Гречневая каша

Денис Александрович сжал руки в кулаки, пытаясь остановить дрожь в пальцах. Во рту пересохло, а в душе поднималась очередная волна паники и страха.

– Следующий сеанс через два дня. Жду вас в шесть вечера, – доктор уселся за стол.

Денис Александрович на ватных ногах с трудом поднялся из глубокого мягкого кресла, буркнул:

– До свидания.

***

Бурный поток серо-жёлтой воды накрыл с головой, он пытался разглядеть в мутной воде хоть что-то и не мог. Лёгкие горели от недостатка воздуха, в голове помутилось, Денис не выдержал и вынырнул на поверхность. Его отнесло от берега на приличное расстояния. Он подумал, что сил доплыть до берега не будет, но в отчаянии набрал воздуха побольше, и снова нырнул под воду.

Денис проснулся от собственного тяжёлого дыхания. Не сразу отойдя от сна, схватился рукой за горло. Ему казалось, он ощущает во рту воду с песком. В висках пульсировала острая боль.

«Какой ужас! Неужели я когда-то тонул? Может, это воспоминание скрывает сознание. Или ещё хуже собирался покончить с собой. Ведь зачем-то снова нырнул в воду, хотя уже сил не осталось, – он сжал руками голову, кончики пальцев ощутили толчки крови в венах. – Я не помню целых два года собственной жизни? Что произошло со мной? Почему никогда не разговаривал с матерью о школе, друзьях? Да и она никогда не вспоминала жизнь в посёлке Майском, словно мы всегда жили в районном городке».

Он встал на ноги и покачнулся.

«Чёрт! Будто тонул на самом деле, а не во сне. Однако, докторишка взбудоражил память. Раньше снился славный, хоть и привязчивый сон, а теперь привиделся настоящий кошмар».

За завтраком его встретил только сын. Он допивал кофе, стоя.

– Привет, пап. Плохо выглядишь. Не выспался?

– Спал неважно, – отмахнулся Денис Александрович. – А мать куда с утра умчалась?

– Сказала по делам. Тебе как в старину письмо оставила. Я даже подшутил над этим. Всё пока, я побежал.

Денис выпил болеутоляющее, заварил крепкий чай, развернул записку.

Извини, не смогла сказать это глядя в глаза. Я ухожу от тебя. Надоело. Ты никогда не любил меня, а я устала изображать преданную жену. Последней каплей стал вчерашний поход в ресторан. Мои переживания и мысли тебе не интересны, моя жизнь проходит рядом с тобой впустую. Ты стал совершенно чужим человеком. Пропасть между нами всё растёт. Лучше расстаться сейчас, пока я окончательно не возненавидела тебя. Я подала на развод. Знаю, как человек холодного рассудка ты поступишь честно и не обидишь меня при разделе имущества.

Нина.

Денис сделал большой глоток и зашипел от боли, кипяток обжёг нёбо и язык. Он отставил чашку, перечитал письмо ещё раз. В душе царило спокойствие, будто давно предчувствовал такой исход. Нина и так слишком долго терпела холодность и равнодушие. Денис не желал признаваться, что ощутил облегчение, ему тоже надоело изображать нормального мужа, каковым он никогда не являлся.

На заводе Денис Александрович проработал полдня, отдал распоряжения и отправился на кладбище. Почти два часа просидел на скамеечке у могилы матери. Память упрямо отказывалась возвращать хоть частичку прошлого. Он смотрел на овальный портрет в чёрной окаёмке – здесь ей почти столько же, как сейчас ему. В семьдесят лет мать превратилась в измождённую старуху, но на могильном камне просила изобразить её полной сил. Денис горько усмехнулся: женщине не всё равно как выглядеть, даже на памятнике. Сколько он себя помнил, с ним рядом находилась мать. Будучи довольно жёстким категоричным человеком, считала себя не вправе сочинять розово-мыльные истории, на его вопрос: где мой папа? Ответила прямо:

– У тебя есть только я и бабушка с дедушкой. Извини сынок, но достойного кандидата в отцы не нашлось. Ты только мой. И больше на эту тему говорить не будем.

– Раз я Александрович, его звали Сашей? – не удержался он от второго вопроса.

Мать недовольно дёрнула плечом, лицо потемнело.

– Я тоже Александровна, ты носишь имя дедушки. Я же сказала, человек, давший тебе свои хромосомы, никто и звать его никак.

Теперь он снова задал бы эти вопросы – только некому. Родители матери умерли двадцать лет назад, других родственников не имелось. Что скрывает его прошлое? Отчего они уехали из Майского и никогда туда не возвращались? Неужели не оказалось ни одного друга, с которым захотелось бы повидаться? Может, он натворил что-то, или наоборот ему сделали плохо? Много лет он жил спокойно, ничто не тревожило его. Почему только теперь из подсознания прорвались сигналы в виде снов, тревоги и беспокойства.

Денис Александрович твёрдо решил съездить в посёлок и всё выяснить. И сделает это сразу после второго сеанса у психиатра.

***

Усталые и довольные ребята расселись вокруг костра: кто на бревнах, кто прямо на траве. От большого казана, висящего на железной треноге, исходил необыкновенно вкусный аромат гречневой каши с тушёнкой. Денис похлопал по бревну, приглашая Ромашку сесть рядом с ним. Лена Ромашкина, переступая через ноги одноклассников и стараясь не уронить глубокую эмалированную чашку, доверху наполненную кашей, пробралась к нему.

– Мне сразу на двоих насыпали. А ты в свою положи огурцы и помидоры, – посоветовала она, усаживаясь на шероховатое бревно.

– Держи местечко. Я мигом смотаюсь.

Денис в несколько шагов приблизился к эмалированному ведру с нарезанными овощами. Вернувшись к однокласснице, пристроил горячую чашку с кашей на колени, подложив под донышко свёрнутую куртку.

К поляне, где расположился спортивный лагерь тринадцатой школы, от густого подлеска поползли сумерки.

Денис обшарил карманы.

– Ложку где-то посеял. Попробую поискать.

Лена хмыкнула, округлив при этом и так большие голубые глаза.

– Вряд ли отыщешь в траве. Может, на кухне есть запасные? Хотя, если ты не против, можем есть одной.

Денис кивнул. Лена зачерпнула кашу и поднесла к его рту. Он осторожно снял губами гречку с ложки. Раскрывшиеся от жара и огня, будто бутоны цветов, зёрнышки гречки вобрали в себя вкус тушёнки, энергию живого огня и чуть горьковатый аромат дыма. Этот букет необыкновенных вкусов и запахов мгновенно запечатлелся на языке и во рту. Он ухватил колёсико огурца и с аппетитом им захрустел.

– Обалдеть! – невнятно произнёс Денис. На его лице появилось блаженное выражение.

Ложка с кашей коснулась рта Лены, Денис, как заворожённый смотрел на одноклассницу. Она снова зачерпнула кашу и протянула ему.

– Соблюдаем очерёдность.

Денис проглотил гречку, опять ощутив тот же неповторимый вкус и аромат.

В потемневшем небе раздался сильный раскат грома, будто с горы покатились огромные валуны, с треском ударяясь друг о друга. Через несколько секунд небо над поляной прочертила яркая вспышка молнии. После этого фейерверка стало ещё темнее. Учителя засуетились, приказали быстрее доедать и отправляться всем в палатки. Повара бросились убирать импровизированный стол из жердей. Денис и Лена, обжигаясь, опорожнили тарелку с кашей, смеясь, похватали последние кружочки помидор и огурцов. Первые тяжёлые капли с шипением упали в костёр, забарабанили по натянутому брезенту палаток. Лена взвизгнула от холодных капель, упавших за шиворот, на тонкую ткань футболки. Они быстро сполоснули чашки водой из ведра, пристроили их на жерди и, взявшись за руки, помчались к палаткам. Лена, прежде чем нырнуть в свою палатку, быстро коснулась его щеки прохладными губами. И от этого невинного поцелуя, и от начинающейся грозы, и отчего-то ещё не понятного, наполнившего душу Дениса восторгом и радостью, его сердце учащённо забилось.

Ребята зажгли в палатке фонарик, стало даже уютно. Капли воды сильнее забарабанили по палатки, выбивая стакатто летнего дождя. Денис слушал, как друзья комментируют каждый новый раскат грома, чередующийся со вспышками молний, и не принимал участия в несколько сумбурном разговоре. Он обхватил руками колени и закрыл глаза. Перед внутренним взором стояло лицо Ромашки. Он воочию видел её сияющие глаза, аккуратный маленький рот, розовый кончик языка, мелькающий между влажных белых зубов. В его душе ширилось и росло непонятное томление, похожее на сладкую боль. Денис не понимал, почему его сердце медленно, но верно наполняет всеобъемлющий восторг и радость пополам с печалью и тревогой. Приподняв кусок плотной ткани, закрывающей вход, он выглянул наружу. Молния осветила поляну, затухающий костёр, верёвки с трепыхающимися на них разноцветными флажками. Раздался мелодичный звон. Денис попытался найти источник необычного звука – открыл глаза и застонал от разочарования. Он лежал на кушетке в кабинете психотерапевта. Звон издавали часы, стоящие на столике рядом с кушеткой.

– Денис Александрович, как чувствуете себя? Я уже начал волноваться, четвёртое погружение оказалось слишком глубоким, с трудом вывел вас обратно, – доктор пытливо вглядывался в необычное выражение на лице пациента. От недовольного брюзги не осталось и следа. Сейчас Денис Александрович выглядел помолодевшим и кажется счастливым.

– Хорошо чувствую. Теперь я знаю, откуда появился бзик с кашей, – засмеялся Денис, заставив доктора удивлённо поднять брови. Тот даже предположить не мог, что его пациент способен улыбаться.

– Давайте обсудим увиденное вами, – предложил Алексей Семёнович.

Денис махнул рукой.

– В принципе обсуждать нечего. Кашу именно такого вкуса, который я запомнил, оказывается, варили в лесу на костре, – он лукавил, ему совсем не хотелось делиться с врачом воспоминаниями об однокласснице. Денис уже понял: не в каше дело, а в том с кем её ел. Он ещё чувствовал в сердце отголоски радости и нежной влюблённости в Лену.

Доктор хрустнул пальцами, опомнился: демонстрирует пациенту вредную привычку.

– Вы ещё не пришли в себя после погружения в прошлое, давайте побеседуем в другой раз.

Денис согласился. Записал в ежедневник часы следующего посещения.

Выйдя на ступеньки, вдохнул полной грудью воздух, напоенный запахом цветущих лип. Забытая радость всколыхнулась в сердце.

«Надо же как красиво! Небо синющее, сквер будто в жёлтой дымке от аромата распустившихся цветов. Пчёлы жужжат, как вертолёты».

Ему не хотелось возвращаться на завод, к бумагам, к работе, он не вспомнил о записке жены. Казалось, только проснулся от серого монотонного сна и впервые после долгого времени заметил: жизнь вокруг полна красок, ароматов и эмоций. Денис направил машину за город. Уже через полчаса он съехал с дороги в ближайшую лесополосу, и, не обращая внимания на дорогую одежду, улёгся в траву. Перед мысленным взором появилось лицо Лены Ромашкиной. Вот они готовятся к экзаменам у них дома. На фоне окна её профиль выглядит столь трогательно, что он не может удержаться и поправляет русую прядку, упавшую ей на глаза. Это только повод прикоснуться к ней. Кончики пальцев ощущают её атласную кожу. Лена поворачивает голову, и он близко видит большие голубые глаза, окружённые стрелочками ресниц. Денис наклоняется – глаза сливаются в один сияющий глаз. Улавливает её дыхание, сердце колотится так, что он слышит стук. В ушах появляется глухой монотонный шум. Невероятно, но он чувствует, как бежит кровь по венам. Денис прикасается к губам одноклассницы и чуть не теряет сознание, только спустя несколько секунд осознаёт, что перестал дышать. Делает один глубокий вдох, потом второй. Лена целует его в уголок рта и вскрикивает: он слишком крепко сжал её пальцы. За дверью раздаются шаги, с красными лицами они отскакивают друг от друга.

– Вот свежий чай заварила, перекусите пирожки с картошкой, – предлагает мать Лены, несколько подозрительно оглядев дочь и Дениса.

Днём они пытаются заниматься, вечерами уезжают на велосипедах на берег Кубани и там, под покровом ив и прибрежных кустарников целуются до онемения в распухших губах.

Денис Александрович встал из травы, отряхнул брюки. Юношеская любовь, вернувшись в воспоминаниях, оживила всё вокруг и наполнила мир забытыми ощущениями. Он не понимал, как он мог забыть Лену? Уехать в другой город и не помнить свою Ромашку.

Дом встретил его непривычной тишиной. Сын, видимо ещё не вернулся из института. Денис прошествовал на кухню и с удивлением обнаружил там Нину, сидящую за чашкой давно остывшего кофе.

– Ты прочёл записку?

Денис сел напротив, положил руки на стол.

– Да.

– И-и-и.

– Половина всего твоя. Сама же написала: я человек честный. С домом как-нибудь решим.

Нина вздохнула:

– Прямо как в анекдоте хочется поругаться или закатить скандал, чтобы расшевелить тебя.

Денис улыбнулся.

– Не стоит. Ты хороший человек, замечательная мать, сделала только одну ошибку: выбрала меня.

Глаза Нины расширились: давно не видела у мужа такой обаятельной улыбки.

– Это точно. Зря. Собственно я ждала тебя, чтобы сообщить: документы на развод подала, сегодня вечером уезжаю отдыхать в Италию.

Денис дотронулся до руки бывшей супруги.

– Удачи.

***

Он из последних сил нырнул в мутную грязную воду, попытался разглядеть хоть что-то. Ничего. Остатки воздуха из лёгких мелкими пузырьками поднялись на поверхность быстро текущей реки. Угасающим сознанием Денис отметил в метрах двух от него Лену с раскинутыми в стороны руками, но дотянутся до неё уже не мог. Откуда-то сверху послышался нарастающий звон.

– Денис Александрович, очнитесь, – прозвучал требовательный голос доктора. – Вы так кричали. Я впервые сталкиваюсь с таким сильным погружением в прошлое, опасался, что вы не вернётесь. Пульс упал, дыхание стало редким. Думаю необходимо прекратить сеансы.

Денис не мог отойти от кошмара, от ужаса, сердце разрывалось от печали и тоски. Он совсем недавно обрёл Лену и только что потерял её снова. Воспоминания обрушились несдерживаемой лавиной и норовили поглотить его без остатка, утянуть на дно бездонного омута горя.

– Я всё вспомнил. В девятом классе я полюбил одноклассницу. Мы дружили и собирались вместе поступать в институт. Я вспомнил экзамены, выпускной… Июнь и июль мы провели вместе, купались на речке, а вы знаете нашу бурную Кубань… В общем, Лена утонула, а я как-то выплыл. В тот год я не стал поступать, просто не мог, чуть до ручки не дошёл, – Денис Александрович поднял измученные глаза на доктора, приложил руку к груди. – Так больно. Вот что я хотел забыть и забыл.

Алексей Семёнович кивнул:

– Видимо, вы очень любили эту девушку. Сознание, сохраняя мозг от сумасшествия и боли, напрочь вычеркнуло из жизни два года. А мы сейчас их вернули. Забвение было вашим спасением. Не всегда полезно будить демонов прошлого.

– Её мать винила во всём меня и правильно делала: я должен был спасти Лену. Друзья и знакомые отвернулись, но они не могли наказать меня больше, чем я сам себя. Я находился в аду. Осознавать, что больше не увидишь, не услышишь её голос, что она исчезла навсегда, оказалось невыносимым для меня. Лена – моя душа и сердце, после её смерти умер и я. Вы видите лишь тень того человека, пустую оболочку без души.

***

Что лучше считать себя человеком с ледяным сердцем, не способным к любви или знать, что ты любил и потерял? Денис держался только на больших дозах антидепрессантов и снотворном. В огромном доме он остался один: бывшая жена отдыхала в Италии, сын уехал на стажировку в Англию. Чувствуя себя неспособным продолжать никчёмное существование, ранним утром он появился у кабинета психотерапевта. Алексей Семёнович удивился, увидев его.

– Разве я вам назначал?

– Нет. Но я хочу попросить вас отправить меня в прошлое, в то время, когда я только начал общаться с Леной, в лес, на соревнования.

– Хотите вернуться в то счастливое время. Но вы понимаете, это может стать для вас наркотиком. Вы должны оставить прошлое в прошлом и жить дальше.

– Это всего лишь слова. Я не могу жить с мёртвой душой. Вдруг воскресить её сможет новая попытка погружения?

Врача пришлось долго уговаривать, он сдался, лишь взяв с него слово: больше не просить.

В этот раз переход в прошлое, скачок в собственное подсознание Денис ощутил, как стремительный полёт в глубокую воронку. Очнулся он на поляне, рядом с Леной.

– Если не против, будем есть одной ложкой?

Волна счастья накрыла с головой. Ромашка рядом – живая! Второй мыслью стало: странные игры подсознания, я ощущаю себя мальчишкой, а память сохранила воспоминания взрослого человека.

– Ты против? – в голосе Лены звучала обида.

Он понял, что смотрит на неё и молчит.

– Нет-нет, я только за, – спохватился он и поставил эмалированную чашку с горячей кашей себе на колени. – Ой!

Лена закрыла рот ладошкой, сдерживая смех.