Помоги проекту - поделись книгой:
Юрий Вылежнев
На лосях
ЛОСИ НА УЛИЦАХ ЧЕРДЫНИ
Могучий кедр, четверть тысячелетия красовавшийся на таежном косогоре и выдержавший немало бурь-ураганов, качнулся под ударом ветра вперед, затем в обратную сторону. Его пирамидальный шатер закружился, словно сарафан на расходившейся плясунье. Вдруг как будто какой-то исполин переломил ствол в полтора охвата толщиной, поднял в воздух и бросил вперед на десяток метров… Следом летели тучи драни, сорванной с крыш. Издали могло показаться, что где-то вытрясали содержимое гигантских пуховых перин. Многие здания были оголены в течение нескольких секунд. На месте крыш остались лишь ощипанные ребра стропил, содрогавшиеся под очередными ветровыми атаками…
Это произошло в одном из лесных поселков, к северо-западу от Чердыни. А вскоре очередь дошла и до города. Ураган нагрянул совершенно неожиданно. Поднялся оглушительный шум, визг и вой. Невоз можно было держаться на ногах: воздушная волна опрокидывала людей, подбрасывала их вверх. Высоко над городом с пронзительным визгом мчалось листовое железо, содранное с крыш. С треском падали вековые тополя, звенели стекла разбиваемых окон, валились заборы, ворота. Ветер работал, точно огромнейшая метла…
Этот шквал пронесся над севером Пермской области 15 августа 195… года. Он продолжался около часа и закончился дождем с градом. По крайней мере последние девяносто лет не бывало здесь ветров такой силы, как на этот раз.
Особенно пострадали низовья Колвы: здесь ураган достиг наибольшей силы. Однако отголоски грозного шквала распространились на огромную территорию, и даже над Пермью разразилась сильнейшая пыльная буря. Как и в Чердыни, она завершилась здесь градом, необычайно крупным: градины достигали величины волошского ореха.
Как только начался ураган, связь Чердыни с внешним миром была полностью прервана, и в областной город известие о стихийном бедствии поступило лишь на вторые сутки.
Созданы были комиссии по выяснению материального ущерба, и жители принялись за ликвидацию всего, что натворил ураган. Вот почему почти никто не заметил, как вечером к берегу Колвы подъехал странный всадник, который из-под ладони пристально рассматривал Чердынь, раскинувшуюся по крутому противоположному берегу. Глядя на уверенную посадку всадника, на мужской плащ, разодранный в нескольких местах, на высокие сапоги и большой синяк, безобразивший лицо, никто бы не сказал, что это девушка. Однако под плащом угадывалась стройная девичья фигура.
Да, это была девушка. Но почему на ее миловидном лице красовался огромный синяк? Почему одежда ее была изорвана в клочья, а сама она, приехавшая, как видно, издалека, была одета слишком легко? Ведь все ее одеяние состояло лишь из спортивных шаровар и упомянутого уже плаща, в прорехах которого сквозило голое тело. Однако самое любопытное заключалось не в самой всаднице, не в ее необычном наряде, а в том животном, на котором она ехала.
Лось! Его крупная темно-серая фигура была увенчана удлиненной приплюснутой головой, над которой красовались раскидистые лопасти рогов. Рогач раздувал свои ноздри, нервно принюхиваясь к запахам, что доносились из-за реки, настороженно двигал ушами, ловя непривычный шум города, и изредка ударял о землю страшным для врагов раздвоенным копытом.
Позади рогача из-за куста высовывала свою комолую голову лосиха. Сонно, полузакрыв глаза, она жевала веточку осины. К спине лоcихи был аккуратно приторочен небольшой вьюк.
К ногам рогача, помахивая загнутым вверх хвостом, выскочил гладкий черномастный пес с рыжими подпалинами в надбровьях и по щекам.
— Ну что, Жука? Поплывем? — ласково спросила девушка собаку, и караван двинулся к воде.
После переправы через Колву диковинную всадницу заметили наконец вездесущие мальчишки. Через несколько минут маленький лосиный караван попал в окружение следовавших на почтительном расстоянии любопытных ребят.
Не отвечая на удивленные возгласы и вопросы мальчишек, девушка подъехала к городской окраине и только здесь спросила:
— Где улица Пролетарская?
Получив ответ, она въехала в город. Из разбитых окон, из-за поваленных ворот, с ремонтируемых крыш за странной всадницей наблюдали десятки людей. А она, не обращая внимания на глазеющих, нашла нужный ей дом и скрылась в воротах вместе с лосями и собакой.
УРАГАН НА ПОЛЮД-ГОРЕ
Подставив спину ласковым лучам солнца, Наташа отдыхала. Здесь, на вершине Полюдова Камня, не мучили ни августовский зной, ни назойливое комарье. Лишь теперь, после полутора суток, проведенных на горе, девушка почувствовала неимоверную усталость. Да и то сказать, судя по карте, за девятнадцать дней пройдено было около шестисот километров.
Как далеко теперь до Караселки! Как далеко до Калинино! Вместо родной деревни внизу, под Полюд-горой, раскинулся город Красновишерск. Вместо Белых гор — горы Полюдова кряжа. И Наташа не на Осиновой Голове, на которую так любила взбираться со своими лосями, а в гостях у Полюда, на высоте в полкилометра…
Последние два дня пути достались особенно тяжело: шли проливные дожди. Мокрая, грязная, измученная гнусом, Наташа была рада, когда случайный знакомый по переправе через Вишеру, начальник метеорологической станции Полюдова Камня, пригласил ее на вершину горы.
— Там вам никто не будет надоедать своим любопытством, кроме меня разве да дежурного наблюдателя. Отдохнете как следует. Комаров на вершине нет — сдувает ветром. Да и красота-то у нас какая!
Наташа согласилась.
— А хотите, я вам расскажу о богатыре Полюде? — спросил словоохотливый спутник, шагая рядом с покачивавшейся в седле девушкой. И начал, не дожидаясь ответа:
— Было это, как рассказывал мне в детстве дед, очень давно. Жили в те времена в наших краях два богатыря: Полюд и Пеля. Полюд на своей горе, а Пеля — на Помяненном Камне.
Силачи были не хуже Ильи Муромца. Держали они здесь заставу богатырскую. Горы, на которых жили богатыри, с двух сторон к Вишере подступили, как бы перегораживая ее. По реке же шел раньше путь в Сибирь; и по ней на Чердынь, на Пермские земли часто делал набеги сибирский царь Кучум, с которым после Ермак воевал. Много тогда народу гибло от этих нашествий, толпами уводил Кучум в Сибирь рабов. Однажды пришла на Вишеру несметная сибирская орда. Бьются богатыри с Кучумом день, бьются другой, третий — не убывает вражья сила. Мечут большие камни с гор — не помогает. Вот они, эти камни, и по сей день валяются. — И рассказчик показал на скалистые глыбы, многие из которых были величиной с добрую избу. — Рассердился тогда Полюд не на шутку, топнул по горе ногой: затряслась земля, лес вокруг повалился, Вишера из берегов вышла… Полчища Кучумовы с перепугу бросились бежать. Но не тут-то было! Кого деревьями задавило, кто в реке утонул. А кто и ушел, тот своим в Сибири наказал, чтоб войной на Чердынь больше не ходили. С той поры враг и не появлялся в Пермской земле. А Полюд после битвы ушел в гору: пещера у него там была. Заснул. И спит в подземелье до сих пор. Спит, пока не заслышит топот новых вражеских полчищ…
Рассказ заинтересовал Наташу. Она была вдвойне благодарна метеорологу: и за то, что впервые за все время пути по-человечески отдыхала, и за то, что увидела на Полюде. Еще вчера, отпустив лосей пастись, она обошла всю гольцовую часть горы. Замирая, заглядывала вниз с двухсотметрового скалистого обрыва. Здесь, на одном из уступов, она нашла углубление в скале, удивительно похожее на след человечеокой ноги гигантских размеров. Как говорит предание, это след великана Полюда. Он будто бы топнул ногой в этом месте во время битвы с врагами.
Сегодня утром, выйдя на вершину встретить солнце, встававшее из-за сизого гребня Уральских гор, Наташа долго любовалась белоснежными полосами тумана, стлавшегося по глубоким долинам речушек. Перед самым восходом туман оторвался от земли, и под Полюдом поплыли стаи облаков, гонимые легкими порывами ветра. Вдруг одно из них, вздыбившись, поползло вверх по отвесным утесам, и через несколько секунд Наташа стояла, окутанная прозрачной дымкой…
Сейчас девушка безмятежно лежала, без конца любуясь грандиозной панорамой, открывавшейся с горы. Время от времени она посматривала в сторону одежды, развешанной на крыше домика и на заборчике. Пользуясь случаем, Наташа все, что можно было, выстирала. Сушились и телогрейка, и одеяло, промокшие до нитки за последние дни.
Внизу на десятки и сотни километров распростерся зеленый ковер, море лесов, пронизанное иссиня-прозрачными жилками речек. На западе оно было спокойно — там равнина, а на востоке вздымалось бесчисленными волнами горных кряжей. Это была парма. Так здесь называют таежные гористые леса. Темные шапки ельников и пихтачей одевали увалистые вершины. Между ними пестрели ярко-зеленые полосы березников, серые с голубизной пятна сосновых боров. В полутораста километрах на востоке из сизого марева подымался частокол вершин Каменного Пояса — Урала, а на западе тянулась темная кайма — высокий берег реки Колвы, на котором гирляндой гнездились селения. Сверившись с картой, Наташа опознала на Колве город Чердынь и многочисленные села: Покчу, Вильгорт, Камгорт и другие.
Каждый раз, взяв карту в руки, девушка вспоминала Сережу. Как он прекрасно в ней разбирался!.. Не только за длинную сутулую фигуру и смешно торчащие волосы его прозвали Жаком Паганелем, но и за прекрасное знание географии. Ко времени, когда Наташа ближе познакомилась с ним, кажется, уже не оставалось уголка в Калининском районе, где бы он не побывал. Сережа и ее научил обращаться с картой. Чего только он не знал в своем районе! Облазил больше десятка пещер и несколько старинных шахт; нашел клад увесистых пятаков, выпущенных еще в восемнадцатом веке Аннинским монетным двором, на месте которого сейчас стоит в Белых горах скромная деревушка; разыскал под Усть-Туркой четырехсотлетнюю сосну, на которой пугачевский атаман Белобородов вешал богатеев; исследовал какой-то водопад на Ирени; записал несколько десятков легенд и преданий. Если бы он сейчас был здесь, на Полюде… Но Сережа уже два года служит в армии, где-то под Лейпцигом. Как бы он, наверное, был рад путешествовать вместе с Наташей! В конце концов ведь лосят-то они вдвоем на ноги подымали.
И в памяти отчетливо всплыл погожий сентябрьский день. Она, еще пятнадцатилетняя девчонка с тоненькими косичками, пробиралась через лесную чащобу с Осиновой Головы домой, неся в руках корзинку с грибами.
Выйдя на опушку березового леска, Наташа присела от неожиданности: от опушки в сторону деревни медленно шел сохатый, слегка покачивая раскидистыми рогами, вытягивая шею, иногда останавливаясь. В поле, метрах в ста от леска, какая-то женщина подбирала солому. К ней-то и направлялся лесной красавец. Когда зверь приблизился, женщина обернулась.
Наташа узнала в ней мать долговязого Сережки. Несколько секунд тетка Марья стояла неподвижно, как завороженная, а затем с криком кинулась к своей усадьбе, изгородь которой выходила на поле. Лось же, вскинув голову, спокойно затрусил за беглянкой.
Наташе даже жутко стало: зверь гонится за человеком! Хоть она и знала, что лось — животное безобидное, но… кто его знает, что у него на уме! А вдруг бешеный? Бросив корзинку с грибами, девочка побежала за лосем. Тем временем Мария Петровна заскочила в огород, захлопнула калитку и остановилась, переводя дыхание. Сохатый легко перемахнул через плетень. Тетка Марья заскочила во двор, потом стрелой влетела на крыльцо, юркнула в дом и перед самым носом зверя ловко захлопнула дверь.
К вечеру с поля вернулся Сережка и загнал лося в коровье стойло. О небывалом случае сообщили в сельсовет.
Наташа с Сережкой бегали в соседний лес, ломали там ильм, липу, рябину и потчевали лесного гостя. Лось охотно ел все, что ему давали, пил воду, разрешал трогать себя за рога, гладить шерсть и при этом смотрел на людей такими кроткими, доверчивыми глазами, что даже трусоватая тетка Марья призналась соседям:
— Совсем как корова — смирен и ласков. А я-то, дура, перепугалась!
На одном из рогов животного болтался кусочек тряпочки. Возникла мысль, что лось ручной, жил где-то с людьми.
Из Калинино тем временем приехали представители райисполкома и лесничества, милиционер и редактор районной газеты. Начались бесконечные телефонные переговоры с Пермью. Городской зоологический сад наотрез отказался принять лося — он не выдержал бы переезда по железной дороге, погиб бы от нервного шока. Оставалось одно: выпустить зверя на волю.
Вся деревня собралась, когда представители власти двинулись открывать двери коровника, чтобы предоставить рогатому красавцу свободу. Думали, что тот опрометью ринется в лес… Не тут-то было! Из стойла лося пришлось выгонять. Выгнали с трудом во двор, но и отсюда он не идет по доброй воле! Выгнали со двора — лось спокойно расхаживает по огороду и жует, окаянный, подсолнухи у тетки Марьи!
Всей деревней выгоняли непослушное животное за околицу, а милиционер преследовал лося километров пять и загнал его в самое что ни на есть раменье, в непролазную таежную чащобу.
Но и после всего этого лось несколько недель бродил вокруг Караселки и соседней деревни Подъельничной. Его часто видели пасущимся то в стаде коров, то в конском табуне…
Так Наташа впервые в жизни встретилась с лосем. Уже тогда полюбила она это кроткое грациозное животное, и зародилась у нее неясная еще мечта: вот бы самой приручить такого красавца! С того же памятного дня между Сергеем и Наташей завязалась дружба, которая год от году становится все крепче…
Наташа не заметила, как задремала… Проснулась же она от пронзительного воя и оттого, что ее, лежащую на боку, кто-то мягко ударил в грудь, опрокинул на спину. Задыхаясь, Наташа раскрыла глаза и увидела, как ее одежда стайкой снялась с крыши метеостанции и с непостижимой быстротой полетела куда-то прочь…
Тут только девушка поняла, что это ветер. «Белье!» — мелькнула мысль, и Наташа попыталась вскочить. Но ее подняло в воздух и сильно бросило на несколько метров, затем еще и еще. Ветер не давал опомниться. Обдало жутким холодком — вспом-нйлись пропасти Полюдова Камня. На счастье ветер дул от обрывов. Больно ударившись лицом, девушка упала на подветренной стороне вершины. Здесь было сравнительно спокойно — можно было держаться на ногах.
Переводя дыхание, зажимая рукой ушибленный глаз, Наташа со страхом смотрела вверх по склону. Гора яростно гудела под сильнейшими ударами ветра. Внизу то и дело слышался грохот — это падали, не выдержав напора урагана, вековые деревья. Казалось, вновь топнул Полюд по горе и вновь началось землетрясение…
Из домика метеостанции выскочили начальник и дежурный наблюдатель. Лишь мгновение они держались на ногах, а затем невидимая сила швырнула их на землю, закрутила, завертела, и вскоре оба грохнулись возле Наташи. Чуть погодя девушка заметила спускавшуюся с вершины Жуку. Верная собака ползла к хозяйке, прижимаясь к спасительной каменной тверди, держа остроконечную морду прямо против ветра. Ползла задом наперед, медленно двигая лапами, отступая перед невидимой, непонятной силой.
А ураган не утихал. Железная крыша станционной избушки задралась, сползла со стропил, как шкура со зверя, и, пролетев с бешеной скоростью над головами людей, понеслась над лесом куда-то к подножию горы, перекручиваясь и рассыпаясь на отдельные листы. Было жутко. «Кучум! Верба! Что с ними?» — с тревогой подумала Наташа.
Как только ураган пронесся, она бросилась на поиски лосей. К счастью, они были целы и невредимы, паслись на подветренном склоне. Зато из своей одежды девушка нашла лишь плащ, да и тот был разодран в нескольких местах. Что делать? Ехать дальше было невозможно: не было ни одежды, ни хотя бы денег на ее покупку. Оставался один выход — заехать в Чердынь, где жила тетка, сестра матери.
Завьючив Вербу и оседлав Кучума, простившись возле оскальпированной избушки с метеорологами и поблагодарив их за гостеприимство, девушка тронулась в путь.
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН
Алексей Алексеевич Бронников, еще не старый, плотный мужчина с массивной головой, покрытой короткими седеющими волосами, остановился посреди ватаги мальчишек, шмыгавших возле домика бросовых и пытавшихся что-то рассмотреть сквозь щели покосившегося забора. Как старший лесничий, Алексей Алексеевич обязан был строго следить за соблюдением законов об охране леса и его обитателей. Утром ему сообщили о том, что в город прибыла какая-то девушка на лосях.
О том, что отдельные любители приручают этих животных, Алексей Алексеевич прекрасно знал. Но чтобы на лосях ездили или возили какую-то кладь — это дело невиданное! Правда, лесничий слышал мельком, что в Печорском заповеднике лосей пытаются использовать в качестве тягловой силы и будто бы это удается. Но ведь там работают ученые, а тут какая-то девчонка гарцует на этих дикарях!
Алексей Алексеевич пытался, следуя примеру любознательных мальчуганов, заглянуть во двор через забор, благо ростом не был обижен. Но во дворе он ничего не увидел, как ни вытягивался на цыпочках, как ни задирал свой солидный, орлиного профиля нос.
Нос этот был известен всему городу: такого во всем Чердынском крае не сыщешь. Недаром еще в школе будущий лесничий носил кличку «Последний из могикан» — свидетельство того, что товарищи его увлекались романами Фенимора Купера. Но тогда Алешка, хоть и обижался на свой индейский нос, прозвищем был вполне доволен, ибо присвоено оно было и за его прекрасные охотничьи способности, и за его безраздельную любовь к лесу. Эти качества он пронес через всю свою долгую жизнь.
Задевая косяки своими широкими плечами, Алексей Алексеевич протиснулся в дверь дома.
— Проходите, Алексей Алексеевич, гостем будете, — встала из-за стола женщина с заткнутым за пояс передником. — У нас вот гостья дальняя, племянница моя приехала. — Хозяйка кивнула на девушку с белой повязкой через все лицо.
— Очень рад буду познакомиться. Я, собственно говоря, за этим и пришел. Она у вас всю Чердынь всполошила: катается на диких зверях.
— Да они не дикие, а ручные… — вставила было Наташа.
— Меня зовут Алексей Алексеевич. Будем знакомы, — и Бронников протянул Наташе огромную жилистую руку.
— Наташа… — ответила девушка, протягивая навстречу свою маленькую ладонь, и смело подняла на лесничего незавязанный веселый голубой глаз.
— Ну вот и прекрасно! Вы, Наташа, прежде всего должны меня правильно понять… — продолжал Алексей Алексеевич. — По долгу службы я интересуюсь всем, что касается леса и его обитателей. А поскольку лосей пока что мы считаем животными дикими, притом же состоящими под особым нашим покровительством, я обязан вам задать несколько, может быть… м-да… не совсем скромных вопросов…
— Пожалуйста, Алексей Алексеевич. Только рассказывать-то мне, пожалуй, нечего, — с готовностью ответила Наташа.
— Прежде всего: где были пойманы ваши лоси?
— В Калининском районе, примерно в ста километрах к югу от Перми. Только не лоси, а сироты-лосята, и не пойманы, а подобраны.
— Вы их вырастили, приучили к верховой езде, к хождению под вьюком? Так?
— Совершенно верно.
— В таком случае я не понимаю одного: каким образом вы с ними оказались у нас в городе? И для чего? С какой целью?
Наташа на минутку вышла в соседнюю комнату, принесла оттуда какую-то бумажку и протянула ее лесничему.
Алексей Алексеевич углубился в чтение.
«
— Так… — удовлетворенно произнес лесничий. — Хотелось бы посмотреть вашу необычную скотинку, а потом не мешает и спросить: чем я могу быть вам полезен?
— Что вы! Что вы! — замахала руками девушка. — Я в помощи не нуждаюсь. А если хотите посмотреть моих воспитанников, пожалуйста!
И Наташа, выйдя с лесничим на крыльцо, закричала:
— Кучум! Верба!..
— Вот они — полюбуйтесь! — указала она на подбегающих из дальнего угла двора зверей. Девушка дала им по ломтику захваченного со стола хлеба, я те принялись его жевать. А затем в поисках других лакомств стали ловить руки хозяйки. Алексей Алексеевич убедился, что они нисколько не боятся и его, чужого человека. Комолая Верба, обнюхивая карманы лесничего, лизнула несколько раз его руку, а затем неожиданно ткнулась мордой в лицо, и Алексей Алексеевич отчетливо ощутил теплый и влажный язык зверя, его огромную мягкую губу. Лесничий отшатнулся.
— Вечно мой нос кому-нибудь мешает, — смущенно произнес он, глядя на улыбающуюся Наташу. — Ваши дикари — и те удостоили его своим вниманием…
— Какие же это дикари, Алексей Алексеевич!.. Хотите прокатиться верхом?
— Нет, нет! — замотал головой лесничий. — Растрясут еще мои старые кости… А большую тяжесть может нести ваша Верба?
— Сейчас, летом, больше шестидесяти килограммов вьючить не рекомендуется, зато в холодную погоду, осенью, можно и до центнера нагрузить.
— А запрягать вы не пробовали своих питомцев?
— Нет. Но из заповедника мне писали, что взрослый лось по ровной местности свободно везет в санях рысью до пятисот килограммов.
— Интересно! Очень интересно! А я ведь считал приручение лося хотя и несколько необычной, но вое-таки только забавой.
— Забавой! — рассмеялась Наташа. — Да я всю жизнь собираюсь посвятить этой забаве! Вы только подумайте, Алексей Алексеевич, сколько лесов у нас в стране! От Балтики до Камчатки тайга тянется… Часто почти непроходимая, с болотами, с буреломом. И всюду в ней лоси-вездеходы! Они ведь проходят там, где ни лошадь, ни человек пройти не могут! Они едят то, что никакая скотина не ест! Ведь кроме ветвей осины, березы, липы и других лиственных деревьев, лоси поедают хвою, папоротники, хвощи, иван-чай, ядовитую чемерицу, даже мухоморы. Для них в лесах корма сколько угодно. Если бы лось был домашним животным, сколько бы мяса, шкур и молока — да, не удивляйтесь, именно молока, причем намного более питательного, чем коровье! — получал бы человек. А какое это прекрасное для тайги верховое, гужевое и вьючное животное. Для таежного бездорожья лось — это клад!
— Насколько я понял, — спросил Алексей Алексеевич, — вы серьезно мечтаете о повсеместном приручении лося?
— Да. Сейчас вот еду в заповедник работать и учиться. Там ведь единственная не только в Союзе, но и во всем мире опытная лосеферма.
— М-да… Мысль ваша по-государственному летает… — задумчиво протянул Алексей Алексеевич и прибавил: — Я вот смотрю и думаю: как бы все-таки помочь вам добраться до Печоры. Дорога-то туда уж очень скверная, вернее нет ее. Леса, болота, бурелом, да и медведей множество… Ба! Вот идея! У нас ведь в лесхозе тоже есть прирученные лоси: двоих лосят в Подгорном вскормил шофер леспромхоза, а в Булатово наш объездчик нынче подобрал и выпаивает лосенка. Я с вами и пошлю этого объездчика. Придется только денек подождать. Идет?
Наташа с удовольствием согласилась.
СТОРОНА БОГАТЫРСКАЯ
На другой день, чтобы скоротать время, Наташа по совету лесничего решила сходить в музей. Алексей Алексеевич посоветовал также познакомиться с директором музея, известным краеведом Лукой Федосеевичем Ратеговым. Знакомство состоялось в одном из залов музея. Вместе с Ратеговым здесь был высокий, широкоплечий мужчина, судя по одежде и по лицу, медно-красному, иссеченному глубокими морщинами, — таежный охотник.
Поделиться книгой: