Эмили и волшебная лестница

– Ты что, правда не можешь запомнить, как пишутся названия месяцев? – удивлённо спросила Лори, и Эмили понуро опустила голову.

– Не могу, – призналась она. – Ты же знаешь, у меня беда с правописанием.

– Да уж… – задумчиво протянула Лори, глядя на Эмили с искренним недоумением.

Эмили уже привыкла к таким озадаченным взглядам. Юла, Лори и Стриж были жутко умными, и учёба давалась им очень легко, хотя Стрижа вечно ругали за то, что он вертится на уроках и не слушает учителей. Они просто не понимали, как можно путаться в орфографии. А Эмили не понимала, как можно не путаться.

– А если попробовать… Нет, так не получится… – Лори на секунду задумалась. – Слушай, у тебя ещё остался тот набор тюбиков с разноцветной глазурью для росписи пряников?

– Да, остался, – растерянно проговорила Эмили и полезла в буфет за коробкой.

– Давай сюда. И шоколадное печенье. Я знаю, у тебя есть!

Лори явно что-то задумала, очень довольная собой. Эмили это немного встревожило. С некоторой опаской она протянула сестре пачку шоколадного печенья, которую прятала за банкой с мукой.

Лори взяла два печенья. Одно положила на стол, а второе рассеянно сунула в рот и принялась жевать, задумчиво перебирая тюбики с глазурью.

– Пусть будет жёлтый, – решила она наконец. – Жёлтый цвет самый лучший. Розовый слишком слащавый, от зелёного у меня сводит зубы, а синий вообще для еды не подходит.

– Хорошо, – безропотно согласилась Эмили. Ей самой нравилась розовая глазурь, но если Лори собиралась учить её правильно писать, Эмили было всё равно, каким цветом.

– Держи тюбик, – велела Лори. – Будем вместе писать. Нет, крепче держи! – Она прижала пальцы Эмили к тюбику, накрыв её руку своей ладонью, и начала писать название месяцев прямо на шоколадном печенье. – Когда будешь делать работу в тетрадке, представляй, что ты пишешь глазурью, – пробормотала она, выводя буквы.

Эмили была уверена, что названия всех двенадцати месяцев не поместятся на печенье, но Лори писала мелким бисерным почерком, словно обычной шариковой ручкой, и глазурь ложилась на шоколад тонкими линиями и завитками, которые складывались в слова.

– Почувствуй вкус сахара… – Голос Лори тоже был сладким, и в воздухе отчётливо пахло карамелью. Кухню окутала лёгкая дымка магии, словно взвесь мелкой сахарной пудры.

– И что теперь? – прошептала Эмили, когда Лори дописала «декабрь» и нарисовала по краю печенья орнамент из звёздочек.

– Теперь ты его съешь!

Эмили посмотрела на сестру с подозрением:

– А я точно не превращусь в жабу?

Лори изобразила искреннюю обиду:

– Конечно! Нет!

– Хорошо… Надо съесть всё печенье?

– Да! Иначе ты выучишь лишь половину слов!

Эмили взяла печенье. Она чувствовала, что оно буквально заряжено магией. Пальцам было немного щекотно, а само печенье пахло просто чудесно: сладко, но не приторно. Эмили очень надеялась, что это было настоящее волшебство, а не глупый розыгрыш, придуманный Лори от скуки. Она осторожно откусила кусочек печенья, и её рот тут же наполнился восхитительной сладостью. А вместе с ней пришло ощущение слов, пляшущих где-то на краешке сознания, но пока далеко – не дотянуться. Эмили откусила ещё кусочек. Слова из сахарной глазури выстроились перед мысленным взором в одну чёткую линию.

Эмили быстро доела печенье.

Лори выжидающе посмотрела на неё:

– Ну как? Получилось? Как пишется «сентябрь»?

Эмили проглотила последний кусочек, облизнула губы и радостно улыбнулась. Она знала, как пишутся эти слова. Она знала, знала! Это было потрясающее ощущение.

– Сен-тя-б-рь.

– Ну вот. – Лори кивнула, довольная результатом. – Видишь, как просто. Теперь ты запомнила их навсегда.

Эмили обняла её:

– Спасибо, Лори! Знаешь, что самое странное? Мне кажется, что я чувствую их на вкус. Каждое слово. Июнь – он как свежая земляника.

– А февраль – как противное мясное рагу с жирной подливкой? – Лори поёжилась. Она ненавидела холодное время года.

– Нет. Скорее как пастилки от кашля. И он всё равно трудный для написания. Может, поэтому не такой вкусный. – Эмили села на стул рядом с Лори, положила руки на стол, а подбородок на руки. Ей было приятно сидеть рядом с сестрой: даже не разговаривать, а просто молча сидеть и мечтать о своём. Но потом она кое-что вспомнила и спросила: – Слушай, ты помнишь, что вчера сказал папа? О том, что мама за нас волнуется.

– Мама вечно волнуется по пустякам. – Лори зевнула. – Ты сама знаешь. Все мамы такие.

– Да, но папа сказал «особенно теперь». Почему именно теперь?

– Он так сказал? – нахмурилась Лори. – Не знаю… Но мама и вправду какая-то странная. Ты не заметила?

Эмили с беспокойством взглянула на Лори:

– Чем странная?

– Просто странная. – Лори рассеянно взяла со стола тюбик с глазурью и принялась вертеть его в руках. – Какая-то не такая…

– Она опять плакала, – раздался голос Юлы у них за спиной, и Эмили вздрогнула от неожиданности.

– Ты давно тут стоишь?

– Не очень. – Юла уселась рядом с Эмили, ласково провела рукой по её тёмным волосам и накрутила на палец кудрявую прядку. – Но ты права. Что-то с ней происходит.

– Прямо по-настоящему плакала? – нахмурилась Лори, и Эмили встревоженно обернулась к Юле. Она ни разу не видела, чтобы мама плакала. Но в последние несколько раз, когда она приходила в мамину мастерскую, чтобы побыть с ней вдвоём и порисовать пастельными мелками, Ева была непривычно задумчивой и молчаливой. Но не грустной, нет – Эмили была почти уверена.

– Может быть, она плакала не от чего-то плохого… – прошептала она, надеясь, что Юла и Лори поймут, что она хочет сказать.

– Может быть. Но она стала какая-то слишком чувствительная. Всё время пытается обнять Стрижа. А его это бесит, – сказала Юла.

Это правда: Стриж не любил обниматься. Он вырывался, сердито ворчал и корчил рожи, но Ева всё равно продолжала его обнимать, словно не замечая его недовольства. И не только Стрижа, но и Эмили тоже. Ева её обнимала по сто раз на дню, гладила по волосам и целовала в макушку. Мама всегда была ласковой и не стеснялась в проявлении своих чувств, но в последнее время её нежности проявлялись как-то уж слишком бурно.

– Что с ней такое? – встревоженно проговорила Эмили. Она вспомнила о своих страхах в начале лета, когда ей казалось, что мама с папой ведут себя как-то странно. Она всерьёз опасалась, что они собираются разводиться. Родители её лучшей подруги Рейчел недавно развелись, и странная атмосфера в доме Пероу очень напоминала рассказы Рейчел о том, что происходило у них в семье перед разводом родителей. – Они с папой… они не поссорились?

Но как только Эмили произнесла это вслух, она сама поняла, что сказала глупость. Юла и Лори уставились на неё как на ненормальную. Их родители были безоговорочно счастливы вместе, пусть даже и не согласны друг с другом в каких-то вещах, например в том, стоит ли разрешать детям использовать магию в полную силу.

– Нет. – Юла твёрдо покачала головой. – Но что-то явно происходит. Я ненавижу секреты. Если это не мой секрет, – добавила она с раздражающе самодовольным видом. На мгновение её окутала лёгкая розовая дымка. Розовый – очень самодовольный цвет. Платье Юлы стало заметно розовее с тех пор, как она переоделась после школы. По подолу рассыпались крошечные сверкающие блёстки – они возникли из ниоткуда, буквально у Эмили на глазах. Юла хихикнула и закружилась на месте, блёстки вспыхнули яркими искрами.

– Что ты там делаешь у себя в комнате? – спросила Лори. – Ты должна мне рассказать, мы же сёстры. Не просто сёстры, а близнецы, – добавила она, глядя на Эмили.

– Нет, – ответила Юла, пряча самодовольную улыбку. – Это секрет. Я ничего никому не скажу, пока не будет готово. Кстати, на всякий случай… – Она щёлкнула пальцами, переключая мысли сестёр на что-то другое, никак не связанное с её комнатой и её секретом. Эмили увидела, как к ней плывёт облачко крошечных звёздочек янтарного цвета, и ей вдруг отчаянно захотелось выпить чаю. Она сама не заметила, как поднялась из-за стола, открыла дверцу буфета и потянулась за чашкой.

Но потом Лори ласково прикоснулась к её руке, и янтарная дымка рассеялась:

– Это чары, Эмили. Не надо.

А ведь ей даже не нравится чай!

Эмили с грохотом поставила чашку обратно на полку и сердито взглянула на Юлу:

– Никогда так не делай! Могла бы просто сказать, что не хочешь делиться своим секретом. Не обязательно было меня зачаровывать. И я не люблю чай. Он невкусный!

– Не пытайся нас заколдовать, Юла. – Лори закатила глаза. – Всё равно у тебя ничего не получится. И в любом случае мы всё узнаем.

Юла пожала плечами:

– Конечно узнаете. Когда я сама разрешу. Я что хотела сказать, пока вы меня не прервали… Я думаю, надо прямо спросить у родителей, что происходит. Сегодня за ужином.

Эмили судорожно сглотнула и слабо кивнула. Она боялась, что всё будет так, как в тот вечер, когда она узнала правду о своей семье. Но она тоже ненавидела секреты. Ей очень хотелось знать, что происходит. Неизвестность хуже всего. К тому же они уже точно не скажут ей во второй раз, что все они сказочные существа в человеческом облике. Вряд ли что-то сравнится с таким потрясением.

* * *

– Спрашивай ты, – выдохнула Лори, поймав взгляд Эмили, когда все уселись за стол. На ужин Ева опять приготовила какое-то замысловатое блюдо с грибами. Ева и раньше любила грибы, что было логично. В книжках феи всегда сидят на грибах как на стульях. Но в последнее время Ева готовила грибные блюда чуть ли не каждый день, и Эмили они порядком поднадоели. Наверное, ей пора начинать готовить обеды и ужины самой, а не только печь торты и плюшки…

– Эмили! – шепнула Лори.

– Почему я? – насупилась Эмили.

– Правописание!

– А, да. Ну ладно…

– О чём вы там шепчетесь? – спросила Ева, мечтательно улыбаясь каким-то своим мыслям. У Эмили на секунду закружилась голова. Перед глазами мелькнуло что-то золотистое, тёплое, мягкое… Она почти чувствовала, как лёгкие, нежные пёрышки ласково гладят её по щеке. Где-то вдали зазвенел переливчатый смех, едва различимый, почти неслышный. Эмили растерянно огляделась. Это было так странно. Как будто её кто-то звал. Как будто кто-то пытался с ней заговорить.

– Давай уже! – нетерпеливо прошептала Лори.

Золотистые пёрышки унеслись прочь, словно их подхватил и умчал ветер. Эмили моргнула и отклонилась вбок за секунду до того, как Лори попыталась ткнуть её локтем под ребра. Лори удивлённо уставилась на неё, и Эмили ухмыльнулась, довольная собой. Её магия определённо становится всё сильнее.

– Мы хотели спросить, всё ли у вас хорошо. У вас с папой, – выпалила она, пристально глядя на маму.

Ева резко вскинула голову, её мечтательная улыбка исчезла как облака, унесённые ветром. Её мягкие серые глаза вмиг потемнели и стали похожи на две грозовые тучи, пронизанные вспышками синих молний. Как будто что-то проснулось у неё внутри. Эмили вдруг стало не по себе. Она слегка сгорбилась, встревоженно глядя на маму.

– А что может быть нехорошо? – спросил папа. Его голос был мягким и тихим, но он заставил Эмили захотеть высказать всё, что накопилось в её душе. Слова рвались наружу, неудержимые, как река, готовая прорвать плотину.

– Никогда так не делай, – быстро проговорила она и стиснула зубы, чтобы заставить себя молчать. Но ей было трудно противиться папиным чарам. – Это невежливо. Не надо использовать магию, чтобы заставлять людей делать то, что тебе хочется!

Пепел медленно моргнул и виновато улыбнулся:

– Извини, Эмили. На самом деле я не хотел… Да, это было невежливо.

Чары рассеялись, и вместе с ними исчезла та сила, что в прямом смысле слова тянула Эмили за язык.

– Я и сама собиралась сказать, – слегка напряжённо проговорила она, всё ещё немного обиженная на папу. – Просто нам показалось, что что-то случилось. Мама… она какая-то не такая. – Эмили покосилась на Еву.

– Вечно лезет ко мне обниматься, – пробормотал Стриж, сердито глядя на маму. – Ты знаешь, я этого не люблю.

– И вчера папа сказал, что ты за нас беспокоишься, – добавила Эмили. – Он сказал: «И особенно теперь». Почему именно теперь? Мы хотим знать. – Она резко умолкла, встревоженно глядя то на маму, то на папу. Хотя Юла с Лори над ней посмеялись, когда она высказала опасения насчёт развода родителей, эта жуткая мысль всё равно не давала Эмили покоя. Она столько раз утешала Рейчел, когда разводились её родители, – она знала, как это горько и тяжело. А ведь они всегда казались ей дружной, счастливой парой. И если что-то подобное случится в её семье… От одной только мысли об этом Эмили бросало в дрожь.

– Эмили, чего ты боишься? – спросила мама. Её взгляд смягчился, глаза снова сделались светло-серыми и блестели от слёз.

– Ты плачешь! – воскликнула Юла. – Что-то случилось. Что-то плохое.

– Ничего не случилось. – Ева шмыгнула носом и покачала головой, но у неё по щекам текли слёзы, искрящиеся на свету. – Но мы должны им сказать, – добавила она, глядя на Пепла, и смахнула с лица влажные искорки.

– Да. – Пепел кивнул, но не сказал больше ни слова. Эмили вдруг поняла, что он нервничает, и её сердце бешено заколотилось. Казалось, оно разбухает в груди с каждым ударом и мешает дышать.

– Что вы должны нам сказать? – нахмурился Стриж. – Ну давайте уже, говорите.

Ева сделала глубокий вдох, и Эмили почувствовала, как Стриж схватил её за руку под столом. Она с благодарностью стиснула руку брата, не сводя с мамы глаз.

Ева улыбнулась, но в её глазах по-прежнему блестели слёзы, а голос слегка дрожал:

– У меня будет ребёнок.

Эмили вскрикнула от боли, почувствовав, как ногти Стрижа вонзились ей в ладонь.

– Извини… – пробормотал он. – Ребёнок?

– Да. Уже скоро. Где-то через месяц.

Вытянув шею, Эмили внимательнее присмотрелась к маме. Краем глаза она заметила, что Юла и Лори делают то же самое.

– Но у тебя нет живота.

– Это наведённый облик, – резко проговорила Лори. – Теперь я вижу, когда знаю, на что смотреть. И когда вы думали нам сказать? Когда ребёнок родится? Дети, знакомьтесь: это ваш братик или сестричка?

Ева опустила голову.

– Я собиралась сказать вам сразу, – пробормотала она. – Но потом столько всего произошло. Я не хотела сообщать эту новость, когда мы только что сказали Эмили правду о нас. Это был бы уже перебор… Нужно было какое-то время, чтобы всё устоялось, опять пришло в норму. А потом появился Дантис. – Она взглянула на белого кота, который теперь перебрался на комод и элегантно разлёгся на папиных бумагах, сверкая зелёными глазами. – Я очень хотела вам рассказать. Я хотела, чтобы вы обрадовались.

– Это девочка или мальчик? – спросил Стриж странным голосом.

– Я не знаю, – улыбнулась Ева. – Могла бы узнать, если бы захотела. Но я хочу, чтобы это был сюрприз.

– Да уж, сюрприз так сюрприз, – буркнула Лори себе под нос.

Над краем стола появилась косматая голова Ворчуна. В кои-то веки пёс не принюхивался к еде. Он внимательно смотрел на Лори, морща нос, щуря глаза и тихонько рыча.

– Как ты могла ничего нам не сказать? – с обидой проговорила Юла. Казалось, она тоже сейчас заплачет. – Теперь понятно, почему ты такая странная. Ребёнок…