Нанолит

Робот-производитель обратился к потерпевшей стороне. Вопросы были примерно аналогичные, Феликс не вслушивался в речь женщины, да и говорила она достаточно тихо, при всем желании расслышать все слова Ольги Феликс был не в состоянии. Через некоторое время допрос потерпевшей стороны был также завершен. Так как других сторон у рассматриваемой процедуры не было, судебный робот-производитель огласил:

– Допрос сторон завершен. Суд переходит к принятию решения. Расчетное время обработки данных 2 минуты 46 секунд.

…внедрение имитационного моделирования законодательства, которое стало возможным после перехода на повсеместное использование ЭЗОП, привело к тому, что стало возможным оценить общественное влияние вновь вводимой законодательной нормы до, а не после ее реализации. При этом ответ на такой, например, вопрос: «какие последствия для бюджета будет иметь увеличение ставки налога с продаж на 1%», теперь может быть получен всего за несколько дней работы среднего суперкомпьютера, при этом точность прогнозирования достигает 96.5%…

Через означенное время суд начал зачитывать приговор по делу.

– … суд в составе судебного робота-производителя 47А12, судебной нейросети версии 45.4B и судебного секретариата в стандартной комплектации, в соответствии с действующим законодательством установил вину обвиняемого Смирнова Феликса Игоревича по следующим статьям Уголовного кодекса…

Феликс мрачно слушал приговор. Статьи были не слишком тяжкие, но допускали различные варианты наказания, и до самого последнего момента он не мог предсказать, каким именно будет решение суда.

– … обвиняемый приговаривается к информационной блокаде сроком на 90 дней. Приговор вступает в силу немедленно, непосредственно после завершения процедуры. Приговор может быть обжалован в суд высшей инстанции, в составе которого имеется судебная нейросеть версии не ниже 45.4A в течение одних календарных суток с момента вынесения. Полный текст приговора доступен по ссылке. Приговор в исполнение – привести. Execute. Судебная процедура окончена.

Феликс невольно вздрогнул. Конечно, информационную блокаду не сравнить с неполной дееспособностью или, скажем, ограничением передвижения, но всё же наказание показалось ему слишком суровым. Сняв церебральный сканер, он покинул комнату 724 и отправился в зал А7, предназначенный для подачи апелляций. Сев перед терминалом, Феликс загрузил текст приговора и сразу перешел к просмотру аналитического раздела, который содержал следующие данные:

Установленные признаки правонарушения: 9 из 16

Коэффициент достоверности обвиняемого: 82%

Коэффициент достоверности потерпевшей: 86%

Коэффициент соответствия обвинения: 52%

Коэффициент несоответствия обвинения: 49%

Коэффициент вариативности: 1%

Решение: виновен

Феликс тяжело вздохнул. Приговор был вынесен практически на грани погрешности, всего несколько процентов отделяло его от оправдания, но вариативность была слишком низкая, чтобы суд вынес противоположное решение. Тем не менее он решил направить свое дело на заочную апелляцию – необходимости в повторной судебной процедуры по закону не было, суд следующей инстанции лишь повторно рассматривал все уже имеющиеся данные…

…на следующей лекции мы начнем рассматривать синтаксис языка ЭЗОП и сформулируем наши первые законопроекты. Вопросы?

Рыжеволосая студентка подняла руку.

– Профессор, что необходимо сделать, чтобы получить зачет по вашему предмету? – в аудитории раздались приглушенный смешки.

– Разработать работоспособный законопроект на языке ЭЗОП объемом не менее 10 статей. Это ваша курсовая работа. Еще вопросы? Нет? Тогда все свободны.

Рыжеволосая студентка вместе со всеми покинула лекционный зал и вышла из здания университета на улицу – было время обеда. Одернув свою блузку, она направилась к ближайшему кафе, чтобы покрепиться.

