Танатос рулит!

По-прежнему лил дождь. Вода бурным потоком стекала в зарешеченное отверстие размером с могилу, которое находилось в углу стоянки, шагах в тридцати от NN. На прутьях решетки он заметил какие-то неровности. Мокнуть не хотелось, однако эти наросты уж очень сильно что-то напоминали. Он совершил пробежку до ямы, и сомнений не осталось: в прутья вцепились чьи-то руки. Костяшки побелели от напряжения; похоже, они были разбиты, но не кровоточили.

NN приблизился вплотную и заглянул вниз. Решетка была надежно замурована в бетон. За нею он увидел обращенные кверху лица людей, раздетых по крайней мере до пояса и стоявших по грудь в ледяной воде. Несмотря на неиссякаемый поток, лившийся прямо на них, их глаза были открыты и не моргали. Эти обитатели здешнего подземелья вовсе не выглядели мучениками; некоторые что-то шептали, другие улыбались. За решетку держался только один.

Глядя на них, NN вдруг осознал простую вещь: он не хотел бы встретиться с этими ребятами, даже имея при себе заряженный пистолет. Их шепот и улыбки напоминали ему о самом худшем, что случалось в его жизни. И хорошо, что только напоминали, потому что они были способны на большее, гораздо большее. В башке у него завыла сигнализация: сработал инстинкт самосохранения, благодаря которому кое-кто все-таки выживает — до поры до времени.

А кроме того, стало ясно: «другая форма существования» — еще не предел; есть что-то и ниже.

18

В номер он попал, воспользовавшись ключом, который Зеба не глядя вытащил из ящика металлического стола и вручил ему. NN умудрился не подать виду, что поражен зловещим совпадением. Ключ весьма напоминал тот, что лежал у него в кармане, только на брелоке была шестерка вместо восьмерки и лабиринт показался ему другим. Столь же замысловатым, но другим. NN подавил дрожь и принял ключ почти бестрепетной рукой.

Шестой номер он отыскал без труда. Ручки на двери не было. Он приложил ленту к единственной скважине. Наблюдал за тем, как она втягивается в отверстие и на черной поверхности двери возникает новый лабиринт, словно ветвящееся дерево из тусклого света. Потом дверь беззвучно открылась. Ее торец был гладким, монолитным и непроницаемым.

Новое пристанище смахивало на просторный коридор. Комната была очень длинной и узкой; в дальней стене имелось высокое окно. Кровать стояла вдоль одной из боковых стен и напоминала полку в поезде. Вдобавок она в значительной степени перегораживала проход.

Все было серого холодного оттенка, словно припорошенным металлической пылью. При виде кровати NN понял: вот то, что ему сейчас нужно. Дверь закрылась сама собой. Он толкнул ее на всякий случай (улыбки тех, подземных, все еще стояли перед глазами), убедился, что заперто, и лег не раздеваясь. Призраки минувших коротких ночей придвинулись и обступили его.

Но впервые за долгое время ему ничего не приснилось. Разбудила его резь в мочевом пузыре. Он проснулся с ощущением, что проехал в мягком вагоне мимо станции, которую вряд ли хотел бы увидеть, и, сойдя на которой, он уж точно нанес бы непоправимый вред своему душевному здоровью. Что-то (или кто-то) поджидало его в темном переулке, куда манили сновидения, однако гипнотическое влияние оказалось недостаточным, чтобы встреча состоялась. Познакомиться поближе? Во всяком случае, не сегодня.

Первым делом он отправился на поиски туалета и обнаружил в стене неприметную дверь поблизости от входной. Сортир был тесным, словно находился на подводной лодке. В остальном все та же серая металлическая монотонность, по которой взгляд скользил, как вода по зеркалу. Между прочим, зеркала в сортире не было. Как и в комнате. Неслучайно. Что-то подсказывало NN, что ему не стóит смотреть на свое отражение. Привычный вид мог существенно измениться. Ему могло кое-чего недоставать. По этой же причине он все еще избегал исследования своей головы на ощупь. А временами очень хотелось.

