Экспансия Красной Звезды

– Алексей Иванович прав… – вздыхает Павлов – случись что, и спрашивать будут именно с него. Виктор, конечно, уникум. Но как ему с этим уникумом прикажете работать?

– Так я же не сам себя за границу посылаю… – подаю я виноватый голос из-за спины Ретлуева – Партия сказала «Надо!», мы взяли под козырек и поехали.

– Вот про что и речь! – возмущенно восклицает Киселев – Ты даже сам не знаешь, где окажешься через месяц.

– Ну, почему же… знаю. Через месяц я буду в Америке, потом в Италии. А вот дальше у нас гастролей уже нет, и я буду в Москве.

– Свежо предание, да верится с трудом… – недовольно ворчит Павлов.

– Нет, правда! В конце декабря гастроли АББА в Олимпийском, так что до Нового года я точно в Москве.

– А потом помчишься еще куда-нибудь! – фыркает Киселев. Переводит сочувствующий взгляд на Ретлуева. Вздыхает… – Ильяс, при всем моем к тебе великом уважении, я против того, чтобы включить Селезнева в состав сборной. Невозможно усидеть на двух стульях. Надо выбрать что-то одно.

– …А Виктор, я слышал, еще и в МГУ на юрфак поступил – веско добавляет Павлов.

– Что и требовалось доказать! – припечатывает Киселев, ударяя ладонью по столу.

На Ретлуева жалко смотреть. На глазах рушится мечта человека воспитать олимпийского чемпиона. И самое обидное, что мечта эта вполне реальна. Все присутствующие прекрасно это понимают. Но ответственность за меня брать не хотят. И их тоже можно понять.

– А давайте, вы примете компромиссное решение? – вкрадчиво предлагаю я.

– Это какое же?

– Зачислите меня пока в запасной состав. А окончательное решение примете по моей кандидатуре уже ближе к Олимпиаде. Ну, не знаю… дадите мне провести серию поединков. С теми же кубинцами. Я слышал, они прилетают провести дружеские матчи. Там и убедитесь, что я в своей весовой категории на голову выше остальных.

Мужчины переглядываются.

– Ты бы Селезнев, сначала с весом своим определился – хмыкает Киселев – а то ишь, размечтался он: «на голову выше остальных»! Думаешь, эти «остальные» будут здесь зря время терять, пока ты по миру мотаешься?!

– Вот и проверим. Вы-то что теряете при таком раскладе? Ставка все равно будет на основной состав сборной.

В кабинете главного тренера воцаряется тишина… Начальство напряженно обдумывает мое предложение.

– А Америка…? – пожимает плечами тренер сборной.

– За Америку не переживайте. Для меня там есть отличный тренер. Помните, темнокожего боксера Картера? Думаю, я договорюсь с ним на время гастролей.

– …Слушайте, а Виктору будет даже полезно потренироваться с этим представителем американской школы… – задумчиво говорит Сергей Павлович – не только в своем котле повариться, но и освоить, так сказать, технику соперника.

– Ну, вот! – вскакиваю я со стула – Риска для сборной никакого, одни плюсы.

– И позор на голову Ильяса, если ты его снова подведешь – продолжает бурчать Киселев, но чувствуется, что он уже настроен не так непримиримо, как в начале разговора.

– Ладно – встает из-за стола Председатель Спорткомитета – если вы с Ретлуевым так рветесь к победе, дадим вам последний шанс. Сейчас Алексей Иванович с Ильясом подробно обговорят детали твоих тренировок, а с тебя, Виктор – упорный труд до седьмого пота. И пока находишься в Москве, будь добр, чаще выходить на ринг – спаринги это святое.

– Есть! – беру я «под козырек» – Разрешите идти?

– Свободен – сверкнул на меня глазами Ретлуев – Завтра в семь жду у ворот, и чтоб бэз опозданий!

Я пытаюсь щелкнуть каблуками, забыв, что в кроссовках, и в ответ удостаиваюсь сразу трех укоризненных взглядов. Подумаешь… прям уж и пошутить нельзя. Все такие серьезные! Но главное, наша цель с Ретлуевым достигнута – я снова в сборной. Как там у древних? «Вижу цель – не вижу препятствий». А что скамейка запасная, так это мы еще посмотрим…

….В студии на Селезневской меня встречает взволнованный Клаймич.

– Виктор, ты знаешь, что помощник Романова приезжал за твоим загранпаспортом?!

– Знаю, я и сам только что из Кремля.

– Но почему они твой паспорт изъяли? – директор вытирает пот со лба платком.

– Не изъяли, а забрали на пару дней – успокаиваю я Клаймича – Не берите в голову, Григорий Давыдович, все нормально.

– Точно все нормально? – продолжает он сомневаться.

Вот ведь чуйка у мужика, хрен обманешь… Но рассказывать ему о том, что я пока стал невыездным, не стоит. Если Веверс уверяет, что гастроли в США состоятся, то нет повода в этом сомневаться. Так что сразу перевожу разговор в рабочее русло.

– Лучше расскажите, как у вас успехи?

– Репетируем усиленно. Результат неплохой. А что у тебя с новой песней?

– Написал. И даже синтезаторная версия мелодии уже есть. Пойдемте в кабинет, сначала хочу вам ее показать.

– Ну, пойдем, пока наши не обнаружили, что ты приехал.

Поднимаясь по лестнице, Клаймич пожаловался:

– Вчера Катя Семенова опять приезжала, имел с ней не очень приятный разговор…

– Рвется на Верино место? – догадался я.

– Рвется. И не она одна – вздыхает наш бедный директор, принявший в мое отсутствие весь огонь на себя – вечером звонили из отдела культуры ЦК.

– А эти чего хотят?

– Предлагают провести закрытый конкурс на место Веры. Очень хотят поучаствовать в жюри при отборе солистки.

Ну, началось… Не зря меня мудрая Роза Афанасьевна предостерегала. Суки!!! Мы еще памятник Вере не успели на могилу установить, а они уже ее место в группе делят! Каждая шишка теперь мечтает пристроить к нам свою дочку или любовницу. А что?! Дочь Председателя КГБ поет, у Генсека, по слухам, тоже звезда эстрады в любовницах – а чем остальные чиновники хуже? Всем можно, а их «роднулькам» нельзя?! Их кровиночки тоже могут красиво рот открывать на заднем плане, не хуже Альдоны и Лады.

– …Это лишний раз убеждает меня, что решение оставить в группе только двух звездочек, было абсолютно правильным. Плодить врагов и завистников в преддверии гастролей в США, нам не стоит. Причем на ровном месте.

Клаймич со мной полностью солидарен: ни к чему нам эта вакханалия. Теперь осталось решить, как ласково отшить всех охотников до чужой слав и поездок за границу.

– Вить, а что если тебе кого-то из журналистов пригласить, и интервью дать? Большое такое, на всю страницу, с фотографиями и всем прочим.

– Зачем нам это?

– Поблагодаришь поклонников группы за искренние соболезнования, посетуешь, что не можешь ответить всем лично. Лишний раз обозначишь масштаб группы – напомнишь, что телеграммы были со всего мира. Пройдешься по Франции, расскажешь, как нашу группу там любят простые люди и как они Веру провожали в последний путь. А в конце объявишь на всю страну, что третьей солистки в группе в ближайшее время не будет. Мол, коллектив, так скорбит, что о замене Веры даже речи быть не может. В стране нашей много талантливых девушек, но она всегда занимала особое место в группе, и заменить ее будет нелегко.

– Ну, может, вы и правы, Григорий Давыдович… – задумчиво тру я лоб – напомнить о себе никогда не помешает. Свяжитесь с редакцией Комсомолки, все-таки Вера у них работала. А на завтра вызовите Катю, я сам с ней поговорю.

– Только помягче с ней, Вить. Девочка молоденькая, простоватая – она даже не понимает, что никаким боком не вписывается в солистки «Red Stars». Я попытался ей тонко намекнуть, но…

* * *

…«The Show Must Go On» производит на Клаймича ошеломляющее впечатление. И это ведь была всего лишь скромная караоке-версия! После того, как затихают последние аккорды, директор долго молчит, уставившись в одну точку.

– Не понравилось…? – осторожно спрашиваю я, откашливаясь. Черт, чуть связки себе не порвал на последнем припеве!

– Как ТАКОЕ может не понравится?!! – поднимает он на меня глаза – Это лучшее, что я слышал, и лучшее, что ты пока написал. Правда! Каждый раз, слушая твою очередную песню, я думаю, что лучше уже ничего сочинить нельзя – это вершина. И каждый раз я ошибаюсь, недооценивая тебя. Раз за разом…

Я скромно пожимаю плечами и отхожу к окну, пряча чувство вины за смущением. Морочить голову человеку, которого я очень уважаю, с каждым разом все неприятнее. Стыдно даже не за то, что я присваиваю чужие песни – этому у меня как раз есть благородное оправдание – не для себя, для родной страны стараюсь! Стыдно потому то, что обманываю самых близких людей. А с Григорием Давыдовичем мы уже столько испытаний пережили вместе, сколько не каждым родным выпадает.

– Вы же должны понимать, что я пишу, пока пишется. Но завтра муза может отвернуться от меня, и фонтан вдохновения иссякнет.

– Витя… – усмехается Клаймич – ты уже вполне насочинял себе на почетное место в американском Зале славы рок-н-ролла.

– Да, ладно вам… – смущаюсь я. А потом вдруг понимаю, что и правда – «насочинял». С «The Show Must Go On» я войду в него железно. Но разве это моя главная цель?

Поэтому быстро перевожу разговор на более безопасную и актуальную тему:

– Григорий Давыдович, меня очень беспокоит, вытяну ли я ее на концерте? Вы же заметили, что припев я пою на пределе своих возможностей и все равно не дотягиваю. А по-хорошему, там вообще-то фальцет нужен. Ведь главная задумка в том, что тональность повышается, повышается, повышается – а потом падает. Понимаете?

– Не переживай. Огрехи конечно, есть: и вокал твой сыроват, и аранжировку нужно до ума доводить. Но за две недели мы все успеем исправить. Завтра придет наш новый педагог по вокалу, вот его и озадачим.

Педагог это хорошо. Сам-то я свой голос ни в жизнь не «раскачаю», просто знаний не хватит. А исполнять этот хит в стиле Элтона Джона я принципиально не хочу – слабовато получится, и песня тут же потеряет часть своей энергетики. Вообще замахнулся я конечно, будь здоров! В «Summer Moved On» нужно дотянуть одну ноту в припеве до двадцати секунд, теперь еще и с припевом «Show…» морока предстоит. Но оно того стоит, точно стоит!

– Пойдем, народ порадуем – встает с кресла Клаймич – Музыканты еще от «The Final Countdown» в себя не пришли, а здесь такое… «Show…»

…Прогноз директора оказался точным – обалдели все. А кто-то из парней тихо заметил, что Вера такой песни не заслужила. Но на него тут же шикнули, и правдоруб быстро заткнулся.

– Может и не заслужила… – вздохнул я – но совесть наша будет чиста. Мы должны исполнить эту песню так, чтобы память о Вере навечно осталась в сердцах поклонников. Вот вам слова – учите, готовьте аранжировку, завтра займемся ей вплотную.

На выходе из аппаратной я нос к носу сталкиваюсь с Сашей Валк. В Москву опять пришла жара, женщины усиленно раздеваются – латышка тоже не исключение. Александра пришла в студию в мини-юбке и тонкой белой маечке, которая соблазнительно обтягивает высокую грудь танцовщицы.

– Витя, нам нужно поговорить!

Последнее время у нас с Сашей не все было гладко. После того поцелуя и объяснения мы отдалились и общались только по рабочим вопросам. Я давал указания подтанцовке – она воплощала их в жизнь, и потом все выкладывались на концертах. Новых номеров у рижан пока не будет – наши новые хиты не предполагают подтанцовки. За одним исключением – «I Want It That Way». Я хочу, чтобы номер выглядел как выступление полноценной мальчуковой команды. Причем весьма и весьма «продвинутой» – с качественной мужской подтанцовкой и ультрамодными нарядами, которые Львова уже шьет для нас. Пришло время заняться и хореографией. И вокалом с новым педагогом.

Но Валк и слова не дает мне сказать, сразу набросилась с претензиями. Я кивнул ей в сторону репетиционного зала, а там уселся на подоконник у открытого окна.

– Вить, в коллективе всякие слухи нехорошие ходят – начала Саша, краснея – якобы меня берут на место Веры.

Да, уж… та сцена, когда мы совместно воспитывали Веру, даром не прошла. Коллектив разумеется, заметил наши переглядывания, сделал правильные выводы, закономерно пошли и слухи.

– Я тебе хочу сказать, что категорически против! И вообще это некрасиво!

– Во-первых, успокойся! – взял я Сашу за руку – Во-вторых, по-моему, я внятно сказал на недавнем собрании: на ближайшие гастроли мы отправляемся без третьей солистки. Это не обсуждается. Но давление по этому поводу неизбежно будет нарастать, после Америки нас обязательно попробуют заставить взять третью солистку.

Увидев, что Валк мне хочет что-то возразить, я сжал ее ладонь.

– Ты хоть представляешь, сколько народу в ЦК и в Минкульте хотят пристроить к нам своих жен, любовниц и дочек? – Саша помотала головой, попыталась забрать свою руку. Я не дал и продолжил – Сотни! И эти люди не остановятся ни перед чем! Пока мы с огромным трудом раскручивали группу, она их не очень интересовала, а вот как начали ездить по заграницам…

– И что же делать?! Я не займу место Веры, даже не проси!

– Если нельзя остановить это безумие – его надо возглавить – тяжело вздохнул я – Есть у меня одна идея, как спустить на тормозах этот ажиотаж.

– Какая?

– Идея на сто миллионов. Поеду-ка я в Останкино. Пора нам пообщаться с Лапиным.

…Но сразу выехать мне не удалось – у студии снова собралась толпа. Какой день уже сюда приходят. С утра стояло всего несколько фанатов в черном, теперь уже около сотни. Многие держат в руках цветы, и у крыльца лежит целая куча подвядших роз и гвоздик. Почему они приносят цветы к студии? Не знаю. Ведь логичнее было бы отнести их на могилу Веры. Но бороться с этим бесполезно – люди идут и идут, многие приезжают из других городов.

– Селезнев, Селезнев…! – по толпе пробежал электрический импульс, сочувствующие лица обернулись в мою сторону. Послышались возгласы соболезнования, мне передают цветы, протягивают руки. Равнодушно пройти мимо я не могу, приходится остановиться и немного пообщаться с людьми перед тем, как сесть в машину. Остро почувствовал, что нужен прощальный концерт, посвященный памяти Веры, сочувствию людей надо дать какой-то выход. Но это теперь только после Штатов и Италии – раньше никак не получится.

– Ты куда сорвался? – догоняет меня Алька уже у машины.

– Поехали со мной, узнаешь. Заодно и поговорим в дороге – я махнул на прощанье фанатам, благодарно улыбнулся какой-то девушке с букетом полевых цветов. Простым и душевным…

В машине подруга тут же взяла меня в оборот.

– Ну, ты как?

– Лучше – коротко ответил я – второй день по утрам тренируюсь с Ретлуевым.

– Молодец. А в Кремле как все прошло?

– Ты откуда знаешь?!

– Отец сказал, что тебе предстоит тяжелый разговор с Романовым. О чем шла речь?

Хороший вопрос. А честный ответ на него тянет на десятку за нарушение гостайны, как минимум. Так что воздержусь.

– Группу хотят из МВД в Госконцерт передать.

– Вот суки! Это все Алена! И ее мамаша! – Альдона зло ударила кулаком по подголовнику переднего кресла.

– Какая Алена? – я придержал руку подруги – Перестань крушить салон!

– Какая, какая… Ты забыл племянницу Романова? Она еще тебе глазки строила во время съемок клипа на ВДНХ.

– Она-то тут причем? – растерялся я от такого наезда.

– Ее мать, сестра Романова, очень активная дамочка! Хочет дочку на место Веры к нам пристроить.

Я аж охренел от того, как быстро завертелось все. Вот так завтра придешь на работу, а там тебя уже новая солистка ждет. Ага… утвержденная в ЦК.

– Мне Имант ничего не говорил.

– Отец ее вежливо отшил, послал к Щелокову. Так она и Николаю Анисимовичу позвонила. На поминках был его помощник – Егор, вот он и рассказал.