Дайте шанс! Том 1

— Все, приехали. Твоя миссия завершилась, — оповещает Артур и сам забирает сверток.

В нос ударяет резкий запах керосина, как если бы он на меня пролился. Неживые ноги ничего не чувствуют, зато руки быстро нащупывают на джинсах влажность.

Через одеяло керосина пролилось три капли, а вони — не передать. Тут если застирать все равно не поможет. Придется неделю вонять, пока само не выветрится. А вторые джинсы после стирки выдадут лишь через три недели.

От осознания свалившегося на голову несчастья еще больше портится настроение. За себя мне переживать нечего, я выдержу неудобства от вони. Но что скажут другие? Со мной в комнате двенадцать человек.

За сделанную пакость так и хочется подманить сволочь поближе и применить мою главную уловку — левой дееспособной рукой схватить за нос, а правой трясущейся долбить пока не вырубится. Вот только прекрасно понимаю, он слишком здоровый, все равно вырвется и надает мне в разы больше. Пролитый керосин того не стоит.

Сказать я не могу, зато укоризненно взглянуть и при этом мысленно обматерить с головы до ног — запросто. Что и начинаю проделывать.

Тем временем, не обращая на меня внимания, Потехин успевает воровато посмотреть по сторонам, вынуть из кармана откуда-то найденный ключ и, справившись с замком, открыть створку ворот. Занеся в гараж одеяло с лампами и, обернувшись закрыться изнутри, он удивляется, увидев, что я остался на месте.

— Ну что, прощай. Надеюсь, больше не увидимся, — неожиданно произносит Потехин и как будто о чем-то вспоминает: — а знаешь, я могу взять тебя с собой. Ладно, так и быть, давай сюда. Вместе отсюда свалим!

Ч-е-г-о?!

Глава 2

Не дожидаясь от меня ответа, Потехин выныривает на улицу, хватает инвалидное кресло сзади и резко толкает его внутрь гаража.

В преддверии чего-то плохого сердце учащенно забилось, а вместе с ним меня всего затрясло. В попытке остановиться, я цепляюсь за колеса, да куда там, Артур мигом закатывает меня в гараж и принимается за оставшуюся открытой створку ворот. За неимением запора он навешивает на торчащие проушины навесной замок и тем выходит из положения.

Я быстро осматриваюсь.

Внутри гаража пыльно, пусто, но светло. Свет исходит из двух узких окон под потолком. Здесь могли разместиться две легковушки, но вместо них в углу одиноко стоит старый верстак с наваленной кучей железок и больше ничего.

Так и не поняв, что затеял Артур, дрожащими от волнения руками принимаюсь перебирать колеса и понемногу отъезжаю назад, готовясь к худшему.

На случай самого плохого я давно подготовлен. В сидушке спрятана заточенная отвертка. Нужно только успеть ее вовремя достать и пустить в ход прежде, чем это плохое начнется.

Хоть Потехин никогда не был замечен в дебилизме, но кто его знает, что у него на уме. Вдруг он с маниакальными наклонностями или готовится преподнести Сатане свою первую кровавую жертву.

Пропажи детей в интернате дело привычное. Официально все числятся в бегунах. Вот только возвращенных крохи. Забьют, закопают и не найдешь. То и дело среди ребят появляются слухи о том, что кто-то кого-то сильно избил и перестарался. Потом скинут ночью в окно, унесут подальше и все. Наутро еще на одного бегуна становится больше.

Если рассудить, что я знаю о Потехине? Только то что он к нам поступил полгода назад из обычного интерната, после неудачного взрыва самодельной бомбочки, разнесшей ему руку, и на этом все.

— Да не бойся ты. Я сейчас объясню, — видимо, увидев в моих глазах страх, широко улыбнулся Артур.

Он стаскивает с себя рюкзак и, покопавшись внутри, достает журнал с комиксами.

— Вот, смотри, здесь все написано. Масахико Куроки для всех дал особые символы. Их нужно нарисовать в день летнего солнцестояния. Ну и обязательно прочитать заклинание. Тогда откроет портал в другой мир. Там будет магия!

В интернате придурков с официально поставленными диагнозами хватает. У нас не держат только буйных. Так что подобные разговоры меня не удивляют. Вот только Потехин не больной на всю голову идиот. Его уверенность и горящие глаза подсказывают, он просто начитался детских комиксов и будучи слишком впечатлительным, поверил в ту околесицу, которую несет.

— Х-хыр… Х-хер… На!

— Вижу, не веришь. Зря. Я прочитал всю серию. Там больше ста журналов. Масахико не мог столько придумать. Слишком все четко расписано. Я тебе говорю — он был там стопудово. Здесь столько нюансов! — тряся комиксом, эмоционально выдает Артур.

— Т-ты… Ты, — так и недоговорив, я покрутил пальцем у виска.

На мою реакцию он лишь рассмеялся.

— Сегодня день летнего солнцестояния. Это единственный день в году, когда можно открыть портал. Мы просто попробуем. Получится — значит, получится. Нет — значит, нет. Я знаю, в этом мире руку мне не вернуть. Как и тебе ноги. Но в другом мире такое будет возможно. Это наш шанс на новую жизнь. Разве мы что-то потеряем, если попробуем?

Потехин принимается рисовать мелом на полу пентаграмму, а я, чтобы не мешаться, отъезжаю в угол и, глядя на его работу, погружаюсь в свои мысли.

Правду говорят, не стоит думать, что хуже не будет. Раньше я считал, что мне не повезло. Я прямо-таки несчастный страдалец. Ну как же, вокруг все здоровые, а я прикован к инвалидному креслу.

Мама старалась, не хотела меня изолировать. Я ходил в обычную школу. Точнее, ездил в инвалидном кресле в сопровождении мамы. Без посторонней помощи по нашим дорогам одному не поездишь.

К этим походам я относился двояко. С одной стороны, мне очень хотелось вырваться из дома, а с другой… Тяжело на себе ловить сочувственные взгляды. Это невероятно напрягает.

Отца у меня не было. Мама сказала, что он ушел и я больше ее не расспрашивал. Как-то слишком горько она об этом сказала.

Еще у меня была старшая сестра. Я появился у мамы, когда та стала взрослой и имела свою семью.

С сестрой наладить контакт не получалось. Она меня игнорировала. У нее, кстати, были собственные дети чуть старше меня — сын и дочь. С ними мне тоже не удалось сдружиться. Я думал, это из-за того, что они жили в другом городе и нечасто к нам приезжали. Но оказалось иначе.

Мне было тринадцать, когда все рухнуло. За неделю до Нового года мама вышла за покупками и умерла прямо в супермаркете. Врачи сказали, тромб оторвался и попал в сердце.

Спустя два дня маму похоронили. Всем занимался ее бывший муж. С ним я именно тогда познакомился.

Не знаю зачем, я сразу стал называть его папой. Наверное, каждому хочется, чтобы у него был отец. Вот и я понадеялся, что он переедет ко мне или возьмет к себе.

Он молча на это реагировал. А когда закончились похороны, и мы вернулись домой, он и сестра со мной откровенно поговорили.

Настоящие родители меня бросили в роддоме сразу, как только узнали, что я получился неполноценным. Это было врачебной ошибкой. Ошибку допустила врач-акушер принимавшая роды. За это ее всего лишь отправили на пенсию. Но женщина не была бездушной дрянью. Она меня усыновила и стала для меня той мамой, которую я знал.

Даже не представляю, насколько трудно далось ей решение. Ни муж, ни дочь маму не поддержали. Ей пришлось оформить развод. А чтобы избежать пересудов, она переехала из Иваново в соседнюю Владимирскую область, выбрав маленький город Ковров.

Вот так разом я получил ответы на возникавшие ранее вопросы. Узнал куда больше, о чем хотелось бы знать.

Ну а дальше… дальше о том, чтобы остаться в семье не было речи. Да и о какой семье можно было говорить, когда сестра меня ненавидела. Об отце и говорить не приходилось. Так за два дня до Нового года я очутился в интернате, наивно полагая о том, что буду просто жить среди таких же убогих как сам.

Новенький, да еще не интернатский, каждому хотелось унизить, оскорбить, ударить. Тем как бы восстановить случившуюся несправедливость. Я ведь жил пусть в неполной, но нормальной семье, а остальные нет. Так что драться приходилось часто. Правда, из-за моей ущербности далеко не всегда эти бои можно было назвать дракой.

Тут все стараются не бить по лицу. Это чтобы потом никто из взрослых не цеплялся с расспросами. Но стоило мне в первые полгода задрать майку, там все тело было черным от побоев.

Как бы ни было тяжко я не прогибался. Я видел, что бывает с теми, кто прогибается. Не хотел допустить над собой подобного унижения. И это дало плоды. В итоге от меня отцепились. Теперь если что-то случается, не чаще одного раз в месяц. За это время я успеваю восстановиться.

Однако у любого успеха есть другая сторона. Раньше я заикался, но говорил. Даже читал вслух бегло. А попав сюда, речь начало заклинивать. Теперь вот ни слова не могу толком сказать. Говорю лишь с надрывом и по буквам.

Я много думал о том, что меня ждет и каждый раз упирался в тупик. Еще два года, и я перееду из школы-интерната в дом престарелых. Они почему-то совмещены с домами инвалидов. Там я буду жить пока не умру. А куда еще податься инвалиду-колясочнику с вечно трясущейся правой рукой и неспособному разговаривать?

Поэтому пусть мне не верится в затею Потехина, но он прав, разве мы что-то потеряем, если попробуем? Не знаю, как ему, а мне в этом мире держаться совершенно не за что.

— Готово! — вскрикивает Артур и тем выдергивает меня из мрачных мыслей о прошлом.

Пентаграмма получилась большой. Почти на весь гараж. На ней изображена звезда с кругом внутри и тремя кругами снаружи. Все сдобрено рунами, всякими знаками в виде крестов, кружочков и полумесяцев.

Покончив с рисунком, Потехин с помощью зажигалки поджигает в керосиновых лампах фитили и, расставляя их на лучах звезды, поясняет, что специально выбрал их вместо свечей. Чтобы во время ритуала не отвлекаться. Внутри деревянного гаража полно щелей от этого гуляет ветер.

В завершение Артур вручает мне мобильник с просьбой следить за временем и сообщить за минуту до начала ритуала. Он должен быть начат ровно через 12 часов после начала летнего солнцестояния. То есть в 15:32. Сам же он, вытащив из журнала приготовленную шпаргалку, принимается бубнить под нос заклинание, то ли заучивая его, то ли тренируясь в прочтении.

Смотрю на Потехина, а самого начинает пробирать смех. Ладно мне шестнадцать, но ему восемнадцать. Считай взрослый, а на такую ерунду повелся. Вот на 99,99 % все это фигня. Сотую долю я все-таки не отбрасываю. Как говорится — а вдруг!

Вот только если у нас получится открыть портал, в отличие от Артура, мне в другом мире первое время придется туго. Он-то подготовился, взял с собой рюкзак с вещами, а я совершенно пустой. Что есть на мне и на этом все.

Понятное дело, вещей кот наплакал, но кое-что пригодилось бы обязательно. То же сменное белье и туалетные принадлежности. Или тот же хлеб из столовой.

Взглянул на часы, а там 15:32 и 22 секунды.

Чуть не прозевал!

— В-выр!.. Выр!

Пальцем показываю Артуру, осталось 1 минута. Он забирает телефон, говорит, чтобы стал вместе с ним в центр пентаграммы и сам следит за последними секундами.

Перебираю колеса кресла, подъезжаю к Потехину и тем становлюсь в центре.

Правильно, что Артур догадался здесь спрятаться. Проделай это на открытой площадке, увидь нас кто-то из взрослых или ребят, подумали бы сатанисты. Или в придурки записали. От этой мысли снова становится смешно. Даже не знаю кем выглядеть предпочтительнее.

Потехин дожидается нужного времени, быстро кладет телефон в карман и начинает читать:

— Мон о акемашоу! Шин но яами но секаи о ниракимашоу!..

Чего?

В недоумении смотрю на него. Доходит. Если читать заклинание, оно должно быть произнесено в оригинале. Автор комиксов — японец. Так что Артур все правильно делает.

— …Сёшите хока ни ва нанимошинаиде кудасаи! — заканчивает восклицанием он.

Ничего не происходит. Мы как стояли в центре пентаграммы, так и продолжаем стоять. Огоньки в керосиновых ламах продолжают мерно гореть. С начерченными линиями, знаками и рунами тоже ничего не происходит.

— А если прочитать еще раз? — скорее себе задает вопрос Артур и сам же на него отвечает: — Обычно заклинания читают три раза. Должно сработать!

Теперь Потехин быстрее начинает читать все тот же текст, теперь особо не изощряясь с выражением. Я же начинаю наблюдать за воробьем, залетевшим к нам в окно. Птичка, наверное, в шоке от происходящего. Люди херней маются — интересно!

— … Сёшите хока ни ва нанимошинаиде кудасаи! — заканчивает Артур в третий раз.

И ничего.

Совершенно ничего.

— А если прочесть задом наперед? — сходу придумывает он новый способ читки.

Да ё-мое…

— Иас-а-дук едиа-ни-шомин-ан ав н акох етишёс… — теперь совсем без выражения и не особо внятно принимается надрываться Потехин, тем не менее, стараясь в точности произнести каждый звук.

Я вздыхаю и принимаюсь себя успокаивать. Артур правильно делает, раз ввязались, нужно перепробовать все варианты и тем окончательно удостовериться, что не сработало.

— …Оушам-ека о ном!

Мне уже откровенно жалко Потехина. На этот раз чтение далось ему особенно трудно. Он весь мокрый. Пот с лица течет ручьями.

И что в результате?

— Дзинь!

Огонь в керосиновых лампах стал гореть сильнее. Не выдерживая возросшей температуры, стеклянные колбы, защищавшие огонь от колебаний воздуха, с тонким звуком принялись разбиваться.

Последняя колба разлетается, и одновременно во всех лампах огонь разгорается еще сильнее. Более того, пламя перекидывается на линии, нарисованные мелом на полу. Оно бежит по ним, как будто их смазали чем-то горючим.

— Смотри! Началось! Получилось! — радостно оживляется Артур.

Быстро пробежав по линиям пентаграммы, огонь начал прыгать на символы и руны. Само же пламя продолжает разгораться все сильнее и сильнее, поднявшись теперь выше пояса.

Огонь начал нас поджаривать!

— Что-то пошло не так! Сваливаем! — начав истерить, заорал Потехин и первым кинулся прорываться через огонь к воротам.

Ему ладно, он с ногами, взял и побежал, но мне-то в коляске требуется приложить усилия. Еще как некстати загораются брюки на коленках, куда пролился керосин.

От шока и мигом взвинтившихся нервов меня лихорадочно затрясло. Левая рука крутанула свое колесо, а правая дефективная соскользнула. Из-за этого коляска резко дернулась в бок и начала заваливаться. Я еле удержался, чтобы не перевернуться. Вот только тяжелые ноги предательски соскочили с подножки и потянули меня за собой.

Я смог уцепиться за коляску только левой рукой, лишь когда очутился сидячим на полу. Тем временем огонь укутал собой все вокруг и добрался до потолка.

Наверное, лишь из-за стремительности происходящего и шока я пока не почувствовал боль от прикосновения жара.

Понимая, что теперь самому не выбраться, я что было сил закричал:

— Ааааааррр!!!

Боль как будто ждала этого крика. Она пронзила почти всего меня. Дико зажгло лицо, руки, тело. Лишь ноги ничего не чувствовали. Они продолжали мертвым грузом находиться при мне, не давая возможности вырваться из огненного плена.

Не в силах больше терпеть я снова заорал. Так, как никогда в жизни. С надрывом, с хрипом, несмотря на давящие в горле спазмы. С этим отчаянным криком пришло понимание. Это все, конец. Я умираю.

Глава 3

Не знаю, сколько прошло секунд или минут и боль исчезла. Теперь я даже не чувствовал жара. Огонь продолжал полыхать также ярко, высоко, густо. Только немного отпрянул от меня, образовав безопасный круг.

Вверху вместо крыши гаража появился яркий не ослепляющий серебристый свет. Он как будто зазывает к себе притягивающим сиянием. Появилось чувство, что достаточно поднять руки и я полечу к нему, подобно бестелесному духу.

Смог ли сбежать Артур Потехин или огонь настиг его у ворот, я не увидел. Пламя так плотно обступило, что не разобрать. Однако к моему изумлению, в огне начало проявляться кое-что другое. Показались темные силуэты. Их становилось все больше и больше. Хуже того, они приближались.

Бесы — первое что возникло в мыслях и меня сковал невероятный страх. Тут и со здоровыми ногами не сбежать, куда ни посмотри они всюду. Но чем ближе подбирались тени, тем отчетливее проявлялись образы. Это оказались разновозрастные старики: древние и не совсем древние деды с длинными бородами и старухи в замысловатых головных уборах. Они появлялись из огня откуда-то сверху и постепенно опускались.