Он освободился от лишней жидкости и спросил себя: что же дальше? В этот самый момент раздался стук в окно. NN был озадачен. Это не укладывалось в его представления о здешних правилах игры, хотя, если вдуматься, что он о них знал? Он получил только кое-какие начальные сведения, да и то в изложении Зебы, — столь же отрывочные, сколь и сомнительные. В последнем он вскоре убедился.

Тактика выжидания себя не оправдала. Стук сделался настойчивым; чувствовалось, что некто готов разнести стекло, если ему не откроют. Внутренний голос спросил у NN, не поздновато ли отсиживаться в сортире? Раньше он частенько занимался именно этим. Как правило, неприятности застают врасплох, а кому хочется принимать очередную пилюлю со спущенными штанами?

Он вышел из туалета и направился к окну, за которым угадывался чей-то массивный силуэт, совершавший едва заметные перемещения вверх-вниз. Когда NN поднял задвижку и открыл окно, стало ясно, что потревожил его не кто иной, как Хан. Тот стоял в качающейся лодке, по причине чего фигура и пребывала в некоторой неустойчивости. Картинка была нелепая и в то же время какая-то инфернальная: потоп одолел саму бесконечность; кое-где виднелись то ли острова, то ли дома на сваях; редкие огни порождали еще более острое ощущение затерянности (хотя куда уж острее?). И в довершение всего — черная неспокойная вода плескалась в нескольких сантиметрах под рамой окна.

19

— Ты тоже в коме? — спросил NN, вопреки всему обрадовавшись встрече.

Хан презрительно скривился:

— Зеба сказал? Меньше слушай этого придурка.

— А кого мне слушать?

— Меня. Мое мнение такое: мы на том свете, хотя, если честно, света тут маловато.

— Херня все это.

— Правильно. Значит, терять тебе уже нечего. Дважды не сдохнешь, кое-кто уже пробовал.

NN попытался сменить тему:

— Как ты узнал, что я здесь?

— Зеба звякнул.

— Я вижу, на том свете со связью все в порядке.

— А ты думал.

Хан запустил лапу в карман длинного черного плаща, достал оттуда мобильный телефон и вручил NN:

— Держи. Я у себя целую кучу нашел. Работают без подзарядки, платить не надо, да и некому. А теперь скажи мне: где еще бывает такая халява? Только на том свете.

NN покрутил в руках аккуратный темный гробик с окошечком. Никаких опознавательных знаков, минимум клавиш, разъем отсутствует. Тем не менее эта штука работала. В «контактах» значились и Хан, и Зеба, и еще с десяток имен — знакомых, смутно знакомых, вроде бы знакомых и незнакомых. NN решил позвонить Зебе. Тот ответил почти сразу же:

— Как устроился, приятель?

— Нормально. Тут тебе Хан привет передает.

— Аналогично. Слышь, один совет: не ходи за мигающей лампой. Усек?

— Усек. Больше ничего мне не скажешь?

— Ну, если ты настаиваешь. Целую, пупсик. Спокойной ночи, противный.

NN пожал плечами и сунул телефон в карман. Хан смотрел на него с улыбкой. Вода прибывала — казалось, еще немного, и начнет захлестывать через подоконник. Что теперь делать, NN, как и раньше, не знал. Все, кого он здесь встретил, выглядели точно так же, как люди из прежней жизни. Но только выглядели. Это сбивало с толку. Новые лица под старыми масками. И он не понимал, какие из них реальны.

— Ну что, поплыли? — предложил Хан.

— Куда?

— Покажу тебе свой остров.

— Где это?

— Там. — Хан ткнул пальцем в темноту между тусклыми огнями.

NN уставился в указанном направлении. Возможно, среди бескрайней воды действительно что-то было — в неподвижном сгустке мрака. Он поежился.

— Давай как-нибудь в другой раз.

— Ну, смотри. Другого раза может и не быть. Звони, если что.

— Может, зайдешь?

— Нет, меня дома ждут, — Хан подмигнул будто бы с намеком на любовную интрижку. NN с трудом мог вообразить себе любовь на острове мертвых. Но кто знает — может, все дело в привычке. — Да, еще одно: не ходи за мигающей лампой.

