Позвони, если хочешь изменить жизнь

Я не сразу ответил и получил по лицу удар ладонью.

— Приди в себя, слизняк! Готов?

— Готов, — дрожащим голосом ответил я.

Водитель приложил палец к уху и отвернулся от нас.

— Ага, ага, под аркой уже? Хорошо, у нас все готово. До связи, — водитель обернулся ко мне. — Ну, вот и пробил час стать настоящим мужчиной.

Он поднес ко мне телефон. На его экране светилась фотография человека кавказской или ближневосточной наружности.

— Ты видишь эту неприятную рожу? — произнес второй. — Он точно не может быть хорошим человеком.

Рожи тех, кто удерживал меня, были ничем не лучше.

— Запомнил?

— Да.

— Бери пистолет, снимешь с предохранителя, когда вылезешь из машины. Вот так, да, — второй показал мне, как перевести флажок предохранителя. — Прячь пистолет за спиной и иди, как ни в чем не бывало. Мы будем держать тебя на прицеле, чтобы у тебя не появилось желания сбежать. Подойдешь в упор и сразу стреляй. В тело, куда угодно. Когда упадет, подойди и выстрели прямо в голову. Понял?

Я закивал головой, не в силах разжать сведенные челюсти. Мы дождались, когда подъехал микроавтобус. Из него вышел человек и помахал тем, кто его привез. Микроавтобус уехал, а мужчина зашагал по тротуару.

— Пошел! — приказал водитель. — И помни, ты всегда на мушке.

Я не помню ничего, я был не в себе. Мне казалось, что все происходит не со мной. Я слышал только сердце, гулко отдающее в висках, и видел раскачивающийся передо мной тротуар и фигуру человека, идущую навстречу. Мы сближались. По спине тек пот. Вспотели даже пятки, которые скользили по резиновой подошве «сланцев», которые я надел второпях. Мы сблизились до трех шагов. И тут «жертва» начал подозревать, что я здесь не просто так. Он остановился. Из-за темноты я не видел его взгляда, но понял, что он испугался. Может быть, всему виной была рука с пистолетом, намеренно спрятанная за спину. Я остановился за шаг до него и замер, не в силах сделать то, чего от меня ждали. Даже угроза расправы над семьей не помогала. Мы простояли секунды три друг против друга. Глухой звук удара и брызги чего-то горячего, попавшего мне на лицо, нарушили наше противостояние. Моя жертва упала и задергалась в конвульсиях на асфальте.

Я не понял, что произошло. Мой пистолет как был за спиной, так и остался. Сзади меня хлопнули дверки. Мои «наниматели» выпрыгнули из машины и на корточках, как будто прячась от обстрела сверху, направились в мою сторону. Водитель поднял руку с пистолетом в мою сторону и выстрелил. Пуля свистнула у самого уха, ударилась позади меня в стену, и с визгом отлетела от нее. Я побежал. За мной раздались шаги погони. Пули полетели мне вслед. Они выбивали искры из асфальта, пробивали машины, но не попадали в меня. Начать отстреливаться я и подумать не мог. В тот момент я не осознавал, что вооружен. Мне надо было быстро бежать, чтобы убежать. Никаких других мыслей у меня в голове не было.

Мысль неожиданно появилась, когда я увидел, как женщина садится в свою машину. План созрел молниеносно. Я успел открыть дверку и запрыгнуть на заднее сиденье. Женщина дала по тормозам и попыталась выпрыгнуть из машины. Я схватил ее за длинные волосы, притянул к подголовнику и приставил пистолет к голове, неожиданно вспомнив, что он у меня есть.

— Гони, сука! — крикнул я ей в ухо.

Я не мог понять, откуда во мне родился этот дикий вопль. Никогда прежде даже в мечтах я не мог себе такого позволить. Возможно, страх смерти подтолкнул меня к действиям, когда надо дать понять человеку, что действовать в твоих интересах нужно очень быстро и без раздумий. Женщина подчинилась. Ее веселенькая машинка взвизгнула колесами и помчала нас прочь в темноту улиц. Пуля ударила в наружное зеркало заднего вида. Водительница вскрикнула и прибавила скорости. Мы быстро скрылись за домами и выскочили на пустой проспект.

— Вам куда? — спросила она испуганно.

Я завис, потому что не знал, куда мне теперь деваться. Больше всего хотелось вернуться домой, забраться под одеяло к Вере и забыть все, что произошло.

— У тебя за городом есть что-нибудь? — спросил я.

— Есть, дача.

— Давай туда. И чтоб без фокусов, — добавил я, многозначительно погрозив пистолетом.

Не понятно, откуда во мне взялось желание показать превосходство. Это совсем не мое. Видимо, виной всему стресс, вызванный пережитым страхом. Женщина покосилась на мой пистолет и покорно кивнула головой.

Дороги были пустыми. Сколько я не пытался разглядеть за нами «хвост», ничего подозрительного так и не заметил. Неожиданно, в свете фар засверкали светоотражающие полоски на форме сотрудников дорожной безопасности. Я и подумать не мог, что пост ГИБДД находится так близко от города. Я ни разу не бывал здесь ночью, только днем, когда дорога забита медленно ползущим транспортом. К счастью, нас не тронули. Инспектор махнул жезлом идущему впереди нас разбитому тарантасу без половины горящих лампочек. На всякий случай я приставил ствол к голове женщины, без всякого намерения использовать его по назначению. Скорее всего, если бы нас остановили, я бросил бы оружие и убежал в ночь.

За короткое время пришлось пережить еще один стресс. Как бы я объяснил пистолет и насилие над женщиной? Только утром меня беспокоил не нарисованный для дочери аист и пробки на дорогах, и вот я мечтаю, чтобы меня не убили и не упекли в тюрьму. Я ли это вообще? В моих ли руках этот кусок железа, сеющий смерть? Как так получилось, что я отыгрываю роль, которая мне совсем не идет?

Ответа дать было некому. В голове моей пленницы, наверняка тоже роились мысли о том, чем же она так прогневила Бога, что вляпалась в такую ситуацию.

— А ты чего так поздно катаешься? — мне вдруг стало интересно, куда она собиралась так поздно.

— Домой ехала.

— В гостях засиделась?

— Типа того.

— Это как?

— У любовника была! — ответила она резко, как будто я задел ее за живое.

— Ах, вон оно что! Теперь понятно, почему Бог послал именно вас. Прелюбодейство. Не чтите заповеди. А что же он не оставил вас ночевать?

— Мудак потому что.

— Думаю, что моя жена даже в шутку не называет меня мудаком, даже за глаза. Тянет к таким?

— Мне уже тридцать два. Замужем ни разу не была, ни детей, ни плетей. Все подруги уже с семьями, одна я, как шибанутая. Выбираю из того, что уже никому не нужно.

— Понятно. Прости, что спросил. Скоро там твоя дача?

— Уже скоро. А Вы женаты? — спросила она удивленно.

— Не похож?

— Если бы Вы не бегали по ночам с пистолетом, только в халате, то были бы очень похожи.

— Вот такой я мистер Смит.

Поворот с трассы был темным, без всякого освещения. На миг блеснула светоотражающая вывеска с названием дачного товарищества и нас обступили с двух сторон нависшие над дорогой кроны деревьев. Машину потряхивало на волнах старого асфальта. Я думал о семье и очень надеялся, что с ними все хорошо. Как меня можно было так быстро вычислить? Я вспомнил, как бандиты пригибались, и подумал, что снайпер, убивший на моих глазах человека, готов был пристрелить и их. Что там у них были за многоуровневые разборки, я не хотел знать. Главное, чтобы обо мне все скорее забыли.

Свет фар выхватил деревянный забор, из-за которого на улицу свисали ветви вишни. Женщина свернула с дороги и встала напротив двустворчатых ворот.

— Приехали? — поинтересовался я.

— Да, это наша родовая дача, так сказать. Мне можно выйти, открыть ворота?

Ее вопрос застал меня врасплох. Я вроде бы не держал ее в заложниках, так, припугнул просто, но женщина могла думать иначе.

— Вас как зовут? — спросил я, так и не дав ответа.

— Любовь. В смысле, Люба.

— Отличное имя, Люб. Давайте договоримся, чтобы у Вас не было насчет меня никаких глупых мыслей.

— Давайте.

— Я не бандит, не насильник, не убийца какой-нибудь. Сегодня вечером случилось жуткое стечение обстоятельств, в которых я стал жертвой. Я Вам ничем не угрожаю, если Вы будете вести себя адекватно. Мне бы до утра перекантоваться у Вас, а потом я вернусь домой, и все забудут, что я вообще существую. Я хочу, чтобы Вы вошли в мое положение и помогли мне. Посмотрите на меня, разве я похож на опасного человека?

Женщина обернулась и нечаянно бросила взгляд на пистолет. Моя речь сразу потеряла смысл.

— Прости, — я убрал его в карман. — А так?

— Вы знаете, я все равно напугана и не могу сейчас адекватно воспринимать Вас. Вы мне кажетесь опасным.

Я впервые в жизни услышал, что кто-то считает меня опасным. Мне даже где-то было приятно слышать это. Часть моей натуры, привыкшая к одинаковому отношению к себе со стороны устоявшегося круга общения, вдруг была поражена новым видением. Оказывается, я могу быть не только смешным, любимым, ленивым, глупым, тормознутым, жадным, но и опасным. Это лестная характеристика для мужчины. Во мне даже скакнул уровень тестостерона. Как же поступить с Любой? Оставить ее в машине и открыть ворота самому, или же отправить ее открывать ворота? Она могла сбежать при любом варианте.

— Пошли, Любовь, откроем вместе, — я решил так.

Мы вышли из машины. Я взял ее за запястье. Люба испуганно дернула рукой, но потом успокоилась и не препятствовала мне. Ворота открылись со скрипом старых, не смазанных петель.

— Отец раньше жил на даче летом, теперь не хочет. Работы много. Я иногда заскакиваю, но от меня пользы мало. Не огородница.

— Понимаю. Для меня дача — это только место, где можно сделать шашлык.

Мы вернулись в машину вместе. Люба зарулила прямо к крыльцу великолепного домика.

— Это же не дача, это дом моей мечты, — восхитился я.

— Да, хорош. Для зимы холодноват, а так можно было бы жить круглый год.

К теплой машине сразу же полетела мошкара. Пока Люба искала спрятанный в секретном месте ключ от дома, меня атаковали полчища комаров. Наконец, она открыла замок, открыла дверь и включила лампочку над крыльцом. Я быстрее забежал в дом. Люба включила свет по очереди в двух имеющихся комнатах. Первая была гостиной и кухней, вторая спальней. Оформление и дизайн остались еще от советской эпохи, или же трудных времен девяностых годов. В кухне стоял умывальник с латунным краном, в который надо было заливать воду.

— Извините, но угостить мне Вас нечем. Продукты не держим здесь.

— Спасибо, но аппетита у меня нет. Люб, давай на ты?

— Хорошо. Как тебя зовут?

Я чуть не назвал. Для меня лучше, чтобы этого никто не знал.

— Иван, — соврал я.

— Очень приятно, Иван.

— Взаимно.

— Кровать у нас тут одна. Если хочешь, я лягу в машине.

— Я вообще не уверен, что смогу сегодня уснуть.

— Иван, можно я родителям позвоню, они очень волнуются? — попросила она.

— Так ты не одна живешь?

— Нет, а зачем?

— Ну да, понятно. Звони, конечно. Потом дашь мне, я тоже своим позвоню. Жена моя, если проснулась, может беспокоиться начать, что я пропал.

— Хорошо, конечно. Если хочешь, поставь чайник. В этом шкафу найдешь все, что надо, — она показала мне на старый советский шкаф.

— Не откажусь.

Я полез искать чайник и заварку. Люба ушла в спальню.

— Алло, привет…, я поняла…, не могу говорить…

Меня напрягла последняя фраза. Я бросил искать чайник и ворвался в спальню. По глазам Любы я сразу понял, что она звонит не родителям. Выхватил из ее рук телефон, но она успела отключиться. Быстро нашел, пока телефон не заблокировался, последний исходящий звонок и набрал его повторно.

— Дежурная часть, — ответили на том конце.

Я отключился. В моих глазах бушевал огонь. Люба сжалась вся, смотрела на меня искоса, как будто ждала, что ее сейчас начнут бить. Меня взбесила её реакция и подлость.

— Мы же договорились! — крикнул я и со всего маху ударил телефоном о край стола.

Осколки пластмассы полетели в разные стороны. Люба дернулась всем телом и прикрыла лицо рукой. Ее страх спровоцировал во мне поведение, совсем не присущее моей натуре: я почувствовал, как во мне взыграл самец, вожак стаи. Я резко оттянул ее руку, прикрывающую лицо в сторону. Люба отворачивалась от меня, боясь встретиться глазами. Она думала, что моя злость испепелит ее? На самом деле, я находился в таком же неадекватном состоянии, как и она. Только знак моего заряда был противоположным. Я совсем не осознавал, что совершаю в тот момент.

Я поднял лицо женщины за подбородок и поцеловал ее в губы. Сделал это так, как будто имел на нее полное право распоряжаться. Люба, после секундной заминки, ответила мне горячим поцелуем. Каким-то образом мы стали действовать, как два человека, которые понимали друг друга с полужеста. Мне было позволено все, а моя «пленница» будто желала это «всё» с собой. После того, как прощупал все ее тело, мгновенно ставшее горячим, я поднял ее и положил на стол. С Любой я обращался, как с игрушкой, из-за избытка тестостерона совсем не ощущая ее веса.

Ее глаза горели, и в них не осталось ничего от так называемого здравого смысла. Я думаю, что мой взгляд был таким же. Никогда еще мне не приходилось чувствовать безумный сексуальный порыв такой силы. Поставь между мной и этой женщиной препятствие, мешающее нашему соитию, я бы пробил в нем дыру и не заметил бы. Люба так натурально стонала в ответ на каждый мой толчок, и это заводило меня еще сильнее. Это было не похоже на секс, с его заранее отрабатываемыми ролями, и не дай Бог, не похоже на исполнение супружеского долга. Это был настоящий порыв страсти, когда вокруг нет ничего, кроме нас двоих, а все происходящее между нами идет не только от плоти, но больше от душевного состояния, похожего на гиперактивное возбуждение, вызванное употреблением амфетаминов.

Допинг закончился неожиданно. Одновременно у меня и у моей партнерши. Я был мокрым, как мышь, и дьявольски уставшим. Любу одолел стыд, и она скромно прикрылась сорванной в порыве страсти одеждой. Мы оба глубоко дышали.

— Я думаю, что после этого нам можно лечь спать в одну кровать?

— Хорошо, я не против. Сейчас приготовлю ее.

Я пошел искать чайник и заварку, пока Люба вытряхивала постель. Я как-то не мог принять мысль, что то, что случилось между нами, можно признать супружеской изменой. Такого неудержимого и гармоничного секса между нами с Верой не случалось даже в период бурной молодости. Мы оба готовились к супружеству, и это оставляло отпечаток на наших отношениях. Мы присматривались, притирались, оставляя достаточно много для холодного разума. Как же можно предаваться безумию с человеком, с которым собираешься дожить до старости? А вот с которым не собираешься, можно. Следовательно, бурный и гармоничный секс, лишенный продолжения, нельзя считать супружеской изменой. Это события разного порядка и смысла.

Люба вышла из спальни и помогла мне поставить чайник. Мы молчали, пока он закипал на плите. Честно, говорить и не хотелось. По телу текло блаженство от усталости. Только мысль о семье не давала мне полностью отдаться чувству неги.

Я понял, что со сном у меня не будет проблем, едва голова моя коснулась подушки. Руки по супружеской привычке скользнули под руку Любы и ухватились за ее грудь. Взрослый мужик, а с сиськой расстаться не могу.

— Эй, спящий красавец, вставай! — сквозь сон послышался грубый мужской голос с кавказским акцентом.

Я открыл глаза и резко сел. В комнате находились два человека, по виду, грузины. Один из них держал в руке мой пистолет с глушителем. Любы рядом не было.

— Вы кто? — спросил я испуганно. — Где Люба?

— Не знаем, где твоя Люба. Ты один здесь. Вставай, собирайся.

— Куда?