Наставница Темного Властелина

— М? Спрашивай, — отвлекаясь от поедания винограда, снисходительно произнесла женщина.

— Эта семья… почему вы так ненавидите Эру?

— Потому что она — дочь Хакана, — не стала ничего скрывать тетушка. — Этот мерзавец всю жизнь мне испортил, поэтому жизнь и деньги — меньшее, чем он может мне отплатить.

— Ох, госпожа, что же он такое совершил?

— Я должна была стать невесткой самого губернатора! Самой богатой и уважаемой женщиной этих земель. А он выдал меня замуж за своего друга детства. Моя сестра, говорит, должна прожить хорошую жизнь с человеком, который будет ее любить. Этот негодяй — мой муж — наплел братцу о своей неземной любви ко мне. А сам был всего лишь жалким рыбаком! Да как он посмел даже думать обо мне?!! Ненавижу! Как же я всех их ненавижу! В нашу первую брачную ночь у него тряслись руки. Представляешь, какая мерзость? Я, дочь богатой семьи, первая красавица этого города, была выброшена, словно мусор. Думаю, будет справедливо, если эти двое умрут, а все их имущество достанется мне.

— Какой кошмар! — ужаснулась служанка. — Вы столько натерпелись из-за своего брата. Немудрено, что теперь вы ищете справедливости. Но яд… госпожа, как бы беды не вышло. Что-то неспокойно мне.

— Не стоит волноваться, милая. Я все рассчитала, — усмехнулась тетушка. — Некогда это чудодейственное лекарство помогло мне стать вдовой, и никто ничего не заподозрил. Оно подействует не сразу. Понадобится время, чтобы действие проявилось. Поначалу все будет похоже на легкое недомогание, которое легко списать на простуду. И постепенно человек сгорит, словно свеча, не вызвав ни у кого подозрений. Прежде я действовала несколько поспешно из-за новостей от своей дальней подруги, но теперь буду поступать гораздо умнее. Как раз по истечении года яд проявится в полную силу, а там и до конца не долго.

— О каких новостях вы говорите, госпожа? — осторожно уточнила служанка.

— А я не говорила? На границе большой прорыв, очень много заклинателей погибло, не говоря уж о простых людях. Хакан никогда не был сильным заклинателем, но даже если он вернется, то я великодушно останусь присматривать за ним, ведь бедняга будет убит горем от потери единственной дочери. А лекарства у меня на всех хватит, уж поверь. Сначала дочь, а потом и ее отец — всех со свету сживу. Только тогда мой гнев утихнет.

В конечном счете лишь зло порождает зло. Совершая поступок, прежде нужно понять его природу, иначе беды не миновать. Услышав все, что было нужно, я тихой тенью покинула сад и вернулась в свои покои. Сев за письменный стол, подлила воды в тушечницу и стала задумчиво растирать брусок чернил, хоть и не собиралась ничего писать. С одной стороны все, конечно, плохо, но с другой — хитрость раскрыта, и это лучше прямой атаки, от которой я не смогу уклониться.

Очевидно, к еде в этом доме мне не следует прикасаться. Однако в чайных павильонах и у уличных торговцев еда будет стоить денег. Из расчета на год, за который должен вернуться отец, мне придется научиться самой зарабатывать деньги. Нужно совсем не много, но беда в том… что я ничего не умею. Я не владею никаким ремеслом, и силы это тело не имеет. Однако я обучена грамоте и счету, но возраст и узнаваемость могут стать преградой. Нельзя, чтобы кто-то рассказал тетушке, что ее племянница подрабатывает в городе, поэтому придется выглядеть как-то иначе. Можно попробовать подвязать волосы наверх и надеть мужское одеяние, а после попроситься в книжную лавку переписывать свитки. Работа это нудная и неприбыльная, потому мало кто из грамотных господ на такое согласится, а среди бедняков считай никто письму не обучен. Я это знаю, потому что на дверях книжных лавок постоянно висят объявления о найме писарей. В привычное время этим занимаются сами владельцы лавок, поэтому думаю, у меня есть большие шансы получить работу.

О том, чтобы продать ценные вещи из дома или свои украшения, даже не может быть речи. Я обещала отцу защищать наш дом, и разорять его не стану. И без того грустно, что воительницы из меня не вышло, поэтому дальше падать честь семьи не позволяет.