Лодка отчалила. Фигура Хана быстро растворялась в темноте. NN проводил ее взглядом и закрыл окно. Стекло оказалось настолько мутным, что за ним нельзя было различить ни воды, ни огней. И само собой возникало подозрение, что там ничего и нет. Чтобы проверить это, он снова открыл окно. В проеме клубилась первозданная тьма, одна лишь тьма.

20

NN подверг себя нескольким простым тестам, надеясь проснуться, но ничего не изменилось. То, что случилось, не могло быть сном. С другой стороны, Хан, лодка, а заодно и чертова прорва воды исчезли так, как исчезают только сны. Полностью, но не бесследно. Иногда они даже оставляют после себя реальность.

Он знал, как это бывает. После визита Хана, например, остался телефон, по которому — NN проверил — можно было услышать его голос. Голос сообщил, что его обладатель еще не доплыл до острова, где его ждали, что погода хреновая, вода неспокойная. Почти смешно. Будто фильм, во время которого смеялся в детстве, а теперь не можешь врубиться, что же там такого веселого.

Ну да черт с ним, с Ханом. Тут самому бы выбраться из серой паутины, из-под пепла времени, оторваться бы от клейкой ленты, к которой прилип мозгом, будто вывернутая наизнанку двуногая муха. Муха с внешним мыслеварением. Вот они, твои мыслишки, булькают в котелке, заполненном тощим бульоном; специи добавить по вкусу: столовую ложку растерянности, два пакетика плохих предчувствий, ссохшееся корявое ожидание, щепотку страха…

Дерьмовый из тебя повар; на вид получается какая-то блевотина. А чего ты еще хотел при твоем-то «умении жить», не говоря уже об умении не жить.

Сна не было ни в одном глазу. Пошагав по комнате из конца в конец, словно по тюремной камере-одиночке, он почти пожалел, что не принял предложение Хана. Был бы сейчас там, в его новом доме. В чьем-то сгинувшем сне (понять бы еще — в чьем). На лодке. Или уже на острове. В общем, там, где ждут. И, может, даже любят. Хотя на это, пожалуй, лучше не рассчитывать.

С некоторых пор он не доверял себе, собственной памяти, органам восприятия и ощущениям. Иначе зачем было открывать окно в третий раз? Он ожидал чего угодно, только не того, что увидел. Теперь за окном была стена, такая старая и глухая, что казалось, каждый кирпич сделан из спрессованных десятилетий несчастья. Стена отстояла от окна всего на пару сантиметров, поэтому в щель едва можно было просунуть палец. NN и не пытался. Ему хватило наложения рук — он почувствовал стену, ощутил ее шероховатость, безликость и непрошибаемую верность своему предназначению: она тянулась ровно настолько, насколько способны убежать его мысли. Не в бесконечность, нет. Мыслям нечего делать там, где есть только это слово и значок упавшей на бок восьмерки. Туда и послать-то нельзя. А главное, незачем. Слишком далеко даже для фантазий.

Ужас охватил его. Заживо замурованный в снах… Разве ад — это не повторение одного и того же? Бежать? Если еще не поздно. Открывая дверь номера, он был почти уверен, что и с этой стороны наткнется на стену. Это было бы вполне в духе происходящего — как и телефон для разговоров с лежащими в коме. Или с мертвецами.

Но нет. Случился какой-то сбой в механике самоуничтожения. Удушающий кокон оказался не заплетен полностью. NN выскользнул через узкую щель под дождь. Фонари не гаснут, дождь не прекращается; один и тот же момент времени прокручивается снова и снова. Шестеренки судьбы вращаются впустую; с барабанов игрального автомата стерты все надписи; деньги не принимаются; выигрыши не выдаются.

А то, что «туарег» то появлялся, то исчезал, было чем-то вроде стробоскопического эффекта. NN наблюдал полет трассирующей пули, медленно пересекавшей затемненный ландшафт его сознания. Кроссовер стоял на прежнем месте с выключенными фарами, и щетки стеклоочистителя двигались влево-вправо, точно механические зрачки. NN покосился в ту сторону, куда стекала дождевая вода. Побелевшие пальцы все так же цеплялись за решетку.

