Солнечное затмение

Уже три дня Андрею чудилось, что сверху за ним кто-то неотступно наблюдает, следит недобрыми карими глазами, а по ночам бело-голубыми зрачками звёзд.

Хабибулин заворчал что-то по-татарски, отгоняя от себя наглого скарабея, и снова забулькал флягой.

В горах, на открытой местности змеи, скорпионы и пауки были не менее опасны, чем душманы. Если приходилось на открытом месте ставить палатку, то колышками вокруг неё в шахматном порядке делали дырки в грунте, засыпали туда хлорку, потом водой, чтобы отвадить полчища скорпионов…

— Сейчас будет пить, — не то подумал, не то тихо сказал себе под нос Андрей, — и острый кадык заходит как насосный поршень, а хитрющие глаза его блаженно прикроются. Но как молодой татарин может от каждой малости получить всё, до самой последней капли, пьёт ли воду, курит, или просто сидит на корточках в тени. Везде, говорит, есть соль, и улыбается как сейчас. Улыбается, а может, быть просто щурится на солнце. Ладно, вот сейчас он напьётся, и тогда двинем дальше.

Вода в Афганистане была жизнью, она ценилась выше, чем пища и боеприпасы — на вес золота. Из-за жары организм постоянно ощущал нехватку воды. Были моменты, когда не в экстренной ситуации сдавали нервы и воля и из луж пили, хотя и к проточной местной воде не все могли привыкнуть.

Первый в жизни раз Андрей по настоящему понял смысл слова жажда, когда вышел на аэродроме Кабула из грузового хвостового люка самолёта Ан-12 — жарко, мучительно пить хочется, хочется холодней воды, воды нет никакой. В дивизии вечером дали теплую воду с хлоркой. С тех пор порядок питья в течение дня был подчинён строгим правилам — в течение дня — минимуму воды, фляжка индивидуальная — по глоточку, рот прополоскать, когда песок. Только к концу дня, когда жара спадала можно было напиваться.

Из-за жары вода быстро портилась, была непригодной для питья, чреватой не только расстройством желудка, но и заражением тяжелыми инфекционными заболеваниями. Была угроза отравления водоёмов афганцами. Воду обеззараживали пантоцидом — антисептиком из войсковой аптечки. Таблетка меняла цвет, если вола была оставлена, если не отравлено — просто обеззараживала. Две таблетки пантоцида, обеззараживали любую тухлятину.

Можно было ещё по местному обычаю кипятить воду в чане с местным растением — верблюжьей колючкой, рыжим «перекати поле», получая своеобразный красно-коричневый чай, к употреблению которого нужно было ещё привыкнуть, хотя от желтухи он на сто процентов не гарантировал, зато хорошо утолял жажду и в целом предотвращал кишечные расстройства, связывал желудок — вода и лекарств от желудка в одном флаконе…

Мысль Андрея зависла на секунду и исчезла в ленивом месиве случайных слов и фраз, слайдов из гражданской жизни и разнообразных звуков, роящихся в гудящих висках. По шее поползла струйка пота и, докатившись по щеке до кончика носа, каплями упала в пыль.

— Всё, Хабиб, пошли, — сказал он, повернувшись к Хабибуллину, а потом, отжавшись от земли и встав, поднял за ремень свой автомат АКМС.

Но так хотелось остаться здесь досыпать а лучше навсегда, пока всходит и заходит над горами проклятое солнце, застыть здесь после блаженной смерти, как иссечённая ветром каменная баба калмыцких степей…

Но здесь была «Чарикарская зелёнка», заросшая невысокими деревьями и засаженная густыми плантациями винограда, вдоль трассы Кабул-Хайратон, проходящей по Чарикарской равнине в зоне ответственности их 108-й мотострелковой Невельской дважды Краснознамённой дивизии 40-й армии генерал-лейтенанта Громова из состава Туркестанского военного округа маршала Соколова, и участок их 682-го Уманско-Варшавского Краснознаменного Ордена Кутузова мотострелкового полка, управляемого штабом из города Джабаль-Уссарадж в 35 километрах от входа в Панджшерское ущелье. В этом городе сейчас размещался также комендантский взвод полка, оркестр, управление артиллерии, роты связи и материального обеспечения, ремонтная рота, и полковой медицинский пункт. Боевые части полка были рассредоточены по сторожевым заставам: два мотострелковых батальона на БМП-2, горнострелковый батальон на БТР-70, батальон танков Т-62 с 115-миллиметровыми гладкоствольными полуавтоматическими пушками, спаренными с 7,62-миллиметровыми пулемётами ПКТ и зенитными 12,7-миллиметровыми пулеметами ДШКМ образца 1938/46 годов, артиллерийский дивизион 122-миллиметровых самоходных гаубиц 2С1 «Гвоздика» и 122-миллиметровых гаубиц Д-30, зенитно-ракетный дивизион с зенитными самоходными ракетными установками «Стрела 10», счетверёнными самоходными артиллерийскими системами ЗСУ-23-4 «Шилка» с автоматическими 23-миллиметровыми пушками с темпом стрельбы 3400 снарядов в минуту, противотанкисты с БРДМ-2 и ПТРК «Малютка», разведывательная и инженерно-сапёрная роты. В Чарикаре делали прекрасные ножи из автомобильных рессор, а в Гульбахаре советские строители за счёт Союза ССР зачем-то строили текстильный комбинат. Здесь же, недалеко от слиянии рек Саланг и Панджшер, начиналась в синей дымке горная крепость Панджшерская долина…

Хабибулин тоже поднялся, неторопливо пристегнул флягу к ремню. Затем оба солдата из дозора разведки первого батальона, медленно двинулись после по направлению к нескольким приземистым глинобитным домами за полоской камерой ограды, внимательно смотря себе пол ноги и вокруг. Утром наблюдатель с дороги видел в кишлаке вспышки стекла на солнце, словно от линзы оптического наблюдательного прибора. Душманы вовсе не были слабаками, людьми XIV века — голодными, раздетыми, не умеющими убивать — это был блеф. Шапками их было не закидать, и комбат после многих лет кровавой осады в кишлаке Руха дул даже на холодную воду, чтобы не обжечься… При очередном захвате части Панджшерской долины, кишлак Киджоль в районе Панджшерского ущелья, был превращён фанатичным врагом в горную крепость: масса дотов, щелей, пещер. Выбить оттуда джихадистов не удавалось силами трёх усиленных полков, 40 самолётов, 50 вертолётов в течении девять дней. Роты советских десантников, спецназовцев и мотострелков в страхе лежали недвижно под обстрелом, не смея поднять головы, такой был плотный огонь, хотя авиация и артиллерия наносили десятки ударов с большим расходом боеприпасов, обрабатывала горные проходы, чтобы завалить их битым камнем и разрушить пещеры. Фронтовые бомбардировщики Су-24, несущие по 7000 килограмм бомб, имели тут кровавый дебют ковровых бомбардировок авиабомбами ФАБ-1500 в связке с кассетными контейнерами убойных элементов РБК-500 с высоты 5000 метров при наступлении 103-й воздушно-десантной дивизии, 108-й мотострелковой дивизии и мусульманского спецназа ГРУ на Ахмад Шах Масуда, успевшего заранее вывести свои основные силы, а двести кишлаков с 100 тысячами таджиков остались под уничтожение авиации. При ковровых бомбардировках первыми достигали земли из-за облаков полуторатонные бомбы ФАБ-1500, разрушая стены домов, дувалы, обрушивая козырьки над пещерам, а за ними падали РБК-500, и после их взрыва сотни тысяч стальных 5,5-миллиметровых шариков, иссекали всё вокруг на площади 400–600 метров: людей, животных, кустарник, автомашины, дома, правых и виноватых. Под науськивание из Москвы новых советских миллионеров крючковской и горбачёвской команды, Советская армия становилась безрассудными убийцами мирного таджикского населения, вместо того, чтобы депортировать его из зоны боёв в горах на Чарикарскую равнину. При всём при этом советским войскам предатели из Москвы и штаба 40-й армии запретили вести артиллерийский огонь в 15-километровой приграничной полосе с Пакистаном, а лётчикам не разрешалось не только применять оружие против воздушного или наземного врага, но и подлетать к границе ближе 10-километров, чем джихадисты, пакистанцы и иранцы пользовалось, размещая в этих зонах перевалочные базы и склады, тренировочные лагери, учебные центры, штабы, мастерские по ремонту оружия, патронные заводы, даже радиоцентр, время от времени вещавший на части 40-й армии: после обязательной молитвы оглашалось сообщение об очередной победе джихадистов, когда моджахеды победоносно отступили в горы, а русские беспорядочно бежали за ними. А границы попросту не существовало, её демаркация никогда не проводилась, и государства разделяла условная линия Дюранда, намеченная в XIX веке по вершинам горных хребтов. Привязкой к своей территории могли служить посты у дорог в Пакистан, заставы-крепости, впрочем, отстоявшие и на 20 километров от линии Дюранда на карте, а погранпост Дарвазай вообще отстоял от границы 50 километров. В этой зоне хозяйничали пакистанские ВВС, их вертолёты проводили переброску инструкторов, агентов, снайперов и особо ценных западных специалистов по убийствам…

Пещеры горной обороны находились на разных высотах, многоярусно, оборонялось они фанатиками во славу Аллаха, пулемёты и безоткатные пушки оттуда были пристреляны по каждому квадратному метру. Но Горбачёв и Устинов — люди всё в крови, под неусыпным надзором агентов и убийц КГБ звонками из Москвы всё гнали и гнали 13 500 советских солдат и афганских солдат Кармаля на смерть в логове врага. Спустя всего два месяца, как Горбачёв был поставлен заговорщиками на вершину власти в советской стране, он, словно оборотень-вампир стал требовал крови советских людей и мусульман, и бойня в богатом ископаемыми Панджшерском ущелье ради спасения батальона афганской армии, две трети из которых была предателями, тут же показала словом и делом, кто Горбачёв и те, кто его привели к власти, были такие на самом деле: несмотря на открытую войну Пакистана на стороне джихадистов против Союза ССР, президент вражеского Пакистана Зия-Уль-Хак свободно бывал в Москве, в Пакистан саботажники отправляли работать советских специалистов, вредительские торгпредства и предприятия советской торговой мафии, продавали в пакистанскую армию советское оружие, убивающее потом советских солдат, поставлялись врагу и советские вертолёты Ми-8, обсуждался предателем маршалом Соколовым даже вопрос о подготовке в Союзе ССР пакистанских лётчиков. Соколовым управляли предатели из группы Питовранова, и он делал всё, что ему говорили и даже больше, особенно в в вопросах нелегальной торговли советским оружием. Реально ли было себе представить, что в годы войны с гитлеризмом Сталин и Жуков стали бы продавать Германии или Италии, Румынии или Венгрии самолёты, продовольствие, машины, учить их лётчиков? Победили ли бы они тогда? А что делали во время войны Андропов, Черненко, Горбачёв, их тайные структуры, маршалы и министры? Они были предателями Родины, захватившими власть при Брежневе, и больше некому было их остановить, судить и расстрелять. Такие дела предателей, естественно, скрывались от советского народа как страшная тайна, как и многое из Переломочного арсенала ЦК, КГБ, ГРУ и министерств-саботажников…

С трудом и большими потерями советские солдаты наконец взяли Киджоль, перекрёсток дороги и мост, потеряв множество бронетехники и людей, а результат был нулевой! Страх вселялся потом в людей даже при переезде через мост на перекрёстке Киджоль на месте страшной битвы! Враг же был полон сил и тут же контратаковал на стратегически важном перевале Саланг — там моджахеды сожгли колонну топливозаправщиков — 64 машины и два БТР. Море огня, возникла гигантская пробка, 40-я армия на сутки почти без горючего. Сил прикрыть направления со всех сторон как всегда не хватало, но Горбачёв, Соколов и Крючков ни за что не разрешали вводить дополнительные силы из Союза — им нужен был позор армии и страны, им нужно было поражение, вроде поражения России в русско-японскую войну 1904–1905 годов, вызвавшее серьёзные потери в экономике, в авторитете власти и революционное недовольство. Новый отвлекающий контрудар последовал рядом с Баграмом — там джихадисты сожгли 10 советских топливозаправщиков, 15 КамАЗов — снова море огня. После Киджоля 10 дней спецназ ГРУ, десантники и мотострелки пытались взять хотя бы 2–3 километра ущелья Аушаба — тщетно. Ущелье очень узкое, кругом отвесные скалы высотой до 3000 метров, внизу бурлит река, сотни подготовленных к обороне пещер, даже с дверями и рельсами для крупнокалиберных пулемётов. Такие укрепления невозможно было разрушить ни авиацией, ни артиллерией, только немного обрушить входы, однако все горы развалить было нельзя. Кишлаки пустые, всё брошено… Бродят овцы, козы, ишаки… На протяжении 1,5 километров вниз по реке сотни трупов местных таджиков и убитых пленных солдат Кармаля, расстрелянных и добитых ножами, зацепившихся за камни в бурунах — Гражданская война в Афганистане, так долго разжигаемая Андроповым снова дала кровавый урожай зла…

Сейчас же пять кровавых операций и оборона в Панджшерком кишлаке Руха была позади, вся долина была отдана врагу, а здесь облёт вертолёта Ми-8 вокруг подозрительного кишлака ничего не показал, да и далековато был он от дороги для засады, и местность вокруг маленького кишлака была вполне открытая, неудобная ни для накапливания сил, ни для отхода, но после нескольких горьких уроков, комбат решил всё проверить наверняка. Если и не для огневого налёта, то для контроля срабатывания управляемого фугаса на оживлённой дороге, кишлак вполне подходил. Предпочтительнее было не дать заминировать дорогу, чем потом сапёрам её разминировать. Алёшин и сам это понимал, наблюдая не раз работу инженерно-саперной роты своего полка. Сапёры 682-го полка и вообще советские сапёры в Афганистане, были людьми высокой пробы, прошедшие ногами шаг за шагом, тщательно проверяя всё во избежание смертельной ошибки, сотни километров по пыльным, жарким, заминированным дорогам, а то и в метель, снег, ночь, со щупами, миноискателями и собаками, поскольку не всегда можно было использовать бронированную инженерную технику с минными тралами. Они делали своё дело, хотя сами зачастую были беззащитны. Они учились постоянно сами и у начальника инженерной службы и у комроты, а потом учили сапёров-афганцев. Однако, наверное, саперами не становятся, ими рождаются, это талант. Через год после начала войны без сапёров не было почти ни одного выхода на операцию. Глядя на их работу, Алёшин всегда восхищался их выносливостью и мужеством. Душманы минировали всё, особенно подходы к воде, будь то колодец, или ручей, зелёную зону — сады, виноградники, зная, что фрукты — большой соблазн советских бойцов. У душманов были весьма неплохие специалисты-сапёры по делу убийства, которые проходили подготовку по минно-взрывному делу у американских и французских инструкторов в пакистанских лагерях.

— Сапёр ошибается только один раз в жизни! — постоянно повторяли советские сапёры свою мантру, как мобилизующее заклинание…

Сейчас разведдозоры роты должны были приблизиться с разных сторон к кишлаку, войти в него. При малейшем подозрении на присутствие душманов, дозорам предписывалось отойти обратно к дороге. Если душманов в кишлаке не было, прибывшие основные силы должны были обыскать дома на предмет подготовки взрыва фугаса или снайперского оружия. Какой бы ни была эта боевая задача, но это был просто рай, после ада на плато кишлака Руха в Панджшерском ущелье, где очень долго стоял в полуокружении полк, и куда попал после 3-х месячной учебки почти на полгода Андрей Алёшин. Полк стоял там долгие четыре года и был выведен только в мае этого 1988 года. Длинное ущелье, почти 150-километровое, выходящее на Чарикарскую равнину из Пакистана, имеющее сложный горный рельеф, было базой для одной из «душманский дивизии» в 13000 бойцов Ахмад Шах Масуда, имеющего девять таких формирований, а также ущелье являлось главной дорогой для вьючных и автомобильных, караванов перевозящих из Пакистана оружие, боеприпасы, амуницию, бойцов, деньги, медикаменты, наркотики и всякую торговую всячину. Кроме того, ущелье находилось вблизи от единственной, стратегически важной автомобильной дороги, связывающей Кабул с Союзом через перевал Саланг, по которой снабжалась 40-я армии и марионеточный режим сначала Кармаля, а потом Наджибуллы…

Дипломатические, экономические, культурные и иные санкции США и других стран против Союза ССР сразу же после захвата советскими войсками большей части Афганистана, были заранее подготовлены и просчитаны, поскольку идея дипломатического, экономического, культурного и иного ослабления страны сыну финского ювелира, а ныне председателю КГБ и члену Политбюро ЦК Андропову, а так же брату репрессированного эсера Устинову, украинцу Черненко — выходцу из кулацко-казацких мест Большая Тысь Красноярского края, сыну кулака-бандита, а так же коммунисту-перевертышу Суслову со взглядами троцкиста, была желанна. Для их намерения реставрации капитализма в стране, минимум НЭПовского типа, Афганская война была ещё одним отличным способом зарабатывать на контрабанде её природных сокровищ и наркотиков миллионы за рубежом, способом экономического торпедирования Союза ССР. Все эти предатели успешно прошли через сито вынужденных предвоенных репрессий и даже поднялись с их помощью благодаря тому, что топили и правого и виноватого, служа трудовому народу не за совесть, а за карьеру. Теперь они купались в бесплатной роскоши, а страна задыхалась без модернизации промышленности, без перехода на пятый компьютерный технологический уклад, из-за вредительства и предательства сильно отстав от мировых лидеров, и сейчас ей требовался не просто быстрый прогресс, а подлинный технологический переворот в производстве — компьютерная индустриализация, если не волевая и глобальная Сталинского типа, то хотя бы модернизация Хрущёвского типа, как он это сделал в области ракетостроения и товаров для людей. Вместо этого враги ввергли страну в засекреченную от советского народа захватническую войну с мусульманским миром за голые горы, а ведь ведение войны в такой горной стране было делом затяжным и бесперспективным, о чём свидетельствовали результаты проигрышных англо-афганских войн. Врагам нужно было растратить на войну экономическую мощь страны, время и деньги советского народа, вместо спасения социализма и завоеваний революции. При всей коммунистической риторике, по делам их можно было узнать их. Особенно это касалось Суслова, отвечающего в стране за идеологию, культуру, цензуру, образование. Его псевдоортодоксальные марксистские взгляды на самом деле противоречили сталинской экономикой науке, сталинскому взгляду на культуру и образование. Именно с окостенением партии пытался бороться Сталин в последние годы жизни, и стабильность ради стабильности его никогда не интересовала, наоборот — стабильность, по мнению Сталина, как революционера, означала застой и отставание. Пустое подавление идеологических противников Сусловым без развития производственных сил социализма, был какой угодно путь, но только не Сталинский. Подавление — репрессии — было для Сталина средством защиты роста экономики, а для Суслова это было самоцелью для создания видимости своего коммунистического мировоззрения. На самом деле, только лишь критика культа деяний Сталина при руководящей позиции в идеологи Суслова до «коронации» Андропова, уже сделала Суслова антисталинистом чистой воды, запрещая кроме всего, всё прогрессивнее экономическое научное наследие Сталина к применению, а там во главе угла, был тезис о непрерывной модернизации экономики, которая так нужна была сейчас стране. Внешне непоколебимо стоя на позициях самого ортодоксального толкования марксизма, неприятия любого отклонения от него, идеологической войны с буржуазной идеологией, Суслов за этой ширмой словес обеспечивал на самом деле победу ровно обратного — наступления буржуазной идеологии по всем фронтам — в экономике, культуре, образовании. Один список советских фильмов двух лет перед советским Блицкригом в Афганистане созданных в русле идеологии этого как бы «идеолога-ортодокса» Суслова и защитника советской идеологии Бабкова с его 5-м управлением КГБпредателей и перерожденцев, чего стоит!

Во время начавшейся два года назад Перестройки-Переломки даже в управлении делами ЦК была введена должность для офицера действующего резерва КГБ. Никогда раньше сотрудники КГБ не работали под прикрытием в высших партийных органах. Должности так называемого действующего резерва вводились теперь уже и во всех наиболее важных государственных учреждениях и на предприятиях страны. При марионетке Горбачёве заговорщиков отдела «Ф», потерявших своего хозяина Андропова и вырвавшихся на свободу как бешеные цепные псы; Питовранове, Бабкове, Иванове, Киселёве и других — к 1988 году произошла сплошная кгбзация страны — реальная власть в Советском Союзе перешла от партии к КГБ. Офицеры госбезопасности, зачисленные в действующий резерв, оставались в составе своего подразделения, имея все рычаги спецслужбы воздействия на обстановку, но при этом направлялись в то или другое гражданское учреждение на должность. На указанной должности они выполняли официальные функции, обусловленные работой учреждения, но при этом основной их задачей было осуществление деятельности в интересах формальных и неформальных руководителей КГБ. Была введена такая должность по линии 5-го управления КГБ и на Останкинском телецентре — должность начальника режима. Кроме официальных сотрудников КГБ и офицеров действующего резерва, курировавших советское телевидение, в различных структурах советского телевидения и радио работали ещё и сотрудники негласного аппарата госбезопасности — резиденты и агенты, завербованные среди работников телевидения и радио или внедрённые туда из числа офицеров госбезопасности, вышедших на пенсию. В общей сложности так служило более 300 человек. В советской киноиндустрии к 1988 году тоже произошла полная кгбизация и дела сложились подобным образом…

