Альпеншток и Громобоев

Второй. – Нитуш, вы с ума сошли.

Нитуш. – Это особый сорт. Деликатесный. На осетра.

Сын. – Редкий сорт. Червяк-дебил. Любитель солнца и смерти.

Второй поднимается и обнимает Нитуш за плечи.

Второй. – Сколько же вы потратили, Нитуш?

Нитуш (приступ твердости пропал и к глазам пробиваются слезы) – О.. Совсем немного.

Она не может устоять перед взглядом Второго.

Нитуш. – Всё… Такие удочки дорогие…

Первый поднимается и выходит. Из прихожей он видит, как Второй обнимает Нитуш. Сын гладит ее по вздрагивающим плечам. Семья…

Нитуш (плача). – Не пущу…. Ты же знаешь, мы не увидимся больше.

Второй. – Ну, ну, Нитуш… Вы преувеличиваете..

Первый выходит на лестничную площадку. Достает из кармана два флакона. С розовой жидкостью и синими гранулами. Растворяет несколько гранул в жидкости. Взбалтывает. Большим пальцем топит кнопку вызова лифта. Из квартиры выходит Второй. Передает удочку Первому.

Второй. – Ты забыл.

Первый. – Как она?

Второй. – Ты же знаешь, зачем спрашиваешь. Э-эх, человека мучаем.

Второй недоволен. Открываются створки лифта.

Первый. – Еще не поздно отказаться.

Второй заходит в лифт. В это время начинается вступление песни «Мама» группы Чиж и Ко. Первый нажимает кнопку первого этажа. Лифт закрывается. Первый отпивает из флакончика, передает Второму. Второй выпивает. Потом они закрывают глаза. Думают. Лифт открывается. Они выходят. Перед дверью немного стоят, наконец Первый решительно толкает дверь. Они выходят на улицу. В углу экрана надпись: «Начало 90-х». За вступлением следуют слова.

Стою на скале, смотрю в море

А в голову приходят мысли о стенах

Наблюдаю полет вольной птицы

А в голове возникает видение камня.

Мама, я очень болен.

Мама, нас лечат не те врачи

Те, кто нас заразил этим, врачуют нам раны

Именно поэтому я неизлечим.

Вокруг скалы бродят герои

В движеньях героев скользит усталость

Закрываю уши, чтобы не слышать

Но в середине меня кто-то поет песню.

Мама, я очень болен.

Мама, нас лечат не те врачи.

Те, кто нас заразил этим, врачуют нам раны

Именно поэтому я неизлечим.

Первый и Второй идут по улицам города. Солнце, но в фасадах и лицах тревога. Еще звучит песня, когда они выходят на обрывистый берег реки. В волнистой глади отражается публичная и своя, гретая за пазухой, хроника того растерянного времени. Они смотрят на реку. Песня уходит вместе с течением. Пыхтящий, словно болен астмой, катерок разбивает, режет прошедшее время. Оставляет позади бурлящий и клокочущий след. Первый и Второй уходят с обрыва.

Средняя школа. Урок химии. В кабинет входит учительница Зоя Ивановна. Она громкая, как тысячекилограммовый колокол. Волосы короткие , жирные с проседью. Ходит так, словно к левой ноге, привязали прямую и крепкую палку. Имеет невероятной длины указательный палец с обкусанным и желтым ногтем. Она им тычет в учеников и собственную жизнь. В левой руке у нее указка и журнал. На правом плече связанные между собою шнурками две пары зимних сапог. Класс встает. Девятиклассники еще носят школьную форму, но начало девяностых и значит свобода на пороге. В одежде следы нового времени. Круглые значки на фартуках. Крашенные волосы у девочек. Спектр от фиолетового до ядовито малинового. Отношения между собой более развязны. Записочки передают, не таясь. Разговоры громче положенного, но не на уроке Зои Петровны.

Зоя Петровна. – Тихо! Цыц, оккупанты.

Вроде бы жестоко, но в тоже время и любя. Зоя Петровна бросает связку сапог на стол. Устало плюхается на стул. Начинает устанавливать порядок при помощи своего боевого пальца.

Зоя Петровна. – Синебрюхов, думал, я не увижу? Ягодицы поднял и на первую парту.

Синебрюхов. – Зоя Петровна, мне и отсюда видно.

Зоя Петровна (поднимает свой палец вверх). – Что это, Синебрюхов?

Синебрюхов. – Ничего. Палец.

Зоя Петровна. – Первый минус тебе, Синебрюхов. Это палец одинокой, но не одичавшей женщины. А ты этого не видишь. Марш на первую парту. Громобоев. Отстань от Мусафиной. А тебе, Лиза, в твоем возрасте, надо Иосифа Кобзона любить, или кто там у вас, и химию. А Громобоева еще успеешь. Дети. – Зоя Петровна показывает на сапоги. – Это нам подарок от шефов. Стоят 40 рублей и 20 талонов. 45 размер.

Лиза (фыркает). – Куда нам такие лыжи, Зоя Петровна?

Зоя Петровна. – Ничего страшного. Газет напихаете и вперед. Сейчас на бумажках пишем цифры. С Ивановой начинаем 1, 2 и далее… Громобоев соберешь. Потом я проведу лотерею. Начинаем, дети. Альпеншток к доске.

Молодой Альпеншток понуро выходит к доске.

Зоя Петровна. – Так, Альпеншток. Параграф 25. Страницы 137-142. Алкалоиды и их валентность.

Альпеншток вешает свою уже волосатую голову на всегда впалую грудь. Молчит он геройски. Совсем беззвучно.

Зоя Петровна. – В чем дело, Альпеншток? Ты не читал?

Альпеншток. – Читал. Но давно, Зоя Петровна.

Зоя Петровна. – А что там сложного, Альпеншток? Мухин!

Мухин вскидывается , как солдатик. Отвечает четко и быстро.

Зоя Петровна прерывает. – Хватит. Садись. Я повторяю вопрос, Альпеншток. Что здесь сложного?

Поднимается вихрастая и улыбающаяся голова.

– А у него учебник для десятого класса, Зоя Петровна.

Этот всезнайка тут же получает подзатыльник от проходящего по рядам Громобоева.

Зоя Петровна. – Это правда, Альпеншток?

Альпеншток. – В библиотеке выдали, Зоя Петровна.

Зоя Петровна. – А что тебе стоило обменять на нормальный, 9 класс?

Альпеншток мнется.

Третий подходит к столу.

Третий. – А там интересней, Зоя Петровна.

Третий вываливает на стол собранные бумажки.

Зоя Петровна. – Тебя не спрашивают, Громобоев. Садись на место, и ты садись, Альпеншток. Три балла.

– За что? – охает кто-то из отпетых двоечников.

Зоя Петровна. – За то, что интересно… Вопросы есть? Начинаем розыгрыш лотереи….

Своим отличительным пальцем Зоя Петровна ворошит неодинаковые бумажки с цифрами.

Зоя Петровна. – Номер 7. Кто?

– Я. – робко поднимает руку кнопка в кудряшках и веснушках.

Зоя Петровна. – 23-й.

Третий сидит вместе с отрешенным от всего Альпенштоком. Он смотрит на бумажку. Именно у него выигрышный номер. Он подсовывает свою бумажку Альпенштоку.

Третий. – Здесь, Зоя Петровна.

Зоя Петровна. – Альпеншток? Повезло ему, да, Громобоев?

Третий. – И не говорите, Зоя Петровна. Просто зависть берет.

Вид дома Громобоева и прилегающей строительной площадки, словно, через трубу телескопа. В кругляше смеются и разговаривают двое подростков. Она – ладная и яркая, но немного пошловатая. В силу возраста это смотрится даже забавно. Он – коротковатый, сильный, с нестриженными волосами. Смалит папироску. Это Третий. Второй с Первым перекусывают. Сидят на кирпичах, на строительной площадке. Между ними то, что безвозвратно уходит из современной быстрой жизни. А жаль. Была в этом своя нежная гармония. На мятой газетке баночка венгерских огурчиков с зонтиками укропа. Две темные бутылочки пива с улыбающимися этикетками. Початая пачка Беломора. Буханка серого. Полукольцо чайной и сырок Дружба. Первый отрывается от гладкой трубы пятидюймовки. Он использует ее в качестве телескопа. Они сидят за завалом из таких труб.

Второй (с набитым ртом) – Что там?

Первый. – Вроде целуются… Что?

Второй. – А то, что я пойду сейчас и все ему расскажу.

Первый. – Что ты ему можешь рассказать?

Второй. – А всё… Что сядет из-за нее.. Что мама не выдержит… Что не пройдет и пяти лет, как эта дрянь его бросит с маленьким сыном.

Первый. – Перестань. Он имеет право на собственные ошибки, а ты бы подумал об Антошке.

Второй. – Ничего он не имеет. Знаешь почему? Потому что ничего не знает.

Второй берет в руки рыболовный сачок.

Первый. – Что ты такое придумал?

Второй. – Мы же здесь, чтобы что-то исправить. Чего же время тянуть. Сейчас и начнем.

Второй решительно встает и направляется к влюбленной парочке.

Первый. – Погоди. Постой. Ералаш, ты не имеешь права.

Второй подходит к парочке.

Третий. – Тебе чего, Бонифаций?

Девушка Лиза смотрит на Второго чистыми и светлыми глазами.

Второй (крыша у него едет далеко). – Давно хотел сказать тебе, Лизка, да только сейчас довелось. Блядь, ты последняя. И больше ничего.

Третий (поднимаясь). – Чего?

Второй. – Того… Что я ее муж и у нас пятнадцатилетний сын.

Второй не выдерживает и одевает сачок на несчастную, ничего не понимающую Лизу. Она начинает визжать.

Третий. – Держись, рыбачок.

Начинается наш родной бардак. Лиза визжит, Первый пытается разнять сражающихся ратоборцев. У него ничего не получается, более того он сам втягивается в драку. Аккомпанирует всему этому безобразию группа «Ноль», песня «Северное буги»

На вольных и могучих берегах

В огромных современных городах

Где вверх из труб выходит сизый дым