Он повернулся и запер дверь на ключ, сам не зная, для чего. Почему-то ему казалось, что это правильно, хотя интуиция — штука скользкая. Может, он опасался незваных гостей, хотя не собирался возвращаться. Чем навредят незваные гости, кроме того, что займут номер, предоставленный ему на остаток вечности? Нет, только не возвращение, только не сюда.

Тем не менее он сунул ключ в карман. Теперь у него их было два. Один — от двери, которую он не хотел бы открыть снова; другой — вообще неизвестно от чего. Бронзовый ключ оттягивал карман и упирался в верхние ребра. NN заметил, что дверь с надписью «мэн-э-джэр» приоткрыта. Он был уверен, что не ошибся. Почему бы девке не приехать за Зебой или за кем-нибудь еще? Мало ли что изменилось в мотеле, пока он спал. В худшем случае он окажется лишним, и ему придется вернуться в свою конуру.

Он невольно ускорил шаг. Поравнявшись с машиной, он резко свернул к ней. Увидел, что внутри вспыхивает тусклый огонек, который мог сойти и за мигающую лампу. Обман, очередной сдвиг восприятия — или предостережение? Из-за проклятого дождя ни черта не разберешь за стеклом. Смазанные силуэты. То ли подголовники, то ли чьи-то головы…

Он прикоснулся к ручке передней дверцы. Холодная. От капота не поднимается пар.

— Эй, ты! — раздалось сзади.

Как будто голос Зебы. Знакомый голос, в котором появились незнакомые нотки. До сих пор старые приятели разговаривали по-хорошему. А теперь, без сомнения, начинался разговор по-плохому.

NN обернулся. Зеба стоял в дверном проеме и держал в руках очень старый на вид деревянный лук со стрелой, наложенной на тетиву. Варварское оружие в его лапах смотрелось вполне органично. Возможно, оно было всего лишь рухлядью, но NN не сомневался, что уже видел того, кого из этой рухляди подстрелили.

— Ты кое-что взял, — сказал Зеба с угрозой. — То, что тебе не принадлежит.

NN помедлил. Ни во что не ввязываться не получалось, хоть убей, — даже на том свете. Пытаться вытащить собственный пистолет означало соревноваться в быстроте с Зебой, который уже натягивал тетиву и, стало быть, имел огромную фору. Поэтому NN без резких движений достал из кармана телефон, который вручил ему Хан.

— Ты об этом?

— Засунь его себе в жопу, — посоветовал Зеба. Его лицо слегка перекосилось.

С несколько наивным удивлением NN понял: Зеба в него прицеливается.

21

Видимо, первый выстрел все-таки был предупредительным. А может, бывшему полицейскому не так часто приходилось практиковаться в забытом искусстве. Во всяком случае, стрела попала в переднее крыло. NN пригнулся и прижался к корпусу кроссовера. Какое-никакое, а прикрытие. Распахнулась задняя дверца, и прокуренный старческий тенор прокаркал:

— Садись скорее, мудила!

NN нырнул внутрь головой вперед, сопровождаемый щелчком следующей стрелы, срикошетившей от асфальта. В нос шибануло едким запахом немытого человеческого тела и пота, еще более одуряющим от жары в салоне. В тот же момент завелся двигатель, и «туарег» рванул с места задним ходом.

— Йе-е-е!!! — заорал тот же голос. — Давай! Жми! Танатос рулит!

NN бросило на спинку переднего сиденья. Он провалился вниз, протер мордой чьи-то вонючие брюки и полу тяжелого заскорузлого пальто. Отсветы фонарей мотеля стремительно мазнули по стеклам кроссовера— гораздо быстрее, чем если бы машина разгонялась по шоссе. Между тем «туарег» еще даже не развернулся. Болтающаяся дверца ударила по ногам, и NN поджал их, принимая позу зародыша. К нему придвинулась обрамленная космами морщинистая рожа. Он не сразу решил, что хуже: смрадное дыхание или обломки зубов, торчавшие их кровоточащих десен. Как оказалось чуть позже, когда незнакомец протянул руку, хуже были язвы на месте вырванных ногтей.

— Бать-мать! — заорал урод. — Ключ у тебя?

NN вывернул голову так, что хрустнули шейные позвонки. В проеме между спинками кресел виднелась Алиса, которая крутила баранку, заканчивая разворот. Эта новая встреча его почти обрадовала, хотя он не знал, на чьей, собственно, девушка стороне. Может, она заодно с уродом. Выпотрошат его, да и выкинут под дождь. Но не раньше, чем получат то, что им нужно.

Он попытался сесть. Старик с маниакальной настойчивостью следил за каждым его движением, пытаясь все схватить расширенными зрачками. Даже поднес к его лицу лампу (или чем там это было): розовое мигающее пятнышко, заключенное в темный стеклянный цилиндр размером с консервную банку. Верх и низ как будто деревянные, с резьбой по цилиндрической поверхности. Странная штуковина.

— Не томи, сучонок! — почти простонал уродец. — Ключ!

— Да у меня он, у меня.

— А-а-а-а-а! — старик откинулся на сиденье. Лампа провалилась у него между бедер. Как догадался NN, это был вопль облегчения, чуть ли не счастья. Даже Алиса обернулась, и он впервые увидел ее улыбающейся. Вот незадача, у девушки появился шрам, пересекавший правую сторону лица от виска до уголка рта. Шрам выглядел достаточно старым, хотя NN казалось, что у нее не было этого украшения еще каких-нибудь несколько часов назад.

— Ну! Ну-у же! — опять заныл неугомонный старик. — Покажи нам его, мой новый добрый друг!

— Вонючка, уймись, — бросила Алиса через плечо. Этого оказалось достаточно, чтобы мерзкий пассажир затих на время. Она больше не улыбалась. NN терялся в догадках, но не подавал виду. Ключ от номера 6 он ощущал ребрами, пистолет — кожей на пояснице. Незаметно нащупал и другой ключ — от номера 8. А какой, интересно, им нужен? Итак, он убрался из мотеля, ничего не потеряв, а кое-что даже приобрел. Похоже, полезная вещь. На всякий случай он спросил:

— Кто это был?

— Где? — девушка Алиса, кажется, продолжала играть в прежнюю игру.

— В мотеле. Только что. Стрелял в меня. Попал в твою машину.

Старик тихонько захихикал. Алиса зыркнула в зеркало заднего вида.

— Так ты был в мотеле? Счастливчик. Надеюсь, хоть отдохнул немного?

— Хочешь сказать, ты никакого мотеля не видела? Там еще вывеска была: «У мертвого полицейского».

Уродец уже беззвучно рыдал, сползая все ниже и ниже. Алиса вздохнула, будто по принуждению имела дело с двумя недоразвитыми детьми. Впрочем, одно дитя все-таки было развито чуть лучше.

— Скажи ему, Вонючка, — разрешила она.

Старик с радостью приступил.

— Это был Хранитель Ключей, понял, дурень? А привидеться он тебе мог кем угодно. Такая у него блядская натура. «У мертвого полицейского», говоришь? Хе-хе-хе… Но ты все равно молодец. Ты его сделал. Заснул, наверное?

— Ну, заснул.

— Да! Самый верный способ, когда имеешь дело с коматозником. Спишь, спишь, сопишь себе в две дырки — пока не ты ему приснишься, а он — тебе. Ты его переспал, понимаешь? Дай поцелую, родной…

Урод и впрямь потянулся к нему, вывернув губы, покрытые розоватой пеной. Дохнуло такой вонью, что NN передернуло. Он отшатнулся и сложил кулак для удара. Потом увидел, что у старика вокруг шеи затянута петля. Очень туго. Так туго, что он сразу и не заметил грязную веревку в складках кожи.

— Уймись, Вонючка, — повторила Алиса. С тем же эффектом. Прозвище более чем подходило изувеченному старику средних габаритов. И где только она его подобрала?

«С другой стороны, где она подобрала меня?»

Из этого вопроса неизбежно вытекал следующий: куда они едут теперь, учитывая, что NN осчастливил их ключом? Чтобы не быть осмеянным снова, он придержал язык. Обернулся: ни сзади, ни по сторонам не удавалось разглядеть ни единого проблеска огня. Мотель сгинул, как очередной сон, вложенный в сон, вложенный в сон. И так далее, пока вмещает рассудок. Но кто сказал, что с безумием все закончится? Может, все только начинается. А может, это оно и есть…

22