Присев за свободный столик и сделав заказ, она стала по привычке рассматривать посетителей. Пожилой мужчина в солидном темном костюме, семейная пара с маленьким ребенком в детском кресле, две девушки в униформе информационной полиции в служебный очках-сканерах… За соседним столиком сидел молодой человек, несколько, как ей показалось, потерянно глядевший в свою чашку кофе. Его мобиль лежал на столике рядом с чашкой. Она машинально навела на него свой мобиль – молодой человек показался ей симпатичным, и захотелось прочесть его профиль. Мобиль, помедлив, высветил сообщение об ошибке. Она недоуменно повторила запрос – результат был тот же. Странно, может быть, села батарейка? Молодой человек поднял глаза, и их взгляды встретились. Он определенно ей нравился, но знакомиться вот так просто, без предварительного запроса через мобиль было не совсем приличным. Она немного подумала и решилась на небольшую женскую хитрость.

– Простите, ваш мобиль исправен? – сказала она, подойдя к его столику. – У моего не хватает мощности, я подумала, что вы могли бы оказать мне любезность…

Мобиль среди прочих функций могли работать в режиме ретрансляции, объединяясь в динамическую микросеть по мере необходимости.

Мужчина поднял глаза.

– Извините, не могу ничем помочь вам, – сказал он с какой-то странной интонацией, глядя на нее снизу-вверх.

– Села батарейка? – спросила она с понимающей улыбкой. – Сочувствую.

– Не совсем, – мужчина, казалось, почему-то смутился, и это его смущение придало ей решимости произнести следующую фразу:

– Я не совсем вас понимаю, не могли бы вы объяснить? – она продолжала стоять над ним, и он почувствовал, что продолжать разговор дальше, не пригласив ее присесть, будет просто невежливо.

– Вы не присядете? Я вам все расскажу.

– Меня зовут Мария, студентка, 24, не замужем, – девушка произнесла стандартную формулу знакомства. Скрывать возраст, род занятий и семейное положение в информационном мире было не принято.

– Меня зовут Феликс, инстаграфист, 36, не женат. Видите ли, Мария, перед вами осужденный преступник.

В глаза девушки вспыхнул профессиональный интерес. Она внимательно посмотрела на мобиль Феликса и наконец заметила красный значок – перечеркнутая накрест окружность, нижний сектор которой был залит тем же красны цветом. Внешняя информационная блокада.

– Ого, – невольно воскликнула она. – Как вас угораздило?

– Это долгая история, Мария, – устало сказал Феликс.

– Можно просто Маша. Ничего, у меня есть время, – она устроилась поудобнее на пластиковом креслице и посмотрела на Феликса. Он не выглядел как уголовник, но к информационной блокаде просто так не приговаривают.

– Хорошо, Маша. Некоторое время назад я захотел познакомиться с одной девушкой…

Маша слушала его, не перебивая. Его голос, спокойный и немного отстраненный, как будто он рассказывал не о своей жизни, а пересказывал историю, прочитанную в сети, вначале показался ей холодным и неэмоциональным. Но постепенно она начала ощущать оттенки, говорящие о сдерживаемых эмоциях, запрятанных где-то в глубине этого человека.

– … через некоторое время я не смог больше сдерживать в себе свои чувства, и начал высказывать их в комментариях к ее фотографиям…

Его голос вдруг наполнился печалью, которая была настолько ощутимой, что она невольно почувствовала во рту как будто некоторую горечь. Она непроизвольно глотнула свой кофе, она всегда добавляла в него много сахара, и вкус напитка смыл неприятные ощущения.

– … сегодня состоялась судебная процедура, и меня приговорили к 90 дням информационной блокады. Такие дела… – Феликс замолчал.

Маша задумалась. Молодой человек ей начинал нравиться, да и с чисто профессиональной точки зрения случай был интересный.

– Можно, я уточню пару деталей? Я же на юридическом учусь, – мягко спросила она.

– Конечно, почему бы и нет, – ответил он рассеянно, вертя в руках ложечку.

– Ты запомнил значения аналитических коэффициентов решения?

– КС 52%, КН 49%, КВ 1%, – он перечислил числа медленно и размеренно, как будто копировал голос судебного робота-производителя.

Она недоверчиво посмотрела на него.

– И при таких коэффициентах приговор – 90 дней?

Он молча грустно кивнул.

–Ты подал апелляцию?

– Конечно, сразу же. Она поставлена в очередь на обработку, по закону срок до пяти суток, так что…

Тем временем Маша закончила со своим обедом. Феликс тоже допил свой кофе. Повисла неловкая пауза.

– Ну что… я пойду? – спросил Феликс. Маша внезапно поняла, что не может так просто расстаться с этим уже ставшим для нее чем-то неуловимо близким человеком. Она тряхнула своей короткой стрижкой и, охваченная внезапным вдохновением, сказала:

– Я же все-таки будущий юрист. Я хотела бы более подробно изучить это дело, как профессионал. Мы могли бы встретиться и поговорить еще, например, завтра?

– Конечно, – с невеселой улыбкой ответил он.

Маша было взяла свой мобиль, но вспомним о приговоре, положила его обратно. Практически все встречи обычно планировались через мобиль, и как по-другому это делать, она не совсем понимала. Помедлив, она неуверенно спросила:

– Когда ты завтра свободен?

– В любое время, я же пока без работы, – Феликс покосился на безмолвный экран мобиля.

– В два часа у меня заканчиваются занятия, и я свободна. В два пятнадцать на этом же месте?

– Договорились!

В апелляции Феликсу отказали. Он был вынужден шире освоить профессии, где информационный обмен через мобиль не требовался. Таких в мире оставалось не так много, и большинство их них было связано с переноской или транспортировкой тяжестей там, где роботы всё еще не справлялись.

Феликс и Маша продолжали регулярно встречаться, и постепенно их беседы от юриспруденции перешли к другим, более романтическим темам…

Однажды, когда Маша и Феликс, обессиленные, в полудреме лежали на широкой кровати в его доме, их пробудил странный электронный звук. Приподнявшись на локте, Феликс увидел, как его мобиль включился и, обнаружив неподалеку мобиль Маши, принялся устанавливать с ним взаимодействие. Девяносто дней наконец-то истекли.

– Видишь, теперь и они наконец-то познакомятся, – хихикнула Маша, тоже приподнимаясь и обхватывая себя за колени. – Надо бы подтвердить им взаимный доступ

– Лучше подтверди его еще раз мне, – с нежной улыбкой посмотрел на нее Феликс.

Бухгалтер Иванов

В правлении колхоза с не совсем обычным названием «Заря пути» было непривычно тихо. Вчера был день выдачи зарплаты – вот тогда тут было не продохнуть от работяг, желающих получить свои более-менее честно заработанные копейки. Сегодня в помещении было только два человека – сидящий за столом председатель колхоза, грузный мужчина с квадратно-гнездовым лицом и стоящий перед ним пухлый толстячок, исполняющий обязанности главного бухгалтера. Толстячок говорил быстро и часто:

– Петр Михайлович, я так больше не могу. Они же ничего не понимают. Я пытаюсь объяснить. Про налоги. Про ставки. Про трудодни. Про отработку. Но у них аргумент один – Васе дали больше, а пахал он меньше. Вот мое заявление. Две недели по закону я ваш, а потом – ищите себе другого специалиста.

– Виталий Никифорович, вы же меня без ножа режете! Где я найду бухгалтера в начале осени? Голубчик, не бросайте меня в такой ситуации. Ну хотите, я вам разряд прибавлю?

– Да хоть два разряда! Не-ет, я так больше не в силах. Совершенно не в силах. Мне нервы надо лечить. На курорт ехать, сейчас как раз бархатный сезон начинается. Там, глядишь, в доме отдыха бухгалтером и осяду. А тут. Эх…

И Виталий Никифорович мелкими торопливыми шажками вышел из здания правления. Петр Михайлович невесело посмотрел ему вслед. Через три недели, по агентурным сведениям, из райцентра планировалась очередная комиссия. Пройти ее без дисциплинарного взыскания, не имея бухгалтера в штате, было практически нереально. А выговоров у председателя, как и у любого хозяйственника, было уже вполне достаточно…

Катастрофа. В его языке было множество других слов для того, чтобы описать текущую ситуацию – бедствие, авария, крушение, провал, или, скажем, «отдельные технические трудности», как обычно пишут в средствах глобальной информации. Но сейчас Лилуниану на ум пришло именно это емкое слово – катастрофа.

Малый исследовательский дрон Академии Наук был не очень приспособлен для длительных путешествий по Галактике. Тем не менее, это было надежное и относительно комфортабельное (для его размеров) транспортное средство, способное пробивать подпространственный канал длиной до тысячи парсек. Кварковый генератор позволял не беспокоиться о текущих энергетических потребностях. Биологический, генетический, медицинский и нанотехнологический отсеки позволяли выполнять исследования любого уровня при единственном условии, что для этого требовалось не больше одного человека. Стазис-камеры позволяли транспортировать живые организмы в состоянии, близком к анабиотическому. Максимальный экипаж составлял две персоны, но сейчас Лилуниан был единственным представителем своей расы в корабле. Он был и единственным живым существом на корабле. Не считая фавна, конечно.

Надежность продукции корабельных верфей его родины была легендарной, но любая конструкция имеет предел прочности. И никто не застрахован от нелепых случайностей. Один небольшой камешек, не больше нескольких сантиметров, но оказавшийся в ненужном месте в ненужное время – в те несколько ничтожных по длительности мгновений, когда основное защитное поле уже снято, а подпространственный пробойник еще не до конца завершил формирование канала – может сделать многое. Например, вывести из строя систему сопровождения канала. Самое печальное, что за те несколько долей секунды, что камешек разрушал нежную позитронику и превращал в мелкую труху схемы управления, корабль успел пролететь достаточно большое расстояние. И теперь, когда он вывалился в обычное пространство, было совершенно непонятно, где он находится и что теперь делать. Но делать что-то было совершенно необходимо…

Через несколько часов стали понятны несколько вещей. Во-первых, система сопровождения канала разрушена полностью. Корабль может выйти в подпространственный канал, но без системы сопровождения он потеряет захват через несколько секунд и вернется обратно в обычное пространство. Но на этом неприятности не заканчивались. Во-вторых, система дальней космической связи функционировала только частично, к тому же камешек задел и систему ориентации главной антенны, в результате чего послать сигнал бедствия оказалось совершенно невозможно. Маневровые двигатели, которыми пользовались в пределах звездной системы, функционировали нормально, но для того, чтобы вернуться домой, их возможностей было явно недостаточно. Следовательно, необходимо было найти хоть какую-то планету, на которой можно было бы подождать, пока ремонтные системы корабля починят хотя бы передатчик и его систему ориентации. Системы жизнеобеспечения не были рассчитаны на многомесячные странствия, а такие поломки, как у него, никогда не устранялись быстро. Но найти подходящую планету в космосе не так-то и просто. Впрочем, особого выбора у Лилуниана все равно не было, и он проложил гиберболический курс мимо ближайшей звезды…

Башкинское лесничество было одним из многочисленных подразделений Минлеспрома СССР, призванных надзирать за использованием леса. Обычно надзор этот осуществлялся путем обхода леса лесниками, которые, чтобы эти обходы не были уж очень монотонными, улучшали свое настроение различными способами. В основном способы эти были жидкими, из ассортимента местного сельпо. Вот и сейчас по лесу брел лесник с бутылкой в сумке через плечо, в которой еще оставалось примерно половина содержимого. Лесника звали Петрович, и, хотя у него были и имя, и фамилия, никто, кроме бухгалтера лесничества, их не помнил – – Петрович и Петрович. Петрович, двигаясь давно заведенным маршрутом, вышел на очередную поляну, на которой был давно облюбованный им значительных размеров пень. Поляна эта была наиболее удаленной от базы точкой его траектории, и на ней следовало подкрепить свои силы. Но сегодня одиночество Петровича было неожиданно нарушено. Не успел он как следует усесться на краю пня, как сзади от него раздался треск ломаемого сухостоя, и на поляну вышло две фигуры. Одна принадлежала высокому худому мужчине средних лет с узким лицом, одетому в длинный, неопределенного цвета плащ. Вторая фигура – явно более молодому человеку с круглым лицом и курчавыми волосами, на плечах у которого была широкая накидка. На голове у курчавого было что-то типа шапки с небольшими рожками. Мутные глаза Петровича уставились на необычную парочку. Первым молчание нарушил мужчина:

– Здравствуйте! – голос у него был низкий и какой-то монотонный.

– И вам не хворать, – ответил Петрович, и, не дожидаясь ответной реплики, сразу предложил, – Портвейн будешь?

– Портвейн? – мужчина, казалось, не знал, что ответить.

– Значит, будешь.

Петрович покопался в своей сумке и извлек оттуда наполовину заполненную бутылку и три грязноватых походных стаканчика. Привычка соображать «на троих» в любом подходящем месте при наличии глубоко въелась в него, и без этого комплекта он не покидал дома. Он не торопясь расставил посуду на пне и начал аккуратно разливать жидкость. Закончив, он взял свой стакан и кивнул стоящим людям на остальные. Мужчина неуверенно поднял свой стакан и осторожно понюхал содержимое. Его спутник не шелохнулся.

– А товарищ твой что стоит? – лесник указал на курчавого. – Пей давай, пока дают!

И Петрович, поднявшись, второй рукой взял оставшийся стакан и подойдя к курчавому, протянул его ему. Мужчина, казалось, хотел остановить его, но курчавый поднял свою руку, заросшую мелким волосом. Одним махом осушив стакан, он постоял неподвижно несколько секунд, а затем, издав какой-то совершенно неожиданный гортанный крик, внезапно побежал напрямик через кустарник. Петрович посмотрел ему вслед и только тут заметил, что ноги у курчавого оканчиваются не сапогами и даже не босыми ногами, а самыми настоящими копытами.

– К-кто это? – заплетающимся языком спросил он у мужчины

– Фавн, – коротко ответил тот и, не разбирая дороги, быстрыми размеренными шагами последовал за курчавым.

Петрович опустился на пень и ошарашенно уставился на отпечатки копыт и сапог на мокрой земле…

Лилуниан не смог догнать своего фавна. На его родной планете фавны занимали место домашних животных. Эти антропоморфные создания могли наигрывать на простых музыкальных инструментах мелодии, которые они где-то когда-то услышали. За это их и ценили в дальних путешествиях. Не обладая разумом в полном смысле этого слова, они воспринимали речь на эмоциональном уровне. Конечно, рано или поздно его удастся найти, но сейчас Лилуниану было совершенно не до этого. Следовало ассимилироваться в этом мире на срок, достаточный для того, чтобы починить передатчик, послать сигнал бедствия, дождаться прибытия помощи. Следовало торопиться.

Изделие Таганрогского автобусного завода логичным, но обидным прозвищем не называл только ленивый. Впрочем, видимо из чувства мести и оскорбленного достоинства, маломестный автобус такое прозвище вполне оправдывал. «Тазик» подпрыгивал на каждой кочке, коими в обилии усеяны сельские автомагистрали и шоссе международного значения, весело звенел какими-то незавинченными болтиками и скрипел в тех местах, где еще оставались немногочисленные заклепки. Водитель по прозвищу Шурик, получивший свою кличку за некоторое сходство с известным киногероем, знал нрав своего железного питомца и не пытался получить от него больше, чем позволяли обстоятельства. Поэтому, когда на дороге он заметил долговязую фигуру пешехода, затормозил он без визга колодок, неторопливо и аккуратно. Пневматический привод сделал глубокий выдох, и потертые двери открылись. Худощавый мужчина просунул голову в салон:

– Подбросите?