Когда настанет время возмездия (СИ)

Это он о гибриде: бросая на него взгляд, парень морщится так искренне по-ребячески, что не могу сдержать изумления над его простодушием в такой ситуации.

Нет, надо всё же было хоть ненадолго сфальсифицировать обморок, чтобы дать себе минут так пять отойти от происходящего, потому что я не сразу могу осилить вопроса.

— Кто ты? — кажется, я так долго молчала, что слова режут горло страшным хрипом, но у меня хотя бы, наконец, появляется дар речи.

Голубоглазый смотрит на меня очень пристально, чуть склонив голову в бок, и с явной верой ждёт узнавания. Но в то же время со мной происходит вновь что-то странное, что впервые уловила в машине несколькими минутами раннее. Я точно знаю, что где-то его видела, но это всё равно не то, что требовательно накручивает подсознание. В этом есть что-то большее.

— Серьёзно? Вообще не узнаешь?

И вновь отмечаю, насколько парень щедр на проявление эмоций. Его харизма невероятна. В каждой складочки выражения лица, в бесцветной, едва уловимой тени дерзкой ухмылки, это не какая-то игра излишне самоуверенного актёра, он буквально располагает к себе за секунду.

Но стоит мне только проникнуться доверием, которое предусмотрительно отталкивает рациональная часть мозга, отвечающая за самосохранение, как глаза парня меркнут, обретая свой настоящий цвет.

— Ты!.. — ощетинившись за миллисекунду, шиплю я, и парень вновь изумляется.

Соответственно, искренне — эти эмоции, отражающиеся на лице, невозможно подделать. Вот только мне уже ровным счётом без разницы на его лицо, как и тогда, когда видела его серые глаза впервые. Только они имели значение, когда рука в кожаной перчатки протягивала мне упавшие книги.

Мы смотрим друг на друга некоторое время, оба не двигаясь и оба явно прокручивая один и тот же момент, когда столкнулись впервые. Но парень точно рассматривает его под иным видением.

Внезапно он весело хмыкает, что-то понимая.

— Так-так, кажется, кто-то только создаёт видимость, что читает купленные книги, накидывая себе образ образованной девушки? — подстрекает он. Хотя, конечно, так не считает, но зная его всего лишь несколько минут, с уверенностью могу заявить, что для него сарказм, как что-то врождённое. — А я-то столько времени гадал, что с тобой не так, раз решила намеренно попасть в руки Ордена, зная, что они вышли на твой след. — Парень цыкает и наигранно осуждающе качает головой. — А всего-то надо было открыть книги и увидеть предупреждающую записку.

Пару секунд я обдумываю сказанное. Голова отяжелела, ещё немного и она взорвётся от масштаба нелепицы происходящего. Он утверждает, что хотел предупредить об Ордене.

Почему его испугалась? Он преследовал, делал всё возможное, чтобы я заметила его, а после налетел на меня. Чтобы просто подложить записку?

Бред какой-то.

— Так ты не вселял в меня страх, а просто хотел, чтобы я на тебя обратила внимание?

Голубоглазый разводит руками, словно оскорблён вопросом.

— Естественно.

Нет, я точно сойду с ума от этого мира. Я больше не выдерживаю, изливая всё скопившееся возмущение.

— У вас, у парней, что? Проблемы с нормальным общением? Вместо того, чтобы всё объяснить, вы ходите рядом, словно шакалы, ожидающие, когда жертва откинется, и пронзаете этим до ужаса маниакальным взглядом, веря в то, что ваши завуалированные умыслы доступны для окружающих? — на одном дыхание выплёскиваю все негодующие эмоции и, глубоко вздохнув, прикрываю лицо руками, выдыхая: — Невероятно…

Голова так и грозит расколоться, но я нахожу в себе силы посмотреть на парня пронизывающим взглядом, не забыв вложить в него огромную порцию испытываемой злости. Но его это не пронимает, парень всего лишь морщится, ведя разговор только так, как ему удобно, увиливая уж очень знакомым способом.

— У вас «парней»? Хочешь сказать, что у моего личного метода появились подражатели? — наигранно возмущается, а затаим не менее красноречиво фыркает. — Видимо, стоит заявить об авторских правах.

Ох, нет, только ещё одного мегаостроумного мне не хватало! Поэтому ради собственных же нервов решаю проигнорировать очередную «очуметь какую смешную» шутку.

— Так всё! — вздохнув, выставляю перед собой обе руки, призывая парня быть чуточку посерьёзнее. — Ты не ответил, почему нельзя было просто объясниться нормально.

— Точно потому же, что нельзя подходить к незнакомой девушке и говорить: «Бу! Завтра твою кровь пустят на средство по управлению гибридами!»

Ауч, это было слишком откровенно. Секунды две в упор смотрю в его с крапинкой веселья глаза, пытаясь постичь, чего от него ждать. Я устала, в висках пульсирует перенапряжение, и насколько бы ни являлась сверхъестественной, не способна вечно игнорировать пробирающий зимний холод, стоя в одной футболке и лёгких штанах. Начинает бить слабая дрожь, но, сложив на груди руки, получается не пустить её в голос.

— Кто ты и что тебе нужно? — спрашиваю напрямую.

И невероятно как быстро моя интонация становится резкой. Слишком абсурдна вся ситуация. Да и за последнее время со мной произошло очень много плохого, чтобы верить каждому первому встречному.

— Это сейчас неважно, — а парень тоже умеет быть серьёзным, отплачивая мне той же неодобрительной интонацией. Но всё равно почему-то смягчается, глядя на то, как дрожат мои руки, хоть я их и сжимаю изо всех сил. — Давай пока остановимся на том, что я — не враг тебе. И лично спас почти два раза, если бы ты, конечно, хотя бы заглянула в новые книги. Но от похищения — с этим ты ведь уже не поспоришь? Насколько могу видеть, на данный момент, ты — полностью свободна, чего не произошло бы, если бы не вмешался я на дороге.

На счёт книг ничего не могу утверждать, а вот на счёт похищения? Я фыркаю, но звук получается сбивчивым из-за завладевающей телом дрожью, которую парень в очередной раз замечает, и на его лице проскальзывает что-то похожее на неодобрение.

— Странные, однако, у тебя методы спасения, — заявляю, кивая в сторону перевернувшейся машины. — Это чудо, что палка выбрала проткнуть Пашу, а не меня.

От воспоминаний пробивает очередной мандраж, и я ещё сильнее съёживаюсь, отмечая, как на самом деле мне сегодня повезло.

Мой «спаситель» невинно пожимает плечами.

— Согласен, не подумал. Но даже у совершенных людей случаются осечки.

Ничего себе осечка! Но возмутиться не успеваю, он самоуверенно заявляет.

— Однако всё вышло ещё лучше, чем ожидал, и мне не пришлось возиться с твоим влюблённым сталкером.

Мой рот открывается, и я поражено ахаю. Нет, ему не стыдно, что наводит меня на нехорошую мысль.

— И что ты собираешься со мной делать?

Парень коротко усмехается, выражение лица такое, будто я сказала что-то смехотворно нелепое.

— Я? — изумляется он. — Ну для начала…

И тут он внезапно начинает приближаться ко мне. Медленно, удерживая на губах эту нервирующую безмятежную улыбочку. Когда он подходит почти вплотную, такое ощущение, что уже умудрилась вжаться ногами в снег, желая, чтобы земля подо мной разверзлась, лишь бы не стоять с ним так близко. Но он делает что-то абсолютно абсурдное. Голубоглазый снимает с себя куртку и надевает её мне на плечи. И эта бережность в его глазах непостижимо искренняя, что вновь отзывается во мне чем-то неладным. Подозрительным и необъяснимым.

— Для начала я тебя одену, — произносит он мягко.

Его руки как-то неловко повисают, словно дотрагиваться до меня было опрометчиво. Что твою мать это всё значит?

— Ах, и вот это! — Вытащив пистолет, которым он убил монстра, протягивает мне. — Возьми, здесь повсюду бродят твари. Твой ненормальный похититель выпустил тех, кого не решается выпускать даже сам Виктор.

Я не спешу забирать пистолет, во мне поднимается что-то очень жгучее и мерзкое.

— Ты его знаешь? — молвлю, позабыв вообще обо всём.

В голове стучит гнев, страх и неопределимое чувство ненависти. Все мысли лишь о том, что он произнёс его имя.

— Хотелось бы сказать нет, но… Оставим этот разговор на следующий раз, — он крайне серьёзен, когда насильно вытаскивает мою руку и вкладывает в неё пистолет. — Просто сойдёмся на том, что у нас с тобой общий враг.

Голубоглазый отступает, и будто отойдя туда, где снова может чувствовать себя в своей тарелки, дарит обворожительную улыбку.

— Трасса там. Как достигнешь её, иди в направлении базы. Уверен, тебе понравится ещё один мой жест доброй воли. — Я всё ещё отхожу от вспыхнувших чувств, касающихся Виктора, но искринки в его зажегшихся озорством глаз пропустить не могу. Это заставляет прищурится в подозрении. — Расслабься, можешь считать меня своей феей-крёстной, принцесса. И сейчас я собираюсь вновь сделать добрый поступок, прикончив разгулявшихся тварей. А то твоей благоверный пока поймёт, что по округе бегают людоеды, половина города уйдёт им на ужин.

И снова он улыбается — очень расслаблено и просто, словно говорит сейчас о том, что собрался прогуляться по магазинам. Удивительное безразличие. Он даже не старается прикинуться, будто бы ему есть дело до тех, кто может пойти на ужин. И мне уже понятно, что он собирается их выловить только ради собственной выгоды. Какой? Этот вопрос ещё очень долго не оставит меня. Потому что моё спасение тоже совершенно им только для собственной выгоды. Я хочу задеть ему ещё кучу вопросов, пока он не ушёл, но заметив мой едва открывшийся рот, он прикладывает палец к губам.

— Оставим разговоры на более удобный момент, — заявляет парень так, что не предоставляет даже возможности оспорить его решение.

И мне не остаётся ничего, кроме как в смятении наблюдать затем, как он, присвистывая, удаляется неспешной, прогулочной походкой, в одном тоненьком джемпере и без единственного оружия, которое может его защитить, отдав его мне.

Уму непостижимо! Поведение парня буквально доводит одновременно до нервного срыва и изумления.

Но кто же он?

То, что такой же неправильный, как и я, это и так понятно. А ещё он знает Виктора, хотя последнее тоже не удивительно, если ему даже известно то, как называл меня Алек.

Алек…

С этой мыслью внутри меня всё встрепенулось смесью тоски и боли, грудь защемляет и становится не по себе от того, как он близок ко мне, но между нами по-прежнему имеется расстояние.

В сторону трассы — вот, куда мне надо идти, а не стоять здесь, рядом с двумя трупами и гадать о личности незнакомца, спасшего меня сегодня от роли заложницы. По привычки на глаза норовят слёзы, чтобы оплакать события и пожалеть себя. Да, раньше бы я не выдержала такого эмоционального выброса и впала бы в дикую истерику. Но нынче со мной что-то не так. Что-то умерло во мне одновременно с тем же моментом, когда смирилась, что лучше лишусь жизни, чем стану бессмертием Виктора. Ему нельзя жить. Нельзя занимать подобные должности, с которых он может повлиять на что-то значительное в этом мире. Моя жертва принесла бы много хорошего людям.

А теперь я стою живая, больше не игрушка в руках безумных лаборантов, жаждущих каждый день играться с моей кровью, пытаясь вывести нечто ужасное, и никак не могу поверить, что по-настоящему свободна.

— Лена?..

Голос. Бог ты мой… Внутри меня всё резко сжимается, сердце заходится вскачь как оголтелое. Вот теперь нет никаких сомнений в свободе. Я оборачиваюсь, чтобы наконец увидеть первого за долгое время знакомого человека.

— Никола!

Глава 3

Гибрид!

Я вижу его раньше, чем разум успевает до конца осмыслить появление Николы. В голове толпится слишком много недоумений, но все они блекнут на фоне одичалых красных глазах, впивающихся в затылок Николы. Слов и предупреждений не требуется, младший Драгов реагирует на мой взгляд раньше, чем успеваю что-то озвучить. Ему хватает доли секунды, чтобы бросить взор в направлении нападающего монстра и пригнуться, когда тот, едва приблизившись, сразу набрасывается на парня. Монстр — странная ныне формулировка, но это существо разительно отличается от всех тех гибридов, что когда-либо удалось повидать. От человечности в нём только оболочка, и то настолько безобразная и запущенная, что Ходячие мертвецы на его фоне будут выглядеть куда живее.

Он приземляется между мной и Николой, проскальзывая по снегу на пятках. Во мне взрывается жгучий адреналин, а ранее окоченелое тело мгновенно группируется, готовое действовать быстрее, чем соображает разум, что делаю. Гибрид уже дёргается в направлении выпрямляющегося Николы, одновременно перекидывающего мортэм в руке, когда я зачерпываю носком кеда снег и швыряю ему в спину. Он резко оборачивается на меня, красные как два ядерных реактора глаза вспыхивают безумием. Двух миллисекунд хватает монстру, чтобы оценить, насколько закуска из меня выйдет попривлекательней. К тому же, закуска ещё и сама нарывается.

Надеюсь, я не переоценила мастерство следующего лидера семейства Драговых, переключив внимание на себя и подарив парню эффект неожиданности.

Слава богам, нет, — гибрид даже толком не успевает всем телом повернуться ко мне, когда его спина выгибается дугой от всаженного в сердце мортэма. Слышится мерзкий, тихий звук, вырывающийся из открывшегося в немом крике рта. Но Николе этого, по-видимому, недостаточно — с ожесточённым выражением лица, он с силой вдавливает мортэм глубже, схватив гибрида за плечо и потянув назад. Следующим звуком слышится хруст. Один, второй, третий: на пятый Никола наконец перестаёт сгибать тело гибрида, словно металлический прут. Меня передёргивает: сколько бы за последнее время мерзких картин ни пришлось повидать, по-прежнему не могу начать относиться к ним с хладнокровием.

Гибрид валится на землю, открывая мне вид на окровавленную руку, держащую вымазанный очевидно уже не первой красной гадостью мортэм. Местами на рукояти имеются засохшие багровые разводы и отпечатки ладони. Подняв взгляд на вымотанное усталостью лицо Николы, вижу подтверждение догадкам: ему пришлось забрать не одну жизнь сегодня.

— Как, чёрт возьми, ты тут оказалась? — на выдохе слишком эмоционально вопрошает Драгов младший, и меня почти поражает инсультом от шока.

Он умеет ругаться? Вау…

Я всё ещё отхожу от изумления, пытаясь понять, какой ответ дать, но Никола отыскивает его быстрее, чем работает мой ум.

— Вот же су… сын! — выплёвывает парень, уставившись на перевёрнутую машину с телом мёртвого Паши.

Я сознательно туда не смотрю, просто не могу заставить себя увидеть, чего ему стоила последняя жертва. Возможно, тогда я начну жалеть его как друга, забыв всю масштабность его предательства. Он сам виноват. Сам, — продолжаю упорно сбрасывать навязчивое чувство вины.

Из мыслей вырывает присвистывание. Отрываю взгляд от снега, и понимаю, чем вызвано такое удивление со стороны Николы. Первый гибрид, — очевидно, парень думает, что с ним расправилась тоже я. И черт, мне бы не хотелось сейчас вдаваться в подробности, пытаясь объяснить, кому на самом деле нужно выставлять плюсики за такое точное убийство, потому что сама для себя ещё не решила: плюсики или всё-таки один огромный вопрос.

Но нашему диалогу с Николой очевидно сегодня не суждено состояться, пока он разговаривает за нас двоих.

— Неплохо, — оценивает он, поведя с восхищением бровью, а потом резко о чём-то вспоминает. — Чёрт бы его побрал, Алек! — ругается парень, перевыполняя за пять минут годовой план по бранным словечкам.

Но от шока на этот раз я спасена, стоит услышать только его имя, как всё моё естество сосредоточено только на нём. Сердце сжимается до боли.

— Что с ним?

Вот теперь чёрт бы побрал лучше меня, что за столько минут ещё не задала о нём ни единого вопроса. Никола отрывает взгляд от вытащенного телефона, экран которого пробует согреть, потирая вытянутым рукавом чёрного камуфляжа.

— Он… в порядке, — тянет Никола, словно описывать его состояние «в порядке» совершенно неправильно сейчас, оттого и далеко не неожиданно следующее: — Но…

На этом ужасном «но» всё и обрывается. Оно безумно тревожит меня, позволяя нарастать огромной ледяной глыбе, ощущающейся бетонной плитой в солнечном сплетении, несколько очень долгих секунд, пока не понимаю, что недоговоренность, возможно, вызвана не тем, что успеваю напридумывать. Нас окружают, и на сей раз дела обстоят настолько критично, что сама готова отложить допросы. По крайней мере, у меня имеется точное сведение, что Алек жив, — это и вправду главное. Теперь нужно выжить нам с Николой.

Адреналин пробивает жаром каждую способную ещё чувствовать клетку кожи. Нервное покалывание накрывает сразу с трёх сторон: где-то опасность ещё не так близка, с другой стороны до её прихода остаются считанные минуты.

— Они идут на кровь, — если бы не удрученность в голосе, я бы решила, что Никола ворчит. Но нет, он просто констатирует факт, недвусмысленно намекая, что это может являться лишь началом. — Как голодные акулы к месту кровавого месива.

Непроизвольно оглядываю снег вокруг нас: он окрашен сплошными брызгами, привлекающими гибридов, как голодных животных. К тому же, здесь, вероятнее всего, есть и моя кровь. Мне даже сложно сосредоточиться, чтобы понять, когда именно пролилась она и из какой раны. Несколько мест на теле пульсируют в жжении порезов и в десятке ушибов, сливаясь в одно острое ощущение болезненности всего тела.

— Они необычные гибриды, — говорю я, и это звучит больше, как приговор, чем вопрос с подтекстом.

Но возможно у парня имеется больше информации об этих монстрах. Я ошибаюсь. Никола просто осматривает местность. По отсутствию предложений убраться отсюда подальше, не сложно догадаться, что нам не удастся этого сделать.

— Они — оружие Ордена, — не без нагоняемой мрачности говорит он, начиная готовиться. — Они опаснее обычных, но не неуязвимей.

В его руках появляется такой же пистолет, которым не так давно голубоглазый убил гибрида. Он по-прежнему зажат в моих окоченелых пальцах, но не уверена, что смогу хотя бы приблизительно от «достойно» воспользоваться им. Я только предпринимаю попытку начать поднимать пистолет, чтобы предложить его Николе, потому что так шансы возрастут в миллионы раз, но он отрицательно качает головой, когда распознаёт мой замысел.

— Оставь у себя, я обойдусь «подручными» средствами, но тебе может понадобиться после, так как ты здесь всё равно не останешься.

У меня автоматически открывается рот, чтобы возразить, потому что не хочу снова разлучаться с кем-то, после стольких дней неуверенности, увижу ли когда-то хоть одно знакомое лицо. Но строгое выражение этого лица непоколебимо, заставляя все протесты остаться не озвученными.

— Послушай, Лен, когда гибриды достигнут нас, они даже секунду не потратят на выбор между мной и тобой. Я знаю, мы готовили тебя, но… — Никола секунду молчит, чтобы потратить её на осмотр меня с ног до головы. Когда он сочувственно морщится, понимаю, что мне самой лучше в зеркало не глядеться. — Я до сих пор не нахожу ответа, как тебя не ломает по полам при каждом порыве ветра.

Вау, это… действительно обнадёживает. Я бы поспорила снова, если бы на то имелся смысл. После нескольких дней истощения, я — лишний балласт.

Никола продолжает.

— Гибриды не ушли далеко от базы, поэтому двигаются только с близлежащих от неё сторон. — Он указывает в трёх направлениях: назад, слева и справа, а потом показывает пальцем мне за спину. — Когда я скажу, ты побежишь туда, — это единственное безопасное направление. Пока, — добавляет он. — На первую волну мне хватит пуль. Я изрядно потратился, пока пытался зачистить эту часть леса, но их оказывается больше, чем предполагал.

«Господи, скольких же выпустил Паша?» — ужасаюсь я, но заставляю себя не зависать над этим ошеломлением, понимая, что рискую пропустить слова Николы. На повторение времени нет, он говорит быстро и взвешено, вкладывая важность в каждое слово. Он подходит ко мне, протягивая по-прежнему подвисающий от холода телефон.

— Спрячь во внутренний карман, минуты три ему хватит, чтобы согреться. Как будешь на более-менее безопасном расстоянии, наберёшь Алека и скажешь, чтобы прихватил с собой несколько человек. Поняла?