Мое карательное право

Мэри Блум

Мое карательное право

Глава 1

— Да кому он нужен? Если бы не деньги и бабка, никому бы он не был нужен вообще!

— В нем даже магии нет! — подхватил второй девичий голос.

— А она всем говорит, что есть, — влезла и третья. — Просто запечатана…

— Видимо, — со смешком заметила моя троюродная сестра, — в его хромом бедре!

Цок! Трость с досадой треснула по мраморным ступеням. К хромоте я уже привык — она не мешала мне жить и не особо стесняла. Просто некоторые люди — скоты и, когда видят твою слабость, постараются ей воспользоваться или хотя бы посмеяться над ней. Почему такие всегда находятся, куда ни пойдешь? Бесит.

— Зато бабка с ним носится, как будто он весь из золота! Могла бы, в сейф запихнула свое главное сокровище…

— Надеется сделать его предводителем дворянства вместо себя!

— Да кто на это согласится?..

ЦОК!.. Звук разнесся на всю лестницу, по которой я сейчас поднимался. Однако девушки, стоявшие на верхнем пролете, словно не слышали, поглощенные выливанием грязи на меня.

— А главная гостья что же? — в голосах уже сочился яд. — Почему не пришла?

— Видимо, решила, что есть дела поважнее, чем бывший жених…

Цок! Цок! Цок!!.. Треск уже просто требовал, чтобы они замолкли. Но девицы были так увлечены промыванием моих костей, что даже в упор не слышали.

— А мне кажется, он все еще надеется…

Голоса резко оборвались, когда я наконец появился внизу пролета. Сбившиеся кучкой девушки, все в вечерних платьях, с прическами и макияжем, будто сбежали с глянцевых обложек, мгновенно обернулись. Презрительные ухмылки на их лицах мигом стали доброжелательными, лучезарными улыбками — словно каждая из них была мне безумно рада.

— Илья Андреевич… — чуть смущенно выдохнула одна, догадавшись, что я их слышал.

— Ваше Сиятельство, — как ни в чем не бывало взмахнула ресничками другая, — с днем рождения!

Еще две слегка заалели, бормоча невнятные поздравления.

— Поздравляю, Илья, — моя троюродная сестра расплылась в улыбке, такой неестественной, будто невидимые пальцы силой тащили ее губы к ушам, — долгих тебе лет!

Так и хотелось пожелать им всем в ответ, чтобы сквозняки во рту не надуло. Коротко кивнув, я отвернулся и пошел дальше. Когда поднялся на пролет, за спиной раздался шепот, а когда скрылся из виду — они опять вовсю заговорили. Они что правда думают, что я глухой? В лицо болтать боялись, а за спиной могли не сдерживаться. Бесит!

А больше всего бесило, что все девушки, которые сейчас зубоскалили обо мне, в глубине души мечтали стать моими невестами. Пожелай я — и любая бы тут же выпрыгнула из платья, лишь бы получить заветное колечко взамен. Вот только все это было из-за связей и денег — не из-за меня. Все надеялись урвать кусочек “Империи” — крупнейшего частного банка в стране, который принадлежал моей семье.

По верхнему этажу нашего родового особняка носилась музыка. В парадном зале звенели бокалы и раздавались голоса. Я направился к дверям, сжимая золотой набалдашник. В самом его центре был искусно высечен ворон, который смотрел на тебя, склонив голову, словно был готов выклевать тебе глаза, если будешь так же дерзко смотреть в ответ. Таков был герб Воронцовых.

— Его Сиятельство князь Илья Андреевич Воронцов, — с чувством представил меня дворецкий и почтительно поклонился.

Разговоры моментально оборвались, все гости повернули головы — и снова губы растянулись в вынужденные улыбки. Почти для всех собравшихся я являлся нелепым недоразумением. Будь с моей магией все в порядке, они бы относились ко мне иначе — как и подобает. Однако после несчастного случая, произошедшего еще в детстве, вместо магии у меня осталась лишь хромота. Цок…

— Илья Андреевич, — тут же потекло со всех сторон, — здоровья и процветания…

Мне оставалось только двигаться вглубь зала и благодарить в ответ. Официанты с подносами, полными закусок и бокалов, шустро лавировали среди гостей. Из панорамных окон открывался роскошный вид на Неву — сегодня беспокойную, даже нервную. Волны тревожно бились о каменные берега — этот июльский вечер выдался ветреным и прохладным. Шпиль Петропавловской крепости, видневшейся вдали, в лучах заходящего солнца казался окровавленной иглой.

— Ну какой из него предводитель дворянства? — то и дело ударяло мне в спину.

— А ты рискни ей возразить…

Однако музыка звучала намного громче, чем голоса. Те, кто постарше и поопытнее, обычно говорят тихо, уже зная, что за слова порой приходится платить. А молодежи на моем празднике почти не было — очевидно, посчитали его скучным и не приехали. Зато их родители были вынуждены заявиться и теперь вовсю отрабатывали перед бабушкой: улыбались так, что аж губы уезжали к ушам, и рассыпались в щедрых поздравлениях. Правда, стоило отвернуться, как в меня тут же вонзались колкие, едкие взгляды тех, кто считал, что я всего этого недостоин. Вот только вслух не возражал никто — наоборот, все лебезили перед “старухой Воронцовой”, как осмеливались называть мою бабушку за глаза.

Казалось, воздух уже пропитался лицемерием. Устав от натянутых улыбок, я отвернулся к огромному пылающему камину в другом конце зала. Над огнем прямо из стены выступала статуя небесной хранительницы с широко раскинутыми руками, словно готовясь взмыть ввысь. Мраморная дева смотрела скорбно и одновременно сурово — то ли жалея этот мир, то ли собираясь его наказать.

— Ваше Сиятельство Анна Сергеевна… — голоса вокруг, казалось, слились в один подобострастный стон.

Следом раздались легкие быстрые шаги, будто их обладательнице было не шестьдесят пять, а двадцать, и из толпы деловито вынырнула моя бабушка. Несмотря на возраст, она до сих пор была красавицей — высокая, стройная, с гордо вскинутым подбородком и пытливым живым взглядом. В руках она довольно сжимала бархатную коробочку с золотым гербом императорского дома Романовых. Гости мгновенно расступились, освобождая центр зала для нее как сцену. Предводитель дворянства, глава банка “Империя”, а также близкая подруга императора — бабушка давала достаточно поводов, чтобы ее и уважали, и боялись, и порой даже ненавидели.

Она озорно подмигнула мне, приглашая встать рядом.

— К сожалению, — ее голос бодро разлетелся по притихшему залу, — Его Императорское Величество сейчас в отъезде по важным государственным делам, а потому не смог почтить нас своим присутствием. Однако передал лично подарок нашему имениннику…

Она сделала многозначительную паузу, лишний раз напоминая всем, что ее и императора связывала давняя дружба, а потом торжественно вручила коробочку мне. Под любопытными взглядами гостей я распахнул бархатную крышку и вытащил наружу крупную монету из белого золота, явно отчеканенную в единственном экземпляре. На одной стороне красовался герб Российской Империи, щедро инкрустированный бриллиантами и рубинами, а на другой была цифра “двадцать один”. Именно столько мне исполнилось сегодня.

— Ну а теперь торт, — с улыбкой подытожила бабушка.

Колесики тут же звонко покатились по паркету. Официанты проворно подвезли к камину стол-тележку с гигантским тортом и поставили его прямо под статую хранительницы. По толпе пронеслась парочка возмущенных шепотков, едва гости рассмотрели десерт. Торт был выполнен в форме карты Российской Империи, которую, по задумке бабушке, предстояло резать мне, самому решая, кому и какой кусок отдать. Вот такое у нее чувство юмора.

В восстановившейся тишине я направился к торту, желая закончить этот формальный праздник поскорее. Цок! Трость стучала по начищенному до блеска паркету. Цок! Этот звук сейчас казался единственным во всем зале, словно лишний раз подчеркивая мой недостаток. Цок! Стараясь отвлечься, я вскинул взгляд на статую небесной хранительницы — и невольно остановился. По ее мраморным щекам, сочась из холодных безжизненных глазниц, медленно бежали крупные прозрачные капли. Статуя “плакала”.

Слезы хранительницы были чудом, но означали они вовсе не благодать. Последний раз она плакала пятнадцать лет назад — в день, когда погибли мои родители и чуть не умер я. Ее слезы обычно означали насильственную, внезапную и скорую смерть.

Тик-так… Звук ворвался в тишину, доносясь откуда-то из глубин торта. Тик-так… Он словно отмерял оставшиеся мгновения. Тик… В следующий миг воздух содрогнулся яростным грохотом.

Как в замедленной съемке, торт разлетелся на части, будто его разодрало на молекулы.

— Илья! — как сквозь вату, раздался отчаянный крик бабушки.

Следом меня с силой тряхнуло и потянуло прочь — словно невидимая рука схватила за ворот, отбрасывая назад. Ошметки крема, шоколада и ягодного джема, служившего начинкой, беспорядочно взмыли в воздух, а затем внезапно замерли, будто уперлись в невидимые, но прочные стенки и налипли на них. Вокруг торта появился купол, не позволяя взрыву уйти дальше и нанести больший ущерб. Однако стол-тележку внутри разнесло на части, которые с треском впились в невидимые стенки, но не пробили их.

Бабушка, успевшая применить магию, покачнулась от усталости на месте. Ошеломленный, застывший зал словно очнулся. Вокруг раздались крики, ахи, охи и топот ног. Гости устроили давку у двери. Я же, изрядно оглушенный, отброшенный к стене, как в трансе смотрел на красные капли ягодного джема, стекавшие по мраморной шее и груди хранительницы. А ведь это могла быть моя кровь.

— Как это вообще возможно? В моем доме?! У меня перед носом!!..

Бабушка ругалась так, что, казалось, начнут трястись стены. За плотно закрытой дверью ее кабинета сейчас проводилось собрание только для своих. Я, уже успевший прийти в себя, стоял у окна, в углу хмуро протирал очки Петр Алексеевич — формально ее личный помощник, а неформально правая рука во всех делах последние сорок лет. А по другую сторону стола, за которым сидела княгиня, жался, как школьник перед педсоветом, заместитель начальника охраны особняка.

— Ну и какие версии? — она гневно впивалась в него глазами. — Кого мне за это наказать?

— Вероятно, — нервно зачастил он, — замешан кто-то из слуг… Мы сейчас же устроим допрос…

— А может, мне начать лично с тебя?

Из ее вскинутой ладони вырвались несколько ярко-красных языков пламени и рванули вперед, словно готовясь треснуть нерадивого сотрудника по лбу. Довольно крепкий мужик и неплохой маг, тот испуганно отступил назад.

— Анна Сергеевна… — с тревогой заговорил Петр Алексеевич в углу, явно беспокоясь не за здоровье последнего.

Она с досадой сверкнула глазами в его сторону, и он замолчал. Я выразительно кашлянул. Бабушка косо взглянула на меня, однако огонь наконец исчез с ее ладони. Магии на сегодня, определенно, уже достаточно. Три месяца назад княгиня Воронцова пережила инфаркт, и большая нагрузка могла ей сильно навредить. Тот, кто это организовал, хорошенько все рассчитал, планируя убить либо меня, либо ее, либо обоих сразу — если повезет.

— Где твой шеф? — она сурово повернулась к замначальнику охраны.

— Уехал разбираться к кондитеру, — мгновенно выдал тот.

— Почему он, а не ты?

Подчиненный замялся, явно не зная, что сказать.

— Выгоню обоих! — сердито бросила бабушка. — И что говорит кондитер?

В этот миг в моем кармане беззвучно, но довольно настойчиво завибрировал смартфон. Я молча вытянул его и взглянул на экран, где ярко светилось “Лиза”. Позже. Сбросив вызов, я убрал смартфон обратно.

— Кондитер божится, что ничего такого в торте не было, — продолжал частить сотрудник, — когда днем забирали торт у него. В качестве извинения он готов доставить еще один торт…

— Пусть в качестве извинения, — резко оборвала княгиня, — доставит самого себя! А еще от начальника охраны сюда утром отчет, — она рьяно треснула карандашом по своему столу, — как такое вообще могло в моем доме произойти! Свободен!

Поклонившись, зам моментально выскочил за дверь. Та со стуком захлопнулась, а следом карандаш с треском сломался в руке бабушки.

— Аня, не нервничай, — Петр Алексеевич перешел на неформальный тон. Так ее сейчас могли называть только он и императорская чета.

— Не указывай мне! — огрызнулась она.

— Правда, тебе вредно, — заметил я.

— Мне вредно остаться без внука, — проворчала она, отбрасывая прочь обломки карандаша.

— Что мы скажем прессе? — Петр Алексеевич решил сменить тему. — Они наверняка уже в курсе покушения…

Слово было произнесено сегодня впервые и охладило атмосферу мгновенно, будто ледяной ветер с Невы промчался по кабинету.

— Никакого покушения не было, — медленно отчеканила бабушка. — Это — официальная версия.

— А как мы будем объяснять то, что сегодня произошло? — уточнил ее помощник.

— Какой-то шутник подложил в торт игрушечные бомбочки, и его разнесло. Вот и все.

Вполне понятно, почему она не хочет придавать это огласке — чтобы в банке не было паники. Три месяца назад, когда у нее случился инфаркт, один довольно популярный британский таблоид сразу же опубликовал некролог. Я отлично помню этот едкий явно заранее продуманный текст и особенно заголовок — “Сильная, но не вечная”. Разумеется, через пару часов они все убрали и извинились, но вреда было нанесено достаточно. В тот день акции банка “Империя” рухнули в цене, и из-за биржевой истерии мы чуть не потеряли контрольный пакет.

— Но гости… — возразил Петр Алексеевич.

— А гости знают, — сухо возразила княгиня, — что если они обратятся в СМИ, то я их засужу за клевету. Не первый раз. Так что ни в газетах, ни в журналах, ни на телевидении — нигде этого не будет.

Вот только она забывала про интернет. В кармане снова завибрировал смартфон — и снова звонила Лиза. Я опять сбросил вызов.

— Расследование проведем собственное, — продолжала бабушка. — Опросим и проверим всех, кто мог хотя бы взглянуть на этот чертов торт!.. А ты, Илья, — ее глаза вдруг замерли на мне, — должен занять мое место как можно скорее. На следующем собрании я предложу тебя как нового предводителя столичного дворянства. Теперь уже можно…

И правда, на эту должность мог претендовать только потомственный дворянин, достигший двадцати одного года, чья кандидатура будет одобрена большинством голосов на общем собрании дворянства Санкт-Петербургской губернии, а следом утверждена императором. По сути он становился неофициальным советником императора, донося до него пожелания высшей аристократии, а до них — его волю.

Но главная причина бабушкиной спешки была в другом. По действующим законам покушение на жизнь предводителя столичного дворянства считается государственной изменой, как посягательство на императора, и карается в особом порядке. Иными словами, без суда и следствия. Только так и стоит избавляться от врагов — вырывать их с корнем, как сорняки. Тот, кто подбросил бомбу в мой торт, тоже это прекрасно понимал.

— А пока тебе нужна надежная охрана, — княгиня вновь перехватила мой взгляд. — Вот только где ее взять?

— У нас полно людей, — заметил я.

— Измена может быть везде, — она качнула головой. — Я даже не знаю теперь, каким людям можно доверять… Нужны те, кто не предаст. Верные, неподкупные, сильные, а лучше вообще неуязвимые…

— Настоящее чудо таких найти, — вздохнул ее помощник.

Бабушка задумчиво подперла подбородок тонкой сухой рукой. Перестав сердиться, она казалась бледной и очень усталой.

— Значит, будем надеяться на чудо…

Охрана сегодня стояла на каждой лестнице и каждом этаже — в особняке, казалось, объявили военное положение, будто неведомый враг мог выйти из любого темного угла. Как под конвоем, я добрался до своей комнаты и распахнул дверь. На кровати неожиданно обнаружилась лакированная черная коробочка, перевязанная красной лентой с аккуратным бантом. Ни открытки, ни каких-то опознавательных знаков к ней не прилагалось.

— Тут что? — спросил я.

— Это доставили во время ужина, — ответил охранник, стоявший как на карауле у моей двери. — От Елизаветы Константиновны…

— Открывали?

— Что вы, Ваше Сиятельство, как можно, — мигом отозвался он. — Только просканировали. Там книга, — доверительно сообщил охранник, чуть испортив сюрприз.

Стоило пересечь порог, как в кармане снова зазвонил смартфон — уже одиннадцатый раз за последние десять минут. Лиза умела быть настойчивой. Плотно притворив дверь, я наконец принял вызов. В окошке связи мгновенно появилось ее лицо, обрамленное длинными светлыми чуть растрепанными локонами. На плечах, уместившихся на экране, красовались кружевные вставки легкого халата, небрежно наброшенного поверх ночной сорочки. Лиза была чуть младше меня, но сейчас, взъерошенная и встревоженная, казалась совсем девчонкой.

— Чего не спишь? — улыбнулся я.

В Екатеринбурге, где она была вот уже неделю, сейчас совсем ночь.

— Живой!.. — вместо ответа выдохнула она.

— Ну да, с утра ничего не изменилось.

Лиза прищурилась, чуть недовольно рассматривая меня.

— Смешно тебе, — проворчала она. — А в “Имперских тайнах” написали, что…

— Сколько просил, — я невольно поморщился, — не читать всякую чушь.

— Ее сейчас все читают! — отрезала моя собеседница. — А я тебе сотню раз звонила!