Путешествие начинается

Эти слова протискивались в его уши сквозь сон, и Флеминг видел перед собой Делайлу, заколоченную в длинный темный ящик и яростно стучащую кулаками по крышке изнутри.

– Уолтер… Где ты, Уолтер? Уолт? – звала она, но он почему-то не видел ее глаз, они были затемнены, словно источник света был где-то в стороне и не освещал целиком лицо девушки.

– Я тут! – крикнул он, но она не слышала его и снова и снова повторяла:

– Уолтер? Где ты? Уолтер?

Он проснулся и в ужасе уставился на клетку с попугаем, висящим на жердочке и поблескивающим в утреннем свете своими маленькими смоляными глазенками.

– Уолтер? Где ты, Уолтер? – сказал Чики и взмахнул крыльями.

– Что? – пробормотал Флеминг и сел в постели. В его груди защемило, точно кто-то ухватился за сердце клещами. Дел настолько скучала по нему, что научила попугая говорить эту фразу? Неужели она сидела и болтала сама с собой, иначе как Чики смог это запомнить? Это было очень странно.

Нет, даже больше. Это было пугающе странно.

Флеминг и встал с кровати, подошел к клетке с попугаем и внимательно поглядел на него. Птица была красивой, желтовато-зеленой и совсем крошечной, размером не больше среднего пальца руки. Каким образом этот малыш запоминает слова и умудряется воспроизводить их так точно?

– Эй, Чики… Хочешь корма? Или свежей водички?

Птица, не мигая, смотрела на него и была неподвижна, словно крошечное пёстрое чучело.

– Откуда ты знаешь эту фразу? – с тревогой спросил Уолт.

Он вспомнил, как подарил этого попугая Дел около полугода назад перед тем, как уезжал в очередную командировку. Сначала он хотел купить ей щенка, но потом решил, что с собакой будет слишком много хлопот. С попугаем все выглядело гораздо проще – он был маленький, не требовал особого ухода, его не нужно было постоянно кормить и выгуливать. А еще – самое главное – он умел говорить…

Флеминг понятия не имел, каким образом попугай запомнил эту последнюю фразу, звучащую жутко и неестественно. «Где ты, Уолт?» Сколько раз ее нужно было произнести, чтобы это отложилось в птичьем мозгу? Уолтер с трудом представлял себе, что пока он был в отъезде, Дел ходила по дому и раз за разом звала его, повторяя это как мантру. Она, конечно, сильно скучала по нему, но до такого дойти не могла. Подобная мысль казалась настоящим бредом.

– Уолтер? Где ты, Уолтер? – вновь прощебетал попугай, и Флеминг нахмурился. Все-таки нужно посмотреть, как быстро волнистые попугаи запоминают слова. Может, все-таки достаточно пары упоминаний, чтобы попугай ухватился за услышанное и зациклил до бесконечности? Да, нужно сейчас же открыть браузер и проверить, иначе он сойдет с ума.

– Уолтер? Уолтер…

Чем больше Чики произносил эту фразу, тем неприятней становилось Флемингу. Он никогда раньше не слышал от него подобных слов. Когда приезжал домой, птица говорила одни и те же предложения наподобие «Чики хорошая птичка» или «Кто здесь милашка?». Если бы Делайла выучила его новой фразе, он непременно бы ее услышал, и не раз. Ну и в конце концов, не могла же она постоянно говорить «Где ты, Уолт?». Это было совершенно дико.

– Кто здесь? Кто здесь, кто здесь… Что это?

Флеминг с ужасом поглядел на попугая. Тот все так же восседал на жердочке и крутил маленькой желтой головой.

– Кто здесь? Кто это? Эй! – этот механический голос Дел заставил Уолта вздрогнуть. Его нутро похолодело, и он застыл, наблюдая за попугаем.

– Кто это? Кто это? К…кто это? – продолжал верещать Чики мертвым, но таким узнаваемым голосом Делайлы, и Флеминг почувствовал, как в груди растет ледяная глыба ужаса. И тут ему в голову проскользнула мерзкая мысль – а ведь попугай видел, как умерла Дел…

– Ух-ходи! Ух-ходи!

– Что за бред… – пробормотал Уолт, склонившись над клеткой.

– Помогите… Помогите! ПОМОГИТЕ! ПОМ-М-М-МОГИТЕ! – верещал попугай голосом Дел, и Уолт оторопело глядел на него, не понимая, как такое возможно. Неужели она на самом деле когда-то произносила эти слова? Судя по интонации Чики, не просто произносила, а почти кричала, явно чем-то напуганная. Что случилось в этой квартире, пока его не было? Как на самом деле умерла Делайла?

– Что это? Помогите! Помогите! ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ! – продолжала воспроизводить птица, глядя на Флеминга своими черными, словно пуговицы, глазками.

Лоботомия

Бетси Глайнд глянула в зеркальце над рукомойником и поймала беспокойное отражение собственных серовато-зеленых глаз. Несмотря на свой профессионализм, она, как всегда, нервничала перед операцией. Где-то в глубине души то, что она делала, казалось ей варварским занятием, похожим на какую-нибудь дикую гравюру про пытки из книг о Средневековье. Тем не менее, она искренне считала, что помогает людям и поэтому старалась отметать все сомнения и опасения.

Бет помыла руки, тщательно вытерла их мягким полотенцем и направилась к хирургическому столу. Главное – твердость в пальцах и соразмерение силы. Она проделывала эту операцию десятки раз, но все-таки мандраж заставлял сердце ускорять ритм, будто она впервые берет в руки орбитокласт. Бетси осторожно натянула хирургические перчатки и повернулась к кейсу с инструментами – жутковатыми штуками, при виде которых у большинства людей пульс подскакивал до предельной отметки. Она раскрыла ящичек для инструментов и поглядела на металлические штуковины, поблескивающие в свете ярких ламп операционной. Два длинных заостренных стилета с расширяющимся верхним концом, похожие на огромные гвозди, и небольшой молоточек, с виду хрупкий и непрочный. Но для той операции, которая должна была начаться с минуты на минуту, и не требовалось иметь кувалду.

Бетси открыла папку с личным делом пациента и еще раз пробежалась глазами по его карточке, пытаясь окончательно настроиться. Филип Девилль из города Оберн, бывший бухгалтер. Диагноз – острое психическое расстройство, депрессивное состояние, обсессивно-компульсивный синдром. У бедолаги была твердая уверенность, что сочетание чисел 572 – именно в таком порядке – приносит неудачу и гибель. Якобы произошло нечто такое, связанное с этими цифрами, после чего его разум треснул, как яичная скорлупа. Сам Девилль отказывался рассказывать про обстоятельства, послужившие катализатором для его безумия, и психиатры были уверены в том, что никакого «ужасного происшествия» не существует, а корень всех бед находится в подсознании больного. Лоботомия была назначена Девиллю после того, как он напал на медсестру, у которой на бейдже в личном номере присутствовали цифры «572» и едва не убил ее. Он бил ее головой об пол и кричал: «Ты меня не обманешь! Я знаю, зачем ты пришла! Вы меня не получите! Никогда!»

Бет горько выдохнула и закрыла папку. Она надеялась, что хоть как-то поможет этому несчастному, превратившему свою жизнь и жизнь окружающих в настоящий кошмар. Ничего пугающего в своем пациенте она не видела – ей приходилось оперировать ребят и похуже. Несколько месяцев назад она делала лоботомию девушке, которая перед самой операцией сказала ей:

– Если меня выпустят отсюда, я обязательно приду к тебе домой и засуну эти спицы прямо в твои паршивые глазенки.

Бетси верила, что безумие – это всего лишь болезнь. Ее можно вылечить, но мозг – слишком сложная штука, и приходится искать самые невообразимые пути, чтобы достичь результата. На данном этапе единственное возможное решение – проникать заостренным стилетом в мозг пациента и отсекать лобную долю. Да, это кажется ужасным, но все же помогает.

Филип Девилль выглядел неважно – растрепанный, изможденный, с худым, похожим на череп, лицом. Его глаза были абсолютно пустыми – в них словно темнели матовые стекла, бездумно отражающие окружающее пространство. Его вели несколько санитаров и молодая медсестра, очевидно, впервые участвующая в подобной процедуре и выглядящая напуганной.

– Все готово? – спросил один из санитаров, крепкий мужчина с тяжелой нижней челюстью и огромными ручищами, похожими на экскаваторные ковши.

– Да, – Бетси подкатила к хирургическому столу тележку с инструментами. – Можем начинать.

– Не надо! – вдруг закричал Девиль и задергался в руках санитаров.

– Угомонись! – рявкнул на него здоровяк с руками-ковшами.

Они поволокли его к столу, а медсестра замерла у входа, испуганно прикрыв рот ладошкой.

– Пожалуйста, подождите снаружи, мисс, – сказала ей Бетси. – Это займет всего десять минут.

Девушка торопливо выскочила за дверь, и Бет сосредоточила свое внимание на пациенте, по-прежнему извивающемся в руках санитаров, словно сквозь его тело проходили электрические разряды.

–Нет! Пожалуйста… Это ведь больно? – бормотал он, лягаясь и изворачиваясь.

Санитары подтащили его к операционному столу и вопросительно поглядели на Бет, уже извлекшую из ящичка орбитокласт и молоточек. Она кивнула, и они закинули Девилля на стол, словно мешок. Он вскрикнул и вновь попытался вырваться, но крепкие руки стиснули его, словно клещи и торопливо пристегнули ремнями к столу.

Бет подошла поближе и заглянула ему в глаза. Несколько секунд она не могла поймать его взгляд, но потом пустые зрачки Девилля переползли на нее, и она посмотрела в них, поразившись открывшейся ей болезненной черноте. Они были словно два больших колодца, уходящие куда-то глубоко-глубоко в толщу ледяной земли и теряющиеся во тьме, не имеющие дна и превращающиеся в абсолютное ничто. Он некоторое время смотрел прямо ей в глаза, а затем вдруг сказал:

– Вы, наверное, родились пятого июля, да?

Бет терпеливо поджала губы.

– Пожалуйста, успокойтесь и лежите смирно.

Девилль засмеялся. Этот звук, тем не менее, с трудом можно было принять за смех. Больше всего он походил на шакалий лай.

– Пятое число – пять, а июль – седьмой месяц. Либо есть что-то еще, связанное с этими числами. Точно есть… – он несколько раз дернул конечностями, намертво пристегнутыми ремнями к столу и обмяк.

Ну вот, пять-семь-два, любимая комбинация Девилля. Она напряглась, осознавая, что у него сейчас начнется истерика. Бетси понимала – ему всюду чудилось сочетание этих ненавистных чисел, одна лишь мысль о которых порождала приступы паники и психоза.

– Меня не проведешь, – он опять захихикал, затем вдруг натужно заорал, с такой силой, что его жилы на шее, казалось, вот-вот лопнут. – Убери от меня свои руки, тварь! Я не дамся тебе, слышишь? НЕ ДАМСЯ! ПОМОГИТЕ! Они опять нашли меня! Эти числа! Когда они сойдутся…

Санитары подались вперед, готовые в любой момент схватить содрогающегося Девилля. Он вертелся из стороны в сторону, ремни врезались в его запястья и лодыжки, а черные глаза сверлили Бетси, словно два бура.

– Пять-семь-два… Снова пять-семь-два… Почему, ПОЧЕМУ Я?

– Ему нужно сделать укол, – нервно проговорила Бет. – Иначе я не смогу ввести орбитокласт в глазницу.

– Зови Дори, – сказал один санитар другому, и тот проворно выскочил за дверь. Через несколько секунд вновь появилась молоденькая медсестричка, все еще напуганная, но решительно сжимающая шприц с успокоительным.

– Я всего лишь врач, – сказала Бетси Девиллю. – И хочу Вам помочь. Доверьтесь мне. Вы хотите, чтобы все это кончилось?

Его глаза застыли на лице Бет. Несколько секунд она смотрела в две эти маленькие бездны, а потом его лицо разгладилось, и он тихо спросил:

– А кто я такой? Как меня зовут?

Бет вздрогнула и отвела глаза.

– Скорее делайте укол. Он совсем плох.

Медсестра торопливо вколола ему успокоительное. Девилль окончательно затих и теперь безвольно лежал на столе, опустив веки. Бет пощупала ему пульс и облегченно выдохнула.

– Кажется, можно начинать. Держите его покрепче и зафиксируйте голову.

Санитар с руками-ковшами затянул на черепе Девилля металлическую скобу, которая не давала пациенту повернуть голову даже на четверть дюйма. Все было готово, и Бет, скрепя сердце, поднесла свой заостренный инструмент к правой глазнице бедолаги.

– Поднимите ему правое веко и держите, – сказала она санитарам и осторожно приблизила орбитокласт к уголку глаза Девилля. Когда веко было поднято, она внедрила свой хирургический стилет в глазницу рядом с глазным яблоком и осторожным движением молоточка втиснула его глубже, в черепную коробку. От напряжения у нее сводило мышцы на спине. Орбитокласт медленно погружался в голову Девилля, все ближе подступая к мозгу. Еще несколько сантиметров, и она доберется до лобной доли, осталось лишь пробить тонкую кость глазницы.

Орбитокласт шел туго, и поэтому она усилила давление на инструмент. Молоточек ударял по железному стилету все настойчивее, и вдруг случилось нечто, заставившее Бет коротко вскрикнуть и в ужасе замереть, словно бы превратившись в каменную статую. Добрая треть орбитокласта отломилась и исчезла в голове Девилля, а руки Бетси теперь сжимали лишь верхнюю часть, сколотую, точно клык какого-то доисторического хищника. Кровяная борозда проползла из уголка глаза Девилля и скользнула вниз, ко рту.

– Скорее, зовите доктора Дилана! – закричала Бет и заметалась в поисках скальпеля.

Мистер Дилан поглаживал Бет по коротко стриженным светлым волосам и осторожно придерживал за талию. Она беззвучно плакала, поливая его плечо слезами, словно из лейки.

– Почти пятьдесят операций, Билл, – всхлипывала она. – И ни одного прокола. Я всегда все делала правильно. А сегодня…

– Такое бывает, – мягко сказал он, заглядывая ей в глаза. Она чертовские нравилась ему – ее аккуратные черты лица, слегка вздернутый нос, припухлые, изящные губы… Проблема была лишь в одном – Билл Дилан был женат и имел двоих детей. Он прекрасно представлял, что будет, если он хотя бы попробует завести с ней шашни.

– Он раскололся у меня в руках, как будто был не из железа, а из стекла, – Бет покачала головой, словно в очередной раз пытаясь осмыслить произошедшее. – Нужно тестировать орбитокласты перед операциями. Я вообще не могу понять, как инструмент из хирургической стали мог сломаться из-за ударов маленького молоточка, которым и грецкий орех не получится расколоть.

– Он умер без мучений, – Дилан провел пальцем по ее нежной щеке, вытирая слезы. – Кроме того, в его крови было успокоительное и он в любом случае не почувствовал боли.

Бет попыталась сдержаться, но все же не смогла утихомирить рыдания, вырвавшиеся из ее горла. Она убила человека одним неосторожным движением, отправив ему в мозг кусок железки. Как она будет с этим жить?

– Я знаю – ты слишком молода, чтобы быстро такое принять. Но, Бетси, иногда неудачи случаются, – Билл горько поглядел в ее серо-зеленые глаза, светящиеся болью. – Иногда хирург ошибается. Ты же ведь знала, на какой риск идешь.

– Конечно, знала, – шмыгнула она носом. – Но все равно… Пока это не случается, любой неудачный исход кажется рациональным и естественным. Но когда видишь, как идет кровь… Как в руке блестит эта сломанная спица…

– Да, я тебя понимаю. Но, послушай, нужно идти дальше. Я, возможно, скажу сейчас страшные вещи, но – как знать – может это для него и к лучшему. Он ведь мучился. Вспомни – он был абсолютно безнадежен. Представь, до какой крайности должен дойти человек, если ему назначают операцию по внедрению в мозг.

Бет снова шмыгнула и кивнула. Да, возможно, Филипу Девиллю сейчас гораздо лучше. В конце концов, для него все это закончилось раз и навсегда.

– Ты прав, Билл. Я постараюсь не вспоминать этот день, – она слабо улыбнулась, но Дилану ее улыбка показалась неземной.

– Ты еще такая молодая, Бетси, – он ласково похлопал ее по руке. – Все еще впереди. Будет много неприятностей. Надо быть сильной.

Бет пила кофе в ординаторской и лениво пролистывала газеты, пытаясь отвлечься. Ей предстояла получасовая дорога домой по автостраде, поэтому она пыталась выкинуть из головы дурные мысли и настроиться на хороший лад. Вчерашний номер казался абсолютно неинтересным – статьи про Вьетнам, протесты против военных действий и прочая политическая мура, от которой Бетси было тошно. Да, она, конечно же, не была в восторге от того, что молодые американцы гибнут где-то на краю света за какие-то мифические идеалы, но в целом ей были неприятны подобные темы, особенно после утреннего происшествия.

Сегодняшний же номер ошарашил ее заголовком: «Под Оберном разбился пассажирский самолет. Более ста человек погибли». Справившись с потрясением, начала читать статью, в которой узнала, что «Макдоналл-Дугласс», выполнявший рейс из Сан-Франциско в Оберн, разбился при заходе на посадку неподалеку от аэропорта. К статье прилагалось фото, сделанное корреспондентом с трибуны футбольного стадиона, на котором отчетливо видно блестящий корпус самолета, идущего на необычно маленькой для пассажирского лайнера высоте. На переднем плане снимка застыло трое футболистов, ведущих борьбу за мяч, и Бет невольно обратила внимание на номера, красующиеся на их футболках. В кадр попали два защитника – двойка и пятерка – и нападающий – семерка. Бетси ощутила острый укол в груди и представила, как ей в сердце врезается то самое обломанное острие орбитокласта, оставшееся в черепе Девилля. Бедняга Филип… Теперь она всегда будет обращать внимание на это сочетание чисел, оставшееся горьким напоминанием о ее первой неудаче на операционном столе. Бет почувствовала, как из глаз вновь побежали слезы, и торопливо отложила газету.

Бет опустила боковое стекло и высунула в окно руку. Она ехала по шоссе домой, ее нутро было пустым и словно выпотрошенным. Солнце немилосердно заливало дорогу своими огненными лучами, превращая асфальтовое покрытие в настоящую сковороду. Пот стекал по вискам Бет, но она словно бы не замечала невыносимой жары, мысленно раз за разом возвращаясь к тому ужасному моменту, когда в ее руке с легким щелчком лопнул металлический стилет, почти наполовину утопленный в голове Филипа Девилля. Сколько понадобится времени, чтобы забыть это? Как она будет проводить другие операции?

Да, Билл сказал правильно. Неужели она не понимала, куда шла, когда надела белый халат хирурга? Конечно, понимала. Но как любой молодой специалист, она старалась делать все идеально и слепо верила, что никогда не ошибется, что она может полностью контролировать себя и ход операции. Однако не зря говорят – на ошибках учатся. Она, собственно, не вполне понимала, в чем ее ошибка. Может, слишком сильно ударила по орбитокласту? Нет, это просто исключено, она могла убить пациента любым неосторожным движением. Инструменты… Она неоднократно слышала о несчастных случаях во время операций, но каждый раз почему-то думала, что все это из области фантастики. Как может развалиться в руках предмет из хирургической стали, изготовленный по специальной технологии?

Как выяснилось, может, еще как может. Солнце отсвечивало от покрытия шоссе дрожащим маревом и било по глазам. Бет поморщилась и вспомнила о том самолете из статьи, а затем и о фотографии, которая сделалась для нее теперь вдвойне ужасной. Мало того, что этот кадр запечатлел последние секунды жизни людей, находившихся внутри лайнера, так еще и эти номера на спинах футболистов… Пять-семь-два. Как бы теперь самой не сойти с ума. Теперь она каждый раз будет вздрагивать, видя комбинацию этих чисел. То, что они встречаются часто, Бет не сомневалась. Она мысленно прикидывала, чем же себя занять на вечер, чтобы хоть как-то отвлечься от своих тяжелых мыслей.

В голову ничего не приходило. У нее не было парня, которому можно поплакаться в жилетку, единственная подруга улетела в Нью-Йорк два года назад, родители жили на другой стороне города. Дома ее ждала только пустота и одиночество. Она даже на секунду задумалась о выпивке, но тут же отогнала эту мысль. Нет, с ее работой о выпивке нельзя и думать. Во-первых, это очень вредит координации, а после сегодняшнего случая она обязана следить за своей координацией вдвое тщательней, а во-вторых, выпивка негативно сказывается на здоровье и внешнем виде. Ее отец всегда любил приложиться к бутылке, и реаниматологи чудом вытащили его с того света пару лет назад. Может быть, кино? Бет пожевала губами. В кино? Одной? Нет. Пожалуй, нет. И все-таки, как же паршиво внутри…

Она настолько погрузилась в свои мысли, что поначалу даже не услышала пронзительный вопль клаксона. А когда вернулась к реальности, было уже поздно. На нее летел гигантский грузовик с огромными круглыми фарами и громадными дымовыми трубами. Он рычал, словно доисторическое чудовище и неистово сигналил. Бет не поняла, каким образом он попал на встречную полосу, да это уже было и не важно, она все равно не успевала ничего сделать. Глядя расширившимися от ужаса зрачками на приближающуюся громаду, Бетси утонула в этих растянувшихся последних секундах, и взгляд ее переполз сначала на надпись «Петербилт» над радиаторной решеткой грузовика, а затем на зловещий номерной знак с цифрами «572».

Жизнь без лета

– Папа, кто там? – спросила Кейси, встревоженно выглядывая в окно. Алан привстал со стула и глянул в сторону, куда указывала дочь. Невысокая фигура, замершая возле ограды. Кажется, незнакомец пробовал дергать калитку или ковырялся с замком – Алану не было точно видно, но по положению силуэта угадывалось, что этот некто пытается проникнуть на их участок.

– Чего ему надо? – зеленые глаза дочери мерцали от страха. Она смотрела на отца с бесконечной надеждой и благоговением. «Какая же она маленькая и беззащитная,» –подумал Алан, ощущая, как сжимается сердце.

– Сейчас узнаем, – ответил он, хватая ружье. – Бери винтовку. Пойдешь со мной.

Каждый раз, когда подобное происходило, его мучал тягучий, как смола, страх. Если бы было возможно, он ни за что бы не подвергал Кейси опасности. Но ей нужно учиться защищаться. Учиться выживать в этом кошмарном мире. Если не приучать ее с малых лет, она не сможет приспособиться.

Кейси схватила свой «Ремингтон» и проверила патрон в стволе. «Молодец, все как полагается,» – улыбнулся про себя Алан. Он торопливо накинул куртку и двинулся к выходу, продолжая следить за незваным гостем через окно. Тот прекратил ковыряться с калиткой и принялся изучать ограду, явно прикидывая, как можно через нее перебраться.

Кейси была уже за спиной у отца, сжимающая тонкими пальчиками винтовку и выглядящая крайне решительно. Она очень посерьёзнела за последние несколько месяцев, хоть и сохранила зачатки прежней ребяческой легкомысленности. Алану было трудно видеть эти метаморфозы – он очень переживал, что девочка лишается самой важной части детства, когда происходит формирование личности и психики. Но в этом никто не был виноват, и, наверное, все дети ее возраста на планете сейчас вынуждены пройти через это.

Все те, что остались в живых.

Алан толкнул дверь и очутился во дворе. Быстрым шагом отправился к калитке и на ходу взял на изготовку дробовик.

– Эй! – крикнул он незнакомцу. Кейси вынырнула у него из-за плеча и взяла визитера на прицел.

Фигура у ограды немного отступила и замерла, превратившись в неподвижное черное пятно на фоне серой, засыпанной пеплом дороги. Алан внимательно вглядывался в нее, пытаясь уловить самую мельчайшую деталь. Перед ним был высокий мужчина с неухоженной, проросшей почти до самых глаз бородой, одетый в старый потертый плащ и армейские штаны. Бродяга? Разбойник? Новый сосед? Определить было невозможно.

– Чего тебе здесь надо? – жесткая интонация Алана резанула по ушам даже Кейси, которая вздрогнула и поежилась. Незнакомец отступил еще немного. Через сетчатую калитку было видно, как поблескивают его настороженные глаза.