— Госпожа, могу я войти? — приоткрыв дверь, осторожно спросила Айла. Она держала в руках поднос с тарелками, над которыми невесомо клубился пар, а я молча смотрела на нее, не отвечая. Не зная, что делать дальше, она несмело оглянулась назад, после чего все же вошла в комнату. — Я… обед принесла.

Она подошла к столу и поставила передо мной поднос. Тушеное мясо, миска каши и тонко нарезанные овощи — пахла еда просто превосходно, однако приборов я не коснулась. Изучив взглядом блюда, я подняла глаза на старушку и отметила бледность ее лица. Губы поджаты, глаза смотрят в пол, а пухлые пальцы комкают передник вместе с подолом платья.

— А я не знала, что у тебя есть родственники, — тихо обронила я, глядя на нее безучастным взглядом.

Услышав сказанное, Айла подняла голову, и глаза ее расширились от страха. Попав в переплет между мной и тетушкой, она уже должна была понять, что живой из этой беды не выбраться. Поэтому очень просто было дать ей надежду на благополучный исход, заставив действовать в своих интересах.

Взяв в руки миски с кашей и мясом, я подошла к окну и высыпала еду в куст барбариса, что рос под стеной. Вернувшись, поставила тарелки обратно на поднос, и только теперь кухарка отмерла задрожав всем телом. Она закрыла рот ладонями и разрыдалась, обуреваемая самыми разными чувствами, но на этот раз я не попыталась ее успокоить. Не смогла найти в себе такого желания. Дождавшись, когда плачь немного утихнет, я продолжила:

— Будешь каждый день приносить завтраки и ужины в комнату, и не забудь поставить ведро возле куста. В течение дня меня дома не будет, поэтому обедов не нужно. Тетушке скажешь, что я удивлена ее добротой и не смею показываться на глаза.

— Госпожа… — придушенно всхлипывала Айла, не в силах унять слезы, — а что если… если не добавлять…

— Ни в коем случае, — холодно отрезала я. — Кто-то из слуг может увидеть, или служанка тетушки сама может проследить, и тогда обман раскроется. Если на твое место поставят другого человека, мне придется уйти из дома, а идти мне совсем некуда. Но даже если бы и было куда, тетушка — мой опекун, и если я сбегу, меня из-под земли достанут и к ней приведут. Разве что я в другой город отправлюсь, но тогда новости от отца будет сложно получить. Ты все поняла?

— Да, госпожа. И… простите меня… Я позабочусь обо всем. Буду приносить и уносить ведро и…

— Сразу нет. Ты будешь только приносить еду и уносить посуду. В остальное время не приближайся даже. У тетушки глазастая служанка. Если заметит, что ты странно крутишься возле моих покоев, обман раскроется.

— Хорошо. Сделаю, как прикажете, госпожа. Но где же вы будете есть?

— Это уже не твоя забота.

Странное ощущение. Еще никогда я так отстраненно не разговаривала с нашими слугами. Единственная причина, по которой я все еще веду беседы с женщиной, подавшей яд на мой стол, — мы уже сели в одну лодку и теперь не можем сойти с нее, пока не переплывем реку. Айла не может не понимать, что за такой поступок ее будет ждать печальная участь, однако и воспротивиться воле старшей госпожи не посмела. Хоть мы и не бродячие артисты, но представление разыграть придется. Радует, что участие наше в этом сведено к нескольким минутам. А через год, когда папа вернется мы спровадим эту тетку восвояси и заживем весело и вольготно.

Айла унесла поднос, и я тоже не стала задерживаться. Повязала волосы наверх, сменила платье на штаны и рубаху, в которых раньше тренировалась в стрельбе, после чего незаметно покинула поместье. Помнится, Камия рассказывала, что на западной окраине города открылась лавка с книгами для заклинателей. Попробую для начала туда устроиться.

Эра 4. Писарь

Несмотря на теплый летний день, меня пробирал озноб. Пусть вслух я выстроила чудесный план по выживанию, но на деле никакой уверенности в успехе у меня не было. В прошлом я не так много времени уделяла учебе, чтобы сейчас прийти в лавку и с порога заявить, что обладаю исключительными навыками и талантами. Ох, как бы не прогнал меня торговец.

Сегодня в городе начнется ярмарка сладостей, традиционно завершающая собой праздник седьмого дня седьмого месяца, и это будет первый раз, когда я там не появлюсь. Хоть отец и давал мне всегда денег на любые прихоти, но запасов я никогда не делала. Нужды не было. А теперь даже на миску лапши денег не наскребу. Учитывая, что ела я последний раз вчера, мне стоит хорошенько постараться, чтобы получить эту работу.

Нужную лавку найти оказалось не сложно. На всей западной улице только одно здание было украшено праздничными красными лентами и имело новенькую блестящую краской вывеску, на которой витиеватыми буквами было выведено "Лавка знаний Духа". От Камии я слышала, что хозяин этого места приехал в наш город издалека совсем недавно. Кажется, он является бывшим учеником какой-то духовной школы, известной в тех местах. Сейчас, когда на борьбу с демонами отправляют даже самых слабых заклинателей, многие школы делятся рукописями, которые распространяют среди простых людей. Те, кто наделен корнем духа, смогут постичь основы заклинательства и принять участие в сражении. Увы, простому человеку даже пытаться не стоит тягаться с демонами.

Внутри лавки, куда ни посмотри, всюду стояли стеллажи со рукописями и свитками. Напротив двери, на самом видном месте, был расположен прилавок хозяина, который от порога встречал гостей вежливой улыбкой. Им оказался мужчина со смешными длинными усами и крючковатым носом.

— Здравствуйте, господин, — отчаянно труся, вежливо поздоровалась я.

— Здравствуй, дитя. Какие знания ты ищешь? — прозвучал в ответ немного скрипучий голос.

— С вашего позволения… я хотел бы… устроиться к вам на работу… писарем, — немного запинаясь, осторожно произнесла я.

— Хм… писарем? — нахмурился мужчина, придирчиво осматривая меня с ног до головы и крутя ус пальцами. — Одежда на тебе хоть и ношеная, но из дорогой ткани. Однако ты выглядишь не старше восьми лет. Похоже, грамоте ты можешь быть обучен, но достаточно ли твоих познаний для этой работы? К тому же… оплата здесь невысокая, а ты явно из богатой семьи. К чему все это?

— Отвечаю господину, — подобравшись, приготовилась я очищать правду от фактов. — Мне уже десять лет и я получил начальное образование. Работа мне нужна, чтобы быть, как мой отец, и тоже содержать семью. Если позволите, я мог бы показать свои способности.

— Помощь семье — благородная цель. Тем более для столь юного господина, — по-доброму посмеивался торговец, накручивая ус на палец. — Что ж, работники нам всегда нужны, но я все еще не думаю, что тебе подходит моя лавка. Давай посмотрим, на что ты сгодишься. Иди сюда, бери кисть и перепиши страницу вот из этого трактата.

Выслушав требование, я с готовностью подошла, сурово свела брови и густо покраснела. Прилавок был как раз вровень с моей макушкой. Увидев, что будущий работник меньше стола, торговец снова прыснул со смеху, но все же молча пододвинул табурет, на который с легкостью меня поставил. На самом деле я была ненамного ниже своих сверстников, и папа говорил, что очень скоро я вырасту, если буду хорошо кушать. Наверное, надо было немножко лучше кушать.

Обмакнув кисть в растертые чернила, я стала старательно выводить на листке слова из раскрытой книги. В процессе у меня онемели уши и намок лоб, потому что только сейчас я поняла, что замахнулась на слишком высокую гору — больше половины слов из книги были мне совершенно незнакомы. Пытаясь сохранить сосредоточенное выражение лица, я ничего не могла поделать с горящими от стыда щеками, но упорно продолжала выводить слова. Не то чтобы я обладала блестящим почерком, но писала аккуратно и читаемо. Ах, отец, если бы я знала, к чему все придет, посвящала бы больше времени учебе, но что теперь сокрушаться?

— Хм, весьма недурно, мальчик. Медленно, но с опытом это поправимо. Тем более, что ныне писарей сложно найти… а в этом городе и подавно, — задумчиво произнес торговец, глядя на мою работу через плечо. — Так-так, дай-ка подумать… Хм… Как тебя зовут?

— Эр… кхм… Эрхан, господин, — облизав пересохшие от волнения губы, поспешила я придумать себе имя.

— Что ж, Эрхан, меня можешь звать господином Мифесом. На какой срок ты ищешь работу?

— По меньшей мере год, господин Мифес, — ответила я, не веря в свое счастье. Получилось! У меня получилось!

— Очень хорошо. Даже лучше, чем я хотел, — довольно покивал торговец. — В таком случае, Эрхан, работа твоя. Заниматься будешь в подсобке, а платить я тебе буду, скажем, три медяка в день. Сейчас напишу список книг, которыми следует заняться в первую очередь, с них и начнешь.

Мифес забрал у меня кисть и стал выводить ровные строчки на чистом листе, а я не могла погасить счастливую улыбку. Три медяка! Три! Это на два медяка больше, чем я предполагала! Миска лапши стоит один медяк вместе с небольшим ломтем хлеба, а это значит, что я смогу есть три раза в день! Ох, я, и правда, родилась в счастливый день.

— Вот, держи, — подвинул ко мне листок торговец. — Все эти книги ты найдешь вон там, на первой полке. А теперь пошли покажу, где ты будешь работать.

Прижимая к груди заветный листочек, я послушно пошла следом за торговцем куда-то вглубь лавки. Мы обошли все шкафы и подошли к неприметной дверце, за которой оказалась очень маленькая комната. Помимо стола, стула и пары сундуков, здесь было еще два книжных шкафа, которые сейчас пустовали. По увесистым замкам на сундуках я поняла, что там наверняка хранится что-то ценное. Редкие рукописи? Возможно. На столе лежали два бруска пресс-папье, подставка с кистями, тушечница и сосуд с водой, а сбоку стояла коробка с листами новой чистой бумаги.

Привыкшая большую часть времени проводить в беготне по улицам, играть с друзьями и практиковаться в стрельбе, я не могла не ощутить некоторое уныние от вида оплота умиротворения и спокойствия. Кажется, в этой комнате собралась вся скука и меланхолия со всего мира. Папочка, смотри, до чего дошла твоя дочь. Тебе нужно поскорее вернуться домой и спасти меня от всего этого.

— Заходи, малец, осматривайся. Здесь ты найдешь все необходимое, — широким жестом обвел комнатку Мифес, но тут снаружи кто-то постучал по прилавку, и торговец быстро ушел в зал, напоследок похлопав меня ладонью по макушке. Помнится, кто-то из друзей как-то раз сказал, что если много заниматься каллиграфией, то вместо пальцев вырастут кисточки. Нахохлившись, я немного враждебно посмотрела на самую большую стопку бумаг, которую когда-либо видела в своей жизни. Да уж. Работе я рада, но работать не рада. Где в мире совершенство?

Почесав нос, я внимательно прочитала список торговца. В нем было порядка десяти рукописей, и становилось немного тоскливо от мысли, что это ровно столько, сколько я выучила за все свои десять чудесных лет. Очень надеюсь, что тетушка Эдиз до конца своих дней будет есть одну только рыбу. Как любимая жена рыбака, она наверняка очень любит ее кушать.

Сложив листок, я пошла за нужными рукописями. Мифес вел беседу с покупателем, который хотел подобрать литературу для своего сына, собирающегося в скором времени отправиться на экзамен в школу Фандагерон, и большая часть книг, которые торговец ему посоветовал, была как раз из моего списка. Так вот с чего начинают обучение заклинатели? Если я хочу в будущем стать великой заклинательницей, мне тоже стоит изучить эти работы. Очень удобно, что мне нужно их переписывать. Может, эта работа принесет мне еще больше пользы?

Расположившись за столом, я взяла первую рукопись, а остальные отодвинула к краю. Из-за усилий, которые мне пришлось приложить, чтобы достать книги с полки, раны вновь напомнили о себе, поэтому чернила растирать я начала несколько злобно. Вот увидите! Стану великой заклинательницей и закляну тетушку так, что над ней все смеяться станут, а меня назовут Великая Эра. Так, что там первое? На обложке самой толстой из рукописей было начертано название: "Основные понятия духовного развития". Пролистав книжку, я уныло вздохнула — ни одной картинки на целых тридцать страниц текста. А с другой стороны — хорошо, что без картинок, а то я рисовать не умею.

Вот в таком уныло-грозном настроении и прошел мой первый рабочий день. Оказалось, что если речь идет о деньгах, то скорость моего письма вполне способна возрасти. Только уже ближе к вечеру, когда я переписала все десять книг, до меня кое-что дошло. Я ведь даже не спросила, сколько раз надо переписать эти книги. Может, нужно было одну и ту же десять раз переписать? Все это, конечно, очень трагично, но мне пора домой, пока торговцы еще по домам не разошлись. Не то я снова без еды останусь.

— Господин Мифес? Вы еще не закрываетесь? — закрыв дверь подсобки, подошла я к прилавку.

— Да, думаю, на сегодня достаточно. Как твои успехи, мой юный писарь? — улыбаясь своим мыслям, спросил мужчина, а я вспомнила, кого он мне напоминает с этими его усами. Сома! Ну очень уж похож.

— Я переписал десять книг по одному разу, поэтому хотел спросить, сколько раз их еще надо переписать? — серьезно, как самый настоящий взрослый писарь, вела я беседу.

— Десяти раз будет достаточно. А я потом подпишу к ним обложки и прошью все вместе. Похоже, мы с тобой прекрасно поладим, Эрхан. Признаться, я ожидал, что ты ко второму часу решишь бросить это занятие. Все-таки дети не очень любят заниматься подобными вещами.

— Так я же взрослый! — округлила я глаза и выпрямилась, чтобы казаться еще выше. Сильно выпрямиться из-за бинтов не вышло, но впечатление я произвела. Прыснув со смеху, господин поспешно кивнул и вынул из ящика три монетки. Протянув их мне, он сказал:

— Твой отец может гордиться тобой. Ты настоящий добытчик. Вот оплата за этот день.

— Спасибо, господин Мифес, — подставив ладони, получила я свои три монетки. — До завтра!

— До завтра, маленький писарь. До завтра, — посмеиваясь, махнул рукой торговец, но я уже спешила прочь из лавки.

Сначала куплю себе миску горячей лапши. С мариноваными овощами, свежим хлебом и кислым соусом. И чтоб лучок сверху зелененький! А потом, может, успею на ярмарку?

* * *

В честь праздника улицы даже в вечерний час были очень оживленными. Ярмарка перекрыла все главные улицы города, пестря лотками со всевозможными сладостями, мелкими диковинками и помостами, где самые разные умельцы показывали свои таланты. Были и борцы здесь, и танцовщицы, и гадатели. Даже свахи палатку поставили, обещая помочь найти невест и женихов совершенно бесплатно. Я лишь удивленно головой покачала, когда заметила, что к свахам очередь больше, чем к продавцу персиковых пирогов. Но так как в запасе есть лишь три монетки, то все эти волнения меня совершенно не касаются.

Найдя приятное место, где подают еду, я подошла к прилавку и выбрала себе простую лапшу. Взгляд невольно зацепился за заказ другого гостя, который со счастливым лицом ел "лапшу долголетия". Это очень длинная лапша с грибами, которую принято есть на праздники. Если подумать, это было последнее, что мы с отцом съели вместе. Интересно, как он там сейчас?

Подойдя к свободному столу, я забралась на лавку и стала ждать заказ. Взгляд рассеянно блуждал по пестрой толпе горожан и актеров, пока случайно не наткнулся на одного старого гадателя. Он расстелил свое покрывало прямо на земле и споро вынул из мешка несколько причудливых инструментов. Там был стакан с гадальными дощечками, мешочек с черно-белыми камнями, миска с парой кубиков и бахурница для возжигания благовоний. Последний из мешка выкатился маленький белый фонарь, но его дедушка лишь небрежно закинул обратно в пыльный мешок. Точно! Фонарь! Я же обещала Огоньку собственный фонарик подарить. Вот только за две монетки едва ли я смогу его купить.

Хозяйка лавки принесла мне миску с лапшей, и я приступила к еде, стараясь не сильно спешить. К старику же тем временем начали подходить первые желающие погадать на судьбу, и невольно начала присматриваться к происходящему. Видимо, в зависимости от запроса, дедушка предлагал человеку разные способы гадания, и во время этого занятия его ладони окутывала легкая дымка духовной энергии. Так он шарлатан, получается? Заклинателями легко удаются вот такие небольшие гадания, об этом все знают. От отца я как-то слышала, что очень сильные заклинатели могут даже погружаться в особые медитации, чтобы увидеть собственное будущее. Правда, к этому нужны некоторые способности, и не каждый сильный заклинатель с этим справится.

Доев лапшу, я отдала хозяйке монетку и задумалась. Может, дедушка согласится отдать мне свой фонарик за две монетки? Вряд ли, конечно, но все-таки спрошу. Когда я подошла к гадателю, от него как раз уходил задумчивый посетитель, но задать свой вопрос я не успела.

— Вон он! Держи его! — раздался неподалеку злой окрик, на который мы с дедушкой дружно обернулись.

Кричащие люди, коих оказалось целых три человека, бежали в нашу сторону и, судя по тому, как подскочил гадатель, бежали на встречу с ним. С несвойственной старым людям прытью, дедушка подхватил полы своего балахона и припустил в противоположную сторону, побросав все свое снаряжение на покрывале. Неужто гадатель все-таки оказался шарлатаном? С интересом проследив, как в толпе скрывается сначала старик, а потом и кричащая троица, я снова задумалась.

Догонялки мы с друзьями всегда любили, а потому некоторый опыт в этом деле имеется. Судя по направлению, которое выбрал дедушка для побега, можно будет перехватить его минут через пять. Дорога там одна, и через несколько домов сворачивает на соседнюю улицу, где с одной стороны тупик, а с другой — дорога в обратном направлении. По пути будет пара переулков, заваленных всяким хламом, и там можно будет схорониться, но дома расположены так, что эти переулки не сразу-то и заметишь, можно легко пробежать мимо. Подумав, я быстро покидала скраб гадателя в мешочек, свернула покрывало и отправилась в нужный переулок.

Как и ожидалось, шустрый дедушка появился из-за поворота довольно скоро. Расшитая заклинаниями шапка съехала набок вместе с пришитыми к ней волосами, борода болталась на веревочке на шее, а выпученные глаза сверкали молодостью и задором. А дедушка-то и не дедушка вовсе оказался. Получается, поделом на него злятся те мужчины? Однако мне в любом случае нужен фонарик, поэтому я дождалась, когда гадатель будет пробегать мимо, и, схватив его за рукав балахона, дернула к себе в переулок.

— Скорее. Сюда, — потащила я его в сторону, заталкивая в темную нишу между бочками. С перепугу беглец залез, куда велено было, а потом и я следом протиснулась. Приложив палец к губам, попросила его помолчать, а сама прислушалась к шуму снаружи.

— Где он?! Ты нашел его?! — закричал один из преследователей.

— Нет! Нету его здесь! Дальше побежал! Скорее туда! — ответил ему другой преследователь.

Шумный топот возвестил о том, что злые люди продолжили погоню в произвольном направлении, оставив нас в переулке одних. Выдохнув, я довольно улыбнулась и посмотрела на гадателя.

— Они ушли. Можно выходить, — выбираясь из тесной ниши задом, сообщила я.

— Вот это да! Я ж за малым чуть не влип! Снова. Спасибо тебе, братишка. Выручил, — вылезая следом и поправляя бороду, начал болтать без умолку гадатель, оказавшийся на деле довольно молодым юношей. — Ох и досталось бы мне, если бы поймали! Братишка, ты просто спас меня! Спас! Ну и я в долгу не останусь. Иди-ка сюда, погадаю тебе!

Вот. А я фонарь хотела. Не успела я отказаться от предложенной чести, как юный дедушка схватил мою руку и начал что-то бормотать, окутывая ладони духовной энергией. Глаза его были закрыты, а брови сосредоточенно нахмурены.

— Вижу! Вижу!!! — заголосил он неожиданно.

— Что? — испуганно дернулась я, озираясь по сторонам.

— Подсолнух! — распахнув глаза, воскликнул он.

Мне кажется, я начинаю понимать, за что его та троица побить хотела. На языке крутилось много слов, но выбрать что-то одно упорно не получалось, и потому я продолжила молча стоять с крайне сложным выражением лица.

— Подсолнух? — все же уточнила я на всякий случай.

— Да! Ты — подсолнух, — совершенно серьезно сказал он. Так… а мне точно нужен его фонарик? Гадатель же тем временем продолжил: — Ты как подсолнух посреди дороги. Вроде и безвредный, но стоишь на пути у двух сторон и всем мешаешь одним своим существованием. Появился ты не там и не в то время. За спиной твоей восстает ночь, а впереди две дороги. Одна — светлая, но очень короткая. А вторая огнем полита и полыхает так, что любой сгорит, едва приблизившись и даже не ступив. Вторая дорога — дорога Солнца, а глупый подсолнух не видит, что только к нему оно светлой стороной обращено. Ночь дала росточку корни, породила Солнце и закрыла Светлую дорогу. В чем виноват росточек? Только в том, что вырос посреди дороги.

Гадатель отпустил мою руку и понуро опустил плечи, а я почесала бутон и хмуро потерла стебель листьями. Кажется, начинаю потихоньку понимать, от какого слова произошло название "гадатель". И почему только три человека за ним гнались?

— Вы, наверное, недавно в городе, да? — поинтересовалась я, немного вымученно улыбнувшись.

— О, а как ты понял, братишка? — удивленно моргнул юный дедушка, поправляя шапку на голове. Наверное, очень жарко посреди лета носить такое. — Я целых два года отучился в Фандагероне в Башне Прорицаний. Теперь вот домой иду.

— Надеюсь, удача будет на вашей стороне и до дома вы все же доберетесь, — искренне пожелала я гадателю, заглядывая в одну из бочек. — Я тут ваш мешочек собрал. Обратно вам возвращаться все же не стоит.

— Братишка! Ты дважды мой спаситель! — воскликнул парень, а потом снова потянулся ко мне: — Дай-ка я еще раз тебе погадаю!

— Ой, вы знаете, не надо, наверное, — шарахнулась я в сторону, понимая, что мне и первого раза хватило. — Если хотите отблагодарить, можно по-другому. Фонарик мне нужен, господин гадатель. И если у вас есть ненужный, я бы купил. Но у меня всего две монетки есть. Вот…

— Чего? Фонарик? Какой фонарик? Ах, фонарик! Да-да, я видел, дорога начинается с фонарика. Надо же не думал, что стану частью той дороги. Ну и ну! Конечно, братишка, есть у меня один фонарик. Убери деньги, я просто так его тебе отдам. Ты же мой спаситель! Могучий избавитель! Да и не нужен мне этот хлам… ой, то есть — фонарик, — парень продолжал бормотать, роясь в своем мешке, а я начала немного беспокоиться о его будущем. Если он два года проучился в школе заклинателей, то ему сейчас должно быть около пятнадцати лет. Думаю, нарядился в дедушку он точно с такой же целью, с какой я оделась мальчиком. — Вот! Держи! Ничего, что он выглядит, как погребальный? Я его делал, чтобы попрактиковаться в общении с духами, но ничего не вышло.

Парень протянул мне маленький белый фонарик, висящий на простой черной палочке с медным крючком. Белый — цвет траура, но если на нем что-нибудь нарисовать, то он станет обычным фонариком. Вот только рисовать я не умею, к сожалению.

— Спасибо, господин гадатель, — приняв подарок, поблагодарила я.

— Ах, не за что! — отмахнулся он, закидывая мешок себе на плечо и направляясь прочь из переулка. — Для духов делал, духу и досталось…

Он ушел, а я еще некоторое время смотрела в ту сторону, немного сбитая с толку этой встречей. Она была странной от начала и до конца, поэтому вызывала очень смешанные чувства. Мотнув головой, отогнала лишние мысли, посмотрела на темнеющее небо и вспомнила, что должна была явиться домой еще до заката. Если не потороплюсь, может беда случиться. Так, прижимая к себе фонарик, я и отправилась в поместье.

У ворот никто меня не ждал и не встречал. Кажется, никому дела не было до того, вернулась я или нет. В комнате уже стоял поднос с остывшей едой, но больше никого не было. Поставив на стол фонарик, я выбросила еду в окно, а после тихой тенью вышла, чтобы выбросить ведро на кручу, что за старой калиткой. Никто за мной не пытался следить, да и по пути я никого не встретила. Поэтому, вернувшись в комнату, сменила одеяние, задула свечу и легла спать.

Несколько минут пролежав в тишине без движения, я молча повернулась к стене, поджала колени и тихо заплакала.

Папа, пожалуйста, возвращайся скорее.

* * *