Вот поистине титанические, запредельно дорогие в общей сложности за два года перлы сусловской и бабковской пропаганды, прикрытые визгом наштампованных КГБ диссидентов о драконовской советской цензуре. Эти перлы двух лет кинопроизводства перед кровавой Афганской войной никак не соответствовали ни социализму, ни те более драматическому моменту необходимого срочного технологического индустриального рывка в условиях Холодной войны: «Ах, водевиль, водевиль» — мюзикл о весёлой и яркой жизни в крепостной царской России, «Ханума» — музыкальный телеспектакль о весёлой жизни в Грузии в царские времена, «Сватовство гусара» — музыкальный фильм о веселой жизни в царское время, «Стакан воды» — о любовных приключениях аристократии при королевском английском дворе, «Тот самый Мюнхгаузен» — музыкальный фильм о весёлых, милых и умных европейских дворянах времён крепостничества, «Гараж» — комедия о всеобщей подлости советских людей, «Трое в лодке, не считая собаки» — музыкальный фильм о весёлых приключениях бездельных английских буржуа, «Короли и капуста» — весёлый музыкальный фильм об американских мошенниках, «31 июня» — музыкальное фэнтези ни о чём с королями и волшебниками, «Осенний марафон» — о безыдейной и безнадёжной советской жизни, «Отель «У погибшего альпиниста» и «Дознание пилота Пиркса» — западная фантастика на фоне зажиточной западной жизни, «Пограничный пёс Алый — о рутине советской солдатской жизни с антисоветской пропагандой, «Женщина, которая поёт» — реклама антисоветчицы Пугачевой, «Отелло» — фильм-опера про любовные страдания средневековых господ, «Голубой карбункул» — о приключениях господ в благополучной Британии, «Летучая мышь» — оперетта о весёлой буржуазной австрийской жизни, «Обыкновенное чудо» — весёлая музыкальная сказка о королях и волшебниках, «Двенадцатая ночь» — музыкальный телеспектакль о весёлой жизни в средневековой Италии, «Дуэнья» — музыкальная комедия о жизни дворян в средневековой Испании, «Отпуск в сентябре» — описание беспросветной жизни при социализме, «Уроки французского» — гнетущее повествование о тяжёлой и беспросветной судьбе советских детей, «Мой ласковый и нежный зверь» — о наслаждениях российских господ жизнью в царские времена, «Театр» — о любовных страданиях среди красивого капиталистического запада, «Дикая охота короля Стаха» — приключенческий фильм о богатой жизни господ в западной Белоруссии в царское время, «Бабек» — о борьбе иранцев против арабов в средневековье, «Несколько дней из жизни Обломова» — фильм о вольготной жизни помещика-крепостника, «Сталкер» — мутная фантастика ни о чём, «Ярославна, королева Франции» — о романтической жизни Руси под монгольским игом, «Шерлок Холмс и доктор Ватсон» — истории из жизни колониальной Великобритании, «Бабушки надвое сказали» — комедия про старушек ни о чём, «Встреча с Паганини» — про итальянца Паганини, «Выгодный контракт» — от том, как КГБ служит простому советскому народу без страха и упрёка в вопросах внешней торговли, «Забудьте слово «смерть» и «Особо опасные», а также «Квартет Гварнери» — кинофильмы о доблестном революционном ЧК, «Ганна Главари» — оперетта о разудалой жизни буржуа в Париже, о миллионах, банкирах и дипломатах, «Гнездо на ветру» — о нежелании эстонцев после войны принимать с радостью советскую власть, «Д'Артаньян и три мушкетёра» — музыкальный фильм о весёлых похождениях французских дворян в эпоху абсолютизма, «Дюма на Кавказе» — фэнтези про французского писателя Дюма на Кавказе, «Ждите «Джона Графтона» — антикоммунистический фильм о японском финансировании революции 1905 года в России и о храбрых эсерах, «Жизнь прекрасна» — фильм с участием Италии с роскошным фоном буржуазной жизни, «Жил-был настройщик» — музыкальная комедия ни о чём, «Инспектор Гулл» и «Лицо на мишени», а так же «Незаконченный ужин» — три чем-то похожих прибалтийских детектива на фоне роскошной западной жизни, «Пани Мария» — история любовной связи советского солдата и польской единоличницы во время ужасов войны в 1944 году во время уничтожения немцами и власовцами восставших в Варшаве, «Маленькие трагедии» — экранизация ряда произведений Пушкина о дворянах в разных их ипостасях, «Мнимый больной» — о курьёзах жизни французских дворян и буржуазии эпохи абсолютизма, «Незнакомка» — фильм-фантазия о романтической жизни в дореволюционном Санкт-Петербурге, «Фантазии Фарятьева» и «Утренний обход» — фильм о беспросветной жизни советских людей, «Багряные реки» — фильм о том, что бандеровцы хозяйничали на Украине после войны, «Безответная любовь» — о насыщенной дореволюционной жизни в провинции, «Белая тень» — безликий фильм о бессмысленных производственных процессах в советской науке, «Хозяин Кырбоя» — о счастливой жизни в Эстонии до коммунизма, «Баламут» — от любви советского юноши и красавицы из Нью-Йорка, «Бархатный сезон» — при участии Швейцарии военный детектив на фоне роскошной западной жизни, «Безымянная звезда» — фильм о любовных приключениях в буржуазной Румынии, «Городская фантазия» — фильм-гала концерт, «Жизнь Бетховена» — про Людвига ван Бетховена, «Замурованные в стекле» — стерео-фильм по мотивам восточных сказок, «Звездное лето» — про то, как в Армению приехал французский астрофизик, «Искупление чужих грехов» — религиозная драма про католическое воспитание на Украине, «Кавказская повесть» — о юнкере-дворянине на войне царизма с горцами, «Кентавры» — политический детектив на фоне красивой западной жизни, «Комедия ошибок» — весёлая комедия про средневековую Грецию, «Красавец мужчина» — любовная буржуазная история, «Любовь моя, печаль моя» — совместно с Турцией фильм о любви в средневековой Турции, «Маркиз и постушка» — о любви французского лётчика и литовки, «Не буду гангстером, дорогая» — боевик про американских гангстеров, «Отец Сергий» — религиозная драма, «Право первой подписи» — о махинациях советских внешнеторговых объединений при заключении американцами сделок на строительство химических промышленных предприятий в Союзе ССР, «Снег в трауре» — катастрофа самолёта в Швейцарии, «Хорезмийская легенда» — восточные сказка, «Активная зона» — положенный на полку фильма о недопустимости нарушении эксплуатации техники на ядерных станциях, типа Чернобыльской, моделирование возможного теракта. Совсем сиротливыми изгоями добра, чести и любви к людям в этом антисоциалистическом сусловско-андроповском потоке смотрятся фильмы «Емельян Пугачёв», «Конец императора тайги», «Москва слезам не верит», «Экипаж» «Пираты XX века», чеченский фильм «Горская баллада», «Цыган». Другие фильмы двух предвоенных лет среднеазиатских, кавказских режиссеров в большинстве своём трудно назвать к киноискусством, а фильмы про революцию, войну и производство стали теперь ничтожными по смыслу, содержанию и исполнению. Кроме этого мутного вала кинопошлости, антисоветчины, низкопоклонства перед Западом, в театрах шли спектакли такой же направленности: «Бал» — о жизни дворян пушкинской поры, «Господа Глембаи» — о жизни в буржуазной Хорватии, «Возвращение на круги своя» — о семейных отношениях в семье графа Толстого, «Дачная жизнь» — о жизни дореволюционной интеллигенции, «Эрнест Хемингуэй. Страницы жизни и творчества» — спектакль об американском писателе, «Идиот» — антирусская поставка по роману Достоевского, «Мамуре» — спектакль о французской жизни, «Медея» — спектакль по древнегреческому эпосу о богах, «Мэри Поппинс» — о сказочной буржуазной жизни, «Молодая хозяйка Нискавуори» — о жизни финской сельской буржуазии, «Плутни Скапена» — о французской жизни времён абсолютизма, «Цезарь и Клеопатра» — история древних рабовладельцев. В учебных заведениях упор при изучении литературы при Суслове всегда делался на буржуазных, дворянских писателей и поэтов, плакаты, открытки, марки и так далее, изображали советские символы, людей труда в рубленном однотонном стиле а-ля футуризм и кубизм 20-х годов, живопись была оставлена только штампованная с культивированным уродством и бесталанной дегенеративной серостью, и никакого больше вам Дейнеки, Кустодиева, Грекова, Мухиной или Шадра, никаких больше литературных советских писателей типа Шолохова или Алексея Толстого, убогая архитектура, никакая мода и дизайн, в исторической науке нагорожено столько лжи, создана такая ложная действительность, что любому идеологическому врагу предоставлялась широчайшая возможность для разоблачений. Хороша коммунистическая пропаганда самого прогрессивного общества в исполнении главного идеолога коммунизма Политбюро ЦК Суслова и 5-го идеологического управления КГБ генерал-предателя Бабкова! Хороши их дела, по которым просто узнать, кто они! Вот такую «ортодоксальную марксистскую» идеологию создал Суслов и Бабков перед захватом соседней дикой страны. Это Суслов-то догматик и консерватор, как его характеризовали враги социализма, которым такой помощник был, безусловно, ценен? Неужели нужно перечислять все дела его, чтобы по делам его узнать его и понять, что он — троцкист эсеровского типа — редиска — снаружи красный коммунист, внутри белый эсер. Враг социализма — хитрый, умный, безжалостный. Это не статистика — это уже приговор истории Суслову и Бабкову как врагам народа. Вся карьера их была такова…

Глава 3

Берлинское время

— Спи, Аннет, спи… — нежно прошептал Манфред Мария фон Фогельвейде, высокий седой, 68-и летний старик, нехотя вылезая из-под одеяла и успокаивающе целуя свою жену, когда она повернулась к нему, порозовевшая ото сна, с отпечатками на щеке складок наволочки подушки, — а мне нужно немного походить на свою старую работу. Чего-то у них там не заладилось — 1988 год обещал закончится бурно…

За окном едва шумели улицы утреннего Западного Берлина, утомлённого в своих ночных ресторанчиках. Этот Берлин не был частью ФРГ и не управлялся ею. Он был особой территорией, где с 1945 года сохранялось поочерёдное правление трёхсторонней союзной комендатуры западных оккупационных властей США, Соединённого королева, республики Франции. Имелся и свой сенат Западного Берлина. Режим межгосударственной границы между ГДР и ФРГ касался Советского Союза только в той степени, что она являлась линией соприкосновения противостоящих военных блоков НАТО и ОВД, а внутриберлинская граница целиком входила в компетенцию Союза ССР, поскольку регулировалась соглашениями стран антигитлеровской коалиции, хотя охранялась пограничниками из минобороны ГДР…

— Ты же давно на пенсии, Манфи, ты куда поднялся в такую рань? — не открывая глаз, произнесла она сонно.

— Так, просил Розенкранц кое-что для него предпринять…

До звонка допотопного будильника «Kieningeг» оставалось две минуты и Манфред, положив на его деревянный корпус свою тяжёлую ладонь, прервал верную службу механизма. Круглая картонная подставка-подстаканник известной западноберлинской пивоварни «Schultheiss» свалилась на дубовый паркетный пол. Слово Шультхайс — это судебный исполнитель, младший судейский чин, слово созвучно с защитник, и это созвучие всегда очень нравилось Манфреду, как и всем немцам на востоке: в Силезии, Восточной Пруссии, Померании. Собственно там и был до войны основной сбыт этой марки, а в Берлине пили эту марку именно выходцы из этих регионов. В 1945 году основные мощности пивоварни оказались на территории советского Берлина, войдя потом в коммунистический комбинат напитков VEB…

— Ты поздно вернёшься? — снова спросила Аннет, сладко зевнула и потянулась к Хорсту за новым поцелуем.

— Не думаю, скорее всего, к пяти часам уже вернусь, — ответил он, мягко отстраняясь.

Затем Манфред сунул ноги в крупных синих венах в тапки и отправится в туалет. Приводя себя в порядок в ванной комнате, угрюмо оглядев в зеркало тени под своими глазами, выцветшую, когда-то голубую радужку глаз, большие залысины не на лбу, гусиный подбородок и бульдожьи щёки вокруг узких синеватых губ, он хотел было побриться, но решил этого не делать, чтобы выглядеть для дела менее ухоженным, а более жалким стариком. Манфреду ухмыльнулся, состроив самому себе в зеркале зверскую рожу. На кухне он сноровисто сделал себе растворимый кофе, яичницу с нарезанными кружочками сосисками, неизменный бутерброд с яблочным джемом и сливочным маслом. Сухие сыпучие завтраки он не любил, называя их кошачьим кормом.

На самом деле он не знал, когда вернётся, и вообще, вернётся ли. Ему нужно было отправляется в восточный коммунистический Берлин по делам разведки, в район Карлсхорст — район Восточного Берлина, где был когда-то подписан Акт о безоговорочной капитуляции III Рейха, а затем традиционно располагались советские учреждения — штаб-квартира Советской военной администрации в Германии, Советской контрольной комиссии, представительство КГБ. Ещё в утренних грёзах, даже не проснувшись, он уже мысленно выбирал нужную точку перехода в 112,4 километровой Берлинской стене.

Берлинская стена… Все пропагандистские измышления прошлого, времени нынешнего и времени грядущего, нелепицы на счёт хрущёвской Берлинской стены 1961–1989 года, разбивались как волны лжи о стену правды, состоящей в самой причине существования стены, огораживающей шпионскую и военную базу капиталистических стран США, Великобритании и Франции на территории социалистической ГДР. Капитализм, в том числе существовавший в особой политической единице Западном Берлине, находившимся с 1945 года, как и вся ФРГ, под управлением военных сил НАТО — это система нещадной эксплуатации богачами бедных людей, финансового рабского гнёта и вечной кровавой войны из-за денег, а социализм, в том числе социализм восточных немцев ГДР — это распределение благ между всеми в зависимости от их участия в жизни общества, отсутствие существенной имущественной разницы между людьми, отсутствие рабской эксплуатации. Всё останове в вопросе стены — вторично. Разница между социализмом и капитализмом и была главная стена в мире — выше, толще и длиннее любой Берлинской стены, и охранялась она от кровавых капиталистических собак, королей и императоров Уолл-стрита не немецкими пограничниками, а человеческой справедливостью, любовью к ближнему и заботе о будущем детей. И когда горбачёвские предатели и враги народов — люди все в крови, начали готовить разрушение Берлинской стены на радость капиталистическим душегубам и королям-рабовладелицам, то перед этим они разрушили сам социализм в Союзе ССР и в мире, и вместе с ним сломали система справедливости, любви к ближнему своему и заботы о будущем детей из простых семей, сломали справедливое распределение благ между всеми, имущественное равенство, запрет рабской эксплуатации людей, а обеспечили победу системы нещадной эксплуатации богачами бедных людей, финансового рабского гнёта и вечной кровавой войны из-за денег, а символом победы рабовладельцев и душегубов — должно было неминуемо стать разрушение Берлинской стены — защитницы всех угнетённых немцев. Манфред помнил, как немецкие богачи, богачи-американцы и англичане с французами, от которых свободные восточные немцы сейчас отделились Берлинской стеной, привели махинациями, пропагандой и убийствами к власти Гитлера, дали ему огромные деньги взаймы, и заставили отрабатывать их кровью немцев и русских, а потом, зарабатывая сверхдоходы на создании армад бомбардировщиков, творили чудовищные преступления своим бомбардировками, снабжая при этом Гитлера бензином, деньгами, сырьём, чтобы подольше убивают немцев и русских. Манфред, работая на разведку ФРГ, полностью зависимую от тех же массовых убийц немцев, продолжали ненавидеть больше русских. В конце концов, русские защищали свою страну ради самой своей жизни, а американцы и англичане разрушали чужую страну за деньги и за возможность поработить Германию. Это большая разница. Зачем он теперь им понадобился, этим убийцам и колонизаторам немцев?

Что до техники пересечения стены, то у Манфреда, кроме молодёжного способа проезда её на метро, с последующим прохождением пограничного контроля, был способ пересечения гранийы на автомобиле через КПП «Драйлинден» на автостраде Мариенборн — Западный Берлин, или КПП у Бранденбургских ворот. Налево от них были КПП «Инвалиденштрассе» и «Борнхольмерштрассе» к северу от него, направо КПП «Фридрихштрассе» — «Чек-пойнт Чарли»… «Чарли» — это принятое в армии США обозначение латинской буквы «С». Американские военные КПП «А» — «Альфа» и «В» — «Браво» стояли при въезде из американской зоны оккупации Берлина на территорию ГДР — Мариенборн. Перелезать через стену и зону отчуждения государственной границы он, естественно, не собирался. Сначала ему предстояло получить задание, а потом выполнить его там, на той стороне. Но вот что это за задание пенсионеру…

Манфред с сегодняшнего дня снова работал на BND — разведке Федеративные Республики Германии. Его когда-то взял на работу в BND в далёком 1950 году Рейнхард Гелен — бывший генерал-лейтенант Вермахта, бывший шеф разведки Восточного фронта, работавший после войны на американцев. Их отцы были знакомы ещё до эпохи Гитлера по «Стальному шлему». BND существовал под надзором канцлера, а канцлер существовал под надзором CIA американцев, для которых нацисты были их проектом с 1933 года. Бывших разведчиков и контрразведчиков, как известно, не бывает…

Манфред много работал в BND по подпрограмме «Stille Hilfe», обеспечивая юридическую и финансовую поддержку бывшим офицерам СС, организовывая побеги и проживание инкогнито. Источники больших денег организации были тайной за семью печатями. Он работал вместе с одной из руководителей организации и сотрудником Bundesnachrichtendienst — разведки — Гудрун Гиммлер, дочерью рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, носящую после войны фамилию Бурвиц. Он и на прошлой неделе с ней встречался по её вызову для обсуждения плана одного торжественного мероприятия. У Гиммлера было ещё трое внебрачных детей, но Манфред никогда их не видел — в содействии «Stille Hilfe» — «Тихой помощи» они не нуждались. Все послевоенные годы дочка Гиммлера жила рядом с бывшим концлагерем Дахау, где по распоряжениям её отца было убито более 30 000 человек. Она любила рассказывать Манфреду об отце, например о том, как она с ним однажды ездила в лагерь Дахау и видела много интересного: видела отличные сады с большим количеством грушевых деревьев, смотрела картины, нарисованные заключёнными. Изумительные были работы! А потом она там немного пообедала. Очень вкусно… В самоубийство своего отца Генриха Гиммлера в мае 1945-го она не верила, рассказывая Манфреду, что Гиммлер просто не мог проглотить капсулу с ядом — так любил жизнь. Не для того он маскировался, сбрив усы и переодевшись в форму обыкновенного солдата, ушёл к союзникам, чтобы раскусить ампулу с цианидом. Американцы его просто убили, получив все необходимые сведения. Она никогда не получала свидетельство о его смерти, а его фотография мёртвым — не более чем отретушированное фото при жизни. Также она не верила и в самоубийство Гитлера. Взрослую жизнь после войны Гудрун начала на курсах изящных искусств и дизайна в особом христианском приюте Bethel — пристанище нацистов — экс-гестаповцев, которым американцы там выправляли новые документы и легенды. В 1954 году она даже создала викингюгенд, молодежную организацию по типу гитлерюгенда. У Гимммлер была стойкая, непреходящая, настоящая любовь к мужчинам и женщинам, служившим в свое время в худших спецчастях нацистского режима, она была ведущей фигурой в «Тихой помощи» укрывающей нацистов от правосудия. Её симпатия к Манфреду, обыкновенному командиру танковой роты, воевавшему в Тунисе, потом в битве за Сталинград и не попавшим в плен к русским из-за эвакуации на последнем самолете из округления вместе с ранеными, была странной. Наверное сказалось его аристократическое происхождение и его семьи из Восточной Пруссии, захваченной Сталиным, дружба отца Марфеда с шефом Bundesnachrichtendienst — Геленом…

Включив в нише над холодильником телевизор Grundig, он убавил звук, чтобы не мешать жене, и стал не спеша готовить себе завтрак. На телеэкране высветилась заставка новостей. За спиной диктора над красной лентой заставки с надписью «Honduras» суетились смуглые люди в защитной форме, опоясанные пулемётными лентами. Они быстро высовывались над бруствером из мешков с песком, не глядя, палили куда-то вдаль из автоматов Калашникова и ныряли обратно в укрытие. Потом пошли спортивные известия, обсуждавшие в основном, предстоящий 21 сентября футбольный матч ФРГ — СССР. Потом канал передал прогноз погоды, не обещавший дождь. Манфред, посмотрев на часы, пошёл одеваться. Шкаф в маленькой гардеробной комнате встретил его запахами пыли и нафталина.

— Когда же моя барахольщица, навело тут порядок! — негромко вскрикнул он, недовольно поморщился, с кряхтением тяжело присел.

Какой-то неопознанный пакет он рукой отшвырнул к двери, от чего пакет, видимо с обувью, громко клацнул о плинтус.

Из спальни послышался сонный голос Аннет:

— Чего ты там бушуешь, Манфи?

— Ничего, ничего, спи… — ответил он.

Встав, он потер застучавшие от нахлынувшей крови виски. Ему нужна была сегодня демократическая одежда. Свои любимый костюм, рубашку с нашейным платком, кожаный плащ, ботинки «инспектор» и шляпу Хомбург он не надел, а надел футболку, джинсы, кожаную куртку с карманами и поношенные кроссовки «Puma». Пока он одевался, в гостиной зазвонил телефон. Он отправится туда и взял трубку чёрного аппарата Telefunken со словами:

— Фон Фогельвейде слушает.

Молчание…

— Перезвоните, вас плохо слышно!

— Это авиакомпания «Interflug»? — спросил, наконец, почти детский женский голос.

— Нет…

— Это ГДР?

— Вы ошиблись, фрёйлин! — ответил он, пожал плечами и нажал на рычаг.

ГДР…

Германская демократическая республика была краеугольным камнем всей системы обеспечения безопасности Союза ССР на европейском направлении. В следующем году были запланированы торжества по случаю 40-летия ГДР в которых должно было участвовать советское руководство предателей во главе с главным агентом-исполнителем разрушения социалистической системы — Горбачёвым. Перестройщики-переломщики синхронно с капиталистами сосредоточили усилия на разрушении ГДР — страны с самым высоким уровнем жизни среди соцстран. Ситуацию в стране они всеми способами ухудшали ускоренными темпами, синхронно с перестройкой-переломной в Союзе ССР и нарастанием катастрофы в Афганистане. Были введены санкции против восточногерманских товаров и производственных проектов, антисоциалистическая пропаганда западных радиоголосов, особенно западногерманских и западноберлинских вела агитацию за нелегальную эмиграцию из ГДР в ФРГ и Западный Берлин, многочисленные реваншистские группировки из ФРГ почти открыто стали действовать в ГДР при поддержке КГБ Крючкова и ГРУ Соколова. В ГДР при содействии КГБ и ГРУ были подготовлены и самостоятельно легализовались специальные группы по антисоветской дезинформации и диверсиям, по дискредитации властей ГДР и пропаганды в пользу ликвидации страны с включением её территории в состав ФРГ. Передачи западногерманского телевидения свободно принимались практически на всей территории. А в Союзе ССР враги народа в советских средствах массовой информации под верховодством члена горбачёвского ЦК Яковлева призывали отказаться от поддержки ГДР, утверждая лживые истины, что пока существует ГДР, не удастся добиться дружбы с ФРГ и капиталистическими странами, как будто на самом деле они, включая ФРГ, страстно мечтали о дружеских объятиях с рабочего-крестьянской страной и неправильная политика в отношении ГДР мешала реализации этой голубой западной мечты. В странах, даже в не участвующих в НАТО или Евросоюзе, даже в социалистической Польше, началось санкционные ограничения доступа экспортных товаров ГДР; срывая совместные производственные, научные проекты, создавая препятствия даже внешнеторговому транзиту ГДР через эти страны. Недовольство населения ожидаемо нарастало. Поездки в ФРГ, где у многих граждан ГДР оставались родственники, были осложнены до предела. Национальные цвета ГДР были те же, что и у ФРГ: флаги обеих республик были чёрно-красно-золотым триколором, флаг ГДР отличался тем, что в его центре находился герб республики: молот и циркуль в венке из колосьев. Иосиф Сталин в 1952 году предлагал восстановить единую Германию путём свободных выборов при условии соблюдение Германией впоследствии полного нейтралитета, но капиталисты на это не согласились — с нужен был германский военный плацдарм. Вот и сейчас в ФРГ были размещены американские ядерные ракеты: стояли их многочисленные войска и войска кровавой английской королевы, фактически являясь оккупантами этой страны. Внешние и внутренние враги погружали ГДР в хаос, просьбы к советской стороне политически и экономически совместно препятствовать этому оставались, естественно, без ответов, поскольку Горбачёв и его ЦК участвовали в уничтожении этой страны. Разведка ГДР знала об этом многое — она традиционно проникала в правительственные учреждения и дипкорпус в ФРГ, структуры НАТО, посольство США и американские разведорганы, вроде 513-й разведывательной группы Counter Intelligence Corps, 522-го батальона военной разведки и CIA, и имела информацию, что готовится колонизация, когда западные, американские и английские инвесторы за гроши скупят в ГДР промышленные, культурные, сельские объекты, не заботясь о тех, кто там работает — число работающих в промышленности должно упасть вчетверо, в сельском хозяйстве впятеро. Чиновники ФРГ разного ранга, все политические партии, промышленность, банки, церковь и средства массовой информации, даже аппарат канцлера был наводнён агентами, сообщающими то же самое. Даже в ряде западногерманских газет журналов отмечалось, что после 1984 года разрушение соцсодружества намечено именно с самой успешной соцстраны — ГДР — это окажет стратегический эффект на Союз ССР и всё другие соцстраны. Это подтверждал и перебежавший в ГДР директор контрразведки ФРГ Ганс Тидге. Западный Берлин был мировым центром шпионажа и диверсионной работы, переполненный разными западными спецслужбами, кроме того там работали десятки антисоветских организаций: «Комитет свободных юристов», «Общество борьбы с бесчеловечностью», «Организация жертв сталинизма», «Народно-трудовой союз», «За единую Германию», «За исконные земли Германии на Востоке», ведя пропаганду, эти центры вербовали себе агентов. На территории ГДР действовали 250 агентов ЦРУ и РУМО США и 4 тысячи агентов БНД. Контрразведка ГДР ежегодно арестовывала от 30 до 50 агентов иностранных разведок. Ряд сотрудников МГБ перебежал на Запад, но подавляющее большинство их коллег, будучи даже захваченными, были мужественны, с высоким чувством долга и профессиональной этики, отказываясь выдавать своих. После расправы с ГДР при помощи горбачёвской команды международная капиталистическая банда собиралась свергнуть социализма в Румынии. Полумиллионная западная группировка Советской армии в восточной Германии вдруг превратилась из союзника и защитника ГДР в оккупанта, способного по приказу Горбачёва бросится на малочисленную Национальную народную армию ГДР состоящую всего из 120 тысяч военнослужащих — 2 бронетанковые и 4 мотострелковые дивизии, 10 артполков, 9 полков ПВО, авиаполк, 2 противотанковых батальона, 2 бригады ракет «земля-земля». Советский посол Кочемасов стал резидентом вражеской страны, поддерживая постоянную связь по защищенному от прослушивания ВЧ телефону с помощником Горбачёва по внешней политике и его соглядатаем — предателем Черняевым, а иногда и с генсеком, и поэтому был в курсе всех московских махинаций. Угроза существованию ГДР была более чем очевидна — и её руководство тянуло как могло время и лихорадочно и напрасно искало союзников среди других соцстран. На албанском курорте Мемелишти на Охридском озере группа сотрудников румынской «Секуритатэ» с её руководителем, генералом Юлианом Владом вместе с генералом Симоном Стефани главы албанской «Сигурими» находящейся во враждебных отношениях с антистатическим Союзом ССР, договаривались о противодействии планам антикоммунистического переворота типа советской Перестройки-переломки в обеих странах и о сопротивлении череде убийств своих сотрудников, развязанных КГБ и ГРУ при организации внешнеторговых операций и подготовки контрреволюционного переворота в Восточной Европе. Они рассчитывали на помощь гдровской «Штази» — третьей по силе социалистической разведструктуры после советского КГБ и ГРУ, китайского ГРУ Народно-освободительной армии Китая и китайского МГБ. Силы были слишком неравны — в министерстве госбезопасности ГДР, пограничной охране и охранном полку имени Дзержинского и военной разведке восточногерманской армии состояли в штате всего 112 тысячи человек против 235 тысяч в КГБ, без учета его гражданских специалистов, погранвойск КГБ, войск правительственной связи и спецназа, без учёта сил ГРУ ГШ. Зарубежная же агентурная сеть Главного управления «А» внешней разведки ГДР «Штази» имела 20 тысяч агентов, в основном граждан ФРГ, а в самом же этом управлении было всего 4,3 тысячи сотрудников. Агенты «штази» работали даже в штаб-квартире НАТО, делая её деятельность прозрачной для спецслужб и командования Организации Варшавского договора. Благодаря этому командование Варшавского договора имело своевременную и надежную информацию о планах этой организации, что давало возможность правильно оценивать военный потенциал его членов и воспользоваться этой оценкой в кризисных ситуациях. «Штази» закономерном медлило с союзом с албанцами и румынами, давно оппозиционными контрреволюционерам в Москве, поскольку это могло спровоцировать Горбачева на открытое применение военной силы ускоренному перевороту в ГДР и дальнейшей ее ликвидации. Тем более, что никто из руководства восточных немцев не мог до конца поверить, что предательство горбачёвского команды зашло так далеко, что будут уничтожать ГДР как результат Ялтинской конференции 1945 года — финал сталинского наследия и аннулируют этим разгром гитлеровской Германии, достижение которого стоило народам Союза ССР безмерных жертв. «Штази» было обмануто представительством КГБ и генералами Титовым с Будановым, проводящими дезинформацию, что горбачёвская команда готова оставить в покое ГДР в обмен на непринятие никаких мер против действий по разрушению социализма вообще. Всё обошлось демонстрацией единства — румынский лидер коммунистов Чаушеску в начале этого 1988-го года по случаю 70-летия был награждён орденом Карла Маркса в Берлине и только, а антигорбачёвский союз ГДР и Румынии для борьбы с КГБ и ГРУ так и не оформился. Лидер немецких коммунистов Хонеккер был уверен, что социализма и капитализм несовместимы как огонь и вода. Горбачев же, будучи в Великобритании даже на могилу Карла Маркса не ездил, не то, что орден получать такой, он к королеве сразу на смотрины поехал и получил её одобрение, ценное для заговорщиков ЦК, КГБ и ГРУ.

— С таким мы будем иметь дело! — сказала кровавая королевская семья, и предатели сделали Горбачёва публичной главой заговора.

Но даже сейчас, в сентябре 1988-го, Чаушеску стучал ладонью по столу на своего генерала Влада, крича ему:

— Убийцы Крючкова из КГБ убивают своих, но они не посмеют меня тронуть!

Так считал и лидер восточногерманских коммунистов Эрих Хоннекер, трагически ошибаясь, веря дезинформации Титова и Буданова, и веря осторожным прогнозам своего генерала армии Мильке…

Спускаясь на лифте в подземный гараж к своей машине, Манфред вынул из почтового ящика утренние газеты. Судя по заголовкам, всё вокруг было как всегда — покупательский и военный психоз журналистов и населения с выпученными глазами и взъерошенными волосами и спокойные дела улыбающийся прилизанных правителей. В соседнем отсеке за бетонной стенкой при тусклом свете полный мужчина в промасленном синем комбинезоне стоял, утомленно облокотившись на крышу своего старого автомобиля Mercedes Benz 230 W 114/115 жемчужного цвета с вертикальными фарами, зеркалом заднего вида на левом крыле, огромной сияющей радиаторной решёткой, сияющими молдингами и бамперами. Эта машина компании Daimler-Benz AG модели 1968 года не являлся шедевром дизайна в исполнении француза Поля Брака и техническим шедевром с максимальной скоростью — 130 километров в час. Но она могла поразить воображение кого угодно пробегом в миллионы километров, за что была одной из любимейших моделей пожилых немцев. Сейчас такой автомобиль компании Daimler-Benz соседа ощерился на Манфреда пастью открытого капота, из-под которого выглядывали ухоженные моторные внутренности. С 1937 года компания Daimler-Benz AG была модернизирована, как и весь III Рейх на крупные американские кредиты Моргана и Рокфеллера и её совет директоров оказался под их контролем, как и деятельность, и распределение прибылей. Сразу же после прихода Гитлера к власти, его министр финансов Ялмар Шахт совершил визиты в США и Англию. Президент США Рузвельт и банкиры Уолл-стрит выделили Гитлеру кредиты на сумму, эквивалентную 1000 тоннам золота, а король Георг V разрешил предоставить Гитлеру займы эквивалентные 2000 тонн золота. Единовременно полученные Германией 3000 тонн золота, новейшие американские и британские технологии за невиданно короткий срок вывели Германию на второе в мире место после США по промышленному производству. С этого момента Daimler-Benz AG производила для нищего Гитлера и нищей Германии вооружение, оплата за которое частично производитель кредитами Америки и Великобритании, получаемые с 1933 года через наднациональный банк BIS, созданный в Швейцарии специально для этих целей. Банк международных расчетов — Bank for International Settlements — BIS создали в 1930 году Центробанки Великобритании, Франции, Бельгии, Италии, Германии, три американских банка во главе с банковским домом J.P. Morgan, в том числе First National City Bank и один частный японский банк императорской семьи. Банк имел иммунитет от любого правительственного вмешательства и налогообложения, как в мирное, так и в военное время. Банк BIS председателя Нормана со своими друзьями из Федерального резервного банка Нью-Йорка успешно спекулировал золотом в Великую Депрессию, решал вопросы по переводу на счета Рейхсбанка займов, выводу военных прибылей, золотых активов захваченных Гитлером стран, организовывал продажу золота Германии, обмен золота, других драгоценных материалов и культурных ценностей на валюту, для закупок для фашистов товаров через нейтральные страны и Швейцарию. Созданный как бы для проведения расчётов по контрибуции с Германии по результатам войны 1914–1918 годов, то есть превращения капиталистами убитых и раненных в золото, как финансовый агент Европейского объединения угля и стали, Международного Красного Креста, Всемирного почтового союза, банк ВIS стал инструментом организации новых массовых убийств и грабежа. Члены правления банка BIS — президент Рейхсбанка Шахт и управляющий королевского Банка Англии Норман были близкими друзьями и тёмными дельцами одного уровня. Их главной целью было уничтожить Россию внутри Союза ССР и коммунистическую идею. После решения кровавого короля Георга VI, президента Рузвельта и некоронованного короля Франции барона де Ротшильда о прекращении государственности Австрии и Чехословакии в 1938 году, они передали Германии и финансовые активы Чехословакии, хранящиеся в Банке Англии. Банк BIS переписал 21 марта 1939 года по распоряжению председателя правления банка Отто Нимейера 3000 килограммов золота со счёта N 02 принадлежавшего Национальному банку Чехословакии на счёт N 17 Рейхсбанка фашистской Германии. После этого Банк Англии короля Георга VI, невзирая на скандал в английской прессе, осуществил сопровождение сделки по сбыту этого золота. Золото Чехословакии нацисты продали через банк BIS банкам США, Бельгии, Голландии, Англии. Британский банк короля Георга VI и в дальнейшем помогал продавать золото немецкого Рейхсбанка, обеспечивая наращивания военного потенциала для порабощения России. В Польше Гитлер присвоил себе в качестве трофеев немного — всего 1,5 тонны золота, в Люксембурге тоже не особенно много — 5 тонн, в Югославии крохи — 0,2 тонны, в Данциге столько же, в Греции уже больше — 46 тонн, в Австрии — 78, зато в Бельгии — 201 тонну, в Голландии — 172 тонн. Французское золото Banque de France в размере 2000 тонн, как и французский флот, международные дирижеры войны Гитлеру взять не дали. Золото даже не было упомянуто в условиях перемирия с Францией, ибо не для Гитлера было оно собрано — Гитлеру следовало идти вместе с армиями капиталистов на Союз ССР, а не становится самым богатым европейским вождём, тем более, что американских кредитов ему было передано и так достаточно. Самый большой объём золота в Европе был вывезен французами из Парижа, когда там уже находились немецкие войска. 14 июня 1940 года германские войска вступили в Париж, а 19 июня из Бреста, с оккупированной немцами территории, ушёл французский линкор «Richelieu» имеющий на борту самый крупный в Европе золотой запас: золото республики Франции, плюс золото Польши, плюс часть золотых запасов Бельгии и Нидерландов — всего 2500 тонн золота! Гитлер проигнорировал этот факт, словно и не знала о существовании во Франции золота, словно его не было, словно это ему и не нужно было! Компания Daimler-Benz AG, став при Гитлере фактически американской компанией, производила всю войну предметы вооружения по американским и английским патентам, грузовики LG 3000, авиационные двигатели DB600 и DB601, других двигателей для самолётов Люфтваффе, танков Панцерваффе и подводных лодок Кригсмарине. Кроме деталей разного стрелкового и артиллерийского вооружения, Daimler-Benz AG произвела даже 3 миллиона стволов для основной винтовки Вермахта — 7,92-миллиметровую Mauser 98k. Естественно эти заводы американскими и английскими хозяевами при варварских бомбардировках Германии уничтожены не были. Председателя концерна Хоппе, из-за еврейской жены, которую, естественно никто в крематории не сжёг и ладе не арестовал при гонениях евреев, с самый разгар мировой бойни мягко попросили до окончания войны оставить свой пост, чтобы ещё и не быть обвинённым в нацистских преступлениях, поскольку концерн поставлял оборудование и для концлагерей, и благополучно Хоппе вернулся на свой пост после войны, в оккупированной американцами и англичанами стране, находящейся под фактической военной оккупацией и до сих пор. Daimler-Benz AG после войны потерял в результате национализаций все дочерние компании, филиалы и отделения, а также все активы на территориях, оккупированных советскими войсками, которые теперь мечтал вернуть…

— Привет, Манфред, как дела? — произнёс мужчина, увидев соседа, — что-то ты сегодня рано!

— Привет, Франк, — машинально сообщил первую пришедшую в голову легенду Манфред, подходя к своей безликой, но новенькой Opel Kadett E — серому 4-дверному седану, — хочу доехать до аэропорта Темпельхоф и встретить там друга брата жены из Бонна, она просила…

Манфред любил эту свою машину, не столько сам конкретный весьма дешёвый автомобиль, сколько её неприметность и романтичную историю марки — она напоминала ему его молодость. Opel Kadett выпускался американской корпорацией General Motors Opel с 1937 по 1940 год в III Рейхе. Двухдверный народный кабриолимузин Kadett с 1937 года производится на заводе Adam Opel в Рюссельсхайме по американскому дизайну, схожему с Opel Olympia — с несущим кузовом и фарами, интегрированными в крылья, и стоила гражданам Рейха фиксировано всего 2100 рейхсмарок. Перед нападением на Союз ССР американский филиал General Motors Opel в Рейхе начал выпускать только военных моделей грузовиков Opel Blitz для Вермахта — самый массовый немецкий грузовик войны. Естественно заводы эти союзными бомбардировками в Германии уничтожены не были. Выпуск легковых машин в Рюссельсхайме был восстановлен американцами почти сразу после войны — в 1947 году, постоянно совершенствуя модельный ряд. В 1962 году на новом заводе Opel в городе Бохум, построенном американцами к 100-летию компании, началось производство нового Opel Kadett A по образу американского Chevrolet Chevy II. Следующую модель — Opel Olympia E американцы продавали и на своём внутреннем рынке через дилерскую сеть Buick. Opel Kadett C был разработан на тоже базе американской платформы General Motors T platform. Американцы использовали эту платформу так же и на других своих заводах — в Японии для Isuzu Gemini и в Корее для Daewoo Maepsy. В США Opel Kadett C американцы продавали как Buick-Opel, причём автомобили были сделаны на американских заводах в Японии. И наконец, Opel Kadett E выиграл титул «Автомобиль 1985 года в Европе». В прошлом году корейская фирма Daewoo, принадлежащая американцам, начала производство модели Opel Kadett E под наименованием Daewoo Racer. История Opel Kadett была чем-то похожа на историю самого Манфреда Марии фон Фогельвейде — юность, полная надежд на величие Германии после нищеты при американской помощи, сатанинская военная пора под командованием предателей, закономерное катастрофическое поражение, и уже при безоговорочной капитуляции полная американская кабала, и потом только хорошая мина при плохой игре — faire bonne mine a mauvais jeu…

— Ты опять копаешься в своей развалюхе, Франк? — спросил Манфред, стараясь говорить весело, — когда же ты её выбросишь?

— Ты никогда, Манфред, не поймёшь прелести копания в хорошем моторе. Вы, молодёжь, привыкли подъезжать к автомастерской, платить бумажки и тыкать пальцем, мол, там чего то бренчит, а потом садиться в уже готовую машину, — спросил Франк так, словно был старше Манфреда, хотя он сам при более меньшем возрасте, выглядел старше Манфреда, потому что безмерно пил алкоголь, кофе, курил, ел много сладкого и жирного, то есть многие десятилетия дела то, чего его собеседник избегал, — а вот ты сможешь по звуку определить, какой цилиндр или клапан стучит?

— Нет, я думаю, дружище, что это мне недоступно.

— То-то… Ковыряться в двигателе — это самое мужское развлечение. Не то, что сидеть у телевизора! — торжествующе изрёк Франк, всем туловищем нырнул под капот и принялся что-то отворачивать.

— Пока, Франк… — сказал Манфред, открывая дверцу и ставя ногу на коврик под рулём.

— Пока! — буркнул тот в ответ, не поднимая головы.

Покончив общение с умным соседом, Манфред сел в свой нарочно безликий автомобиль, вкусно пахнущий новой машиной, кинул газеты назад. Но вдруг застыл — что-то неуловимо изменилось в салоне, хотя всё вроде-бы лежало на своих местах. Если бы Аннет пользовалась машиной, то всё было бы ясно, но она принципиально ездила только на своей новой красной как лак для ногтей Renault 18 безупречного дизайна. Аннет говорила про неё:

— Ma belle francaise! — соответственно на Opel Kadett мужа не покусилась бы ни за что.

— Очень странно! — пробормотал Манфред, никогда ничего профессионально не упуская из вида, особенно в день встречи с бывшим шефом, неизвестно ещё чем ему грозящей.

Он проверил содержимое бардачка, слазил под сиденье, где лежали запасные дворники и тряпка для протирания стёкол вместе с мыльным аэрозолем, проверил углубления в накладках дверей, пепельницу. Всё мелочи были на месте, ничего чужого не было. Но к него всё равно было такое ощущение, что в машине кто-то рылся. Может быть, когда он вчера ездил в магазин? Может ли это проникновение в его машину быть связанным с назначенной на сегодня встречей с Розенгольцем на горе Тойфельсбег, в режимном объекте, закрытом для посещения обычными людьми? Сегодняшняя встреча в присутствии американцев и англичан на шпионской станции Field Station Berlin была более, чем странной. Может быть из-за неё кто-то зачем-то проник в его машину на подземном паркинге? Если ему не показалось… Он никогда не относится к своему предчувствию свысока, а считал предчувствие таким же органом чувств как глаза или уши. Это трепетное отношение к своему «третьему глазу на затылке» много раз спасало ему жизнь и на советско-германском фронте и потом, во время работы на разведку BND. Манфред открыл замок капота, вылез, понял капот, осмотрел двигательный отсек — всё было нормально. Потом он осмотрел багажник, заглянул под днище автомобиля. Там тоже ничего подозрительного не было. Ни лишних проводов, ни закреплённых на корпусе предметов. Взрывные устройства часто ставились так, чтобы сработать при повороте ключа зажигания и запуске двигателя, но это было слишком сложно технически, хотя Манфред ожидал именно такого способа, поскольку врагами BND были профессионалы КГБ или «Штази». Более простым по времени и способу установки было крепление бомбы на магните к днищу автомобиля, или установки под водительское или пассажирское место, или даже внутри брызговика над колесом. Детонатор срабатывал при открытии двери или нажатии на педаль газа или тормоза. В бомбах под днищем часто применялись ртутные запалы tilt fuse: срабатывающие при движении автомобиля по неровностям, когда ртуть, сдвинувшиеся силой инерции с места в запальной трубке, замыкала электрическую цепь детонатора. Могли использоваться и таймеры… Манфред сел за руль, завёл машину, размышляя о том, что два раза ему всё равно не умирать на этом свете, но что было бы очень странно, если кто-то захотел убить пенсионера, даже ещё не получившего наверняка какое-нибудь пустяковое задание от такого же древнего старца разведки — Розенгольца, одного из руководителей когда-то управления TW по вопросам нераспространения оружия массового уничтожения — ядерного, химического и бактериологического, а сейчас доживающего свой век в отделе ID — внутренних услуг, который помогает центральному управлению ZY в мелких административных вопросах кроме планировании финансов, поиска и замены персонала, организацией исследований, например закупкой оборудования, проведение курсов начальной и расширенной подготовки, медицинского обслуживания, охраной, в общем, освобождает разведку от хозяйственной рутины, от забот о туалетной бумаги, оплаты счетов за коммуналку, уборщиц, лампочек, сторожей и поваров.

Кто ему может угрожать сейчас? Прошлое играет в сегодняшнем большую роль, чем сегодняшние поступки, поскольку они прошлым и определены. Взрыва не последовало. Проехавшись немного мимо ряда припаркованных автомобилей, он закрыл глаза и резко нажал на педаль тормоза. Машина послушно остановилась. Взрыва тоже не произошло!

— Странно… — пробормотал Манфред и выехал на улицу на улицу Кайзердамм, недалеко от Кайзердаммского моста, проходящего над линией метро, железной дорогой и скоростной автомагистралью.

На светофоре он остановился, поправил зеркало заднего вида и неожиданно увидел за своей машиной в зелёном ржавом фургоне «Форд» странного, слишком аккуратно одетого и подстреленного водителя, и лицо его показалось ему знакомым. На перекрёстке Манфред немедленно развернулся и неторопливо и покатил в навстречу фургону по своей полосе движения, чтобы получше рассмотреть водителя, но тот тут же закрыл боковое затемнённое стекло и тоже развернулся. Сделав вид, будто это его не касается, Манфред начал колесить по городу, желая выяснить, как долго за ним будут следить. Добравшись до улицы-бульвара Курфюрстендамм в районе Шарлоттенбург он принялся ездить по ней взад и вперёд, от центральной церкви кайзера Вильгельма и обратно, следя за своим хвостом. Время у него в запасе до поездки до встречи на горе было. Манфреду нравилась эта улица — огромное количество ресторанчиков — столики на улицах. Весной и летом множество цветов, высаженных между дорожными полосами. Плитка мостовых в октябре обычно засыпается листьями платанов: и их не убирают, и можно по ним можно шебуршать ногами, как в детстве в его родном поместье Вольфберге в Восточной Пруссии, теперь захваченной Союзом ССР. Зимой здесь всегда праздничная иллюминация и рождественский базар, отвлекающий от замогильных стариковских воспоминаний, всех этих военных ужасов молодости, той же самой зловещей горы мертвецов — Тойфельсберг, возвышающейся над Западным Берлином как вечная память о сатанинских убийцах мирных немцев.

Глава 4

Единство места при разности времён

Вернувшись домой после репетиции своей институтской рок-группы далеко заполночь, едва успев сделать пересадку до их закрытия на станциях метро «Кировская» и «Дзержинская», Денис, выйдя из лифта с довоенной сетчатой дверью на шестом этаже, уже на лестничной площадке почувствовал кислый запах алкоголя и табака, идущий со стороны своей квартиры. Судя по вороху чужой верхней одежды на настенной вешалке, и грубым мужским голосам, доносящимся с кухни, в квартире шла очередная попойка либо знакомых матери Дениса машинистов из железнодорожного депо Москва — Пассажирская — Курская, или милиционеров из 63-го отделения милиции, располагавшегося в соседнем дворе по улице Щусева. Фаворита матери машиниста Славика Баракова, вроде, слышного не было, и Денис вздохнул с облегчением — никто ночью не будет ломится в его фанерную перегородку для того, чтобы дать «молодёжи» наставления, как следует правильно жить. При зарплате 350 рублей в месяц и бесплатно полученном от депо жилье, Славик чувствовал себя богачом, и каждые выходные устраивал друзьям угощение.

Ещё до окончания школы и призыва в тот же год в стройбат Советской Армии, кажется, он ещё учился в музыкальной школе и хотел стать музыкантом, Денис оказался в центре богемной жизни своей матери.

Поскольку четыре года назад в свою тупиковую комнату ему нужно было идти через проходную её комнату, и, соответственно, через эту же комнату в туалет или на кухню, несколько раз он оказывался по ночам свидетелем постельных сцен с участием пар любовников — знакомых его матери. Испуг и стыд был долгим его спутником потом, поскольку он не понимал ещё, что это было, и ему казалось, что в темноте происходит какая-то борьба, убийство, удушение. Мать после этого его начала отсылать спать в квартиру этажом ниже, к сердобольным соседям, знавшим ещё прадеда Дениса, а когда он стал старшеклассником, в квартире была наскоро и кое-как сделана перепланировка.

Была пробита дверь в его тупиковую комнату и отгорожена от проходной комнаты тамбуром, ставшим часть прихожей, дверь из тупиковой комнаты в проходную закрыта и заставлена огромным книжным шкафом во всю стену, двустворчатая остеклённая ромбами дверь из прихожей в проходную комнату сделалась дверью из тамбура в бывшую проходную комнату, куда пришлось переселяться Денису. Это всё было сделано любовником подруги матери Милы, Арнольдом с применением строительного мусора, найденным на Тверском бульваре в полуразрушенных домах, предназначенных на слом. Алёшин помогал Арнольду нести оттуда и филенчатую дверь по улице Качалова до своего дома с аптекой и букинистическим магазином, гордо и медленно, как когда-то, наверное, аргонавты несли свой корабль Арго по пустыне.

Перегородка тамбура была сделана Арнольлдом из гипсокартона в один слой, и она шатались при ходьбе по прихожей и коридору, от закрывания дверей или сквозняка. Через матовое стекло дверей были видны проходящие тени, слышно всё: разговоры, музыка, ругань, хождениям по скрипучему паркету, иногда пьяные драки, звон бутылок, скрип раскопанной тахты и стоны страсти в соседней комнате.

Этот звукоряд слушали и жители других квартир, но, поскольку в квартире собирались часто и милиционеры из местного отделения милиции, все попытки призвать шумную квартиру к тишине, порядку и чистоте в подъезде проваливались.

Обычно Денис старался из комнаты не выходить, делал погромче свой цветной телевизор «Радуга-719» ленинградского завода, читал что-нибудь из библиотеки, оставшейся от прадеда, вроде «Золотой осёл» Апулея или исторические новеллы Стефана Цвейга, витал в облаках или спал.

Вот и сейчас, открыв дверь своим ключом, он, не разуваясь, вместе с тубусом с чертежами курсовой работы и полиэтиленовым пакетом с батоном хлеба, консервированным лососем и морской капустой, прошёл в свою комнату и изнутри вложил в ручку-скобу двери, свою хоккейную клюшку, как засов. Теперь никто бесцеремонно не много войти и начать поучения, или вести просто пьяные рассказы.

Денис разделся, не зажигая света, ловко вскрыл на подоконнике банку лосося складными ножом, быстро съел содержимое тем же ножом с уже подсохшим с утра белым хлебом, глядя через тёмное окно на тишайшие улицы Качалова и Герцена, на покатые крыши особняков и доходных домов конца прошлого, начала этого века, кубами и прямоугольниками, с крапинками светящихся окон, заполнявшими городское пространство до проспекта Калинина. Над проспектом возвышались высотные дома-книжки советского архитектора Посохина. На них сейчас, выведенные зажжёнными в определённом порядке окнами, горели на фоне чёрного осеннего неба четыре огромные буквы, образуя надпись — СССР. Слева, на площади Восстания на шатре сталинской высотки того же архитектора сияли красные точки навигационных огней светового ограждения.

Поев, Денис устало лёг на румынскую полосатую кушетку, заложил руки за голову и закрыл глаза. В ушах всё ещё стучали колёса поездов московского метро, гудел и свистел воздух вокруг вагонов, и гипнотически плыла навстречу облицовка наклонных тоннелей эскалаторов, образуя видеоряды, словно в музыкальных клипах много раз виденного музыкального фильма «Асса», но только на его песню, сегодня первый раз сыгранную группой на репетиции:

  В маленькой комнате   Ты отдала мне всё, что смогла!   В маленькой комнате   Всё было просто лишь потому,   Что на свете есть слово «Люблю»,   И оно заставляет порой   Говорить те слова   И отправиться в мир,   Который так близко от Солнца!

Неожиданно произошло то, чего он всеми способами старался избежать — вместе со словами его песни возникли воспоминания и мысли умирающего старика Виванова, и те, что он за несколько дней дежурства у его койки записал в тоскую тетрадь в клетку. Неприятным было то, что возникло и то, что он не успел записать, но самое главное и страшное, то что, Виванов знал, помнил, но не говорил ему, или, если и говорил, то точно не ему.

В такие моменты Денису всегда становилось жутко, потому что это было неизвестное, непонятное, чужеродное внутри, ощущение чужого, ощущение пришедшее издалека… Всё тело тогда ломило и покалывало. Волна за волной из множество тончайших, словно комариный укусов, пробегала от макушки до пят, и каждая клеточка, каждая из тысяч митохондрий в каждой клеточке проваливались в вакуум судорог, подкрадывающихся незаметно. Иногда это причиняло резкую, острую боль. Он уже по опыту знал, что теперь ему не справиться просто так с миллиардом маленьких иголочек под кожей, что нужно какое-то время, чтобы это прекратилось. Если ничего не поможет, то остается только одно средство — бегство. А ведь ещё послезавтра, в гостях у подружки-именинницы его друга Олега, предстоял безумный молодёжный вечер, когда он будет знать всё, что сейчас скажет собеседник, и всё, что он при этом подумает про него или про других, а концу вечера ему будет казаться, что он всё знает про всех, что с ними было и что будет. И ему, Алёшину, придётся улыбаться или сделать безразличное лицо, когда в его мозг снова начнут врываться чьи-то завистливые и жадные выкрики, похотливые суждения и злые желания, дурацкие размышления и гнусные замыслы, перемешанные с пьяным бредом, полусонными галлюцинациями и видениями уже уснувших…

  В маленькой комнате   Заросли дикорастущих свечей!   В маленькой комнате   Белые пятна на смятом полу,   Прорастая в большие цветы,   Снова падают в жёлтый песок!   Не начавшись, кончаются дни   И они составляют великую тайну   Маленькой комнаты…

…стихотворный рефрен и мотив не покидали его, он уже не сопротивлялся, ни ему, ни волне мелких судорог по всему телу, как обычно, и боли в этот раз почти что не было. Боль вспыхивала чаще всего лишь тогда, когда воля начинала пытается подавлять роящийся в его мозгу клубок чужих мыслей. И чем сильнее было противодействие, тем яростнее и беспощаднее разгоралась боль. Всё, что ему нужно было сейчас — это, может быть, забиться в какой-нибудь подвал или на чердак, примоститься на мокрой скамеечке в пустынном сквере, спрятаться в старом доме, приготовленном к сносу…

Он уже хорошо знал, что железобетонные стены панельных многоэтажек от чужих мыслей спасали лучше, чем старые кирпичные стены московских домов и его сталинского дома, построенного до того, как индустриализация дала сколько угодно стали, и, поэтому, имевшему деревянные перекрытия. Вибрация вагона метро для подавления мыслей была предпочтительней мягкого движения автобуса по городскому проспекту, а такси или частник — наиболее выгодным транспортом; водитель чаще всего был занят дорогой, реже деньгами или ногами какой-нибудь женщины на тротуаре, и зачастую был просто автомобильным автопилотом после своей многочасовой смены. Других мыслей у усталого таксиста: кроме расхода бензина, показаний таксометра и количества сигарет в кармане, как правило, не было.

Хорошо подавлялся приступ, когда по улице Горького к Красной площади на репетицию парада или на сам парад шла военная техника Советской Армии или праздничные колонны скандирующих и поющих демонстрантов из рабочих районов. Но всё-таки, самым лучшим местом для избавления от напасти был какой-нибудь мост над водой. На его железной или бетонной спине, не задерживаясь, спеша походили пешеходы, гонимые промозглым речным ветром, не останавливались машины, вода как будто разрывала городской пейзаж и останавливала время, вода поворачивала время вспять, уносила в открытый космос, так, по крайней мере, казалось во время наиболее болезненных приступов гиперчувствительности. По мосту могли быстро проноситься машины и поезда метро, вызывая вибрацию: и это вызывало некоторое облегчение. Только на мосту через реку Москва Денис мог бы точно сейчас прийти в себя, и осознать, что сам о себе он не знает ровным счётом ничего.

Пробуя заливать водкой эти всплески чужих мыслей и потока ненужных знаний, который, он был уверен, не приходит извне, а рождается в нём самом, оттолкнувшись от наблюдаемого мира, от суммы уже полученной им информации обо всём, с чем он соприкасался, как в генераторе электростанции возникает электрический ток из-за движения воды, он чуть не погиб однажды. Сонм чужих мыслей иногда превращался и в бездонные кошмары. Омерзительные картины людского сознания вставали перед ним, как картины средневековых представлений из «Ада» Данте Алигьери, да ещё так явственно, что его руки тянулись к лезвию бритвы, ноги приносили тело к распахнутым настежь окнам, а голова искала острые углы.

— Qui defendat nos! — на латыни кричали вечно истязаемые в кипящей смоле или вмёрзшие в лёд Стикса, взывая к милости.

— So mote it be! — утверждая свою правоту, кричали в ответ рогатые и крылатые истязатели, не прекращая пыток и убийств.

После нескольких таких попыток и экспериментов с водкой, как и с успокоительным, чуть не вскрыв себе вены от страха, но с разбитой как-то раз о лестницу головой из-за временной потери зрения, полумёртвый от ужаса, он совсем на время перестал пить спиртное, и стал искать другие способы, и как спасение — нашёл вариант с мостом.

Не совсем понятно, когда это с ним началось, откуда взялось всё это, но догадки, конечно же, у него были…

  В маленькой комнате   Серые стены, скрипучий диван…   В маленькой комнате   Ты засыпаешь, уткнувшись в плечо!   Может, есть сейчас кто-то ещё   На Земле или в звёздных мирах,   У кого на плече задремала любовь,   Которая скрыла Вселенную   В маленькой комнате…

…продолжало звучать стихотворение…

Но звукоряд сменится на шум множества голосов, цокот копыт по булыжной мостовой и свистки паровозов…

…2 марта 1917 года Государственная Дума несуществующего уже государства, вместе с Советом депутатов Петрограда, состоящим из промышленников, меньшевиков и евреев-бундовцев, объявила о создании Временного правительства, предназначенного править страной, ведущей кровопролитную войну с тремя империями — Германской, Австро-Венгерской и Османской до проведения Учредительного собрания и выбора новой формы власти, выборов нового правительства или главы страны.

Вместо императора Николая II главой страны стал князь Львов. Он был организатором половины бюджетных закупок для воюющей армии, и обвинялся царём в гигантских хищениях государственных средств. Гучков — второй организатор-посредник промышленных закупок для армии, тоже вор и взяточник, взял себе пост Военного и морского министра. Таким образом, обогащению Вышнеградского, Путилова, Каменки, Нобеля, Алексеева и других бенефициаров государственного переворота теперь никто не мешал делать капиталы на бюджетных закупках и переводить их за рубеж, готовя там себе роскошную жизнь в мире и покое, поскольку разруха продолжала приводить Россию в непригодное состояние для этого. Пришедшие к власти либералы решили, что Николая II лучше арестовать, пусть даже он ими ни в чём не обвинялся, наоборот, доверчиво отдавал свою жизнь и жизнь своей семьи в их руки. Привычная субординациях в армии и на флоте, губернаторы, отдельный корпус жандармов, охранные отделения, полиция, внутренняя стража были немедленно ликвидирваны в ходе начавшейся сокрушительной перестройки. Была учреждена милиция из гимназистов, сумасшедших и уголовников. Рабочие учредили собственную милицию и к ней партизанскую Красную гвардию. На безопасность буржуев им было плевать, они занимались охраной рабочих районов. Милиция Временного правительства, то есть милиция при городской Думе каждого города в первые месяцы демократии занималась больше вымогательствами и грабежами квартир, чем охраной правопорядка, и с уголовниками, повсеместно вышедшими по амнистии, и с нахлынувшими за поживой кавказцами бороться не хотела и не могла, а часто даже вступала с ними в сговор. В сельской местности порядок устанавливали сельские Советы и их вооружённые отряды из бывший помещиков и кулаков. Новая система юстиции утонула в противоречиях старых законов, разбавленных новыми, находящимися другом с другом в неразрешимом противоречии. Воцарился самосуд. Когда полуказак-полукалмык генерал Корнилов летом 1917 года по просьбе и за деньги крупных промышленников открыл фронт немцам под Ригой и двинул на Петроград казачьи части и Дикую дивизию горцев спасать Россию путём расстрелов пары тысяч смутьянов, вместо того, чтобы пустить по дорогам поезда, завести хлеб и топливо на зиму в столицу, Временное правительство, не имея других сил, чтобы защититься от лезущего в диктаторы Корнилова, передало рабочим-эсерам и большевиками 40 000 винтовок для защиты Петрограда от генеральской контрреволюции, а Красная гвардия начала наводить в столице порядок расстрелами бандитов и кавказцев на месте. Однако, спустя всего три месяца, уже осенью, когда комиссары Временного правительства по всей стране были либо убиты, либо изгнаны и проигнорированы местным населением, красногвардейцы в союзе с лейб-гвардией выгнали и само Временное правительство, которое к октябрю ничем не распоряжалось и не имело никаких сил, кроме карательных отрядов офицеров, юнкеров и ударников. Собрав хлеба продразвёрсткой за полгода больше, чем царь за последний год царствования, а потом большевики за три, не имея транспорта, чтобы хлеб привести в столицу и крупные города, Временное правительство устроило жесточайший продовольственный, а заодно топливный кризис. Одной рукой правитель России Керенский пытался арестовать коммуниста Ленина по заказу своих капиталистических хозяев, а другой рукой выдал его соратникам в столичном Совете оружие и разрешил организовать в Смольном институте штаб коммунистической Красной гвардии для защиты от военных сил тех же капиталистов! Керенский, будучи эсером, посещал поочерёдно то заседания своего правительства, то заседания столичного Совета, членом которого он тоже являлся. Власть демократов-капиталистов отказалась подтвердить права собственности крестьян и бандитов-кулаков на присвоенные ими весной 1917 года царские, помещичьи и церковные земли, а принялась дискутировать о сроках и условиях, перепугав и крестьянство бедное и кулаков-бандитов, что уже присвоенные помещичьи и монастырские земли могут отобрать. Всё внимание Временного правительства капиталистов-мародёров было поглощено приватизацией государственных царских заводов, золотых и нефтяных приисков, перепродажа их американцам и французам. Поэтому правительство игнорировало не только на земельный вопрос, но и бросило реально заниматься вопросами работы транспорта и продовольственного снабжения городов, а ведь паровозов и вагонов за полгода демократической власти вышло из строя вдвое больше, чем при царе за два года войны и вдвое выросли цены на всё. Зато Временное правительство переплюнуло царя в грабеже народа и ввело хлебную монополию! Теперь весь произведённый хлеб принадлежал правительству. Раньше царю-самодержцу принадлежал хлеб только с его сельхозземель, пусть и огромных, а хлеб с земли собственников принадлежал всё же землевладельцам. Закон требовал передачу всеми собственниками всего объёма выращенного ими хлеба, за вычетом установленной нормы потребления на личные нужды, в распоряжения правительства. Какая бы страна, пусть трижды некоммунистическая, долго такое терпела? За несколько месяцев действия хлебной монополии, как главный регулятор процесса, правитель-мародёр Керенский стал одним из богатейших людей страны, и его банковские счета пополнялись взятками и поборами ежеминутно. Капиталистическая продразвёрстка отныне приобрела вид полной конфискации хлеба. Если бы население реально сдало летом весь хлеб правительству, то умерло от голода зимой, и не помогли бы никакие карточки, поскольку социалистическая система распределения в руках капиталистов при неработающих железных дорогах действовать не могла. Однако, сельское население хлеб прятало, как когда-то прятала от продразвёрстки княжеских дружинников Рюрика, от продразвёрстки баскаков хана Батыя, от продразвёрстки казаков и поляков Лжедмитрия, от продразвёрстки Наполеона, от продразвёрстки Николая II. С августа 1917 года третий состав Временного правительства, конфисковав почти весь урожай хлеба в стране, тем не менее, ввёл норму отпуска хлеба для Питера — 200 граммов хлеба в день, а это уже по калорийности было за чертой голода. В последний день своего правления Керенский объявил на закрытом заседании в Зимнем дворце: