Позвони, если хочешь изменить жизнь

— Ты знаешь куда.

Я не знал, но по суровым лицам кавказцев догадался, что они не станут вдаваться в подробности. Молча встал, собрал по комнате свою одежду. Я не собирался сдаваться, и тайком высматривал возможность сбежать. У входной двери я заметил еще одного мужчину. Он стерег выход. Окна в доме были старыми, с деревянными рамами, которые просто так не открыть. Можно было пробить телом стекла, наплевав на порезы, и скрыться. Но пистолет в руке грузина ненавязчиво смотрел в мою сторону.

Едва я накинул халат, как меня грубо попросили выходить из дома. Машины перед домом не было. Только следы от колес, примявших траву. Люба сбежала. Никакой восхитительный секс не смог заставить ее полностью потерять страх. Осторожная слишком, оттого и одинокая.

Я понятия не имел, куда меня везут. Мы долго ехали вокруг города. Заехали в него только для того, чтобы пересечь реку по мосту. За мостом съехали с улицы и углубились в лес. Мне стало страшно, потому что было очевидно, что меня везут убивать. Эти люди приняли меня за кого-то другого.

— Мужики, вы меня не за того приняли. В прошлую ночь у меня эвакуатор увез машину, прямо от дома. Я выбежал остановить его, и тут случайно попал в ситуацию…

— Заткнись, — одернул меня грузин, сидевший рядом со мной. — Нам не надо это рассказывать.

— А кому надо?

— Увидишь скоро.

Перед нами появился красивый забор с будкой охраны, шлагбаумом и вывеской над ним «Дэнс энд Релакс». Машину пропустили на территорию комплекса. Я слышал что-то о нем, но не видел. По слухам, здесь тусила самая золотая часть молодежи нашего города. Здесь свободно торговали наркотой, оказывали эскорт-услуги и устраивали дорогущие вечеринки. Моей зарплаты не хватило бы и порога переступить. На душе стало немного легче. Убивать меня не станут в таком элитном месте. Поживу еще.

Я хотел попросить телефон, чтобы позвонить Вере, и тут же одернул себя. Не стоит распространяться о свое семье. Машина проехала мимо комплекса вычурных зданий. По всей территории встречались работники в одинаковой униформе. Они наводили порядок, убирая с глаз грехи ночных излишеств. Все, что находилось за забором, совсем не походило на архитектуру родного города. Можно было подумать, что я нахожусь в Швейцарии или Монако.

Машина остановилась перед зданием со стеклянным фасадом из абсолютно черного стекла. Меня грубо вытянули из машины и повели внутрь, держа за воротник халата, как нашкодившего пацана. Внутри здания было прохладно и зелено. Именно зелень придавала воздуху свежесть. Меня сразу вывели в коридор, и под свет загорающихся перед нами и тухнущих следом ламп, повели в его конец. Мы спустились по лестнице на четыре пролета, то есть на два этажа вниз. Перед нами оказалась деревянная дверь, с вычурной обработкой, словно вела она в кабинет товарища Сталина.

Один из сопровождающих меня мужчин приложил палец к темному квадрату, обозначенному красной каемкой по периметру. Каемка позеленела и дверь открылась. За дверью оказалась еще одна комната, полная роскошных вещей. Здесь сидела секретарша. Умопомрачительно красивая модель, имеющая в своей родословной массу разных национальностей. Ее воинственный макияж, подчеркивающий красоту и создающий барьер для мужчин, недостойных этой красоты, дополнял роскошь обстановки.

— Вас ждут, — промурлыкала секретарша и бросила на меня короткий взгляд.

Я, в домашнем халате, смотрелся не просто инородно, а даже оскорбительно. Меня толкнули вперед. Дверь перед нами мягко открылась, и я оказался в светлом помещении, словно сошедшем с картин советской эпохи. Передо мной стоял полированный коричневый стол букой «Т». Вокруг него стояли стулья, как поросята вокруг свиноматки. В основании стола сидел мужчина с шикарными усами, по виду тоже грузин. Перед ним стоял графин с водой и стакан рядом. Позади, на стене, висели портреты Ленина и Сталина. Я понял, что местный авторитет имел ностальгическую слабость. Авторитет махнул рукой, делая знак присаживаться. Меня, как глупого щенка, который сам не догадается, что делать, усадили за стул.

— Что, дорогой, чистосердечное признание избавит тебя от многих проблем, а нас от потерянного времени, — сиплым голосом, не вяжущимся с его внешностью, произнес авторитет.

— Это ошибка. Я пытался рассказать Вашим парням, как все получилось, но они сказали, что им это не интересно.

— А я послушаю.

— Вчера вечером, прямо перед сном, эвакуатор забрал мою машину, прямо от дома. Я выскочил на улицу, хотел успеть перехватить, но не успел. И тут какие-то люди схватили меня и стали предлагать убить человека. Я был против, но они сильно настаивали. Дали мне пистолет и сказали, что убьют меня, если я сделаю что-то не так. Я не собирался никого убивать. Хотел найти способ сбежать. Когда я подошел к тому человеку, его кто-то застрелил, прямо на моих глазах. Я побежал, а те, кто дали мне пистолет, погнались за мной. Я прыгнул в машину к доброй женщине, у которой переночевал. А дальше вы знаете.

В комнате воцарилось минутное молчание.

— Ты врешь, как подросток, которого уличили в онанизме. Гиви, скажи, ствол его пистолета пахнет свежим дымом?

— Пахнет. И в обойме не хватает патрона.

— Где они? — просипел авторитет.

— Я не знаю. Я честно говорю Вам, что в этой истории я человек совсем лишний.

— Лишний человек, мы это уже поняли. Но прежде ты расскажешь нам, кто тебя нанял.

— Поймите, я говорю правду. У вас есть полиграф, я могу Вам доказать, что я ничего не знаю и никого не убивал, — в моем голосе начали сквозить нотки истерики. Упертые мафиози, как тупые бараны, просто не хотели слышать меня.

— У нас есть кое-что получше, чем полиграф, но мы прибегаем к этому только в самом экстренном случае. Назови имя нанимателя и все.

— Что всё? Вы меня отпустите?

— Конечно. Скажи, Гиви, мы держим слово?

— Да, мы тебя обязательно отпустим, друг.

Я глянул на Гиви и по иронии в его глазах понял, что меня отсюда выпустят только ногами вперед. Что бы я ни сказал, выход меня ждет только один.

— Хорошо, я расскажу всё, что знаю, только учтите, что не все Вам может понравиться.

— Мы не невесту сватаем, говори как есть.

Я откашлялся.

— Я. Ничего. Не знаю, — сказал я раздельно.

Это не было никакой смелостью. Обыкновенное отчаянье и маленькая надежда, что мне поверят. Авторитет встал, подошел к красному знамени с надписью «ВЦСПС», потеребил его кончик и резко развернулся ко мне.

— Я не знаю, что за игру ты ведешь, и зачем проявляешь упрямство, достойное барана, но только мы все рано вычислим, кто за тобой стоит. Уведите его, — отдал он команду своим нукерам. — Вечером устроим ему гладиаторский бой с медведем.

Меня снова сгребли за воротник халата и потянули из комнаты. Секретарша попалась нам навстречу.

— Михаил Амвросиевич, там пожарники приехали, — услышал я через не успевшую закрыться дверь.

— Дура, еще раз назовешь меня при посторонних, саму медведю отдам, — раздалось сиплое ругательство.

Я со своим кортежем еще не успел покинуть комнату, когда в коридоре послышался шум. Мои «телохранители» замерли. Дверь открылась, и в комнату залетели две гранаты. Охрана тут же упала на пол. А я «щучкой» прыгнул за стол секретарши. Яркая вспышка и сильный взрыв сотрясли комнату. У меня зашумело в ушах. Картинка перед глазами поплыла.

— Работаем! — раздался крик. — Это ОМОН, никому не двигаться!

Я стоял на карачках за столом секретарши, и мне ничего не было видно. Белый дым из второй гранаты скрывал картину происходящего. Я почувствовал, как мне в подол халата подуло прохладным ветерком, обернулся и увидел большой люк вентиляции, прямо за креслом секретарши. Я подполз к люку, снял решетку, и, пятясь в него задом, забрался в тоннель. Решетку успел поставить прежде, чем рядом появилась фигура в черной форме. Надеюсь, эти «чахохбили» из грузинского клана не станут визжать, что меня не хватает?

Тоннели вывели меня к источнику прохлады — громко работающему внешнему кондиционеру. Ледяной ветер, идущий от него, серьезно подморозил меня. Зубы громко и часто стучали друг о друга, и мне казалось, что снаружи отбиваемую зубами чечетку хорошо слышно. Мне надо было понять, где я нахожусь. Под руку попала заслонка. Я сдвинул ее в сторону. Темное пространство тоннеля осветил солнечный зайчик. Тоннель вентиляции находился на улице. По тому, что удалось рассмотреть, я понял, что нахожусь на крыше. В отверстие был виден внутренний двор, на котором стояли несколько «автозаков». С десяток солдат в черной форме помогали людям грузиться в них.

Несмотря на ледяной ветер, идущий по тоннелю вентиляции, я не стал покидать хорошее место для наблюдения. Дождался, когда машины покинули территорию комплекса, и установилась полная тишина, чтобы попытаться выбраться наружу. Нащупал стык между коробами, уперся спиной и руками, чтобы разъединить их. Металл заскрежетал, но поддался моим усилиям. Я выбрался наружу. Как приятно было ощущать тепло после могильного холода и тьмы!

Меня никто не потревожил, пока я шел от зданий к забору. Работники бросали на меня равнодушный взгляд. Они, наверное, приняли меня за загулявшегося посетителя, которому повезло избежать ареста. Я перебрался через забор, взял «сланцы» в руки и что было сил побежал в сторону города.

Денег на такси не было, чтобы в домашнем виде пересечь город. Мне срочно нужна было одежда, чтобы воспользоваться общественным транспортом. Пришлось злодейски пробраться во двор дома из частного сектора и украсть с бельевой веревки сохнущие майку и трикотажные штаны серого цвета. Теперь я походил на человека, недавно вышедшего из запоя. Мятая майка и штаны со следами прищепок усиливали сходство. Ничего, после того, как меня хотели убить несколько раз за последнее время, на такую мелочь я не стану обращать внимание.

В автобусе на меня не обратили никакого внимания. Я даже заметил, что мужчины, пользующиеся общественным транспортом, часто неряшливы, и имеют довольно неблагополучный вид. На их фоне я выглядел сносно. Когда подъезжал к родной остановке, сердце забилось. Что меня ждет? Семья, наверное, в панике. Меня нет, машины нет, телефон дома. Верочка моя подумает, что я загулял в отместку за ее холодность. Поверит ли она моим россказням, или посчитает, что я выдумываю всякую дурь, чтобы оправдаться? Или обрадуется, что я вернулся живой и здоровый?

Я выскочил из автобуса и отбежал подальше, чтобы водитель не погнался за мной. Денег на проезд у меня не было. На душе было противно, что я вынужден вести себя, как последний проходимец, но объяснять каждому, что со мной случилось, я не собирался. Кто захочет этому верить? Я ведь всегда проходил мимо людей, пытающихся объяснить мне, что они попали в сложную ситуацию. Что я думал о них? Алкоголики и попрошайки, у которых только одна проблема — отсутствие денег на выпивку. Теперь я один из них. Такой же мятый и несчастный.

Я помнил во дворе все машины. Мне сразу бросился в глаза серебристый джип, стоящий недалеко от моего подъезда. Я замер. Интуиция подсказала, что эта машина стоит неспроста, и, скорее всего, по мою душу. Идти дальше было опасно. Я решил понаблюдать за подозрительной машиной. Присел на скамейке за кустами декоративной вишни и стал ждать. Живот подводило от голода. Мимо прошла девочка с булкой хлеба. Я с трудом удержался, чтобы не попросить у нее отщипнуть кусочек.

Мое ожидание было вознаграждено. Из джипа вылез лысый мужик с огромной мускулатурой, подчеркнутой обтягивающей майкой. Сомнения все отпали: меня здесь точно ждали. У меня не было ключа от домофона, чтобы быстро пробежать и спрятаться в подъезде. Да и легкомысленно было искать защиту у себя в квартире, подставляя жену и детей. Я ушел со двора. Куда мне податься, я не знал. Я ничего не хотел и даже не мог размышлять. Мне на глаза попались два бомжа, забирающиеся в люк теплотрассы.

— Эй, мужики, можно я вами?

В моих глазах, наверное, светилась такая надежда, что они не смогли отказать.

— Ага, давай, — прохрипел один из них.

Я забрался последним, и закрыл за собой люк. В темноте пахло сыростью, мочой и еще Бог знает чем. По трубам журчала вода, и где-то была слышна капель. Мне было плевать на неудобства. Все, что мне хотелось, так это не испытывать страха.

— Это, мужик, будешь? — спросил второй хриплый голос.

Я не мог различить, что они мне предлагают. Глаза еще не адаптировались к темноте.

— Чего?

— Водку, чего же еще?

Водка не поможет с голодом, наоборот, только усилит его. Но мне хотелось принять хоть какого-нибудь антидепрессанта, чтобы полегчало.

— Одну рюмку, за знакомство, выпью, — ответил я.

— Рюмок нет, извини, только стаканчик.

Я услышал характерные бульканья, а потом мне протянули стаканчик. Взял его в руки.

— Ну, за знакомство.

Водка уместилась в два глотка. Желудок зажгло, и в голову сразу ударило. Я не ел весь день. Мне стало хорошо. Я расстелил свой халат, который не стал выбрасывать, лег на него и тут же уснул.

Проснулся от того, что рядом журчало, а мне становилось мокро. Открыл глаза и увидел силуэт человека, нависшего надо мной. Он мочился прямо на меня.

— Ты, придурок, ты что делаешь? — вскочил я, заорав.

— Извини, — ответил голос, еле ворочающий языком. — Я забыл про тебя.

Мне было гадко и мерзко. Я стоял мокрый и вонючий. В голову лезли самые невеселые мысли о том, что я навсегда останусь на этом дне. Что я чем-то прогневил Бога и теперь получаю по заслугам. Как можно было еще объяснить нелепую череду происшествий, случившихся со мной менее, чем за сутки.

— Там это, там краны есть. Сполосни, а потом посуши на трубе с горячей водой, — прохрипел бомж.

— Спасибо, зассанец.

В ответ на мою язвительную благодарность раздался храп.

До кранов можно было добраться только на карачках. Я полз по туннелю и матерился, пока не уперся в краны. Я разделся, сполоснул под водой одежду, кое-как помылся сам. Одежда высохла очень быстро. Я оделся и вернулся к своим громко храпящим товарищам. Через крышку люка свет уже не пробивался. Я поднялся по лестнице, приподнял крышку, чтобы убедиться в том, что на дворе наступила ночь. Так и было.

Я выбрался наружу. В окнах домов горел свет. Я подумал, что и у меня горит свет и что мне очень хочется посмотреть, что там происходит. Мое желание реализовалось в идею. Я жил на пятом этаже. Напротив моего дома стояла старая пятиэтажка с чердачной крышей. Я нередко наблюдал, как из дверей чердака выглядывают пацаны. Что мне стоило забраться туда самому и посмотреть оттуда в окна своей квартиры? Нет ничего проще.

На чердаке пахло голубиным пометом. Сами птицы в темноте сидели тихо и переговаривались, только когда я начинал шуметь. Я выбрал чердачное окно, которое смотрело на мой дом. Открыл его и сразу увидел освещенные окна своей квартиры. Моя Вера сидела на диване с телефоном. Я знал ее очень хорошо и понимал, что она взволнована. Юляха катала коляску с Ванькой и смотрела на мать. Я представил, каково ей понимать, что ее папка пропал неизвестно куда. На глаза навернулись слезы. Мне так хотелось сообщить им о том, что я жив и здоров, и только ищу способ вернуться домой.

Скрипнул люк, ведущий на чердак из подъезда. Я прикрыл окно и увидел полоску света. Кто-то собирался забраться сюда. Я спрятался за кирпичную кладку вентиляции. И вовремя это сделал. Луч фонаря пробежался по чердаку. Неужели кто-то видел, как я сюда забрался? Сердце забилось, как у загнанного кролика. Я пошарил рукой в поисках тяжелого предмета и нащупал кусок кирпича. Я готов был убить ради своей свободы.

Раздались мягкие шаги. Потом звук открываемого чемодана. Я набрался смелости и выглянул из-за укрытия. Едва различимая тень, как мне показалось, собирала оружие. Я замер. Все было очень серьезно. Скрипнула дверь чердачного окна и мне стало видно, как человек выставил винтовку с оптическим прицелом в окно. Как раз напротив окон моей квартиры. Самые жуткие предположения полезли мне в голову. Я был уверен, что мою семью хотят убить. Нельзя было медлить ни секунды. Я перехватил кусок кирпича удобнее и бесшумно направился к снайперу.

— Я на позиции, — произнес женский голос. — Наблюдаю объект.

Так это была женщина? Легче будет справиться. Я не собирался делать гендерную скидку. Залеплю кирпичом в голову с той же силой, что и мужику. Ее пули не убивают мягче и нежнее? Я навис над ней, готовясь нанести удар. Снайперша, каким-то шестым чувством поняла, что я собираюсь сделать. Вывернулась из-под удара, вскочила и ударила меня коленкой в живот. Я задохнулся. Женщина вывернула мне руку и взяла шею в захват. Я ничего не мог сделать. Ни вздохнуть, ни шевельнуться.

— Ты что за урод? Наркоман? — спросила она жестко, усилив захват шеи.

— Нееет, — прошипел я. — Не убивайте мою семью.

— В смысле? — она отпустила мою руку и осветила мне лицо. — Эй, да ты же тот самый маньяк, порешивший половину города?

— Я никого не порешил. Это все ошибка. А вы разве не за мной охотились? — я вдруг понял, что моего появления они не ждали.

— Нет, не за тобой. Скорее за теми, кто охотится за тобой. Уже сутки город на ушах. Все кого-то ищут. А с чего ты взял, что я собираюсь убить твою семью?

— Да так, втемяшилось в голову. Я не понимаю, что происходит вокруг, вот и думаю, что все против меня, и желают меня убить и мою семью.

— Грека ты грохнул? — снайперша посветила мне в лицо фонарем.

— Какого Грека? Я вообще никого не убивал.

— Того, в этом дворе прошлой ночью.

— Нет, не я.

Я поведал ей, как все было на самом деле.

— Ты либо очень складно врешь, либо нет. Знаешь, вон те парни внизу, за которыми я наблюдаю, ждут именно тебя, потому что уверены, что ты пришил их человека. Они плохие люди и в случае чего я с удовольствием пристрелю их, если придет такой приказ. Только я знаю, что он не придет, и поэтому твоя жизнь не стоит ничего, пока эти парни ждут тебя.

— Что мне делать?

— По-хорошему, сдаться властям. Там тебе будет хоть какая-то гарантия жизни. Либо скитаться. Но у тебя семья, и рано или поздно через нее тебя найдут, и ты сам приползешь и сдашься своим убийцам.

— Я не готов сдаться никому, ни вам, ни им. Я ничего не совершал и надеюсь, скоро это станет всем известно.

— Я тебе верю. Даже если ты пришил Грека, я не буду тебя задерживать. У меня были к нему личные счеты, и тот, кто пришил его, мой друг.

— Я не пришивал его. Я даже пистолет в руках никогда в жизни ни держал. Вернее, держал, но не стрелял.

— Вернее, стрелял, но не убивал, или еще вернее, убивал, но не насмерть, — пошутила надо мной женщина-снайпер.

— Не стрелял я, — в моем голосе раздались плаксивые нотки. Я взял себя в руки. — Что мне делать?

— Короче, ты мне мешаешь работать. Давай приходи завтра по адресу Кузнецкая сорок шесть после шести часов. Я буду после смены. К тому времени я кое-что порешаю, и придумаю для тебя подходящий вариант.

— А сейчас?