вот только что ужаснее?
Незаметно для Нины флаймобначинает спуск и вскоре приземляется на гравийной парковке перед домом. Домом, в котором она родилась, выросла и… умерла.Но все равно радостно, что хоть что-то осталось неизменным.
Трехэтажный особняк с белыми колоннами ждет потерявшуюся на полвека хозяйку, радушно раскрыв двустворчатые двери. Нина поднимается по стертым ступеням и невольно вздыхает. Она помнит их почти новыми. Помнит день, когда они семьей переехали сюда. Папа подхватил и перенес маму через порог. Ее смех далеким эхом стоит в ушах. Сердце болезненно сжимается, правда теперь Нина знает – сердца нет. И это щемящее чувство в груди вызвано осознанием, что родителей тоже нет. Она потеряла их в день своей смерти, в семнадцать лет.
–Нихао.
На крыльцо выходит девушка, и в ее чертах Нина угадывает сходство с собой. Темно-зеленые глаза, светлые прямые волосы, как и у Нины до покраски.
Поделиться книгой: