Помоги проекту - поделись книгой:
…А вот был ещё такой случай!
Из рассказа авторитетного каталы: «…В то время в Питере другая интересная тема развивалась. О которой, кстати говоря, до сих пор почти нигде ничего не написано было. Там появились так называемые дипломники.
Вот они, эти дипломники, были, если можно так сказать, предшественниками настоящей организованной преступности. Кто-то все очень хорошо продумал и организовал людей, грамотных инженеров, художников, печатников - и начали шлепать фальшивые дипломы об окончании вузов. Причем подделки эти были высочайшего качества. Я почему об этом знаю, потому что сидел с пятью такими дипломниками. Дипломы эти сбывались в основном разным бабаям и зверям в южные республики. Скажем, работает человек в торговле, а ему, чтобы какой-то пост занять, позарез нужно высшее образование. Учиться ему лень, да и не способен он учится, да и на хрен ему эта учеба не нужна, он и так все знает, а диплом нужен - может, зверек какой решил секретарем райкома стать. Короче, клиентура была такая, которая, естественно, с заявкой в ментовку не побежит. Диплом один стоил, кстати говоря, не так чтобы дорого, тысячи полторы рублей всего. Зато спрос был огромный, документы работали, как я уже говорил, высочайшего качества. Это сейчас все просто: и аппаратура есть, и сканеры разные, и лазерные принтеры, а тогда пойди попробуй печать в точности перерисовать, подпись.
Вот тогда на этих дипломах и начали увязываться связи, которые по-настоящему заработали много позже. Люди-то друг другу услуги оказывали, знакомились, то да се. Организация дипломников была по тем временам очень большой, человек девяносто в этой системе вертелось. Причем это были не какие-то отбросы общества, а очень талантливые художники, высокопрофессиональные инженеры. Других-то в организацию не брали. Заправлял там всеми делами некий Пал Палыч - умнейший человек. Он в свое время «отвисел». много, за ним три ходки было… А при Пал Палыче работал такой Толик Матрос, тоже головастый мужик с двумя высшими образованиями. В те времена на углу Невского и Литейного был такой бар «Сайгон», сейчас его уже закрыли, так вот там очень интересная публика собиралась, своеобразная тусовка такая, много оттуда людей вышло известных. Один из них, кстати говоря, позже стал лауреатом Нобелевской премии - он был поэтом, а его посадили за тунеядство… Но сгорели дипломники, как всегда, на жадности - все ж быстрых денег хотят, вот и начали печатать все подряд: и билеты в баню, и карточки проездные, тут-то мусора на хвост и упали…»
Не вчера и не нами сказано, что весьма неразумно пытаться выпить море, объять необъятное и желать невозможного. И если в свое время всего лишь семнадцать дней из жизни разведчика Исаева-Штирлица потянули на полновесный том, то совершенно непонятно, каким образом можно уместить в объем полутора печатных листов всю новейшую историю бандитско-воровской Москвы. Разве что изложить её в виде скупого мартиролога, в котором беспристрастно перечислить всех отстрелянных, зарезанных, взлетевших на воздух и без вести пропавших «солдат», «офицеров», «генералов» и «калифов на час», полегших на поле битвы за кусочек российской столицы. Именно что «за кусочек», ибо за почти девяти вековой период существования Москвы поглотить её целиком удавалось лишь немногим избранным, да и то ненадолго. Но не нашлось в российской столице образца рыночно-преобразовательного лихолетья подходящего Наполеона. Стремящихся стать таковыми, понятное дело, было пруд пруди, но вот настоящего так и не подвернулось. И слава Богу, что не подвернулось, в противном случае в наши дни от очередного вселенского пожара Москва отходила бы не в пример дольше.
Но составлять мартиролог - дело скучное и неблагодарное, ибо, как известно, если история чему-то нас и учит, так это тому, что она не учит ничему. А следовательно, невзирая ни на что, авторитеты преступного мира все равно с завидным упорством будут метить в Наполеоны, а отморозки, у которых «труба пониже и дым пожиже», в Раскольниковы.
И если амбиции первых хоть как-то могут быть оправданы и объяснимы, то вот нынешние новоявленные Раскольниковы страшны в своей агрессивной непредсказуемости. Эти ничуть не сомневаются в том, что «право имеют», хотя и прекрасно осознают что, скорее всего, они как были, так и останутся «тварями дрожащими».
В сознании обывателей, мало-мальски следивших за сводками с российских криминальных фронтов, Москва бандитская а-ля девяностые ассоциируется преимущественно с набившими оскомину, и в основной массе своей давно уже легализовавшимися либо почившими в бозе солнцевскими, измайловскими, ореховскими, долгопрудненскими и прочая. Это правильно, но не совсем. Ибо с некоторых пор тон в столице задают, в первую очередь, не поддающиеся количественной оценке местные и приезжие «джентльмены удачи», денно и нощно шакалящие по столице и её окрестностям в поисках… Нет, не этой самой удачи, а всего лишь «десятки». И ещё как задают! За эту самую «десятку» эти ребятки вполне способны лишить свою жертву не только здоровья, но и жизни. И сегодня уже перестаешь понимать, что же страшнее: воры в законе и лидеры так называемых «объединенных преступных бизнес-групп», ворочающие нашими миллионами денег, или сбившиеся в стаи подонки, готовые ворочать нашими жизнями?…
В нашем кратком повествовании мы затронем лишь верхушку айсберга, всплывшего в водах Москвы-реки с началом Эпохи Великих Перемен. И рады были бы нырнуть поглубже, но, как говорится, «королевство маловато» - формат не позволяет. Ту же категорию наших читателей, которые хотят более досконально проштудировать недавнюю криминальную историю криминальной столицы России (да-да, именно так, и не надо смешивать понятиям лишний раз поминать всуе город на Неве!), мы отсылаем к ранее выходившим документальным произведениям Федора Раззакова, Николая Модестова, Валерия Карышева, Алексея Тарабрина и других. В нашей же книге, которая претендует (возможно, и излишне самоуверенно) на эдакую этно-географическую всеохватность, описание криминальной Москвы девяностых - это всего лишь небольшая главка из, увы, ныне толстенной летописи «Бандитской России». Разве что крови, денег и слез замешано в ней погуще, чем где бы то ни было.
Итак, «Москва - звонят колокола». По ком на этот раз?…
Сами-Знаете-Кто,
или Портрет на фоне криминального интерьера
Если задаться целью создать портретную галерею людей, в разное время стремившихся стать московскими Наполеонами, то самое почетное место в ней, безусловно, займет изображение человека с трогательным прозвищем Япончик. В своей книге мы называем его так в первый и последний раз, поскольку невзирая на устоявшуюся с годами однозначную идентификацию сего прозвища с персоналией Вячеслава Кирилловича Иванькова (а именно так зовут этого человека), мы не можем не согласиться с аргументами, которые он публично привел в зале Мосгорсуда в день вынесения присяжными приговора по его делу. «Господа журналисты, - начал Иваньков, держа в руках некий газетный лист, - я бы очень хотел знать, кому из вас я представлялся как Япончик? Для кого из вас я Япончик?… Для вас? Для вас? Кто позволил? Я лучше вас владею языком и никак вас не называю… Я никакой не Япончик и не Китайчик! И я хочу, чтобы это дошло до сознания каждого».
Что ж, мы никогда не были представлены лично господину Иванькову, не находились с ним на дружеской ноге, а посему действительно не видим причин вслед за нашими коллегами-журналистами продолжать панибратски называть воровским погонялом почтенного человека, к тому же пребывающего в весьма почтенном возрасте.
И уж если на то пошло, как нам кажется, Вячеславу Кирилловичу куда больше подходит магический термин «Сами-Знаете-Кто» из безумно популярной ныне серии детских книг о Гарри Поттере. В книжках Джоанны Роулинг так промеж себя волшебники называли воплощение абсолютного зла - демонического лорда Волан-де-Морта. Чего-чего, а вот демонического в образе Иванькова за последние двадцать с гаком лет было выведено предостаточно.
Вот и мы в нашем исследовании никак не можем обойти стороной феномен Иванькова. Феномен человека, которого считают одним из авторитетнейших людей в криминальном мире не только Москвы, но и всей России в целом. Человека, которого даже на интернет-сайте, созданном в его защиту, гордо и безо всяких изысков величают вором. Причем пишут это звание с большой буквы.
Лет десять назад один из работников милиции, пожелавший остаться неназванным, утверждал: метод Иванькова заключается в том, что он повергает свою жертву в состояние неописуемого ужаса,
Кстати, говорят, что этот метод он успешно применил даже в зале суда в США, где его в 1996 году судили за вымогательство. Потерпевшие - Александр Волков и Владимир Волошин - решили воспользоваться «программой защиты свидетеля», обрекая себя на пожизненное анонимное существование под охраной, только чтобы избежать мести со стороны до смерти запугавшего их Иванькова, на действия которого они пожаловались работникам ФБР. Тогда в прессу просочилась информация, будто в течение всего судебного процесса они находились в одном из известных своей системой повышенной безопасности отелей в Атлантик-Сити.
А в зале суда, даже окруженные плотным кольцом охраны, Волков и Волошин попросили, чтобы на время их пятиминутного разговора с судьей Иванькова удалили из зала, потому как они, по их собственному признанию, боялись встретиться с ним взглядами.
Кроме того, Вячеслав Кириллович практически всегда обеспечивал себе надежное алиби, что свидетельствует о недюжинном знании психологии.
- Его невозможно расколоть, поверьте мне. Приходится довольствоваться техническими уликами, которые остаются после преступления. Ничего большего из него не вытянуть, - сказал один из общавшихся с Иваньковым работников милиции.
Свою преступную карьеру Сами-Знаете-Кто начал делать в самом конце шестидесятых годов, войдя в состав банды, возглавляемой Геннадием Карьковым (Монголом) [65]. Это в наши дни подобные преступные формирования перекрестили в расплывчатые ОПГ, тем самым существенно облагородив «творческие коллективы работников ножа и топора» в глазах общественного мнения. (Да и в глазах самих участников «коллективов» тоже. Помните? «Мы - не бандиты, мы - благородные пираты».)
Впрочем, как и пираты конца двадцатого века, так и их предшественники - бандиты начала семидесятых имели схожую профессиональную специализацию: они занимались вымогательством денег у подпольных миллионеров и нелегальных дельцов. Благо с бурным развитием теневой экономики, начало которой положили так называемые цеховики, таких людей становилось все больше. Понятно, что все они не горели желанием делиться своими доходами как с государством, так и с бандитами, но их, естественно, никто особо не спрашивал. Тем более что к тому времени весьма уважаемым в своих кругах вором в законе Толей Черкасом под «научное обоснование» «рэкета по-советски» была подведена соответствующая идеологическая база, которая, если говорить кратко, умещалась фактически всего в два слова: «Бей замазанных!» Забавно, что как раз в те годы в советских кинотеатрах с успехом демонстрировалась комедия «Свадьба в Малиновке», где герой Лебедева дед Нечипор интересовался у бандитов: есть ли у них хоть какая-нибудь программа? На что атаман шайки с гордостью отвечал: «Как же у нас не может быть программы? Мы же не какие-то там бандиты. Я и все мои хлопцы как один стоим за свободную личность!» - «Значит, будут грабить», - философски констатировало местное население. Интересно, а может быть, именно этот эпизод вдохновил Черкаса на корректировку прежнего воровского курса?
Так или иначе, но банда Монгола с удовольствием подхватила этот лозунг и, претворяя его в жизнь, действовала дерзко, изощренно и с достаточно редкой в ту пору жестокостью. Костяк банды составлял несколько человек, каждый из которых имел за плечами по нескольку судимостей (к примеру, у некоего Куприянова таковых было восемь).
Иваньков, который к тому времени уже прошел первое испытание тюрьмой и принудительным помещением в психиатрическую лечебницу, участвовал в банде, скорее, на правах стажера. В его задачу входило доставать оружие, торговать им и участвовать в вымогательстве в качестве торпеды.
Методы, применяемые бандой, были беззастенчивы, поскольку риск, что жертва обратится в милицию, практически отсутствовал. Банда Монгола действовала по классическому принципу - «Кошелек или жизнь!», а принцип этот, как известно, почти всегда срабатывал безотказно, что во времена Робин Гуда, что во времена Дикого Запада.
Если судить по нынешним меркам, то можно сказать, что правоохранительные органы разобрались с бандой Монгола довольно быстро. Муровцы смогли завербовать в банде одного человека, умудрились уговорить нескольких потерпевших дать показания. Как результат - в 1972 году банда была разгромлена. Карьков получил четырнадцать лет, да и остальные участники были приговорены к максимальным срокам заключения.
А вот Вячеслав Кириллович Иваньков тогда каким-то образом сумел избежать наказания. Можно сказать, что эта его «стажировка» прошла на «отлично», и, став «дипломированным специалистом», Иваньков приступил к самостоятельной работе.
В скором времени Сами-Знаете-Кто становится одной из весьма заметных персон в криминальном мире Москвы. Его имя упоминалось при разных обстоятельствах, но каждый раз в последний момент он всегда ускользал.
Однажды в милицию позвонил некий видный театральный деятель. Он сообщил, что у него украли автомобиль, и утверждал, будто машина у Иванькова, который требует за её возврат крупный выкуп. У милиции появился шанс схватить авторитета на месте преступления, но в данном случае она действовала неумело: Иваньков заметил слежку и попытался удрать на максимальной скорости Милиционеры открыли огонь, повредили колеса машины, но тот, что называется, сначала «шел на дисках», а затем бросил машину и умудрился сбежать. В машине милиция обнаружила до смерти напуганную женщину, лежавшую на полу, и - нож.
В течение шести месяцев Иваньков скрывался, организуя себе алиби, затем сам явился в милицию. Алиби было основано на том, что театральный деятель, продавая автомобиль, обманул компаньона. Знакомая Иванькова подтвердила эту версию (забавно, что в тот момент она сидела в тюрьме) и обвинила директора театра в мошенничестве. Иванькова подвергли судебно-медицинской экспертизе и признали невменяемым. Тем временем его адвокату удалось разрушить техническую аргументацию милиции, и от обвинения, которое поначалу включало грабеж, незаконное хранение оружия и сопротивление с применением силы, почти ничего не осталось. Но тут Вячеслав Кириллович изменил тактику и написал заявление в милицию о том, что во время судебно-медицинской экспертизы сумасшествие симулировал. Новое обследование признало его психически абсолютно здоровым. То, что в разных случаях Иванькову ставили разный диагноз, свидетельствует о его недюжинных медицинских познаниях. Кроме того, он подружился с женщиной, заведовавшей одной из крупных психиатрических больниц, где ему отвели отдельную палату с телевизором и дали возможность совершенствоваться в любимом занятии - медицине.
В 1982 году милиции представился новый случай схватить Иванькова. Внешне все выглядело совершенно ясным. Свидетели были согласны подтвердить, что видели, как ой принимал участие в избиении коллекционера антиквариата и марок. Он и два других хорошо известных в криминальном мире товарища (один из них, Вячеслав Слива [66], незадолго до этого был коронован) хотели получить долг.
И снова - драматическое вмешательство милиции. Милицейские наблюдатели стояли перед домом Иванькова, когда он неожиданно вышел и позвонил кому-то из телефонной будки. Никому не известно, с кем он говорил, но, вероятно, это был контакт с милицией, потому что несколькими секундами позже Иваньков вместе с женой уехал в своем автомобиле.
Ему удалось преодолеть заграждение на дороге, однако после того, как машину обстреляли, он сдался. При захвате у него нашли три разных паспорта, так что, кроме насильственных действий и вымогательства, ему вменили подделку документов, что в советском обществе считалось крайне серьезным преступлением.
На сей раз Иваньков не пытался выкидывать какие-либо фокусы с сумасшествием и не мог предъявить серьезного алиби. Ему осталась лишь жестокая тактика мафии: запугать свидетелей так, чтобы они не посмели выступить на суде. Существует мнение, что в какой-то момент Иваньков сумел найти возможность направить сообщение своим коллегам на свободе, суть которого сводилась к тому, что если свидетели хотят сохранить жизнь, то они должны изменить свои показания. И это якобы обеспечило нужный результат - испугались практически все свидетели, кроме одного, которому милиция пообещала защиту и новые документы. Иваньков выслушал приговор, сидя на скамье подсудимых в отутюженном костюме и с платочком в нагрудном кармане пиджака. Вооруженная милиция окружала не только здание суда, но и несколько ближайших кварталов. Приговор был суров - четырнадцать лет лишения свободы с конфискацией имущества.
На зону в Магадане Иваньков приехал вором в законе (его короновали в Бутырском следственном изоляторе ещё в 1974 году)[67]. Впрочем, в Магадане он долго не удержался, потому как был трудным заключенным - непрерывно конфликтовал с персоналом и Лагерным начальством, в результате чего его как совершенно неуправляемого отослали в тюрьму особо строгого режима в Тулуне, что в семидесяти километрах от Иркутска. Неудивительно, что «примерным зэком» Вячеслав Иваньков не стал и там. Он постоянно нарушал тюремный режим, шестнадцать раз побывал в штрафном Изоляторе, на два месяца переводился в тюремную камеру и дважды был судим народным судом уже в зоне за зверские избиения других заключенных. Вот так - активно, бурно, что называется, «с огоньком» - Иваньков проводил время в заключение, выпав из криминального социума столицы на долгих десять лет.
Можно сказать, что Иваньков ушел на зону в переломный для новейшей криминальной истории страны Момент. Но, как это ни парадоксально прозвучит, те годы, которые Сами-Знаете-Кто вынужденно провел в изоляции от общества, вовсе не стали для него «занесенными в пассив». То бишь однозначно потерянными. Скорее наоборот; за годы отсидки авторитет Иванькова ещё больше возрос и окреп, а сама личность «тулунского сидельца» обросла легендами и сделалась необычайно популярной. Естественно, отнюдь не в академических кругах…
И хотя, как известно, условия содержания на строгом режиме в этой стране ещё никому не прибавил и здоровья, зато в ряде случаев многим они помогли сохранить жизнь. И кто знает, разменял бы Вячеслав Кириллович ныне седьмой десяток лет, если бы тогда, в восьмидесятые, он остался на свободе и принял участие в «воровской перестройке», которая началась чуть раньше, нежели аналогичная горбачевская. Речь в данном случае идет вот о чем.
После безуспешных попыток властей уничтожить воров в законе как само явление последние вновь заставили серьезно заговорить о себе в конце семидесятых годов. Советский Союз в то время являлся великой державой только внешне, распад изнутри уже начался. Система была глубоко коррумпирована и преступна, и географический и политический центр страны - Москва - стал и подлинной воровской столицей.
В то время в Москве находились на свободе, по одним источникам, с десяток, а по другим - более двух десятков воров в законе. Они возглавляли крупнейшую в стране общину и распоряжались крупнейшим общаком. Но в этой группе произошли изменения, в результате которых среди лидеров преступного мира столицы обозначились два направления: те, кто строго придерживался старых воровских законов (их иногда называли нэпмановскими ворами - по имени свободных предпринимателей 20-х годов в период нэпа), и те, кто захотел видоизменить эти законы применительно к новым условиям. Последние вели шикарный образ жизни и сотрудничали с властями и администрацией. Борьба между обоими направлениями велась без шума, и до определенного времени она не имела ничего общего с громыхнувшей вскоре войной банд. И всё же она уже тогда несла в себе зародыш того конфликта, который со всей очевидностью назрел в стране к девяностым годам.
Нэпмановские воры обвинили своих новых конкурентов в предательстве и эгоизме и попытались подорвать их авторитет в преступном мире. В свою очередь, новые лидеры не стеснялись покупать власть и угрожали старым авторитетам. Они активно привлекали молодых воров тем, что выдерживали свой новый стиль жизни, будучи «легальными» лидерами преступного мира, его «живыми идолами». Новоиспеченные главари вступали в контакт с другими группировками, чтобы заставить их вожаков перенять аналогичную тактику. Таким образом, они получали доступ к большим денежным суммам, которыми, по их мнению, могли оперировать более эффективно, нежели старыми черными кассами. Новые лидеры брали на себя организацию общаков, чтобы экономически защищать профессиональных воров, попавших в тюрьму, и их семьи.
Как результат - к концу восьмидесятых в Москве окончательно сформировалось новое воровское поколение, которое хоть и медленно, но верно начало оттеснять профессиональных воров. Пройдет ещё несколько лет, и лишь немногие из действующих в столице преступных групп останутся под контролем воров в законе, а остальные будут управляться так называемыми авторитетами - некоронованными лидерами преступных группировок [68]. Более того, через какое-то время многие воры в законе органично вольются в состав таких группировок, выступив в качестве «вице-президентов» либо «штатных советников» по «уголовной жизни».
Все это случится чуть позже, а пока, в середине восьмидесятых, внутренние перемены, протекающие в среде преступных лидеров, ускорили раскол между нэпманами и новыми ворами. Сейчас трудно сказать наверняка, чью сторону в этом противостоянии занял бы Иваньков. С одной стороны, будучи ортодоксальным вором, он не шибко жаловал тех своих собратьев, которые ради собственной выгоды (а в воздухе тогда запахло очень большими деньгами) с легкостью пренебрегали воровскими традициями. В частности, не спешили садиться за решетку, подтверждая свой статус «терпигорцев». С другой - как умный человек, Иваньков не мог не осознавать, что в эпоху перемен заповедь «времена меняются и люди меняются вместе с ними» становится как никогда актуальной.
На наш взгляд, в подобной ситуации Вячеслав Кириллович скорее всего все-таки постарался бы сохранить подобие нейтралитета и выступить в качестве мирового судьи с «разводящими» функциями, так как в противном случае, заполучив его свой в топ-лист, любая из сторон заведомо получала бы серьезное преимущество. И тогда конкуренты вполне могли бы предпринять в отношении него адекватные превентивные меры. В то же время практика показывает, что в криминальной среде и жизненная позиция «и нашим, и вашим» чревата самыми непредсказуемыми осложнениями и во многих случаях делает человека достаточно уязвимым - слишком уж тяжела эта балансировка на грани.
Показательным примером тому служит история Виктора Никифорова (Вити Калины), с которым Иванькова связывали самые теплые отношения.
Виктор Никифоров стал одним из первых представителей нового поколения воров. Что само гго себе немудрено, так как он приходился приемным сыном Вячеславу Кирилловичу.
По словам самого Калины, его родным отцом был известный композитор Юлий Никифоров. А вот мамой Калины была знаменитая Каля Васильевна - очень умная женщина, известная в преступном мире как одна из первых леди подпольного бизнеса 60-70-х годов. В те времена, Каля Васильевна имела тесные связи со знаменитым Монголом, и, кстати, это именно она обеспечила алиби Иванькову в вышеописанном эпизоде с похищенным автомобилем театрального деятеля.
Калина бесконечно нарушал воровские заповеди, при этом почему-то не терял авторитета. Он жил в роскоши, не чурался коммерции: в Москве он, например, владел целой сетью ресторанов, сам учредил ресторан «Диет», в Сочи контролировал пляж «Маяк», в Петербурге какое-то время делил с Александром Малышевым интересы в казино гостиницы «Пулковская», имел отношение к фирме «Русский мех». На заданный ему однажды вопрос относительно того, что вор вроде как не должен жить в роскоши, Калина ответил дословно следующее: «Что я - дурак, за чердак сидеть?»
Калина имел собственную точку зрения и по этническим проблемам. Когда осенью 1991 года в Киеве состоялась большая сходка воров в законе, на которой вырабатывалась стратегия проведения кампании по выдворению черных и пиковых воров (воры в законе из Средней Азии и с Кавказа), большинство проголосовало за проведение чистки; Калина же высказался против.
Он имел прочные и тесные связи с лидерами южных группировок; среди таких был, в частности, известный вор в законе Рафик Багдасарян (он же Рафик Сво)[69]. Но при всем при том Витя был носителем воровской идеологии и всячески пропагандировал идею воровского братства. Лично для себя в ней он видел возможность обрести ещё большее влияние и силу, одновременно меньше времени затрачивая на внутриворовские разборки. Словом, идеология эта была нужна не столько для самих воров, сколько для так называемых овец, чтобы их стричь. Когда однажды на сходняке в Питере, проходившем в конце 80-х годов в ресторане «Невский», Калина произнес тост: «За нас, за воров, за наше воровское братство!» - тост, конечно, поддержали, но, расходясь, участники сходняка посмеивались: какое уж тут братство - каждый хочет свое урвать, того и гляди от «брата» перо в бок схлопочешь…
Братва как в воду глядела: Калине действительно не удалось стать миротворцем в отношениях между ворами и бандами. 8 февраля 1992 года он был застрелен. Убийство это долгое время оставалось нераскрытым, пока в 1995 году его не взял на себя «киллер № 1» Александр Солоник (см. далее).
В 1989 году Сами-Знаете-Кто начал активную кампанию, направленную на свое досрочное освобождение - как вполне исправившегося человека, а потому для общества неопасного. Так это или нет - сказать сложно, однако в кампанию по досрочному освобождению Иванькова включились люди настолько неожиданные, что можно было думать все что угодно.
С точки зрения формальной логики вполне уместно предположить, что Вячеслав Кириллович Иваньков в тулунской тюрьме полностью исправился, исправился настолько очевидно и бесповоротно, что это не могло остаться незамеченным. Сам он стал рассылать жалобы через своих адвокатов во всевозможные инстанции, в чем ему немало помогли как ведущие демократы нашей страны, так и прекрасная характеристика, выданная руководством тулунской тюрьмы.
В 1990 году народный депутат СССР, известный во всем мире офтальмолог Святослав Федоров отправил два депутатских запроса с просьбой о досрочном освобождении Вячеслава Кирилловича. Об этом же ходатайствовал известный всему демократическому Миру правозащитник Сергей Ковалев. На фоне ходатайств таких звезд официальный запрос депутата Иркутского областного совета Нечаева о досрочном освобождении «излишне сурово» наказанного Вячеслава Иванькова выглядел даже несколько неуместно. Во всяком случае, для заместителя председателя Верховного суда РСФСР Александра Меркушева искренность Вячеслава Кирилловича Иванькова была очевидной, поэтому в январе 1991 года он внёс протест в президиум городского суда Москвы о пересмотре дела. Чуть позже господин Меркушев, исполняя свой гражданский долг, внес второй протест уже в коллегию по уголовным делам российского Верховного суда.
До сих пор не вполне понятно, какие именно причины побудили выдающегося врача и столь же известного политика-демократа Святослава Федорова обратиться с просьбой скостить срок одному из лидеров преступного мира. Кстати сказать, полное исправление Вячеслава Кирилловича косвенно подтверждается и другими знакомствами, которыми он располагал. Недаром ведь говорят: скажи, кто твой друг, я скажу тебе, кто ты сам. В изъятом позже у него фотоархиве обнаружились фотографии, на которых Вячеслав Кириллович запечатлен в окружении столь достойных и известных людей, как руководитель Ассоциации «XXI век» Анзор Кикалишвили, представитель фирмы «Роллс-Ройс» в Москве Феликс Комаров, певец Иосиф Кобзон. А чуть позже появится фотография, где Вячеслав Кириллович сидит е известным кинорежиссером Роланом Быковым за столиком в одном из американских ресторанов.
В общем, 25 ноября 1991 года справедливость восторжествовала, и Вячеслав Кириллович Иваньков, вор в законе, осужденный за рэкет, оказался на свободе. Вместо четырнадцати лет, указанных в приговоре суда, он отсидел лишь десять.
В милиции, конечно, что-то такое подозревали о нечистой игре вокруг досрочного освобождения Иванькова. Милиционер, который предпочел уйти в отставку, услышав об этом решении суда, рассказывал: «Как только мы начинали тщательно прощупывать дело, нам тут же давали по рукам».
Символично, что, несмотря на десятилетнее отсутствие, в преступном московском мире Иванькова приняли как вожака. Говорят, только банкет в честь его возвращения обошелся его друзьям в десять миллионов рублей (в 1992 году это было равно двадцати тысячам долларов). А позже в СМИ появились сообщения о том, что известные демократы Святослав Федоров и Сергей Ковалев подмахнули свои ходатайства в поддержку Вячеслава Кирилловича не глядя. В принципе, оно и неудивительно: мало ли бумаг приходится таким великим людям подписывать, разве все прочитаешь!
Интересно, кстати, что уже после освобождения Следственное управление МВД России возбудило в отношении Вячеслава Кирилловича уголовное дело по факту нарушения им административного режима - освободившись, Иваньков отправился в Москву, хотя прописался в Веселовском районе Ростовской области. Соответственно, он даже при желании не мог исполнять правила административного режима (не менее четырех раз в месяц отмечаться в отделении милиции по месту прописки, после 20.00 находиться дома и так далее).
В общем, над Вячеславом Кирилловичем нависла вполне реальная перспектива вновь оказаться в зоне по статье 198-2 Уголовного кодекса. Однако так вышло, что работникам наших доблестных правоохранительных органов пришлось немало попотеть, чтобы полностью подготовить законное задержание Вячеслава Кирилловича. Когда же бюрократические препоны были позади, в процесс неожиданно вмешался заместитель генерального прокурора России Евгений Лисов, внеся в Министерство внутренних дел протест, суть которого сводилась к тому, что уголовное дело в отношении Вячеслава Кирилловича возбуждено незаконно.
Как ни странно, такого вмешательства вполне хватило, чтобы уже легендарный к тому времени Иваньков хотя бы временно мог чувствовать себя вполне спокойно в столице нашего славного отечества, Позже заместитель генерального прокурора России Евгений Лисов, смутившись и покраснев, сказал корреспонденту «Московских новостей» Игорю Барановскому, что он точно не помнит о мотивах, побудивших его заступиться за Вячеслава Кирилловича, однако может предположить, что подмахнул соответствующую бумагу не глядя [70]. Словом, создается впечатление, что все удачные повороты в жизни Иванькова в тот период происходили исключительно благодаря тому, что высокопоставленные чиновники и политические деятели совершенно случайно ставили свои подписи на нужных бумагах. В частности, поговаривают, что впоследствии работники МВД провели проверку деятельности руководителей тулунской тюрьмы, входе которой, выяснилось, что все положительные характеристики, выданные Вячеславу Кирилловичу подозрительно смахивают на липовые. По-видимому, руководители тюрьмы также подписали эти характеристики не глядя…
Поделиться книгой: