Озон

Андрей Плахов

Озон

© 2018 Андрей Плахов

© 2018 Центр культуры и просвещения «Сеанс»

* * *

Вступление. Молодой и прекрасный

Имя Франсуа Озона вот уже лет двадцать на слуху у любителей кино; он – один из самых известных современных французских режиссеров. Еще недавно почитавшийся молодым, Озон недавно встретил свое пятидесятилетие, но для мужчины это не возраст, и он по-прежнему работает в интенсивном темпе, снимая практически по фильму в год.

Озон стал настоящей культовой фигурой в России. Здесь были показаны все его фильмы, не раз он сам их представлял, здесь сформировалась его верная и преданная аудитория. Русский взгляд на Озона несколько отличается от французского – и это стало одним из импульсов для написания книги, которую вы открыли.

В то же время Франсуа Озон как мало кто наплодил по отношению к себе скептицизма и неприятия, часто иррационального. Кто-то не может простить, что он начинал в недрах гей-культуры, кто-то – что предал эту маргинальную культуру и ушел в мейнстрим. Одни считают его творчество слишком легковесным, другие – эстетским, третьи – безвкусным. Ему завидуют – чему конкретно, не совсем понятно, но так принято.

Его картины попадают в конкурсы больших фестивалей, но редко выигрывают. «8 женщин» – одна из эмблем кинематографа рубежа веков – появилась в конкурсе Берлинале, и только усилия Ренаты Литвиновой, оказавшейся в жюри, заставили дать «Серебряного медведя» коллективу из восьми актрис – одного на всех. Аргумент «против» звучал и продолжает звучать: Озон и так успешен, зачем его еще поощрять призами? Со временем он привык к этому, перестал переживать и обижаться. Главное для него не призы, а возможность работать – а он ее всегда находит.

Этот режиссер интересен не только сам по себе, но и тем, что через его творчество наглядно просматривается слом эстетики мирового кинематографа на переходе от XX к XXI веку. В книге можно узнать и об этом, но в первую очередь это рассказ о кинематографисте, чьи работы способны доставлять зрителям чистое безыскусное удовольствие.

АВТОР ВЫРАЖАЕТ БЛАГОДАРНОСТЬ: Раисе Фоминой, которая прорубила российским зрителям окно в мир Озона, а ему – в Россию; агентству «Интерсинема»; интеллектуальному клубу «418»; Юлии Скворцовой.

Глава первая. Глоток Озона: голубой период

Именно так, как эта глава – «Глоток Озона», – называлась моя статья 2000 года в газете «Коммерсантъ», которую я позволю себе привести целиком:

Еще два-три года назад имени Франсуа Озона в России не знал никто, кроме десятка кинокритиков, колесящих по международным фестивалям. А за пару лет до этого даже у себя во Франции этот режиссер был известен в довольно узких кругах. Известен как автор короткометражек с фривольным изображением молодежных нравов. Вот, к примеру, сюжет под названием «Девственники»: двое парней, лежа в постели, признаются, что один никогда не спал с мужчиной, а другой – с женщиной.

И вдруг как прорвало. Сразу четыре полнометражных фильма Озона прошумели в Каннах, Венеции, Берлине и Сан-Себастьяне (два последних – в конкурсе). Не будет большим преувеличением сказать, что 2000 год прошел под знаком Озона. 33-летнего режиссера стали сравнивать с Бунюэлем и Годаром, а после фильма «Под песком» – с Антониони. Ему удалось поставить фильм «Капли дождя на раскаленных скалах» по сценарию Фасбиндера, что породило еще одно лестное сравнение. Заговорили про особую «зону Озона», которую он успел обжить в современном кино.

Столь же стремительно произошло вторжение Озона в Россию. В модных барах и клубах Москвы (не без творческих усилий российских прокатчиков) на столах появились спички с надписью «Другое кино» и с кадрами из трех фильмов Озона. Еще на этикетках были эпитеты: дерзкий, скандальный, провокационный, сексистский. Народ заинтересовался. Озон тем временем посетил фестиваль в Петербурге и заявился в Москву.

Все три представленные им картины очень разные, но есть и общий мотив. Один из поворотных пунктов «Крысятника» (оригинальное название Sitcom – «Мыльная опера») – когда юный отпрыск добропорядочного семейства объявляет, что он гомосексуал. Любовный мужской альянс образует завязку «Капель дождя…» Латентное тяготение к сильному полу открывает в себе и один из «Криминальных любовников» – даром что совершил зверское убийство ради прелестей своей одноклассницы.

Но хотя Озон – участник и лауреат нескольких гей-лесбийских фестивалей, на самом деле совсем не только это определяет особую нишу, которую молодой режиссер всего с тремя полнометражными фильмами успел занять в современном кино. После широко разрекламированной (и прежде всего во Франции, стране cinéma d’auteur) Смерти Автора остались единичные, рассеянные по киномиру «проклятые поэты» – экстремальные персонажи, выбивающиеся из ряда вон своим анархизмом, мессианизмом и / или гомосексуальностью. Впрочем, они были всегда, иногда даже во Франции, породившей Верлена и Рембо, но чаще в менее картезианских странах. Таким был Пазолини, таким был Фасбиндер, таким был Джармен.

Озон – воспитанный молодой человек с благополучной биографией – внешне никак не напоминает этих монстров рока – не в музыкальном, разумеется, смысле слова. И все же он близок к этим «цветам зла». Фильмы Озона отличаются давно забытым качеством – кричащей искренностью, которая пробивается сквозь стилизаторский холодок и постмодернистскую иронию. Каждый такой фильм – это крик души и содрогание тела, это вопль юношеского одиночества в мире закоснелых правил и политкорректных стереотипов.

В отличие от датских и других «догматиков», Озон не играет в целомудрие, и если прикрывает наготу чьими-то одежками, это, как правило, благородные туники классического авангарда – того же Бунюэля, того же Годара, того же Фасбиндера. Это – рудименты преданного проклятьям модернизма, который еще не обзавелся спасительной приставкой «пост-».

Искренность куда более неприлична в наше время, чем однополая любовь. Озон – один из самых обнаженных, самых неприличных режиссеров. Этим он смущает многих критиков, которые не знают, как к этому сомнительному фрукту относиться. В фруктах всегда видится что-то неприличное, не так ли?

И еще я обнаружил в своем архиве несколько наивный пассаж об Озоне того периода, когда мы его только открывали:

Предлагая московской публике глоток Озона, наши прокатчики проявили не только смелость, но и мудрость. Взятые по отдельности, фильмы этого режиссера кажутся более или менее удачными эпатажными экспериментами. Вместе они попадают в художественное поле, которое раньше мы бы назвали авторским, а теперь – вместе с прокатчиками – пользуемся более современным определением: арт-хаус линия «Другое кино».

В коротких штанишках: короткометражки

Озон, будучи студентом парижской киношколы La Fémis, и еще долго после этого ходил в коротких штанишках короткометражного кино.

«СЕМЕЙНАЯ ФОТОГРАФИЯ» (1988) После семейного ужина все расходятся по своим делам: дочь делает уроки, мать читает, отец прилег поспать. А сынуля тем временем готовит план убийства своих родных. Мамашу он травит ядом, сестре всаживает ножницы в спину, а папу душит подушкой. Затем перетаскивает трупы в гостиную и усаживает на диване, чтобы сделать фото в семейном кругу.

В главных ролях этой первой короткометражки режиссера снимаются: Рене Озон и Анн-Мари Озон (родители), Гийом Озон и Жюли Озон (брат и сестра). Родные Франсуа согласились выступить в этой мрачноватой киношутке, в которой уже заявлены будущие излюбленные темы и мотивы Озона. Буржуазная семья показана как хрупкая цитадель, которая должна пасть от рук бунтаря.

Продолжение этого сюжета мы увидим в следующей короткой ленте, названной Озоном «МОИ РОДИТЕЛИ В ЛЕТНИЙ ДЕНЬ» (1989). Режиссер снимает своих реальных родителей, биолога Рене и учительницу французского языка Анн-Мари, за трапезами и прогулками, плаваньем и игрой в карты. За идиллией home video брезжит трагический конфликт.

«ПРАВДА ИЛИ ЖЕЛАНИЕ» (1994) Другое название этой короткометражки «Веришь – не веришь». Группа разнополых подростков играет в «вопросы-ответы» и вытекающие из них действия. Надо полизать ногу парню или поласкать ему член через штаны, соприкоснуться языками («У меня СПИДа нет») или залезть девушке в трусы и понюхать руку. Пахнет не мочой, как сначала показалось, а кровью: у девушки первые месячные.

Все три короткометражных фильма, о которых речь ниже, были выпущены в России единым видео-сборником под названием «Нарцисс у кромки лета».

«МАЛЕНЬКАЯ СМЕРТЬ» (1995) Во Франции оргазм называют «маленькой смертью» (la petite mort). Поль (Франсуа Делев) – фотограф, он снимает своего любовника во время мастурбации, на некоторых фото можно увидеть капли спермы на его лице.

Поль находится в давнем конфликте со своей буржуазной семьей. (Вариацию этого сюжета мы увидим через десять лет в фильме Озона «Время прощания».) Он убежден, что отец никогда не любил его, даже в младенчестве, считал сына уродливым и таким запечатлел на фото. К тому же он не выносил геев. Сейчас отец умирает, сестра Камилла (Камилла Жапи) пытается их примирить, но ничего не выходит. Поль пробирается в больничную палату отца и делает фотоснимки близкого к распаду тела, вялых гениталий, которые никогда уже не станут источником жизни. Все это вгоняет героя в стресс, и свое раздражение он изливает на своего любовника.

После смерти и похорон брат с сестрой встречаются – и вдруг происходит сближение. Оказывается, она, образцовая дочь, унаследовавшая отцовский бизнес, в личной жизни несчастна. Поль впервые снимает маску мученика, к тому же он узнает от сестры, что отец проснулся во время фотосеанса: «Ему было приятно, что хоть раз ты сфотографировал кого-то из нашей семьи». Перед смертью он передал сыну одну из его детских фотографий, где они изображены вдвоем – любящий отец и хорошенький сынок. Тщательно культивируемая ненависть строилась на мифе.

«ЛЕТНЕЕ ПЛАТЬЕ» (1996) Самая очаровательная короткометражка Озона переносит нас на морской берег Аквитании. Однополая парочка отдыхает под аккомпанемент популярной песни Bang Bang (которую в другом варианте через несколько лет использует Квентин Тарантино для фильма «Убить Билла»). Сочиненная Соло Боно и впервые исполненная в середине 1960-х годов его тогдашней женой Шер, эта песня вошла в репертуар Нэнси Синатры и Фрэнка Синатры, Мины и Далиды. Но в фильме Озона она звучит в исполнении французской певицы Шейлы и в переводе, заметно отличающемся от оригинала. «Нам едва исполнилось десять, мы играли в жандармов и воров… Пиф-паф, он подстрелил меня…» В американском варианте детям всего по пять или шесть, и они скачут на деревянных лошадках, но суть от этого не меняется. Детская игра перерастает в жестокую дуэль взрослых чувств и отношений, которые можно интерпретировать и как однополые. Люк (Фредерик Манжено) прямо говорит Себастьяну (Себастьян Шарль), почти голышом манерно танцующему под Bang Bang: «Надоела эта музыка голубых. Перед соседями неудобно».

На самом деле ему надоел Себастьян с его кривляньями, Люка одолевает юношеская истома, он сам не знает, чего хочет, разве что побыть в одиночестве. Прыгает на велосипед и мчится на пустынный пляж, сбрасывает одежду, плавает и загорает в чем мать родила. Его уединение нарушает девушка (Лусия Санчес), ей, как и ему, восемнадцать (хоть она выглядит старше и опытнее), самое время заняться любовью в соседней роще. Люк признается, что для него она первая девушка, был только опыт с мальчиками, а Лусия делает комплимент: «Ты неплохо трахаешься для педика».

Тут важны детали, столь характерные для самого конца XX века – последнего лета постмодернистской невинности, которое воспринимается из сегодняшнего далека как утраченный рай. Все курят (знакомство Люка и Лусии начинается с поисков зажигалки), легко склоняются к сексу, девушка нежно надевает парню презерватив – новый атрибут любовных игр эпохи СПИДа…

Вернувшись на пляж, Люк не находит своей одежды, Лусии ничего не остается, как одолжить ему короткое платье – голубое в цветочках. В нем он и гонит на велике домой под иронические гудки встречных машин. Со словами: «Тебе не кажется, что я красивая девушка?» – он падает в объятья Себастьяна, а после бурных ласк зашивает порванное платье, несется на пристань, где его ждет Лусия. Лето кончилось, девушка оставляет парню летнее платье как сувенир и отплывает на катере. Прощальный поцелуй, за кадром звучит Bang Bang – позывные первого любовного опыта…

«ПОСМОТРИ НА МОРЕ» (1997) Морское побережье, пляж – одна из ключевых локаций Франсуа Озона. Героиня этой среднеметражной (52 минуты) ленты – Саша (Саша Хэйлс), молодая англичанка, проводит лето с десятимесячной дочкой в загородном доме, пока ее муж делает деньги в Париже. На велосипеде возит ребенка посмотреть на море, кормит ее молочными смесями, моет в ванне. Однажды на пороге появляется Татьяна (Марина де Ван) – девушка довольно мрачного вида, она путешествует и просит разрешения поставить на участке свою палатку. Между двумя героинями налаживается контакт, они вместе обедают, ездят купаться. Хозяйка дома проявляет радушие, незнакомка принимает его, что не делает ее более мягкой и любезной. Когда Саша спрашивает, не боится ли она одна путешествовать, Татьяна отвечает, что скорее это ее надо бояться. Кто подумал, будто это шутка, в финале получит полную возможность убедиться в обратном.

Из коротких фильмов Озона этот – самый жестокий. Однако почти до самого конца мы сохраняем иллюзию обычной психодрамы, лишь окрашенной озоновской любовью к полушутливым страшилкам и эротическим двусмысленностям. Это еще и женский дуэт двух диаметрально противоположных типов; впоследствии мы увидим его полнометражную (но не столь радикальную) версию в «Бассейне»; там тоже, кстати, будут англичанка и француженка.

Саша оставила позади романтический период, пиком которого было путешествие с подругой по Тунису и встреча с пастухом-туземцем: сначала он показался насильником, а в итоге продемонстрировал образец национального гостеприимства. Теперь она, замужняя женщина и мать, убеждает себя, что счастлива в респектабельном браке, только почему-то ее тянет на нудистский пляж, где можно заняться анонимным сексом в кустах. Гостья, в противоположность хозяйке, диковата: она облизывает тарелку и задает чересчур интимные вопросы про роды. Выясняется, что она то ли потеряла ребенка, то ли избавилась от плода…

Когда муж Саши приедет из Парижа навестить свою отдыхающую семью, его ждет то, что было бы слишком мягко назвать шоком.

«X2000» (1998) Рефлексия на тему надвигающегося миллениума. Урбанистический пейзаж за окном. Засохшее насекомое на стекле. И надпись: «С Новым 2000 годом!» Герой просыпается, рядом спит женщина. Он ищет лекарство от похмелья, пробирается через скопища пустых бутылок, в другой комнате два бесполых существа с одинаковой короткой стрижкой валяются на полу в спальном мешке. В окне напротив пара занимается сексом. Женщина ложится в ванну и погружается с головой в воду. Мужчина собирает осколки бокалов. По квартире ползают муравьи – популяция нового века. «Муравьи завелись», – резюмирует первые впечатления герой.

«ПОСТЕЛЬНЫЕ СЦЕНЫ» (1998) Озон соединил в этом альманахе семь новелл, некоторые из них были сняты раньше и уже показаны. Одни более, другие менее смешные, лирика вперемешку со скабрезностью. В «ЧЕРНОЙ ДЫРЕ» проститутка делает минет клиенту, одновременно исполняя «Марсельезу» (никто, заметим, не в претензии к Озону из-за оскорбления национального гимна). Этот свой фирменный трюк жрица любви выполняет по спецтарифу, непременно в темноте. Тайна «черной дыры» раскрывается, когда клиент внезапно включает свет…

Самая остроумная из новелл называется «ЧИСТЮЛЯ». Мужчина произносит перед партнершей, впервые наведавшейся к нему в гости, типичную холостяцкую фразу: «У меня такой бардак». Она снисходительно улыбается и говорит, что ей это даже нравится. Женщина не догадывается, что последует за этим. Оказывается, хозяин отвозит стирать простыни к матери в Лимож раз в год, причем только одну – ту, что сверху, а на следующий год другую. Носки носит четыре дня, потом выворачивает и надевает на другую ногу. «Но это немного неудобно, – начинает волноваться женщина. – Запах и все такое…» И в ответ слышит: «Запах – это как раз очень важно». Дело в том, что современное бесчувственное общество, одержимое собственностью, хочет уничтожить запахи: это что-то вроде хозяйствующего фашизма. Надо пробудить первородные инстинкты. Наше обоняние полностью обезображено капиталистическим обществом, которое исповедует вульгарный либерализм, разрушительный индивидуализим и обонятельный гигиенический конформизм. Ну и, кроме того, чем меньше моешься, тем вернее противостоишь инфекциям. Жизнь – это запах самца, его жидкостей, которые выделяются из носа, рта, подмышек, живота, члена, задницы… Прослушав сногсшибательную лекцию, женщина судорожно одевается и покидает квартиру. Самец нюхает оставленные ею трусики.

В остальных новеллах мы застаем в постели то юношу с пожилой дамой, то двух женщин, то традиционную пару, у которой ничего не получается (новелла «ЛЮБОВЬ В ТЕМНОТЕ»). Мужчина хочет потушить свет: «При свете не выйдет, меня это тормозит». Женщина в ярости: «С меня довольно. Вечно попадаются парни с проблемами: у одного не стоит, другой не хочет надевать презерватив, третий двух секунд продержаться не может, один хочет, чтобы его оскорбляли матюгами, другому надо палец в задницу засунуть…» Мужчина смиренно соглашается: «Да, с парнями сложно». А поскольку он опоздал на метро и вынужден здесь переночевать, спрашивает, лежа с ней в койке: «Ты не против, если я подрочу?» Женщине ничего не остается, как взглянуть на ситуацию с гуманитарной позиции: «Ну ладно, если порадовала хоть одного парня, ночь не прошла даром».

Маленький шедевр в этой коллекции экранных анекдотов – крошечный фильм «ДЕВСТВЕННИКИ». В постели двое парней-тинейджеров. Один убеждает другого, что отсасывает лучше, чем девушка: «Уверен, что они кусаются». После проверки следует признание, что оба они девственники – только в разном смысле слова. Впрочем, один из них успел расстаться с девственностью в течение тех трех минут, что длится фильм.

«ПРЕЛЮДИЯ» (2006) В основе сюжета – рассказ «Недооцененный» Анри де Монтерлана, французского писателя XX века, известного довольно скандальными (в том числе женоненавистническими) взглядами и поступками. Но в данном случае, особенно в интерпретации Озона, сами эти взгляды становятся объектом едкой иронии.

В Париже, в холостяцкой квартире, Брюно (Луи Гаррель) в компании старшего приятеля-гея Пьера (Матье Амальрик) ждет Розетту (Ваина Джоканте). Девушка в который раз опаздывает. Брюно подсчитал, что за 8 месяцев она опоздала в общей сложности на 2087 минут, или почти на 36 часов. И каждый раз приводит самые неправдоподобные объяснения. Например: ливень сломал форточку, и она спасала книги от наводнения. Или еще мотивировочка: оказывается, «у нее в семье все опаздывают». Брюно страстно влюблен в Розетту, но не может позволить ей своими опозданиями унижать его. Нет, он не станет подкаблучником, не даст Розетте злоупотребить женскими чарами. Он требует уважения к своей личности, в конце концов. В общем, Брюно собрал волю в кулак и принял суровое мужское решение: если сегодня Розетта опоздает, как обычно, на 45 минут, между ними все будет кончено…

Диалог двух мужчин отточен, выполнен в лучших традициях французского интеллектуального романа. Особенно яркими афоризмами блистает Пьер: «Что за безвкусица? Где французская элегантность? Женщину надо обожать именно за ее опоздания… Если она не опаздывает, это вообще не женщина, таких надо забивать камнями, как во времена античности поступали с гермафродитами… Если бы тебя приговорили к казни на гильотине, тебя бы бесило не то, что ты должен умереть, а то, что палач задерживается». Брюно надулся, как мышь на крупу, и пытается возражать: «Разве в любви нет справедливости, гордости?.. Раньше, если актер опаздывал на спектакль, он просил извинения у публики на коленях». У Пьера подобные аргументы вызывают только смех: «Бедный Плутарх, твои разговоры окажут честь роду человеческому… Уже тридцать лет твердят о свободной любви, но ведь всякая любовь – это рабство… Когда я ждал мальчика, идущего на свидание со мной, я радовался его опозданию, потому что представлял, что за это время потерял его, и осознавал, насколько он мне на самом деле безразличен».

Ситуация превращается в чисто водевильную, когда Брюно прячется от девушки в соседней комнате. Недаром Пьер спросил друга, что он играет – драму или водевиль? Брюно ответил, что «пока это всего лишь прелюдия». Пьер парирует: «Такая прелюдия запутает публику. Это критики могут писать, что автор колеблется между жанрами. А жизнь заставляет выбирать чистый жанр».

Появление Розетты во второй половине фильма не снижает его интеллектуальный градус, но повышает комедийный и лирический. Пара влюбленных отдается страсти, Брюно впадает в лирический раж: «У тебя все как надо: руки холодные летом и горячие зимой… Это даже прекраснее, чем смерть». Но потом вспоминает о том, что Розетту надо наказать. Она пытается вернуть его расположение, предлагая отведать купленных ею слив (из-за них она и опоздала). Брюно, морщась, берет фрукт, приговаривая: «Раз уж лишился тебя, зачем лишаться сливы?» Фрукт, однако, оказывается червивым: верный знак того, что в отношениях героев завелась червоточина.

Этот совершенно очаровательный получасовой фильм поставлен Озоном гораздо позднее, чем остальные короткометражки – когда он уже набрался режиссерского опыта и завоевал солидную репутацию. Его мастерство очевидно и в энергичной развертке сюжета, и в точной работе с тремя актерами-суперпрофессионалами, и в чисто озоновских портретных ракурсах, когда, скажем, мы видим героя Луи Гарреля отраженным в трех зеркалах.

Опера-буффа: «Крысятник»

В первом кадре – багровый театральный занавес. Когда он откроется, нам дадут оперу. Оперу-буффа (шуточную оперу), как ее некогда называли в Италии – в противовес опере-сериа (серьезной опере на исторические и мифологические сюжеты). Петь не будут: к этому Озон придет позже, в «8 женщинах». В оригинале фильм называется «Ситком» – комедия положений, «мыльная опера».

Вот ее основные персонажи. Жан, респектабельный мужчина средних лет, хозяин типового двухэтажного коттеджа. Его жена Элен, элегантная домохозяйка-блондинка. Их сын Николя, юный задрот в очках. Их дочь Софи, похотливая девица, и ее бойфренд Давид, парень с большим членом. К ним следует добавить экстравагантную служанку Марию, родом из Испании, и ее сожителя, чернокожего Абдула, работающего физруком в школе. Последний, будучи приглашен на ужин, просвещает образцовое французское семейство сведениями о своей родине: в Камеруне, в отличие от соседних африканских стран, стабильная обстановка; там действует однопартийная система, президент у власти уже 15 лет, и за него голосует 99 % населения.

Перед полуденным просмотром «Крысятника» на московской премьере Озон выразил надежду, что зрители досидят до конца и не опоздают к обеду. Вовремя поесть – заповедь жизни классического француза. Герои фильма, стилизованные под персонажей мыльных опер, исправно выполняют этот ритуал. Но… все начинает идти не совсем так, а потом уж совсем не так. Именно за трапезой сын почтенного семейства встает и выступает с «важным сообщением» о том, что он гомосексуал. Дабы излечить мальчика от хвори, мама сначала подсылает к нему Абдула, который под видом лечения совращает юнца. А как венец материнских бесплодных усилий любви Элен предлагает сыну свое неплохо сохранившееся тело.

Череде этих скандальных событий предшествует появление в доме белой лабораторной крысы, которую, неведомо какого дьявола, притащил в клетке отец. Во вчера еще безупречной семье воцаряется дух вседозволенности и порока, герои выплескивают наружу загнанные в подполье комплексы и желания. В Софи просыпается мания суицида, она выбрасывается из окна второго этажа, становится калекой. Частично парализованная, девушка склоняет Давида к садомазохистским играм. В эротический раж впадает и темпераментная Мария. Тесный семейный дом со спальнями-клетушками заполняют участники однополых оргий; лежащие в холодильнике кабачки, прежде чем пойти в пищу, используются для эротических утех. Как говорит один из персонажей фильма: «Мы все ищем новизну в любви, а в этом деле все средства хороши». Во всем виновата крыса, занесшая в дом инфекцию – и вот потерявший остатки терпения отец (в мыслях давно расстрелявший в упор все семейство) зажаривает ее в микроволновке, чтобы потом съесть и самому превратиться в огромного хвостатого грызуна.

Этот фильм, когда он появился, нагрузили смыслами и референсами, среди которых «Теорема» Пазолини, «Скромное обаяние буржуазии» Бунюэля и «Большая жратва» Феррери. Сегодня его можно с удовольствием смотреть как совершенно самостоятельный художественный документ финала XX столетия – декадентского, беззаботного, еще не ведающего, что век грядущий нам готовит. Можно наслаждаться яркими, токсичными цветами и искрометными диалогами в стиле «трэш». Вот хотя бы:

Элен (мужу, трагически, после coming out сына): Ты никогда не станешь дедом!

Софи (укоризненно): Спасибо, мама!

Элен: Прости, Софи! Прости, Давид! В тебе я не сомневаюсь.

Давид: Обещаю, что не подведу вас, мадам. Ненавижу голубых!

Софи: Не смей так говорить о моем брате!

Или вот такой:

Элен: Абдул – гомосексуал? Он… тоже?

Мария: Да, в последнее время он увлекается мужчинами. Но мне наплевать. Куда больше меня волнует, что из-за склонности к мальчикам его уволили из школы, и он остался безработным. Наверное, я сама лесбиянка – как моя тетка. Ведь все заложено в генах.

В фильме замечательный кастинг.

Хозяина дома Жана играет Франсуа Марторе – актер с poker face (невозмутимым лицом), безучастно наблюдающий за всеми стадиями распада и комментирующий их премудростями на все случаи жизни: «Криком делу не поможешь», «Горькая правда лучше сладкой лжи», «Утро вечера мудренее», «Перемелется – мука будет»… Узнав об очередном извращении в семье, он принимает философскую позу: «У древних греков гомосексуальность считалась нормальным явлением». Или: «Едва ли инцест решит проблему западной цивилизации». Маска резонера, демагога и манипулятора впоследствии будет приклеена Озоном к целому ряду антипатичных мужских персонажей-«папиков». Жан – один из первых, если не первый из них.

Актриса Эвелин Дандри очень хороша в роли Элен: жена, мать и хозяйка дома – типажная блондинка из аппер-класса, предшественница той, что через три года в «8 женщинах» сыграет Катрин Денев. Ложась в постель с мужем, она вставляет в уши заглушки – в то время как тот надевает темные очки для сна. Дети убеждены, что родители переспали в своей жизни только дважды. Когда Элен открывает объятья сыну, тот говорит: «Мама, ты пьяна!» На что она отвечает: «Нет, я сбросила оковы – впервые в жизни!» Софи спрашивает брата: «Тебе понравилось с мамой?» – «Очень». – «Она хорошая любовница?» – «В высшей степени». Блестящий сатирический психоанализ буржуазной семьи.

Николя и Софи с острым чувством стиля играют реальные брат и сестра – Эдриан де Ван и Марина де Ван. Последняя станет сценаристкой следующих трех фильмов Озона.

Любовь холоднее смерти: «Криминальные любовники»

Из раннего, «голубого» периода Озона «Криминальные любовники» – самая мрачная и депрессивная картина. Ее действие завязывается в школе в среде старшеклассников. Алису (типичная француженка Наташа Ренье) влечет к Саиду (Салим Кешьюш), который воплощает арабскую нагловатую сексуальность. В своем дневнике девушка пишет о том, что его мясистые, потрескавшиеся губы напоминают головку члена. Героиня переносит вину и ответственность за это запретное влечение с субъекта на объект. Она подыгрывает легким приставаниям Саида, а влюбленного в нее Люка убеждает, что тот грубо домогался ее, заманил в подвал и дал прямо на его глазах изнасиловать троим дружкам.

Алиса, явно не в ладах с собой (других мотивировок этого разлада мы в фильме не увидим), соглашается отдаться Саиду в спортзале после уроков, а сама приглашает стать свидетелем очередного «насилия» Люка, который должен в отместку убить негодяя. Что и происходит: Люк в гневном порыве ревности закалывает его ножом, спортзал залит кровью.

Криминальные любовники, повязанные преступлением, вывозят труп и закапывают в лесу. Они пытаются бежать куда глаза глядят, но лес оборачивается ловушкой. Забравшись в лесную сторожку в поисках еды, герои оказываются узниками ее хозяина, бородатого чудища с каннибальскими замашками. Он бросает их в подвал, и рядом с пленниками непостижимым образом оказывается труп Саида, у которого не хватает одной ноги. Потом чудище поднимает Люка наверх и обкармливает его мясом (сначала кроличьим, а потом, кажется, человечьим). Не случайно путешествие Алисы и ее дружка в лесное зазеркалье начиналось с того, что их машина сбила кролика, и теперь он возвращается в виде тушек, которыми каннибал разнообразит свой рацион. Когда парень пытается поделиться едой с сидящей в подвале голодающей подругой, хозяин сторожки резко пресекает его поползновения. По его словам, он предпочитает употреблять девушек тощими, а юношей – упитанными и с жирком.

Становится понятно, что фильм свернул с колеи криминальной мелодрамы (такую могли бы снять в свое время Клузо, Кайятт, Шаброль) на другую дорожку. Ее стилистически проложил Годар, а позднее – Фасбиндер, чью пьесу не случайно в том же самом 1999 году Озон экранизирует: фильм называется «Капли дождя на раскаленных скалах». Озона, как раннего, так и позднего, с Шабролем сближает обостренный интерес к криминальной изнанке буржуазных ценностей и ритуалов. От Годара и Фасбиндера он берет анархизм, но и, конечно же, Фасбиндер ему близок тем почетным местом, которое занимает в его художественном мире бисексуальность. «Любовь холоднее смерти» – название первой картины Фасбиндера – вполне подошло бы и для «Криминальных любовников», разве нет? В этом контексте оказываются уместны и наполняющая картину музыка Вагнера («Тристан и Изольда», разумеется) и стихотворение Артюра Рембо, которое читает Алиса.

Вырвавшись из плена первобытного зверя, герои окунаются в эротическую идиллию в лесном раю, с озером и водопадом, со свидетелями их недолгого счастья – лесными зверушками, среди которых первым мы видим знакомого кролика. Однако идиллия омрачена не только идущими по пятам убийц полицейскими, но и внезапным чувством Люка к хозяину сторожки, который успел завладеть сердцем юноши. В роли зловещего соблазнителя – Предраг («Мики») Манойлович, харизматичный актер, известный, прежде всего, по фильмам Эмира Кустурицы. Вероятно, впервые за его карьеру этому сербскому мачо довелось играть охотника до мужской плоти – и в сексуальном смысле тоже.

На роль Люка режиссер пригласил Жереми Ренье. «Криминальные любовники» – первая встреча Озона с этим актером, который успел пройти школу братьев Жан-Пьера и Люка Дарденнов, снявшись у них в 1996 году в фильме «Обещание». Ренье играл у Дарденнов подростка Игоря: ему было в ту пору пятнадцать лет. Повзрослев, Ренье станет одним из любимых исполнителей как Дарденнов, так и Озона. В дальнейшем в озоновских фильмах он будет играть гротескные и даже комедийные роли. В «Криминальных любовниках» же он воплощает трагическую дилемму половой идентификации: совершив кровавое убийство ради влекущей его одноклассницы, в итоге он оказывается под властью чар лесного каннибала. И тогда для романтической интриганки Алисы, пытавшейся манипулировать людьми и их судьбами, остается только один путь – в загробный мир.

Немецкий отец: «Капли дождя на раскаленных скалах»

Хорошо сохранившийся мужчина средних лет (раньше таких называли «моложавыми») приводит в дом парнишку. Мы сразу понимаем – чтобы переспать. Сначала они рассказывают друг другу о своих гетеросексуальных связях. Леопольд (старший) несколько лет прожил с женщиной, она была вечно чем-то недовольна, и они расстались. Возможно, причина в нем самом: он от всего получает мало удовольствия, не только от секса. Был у него и роман с мужчиной, еще в юности; недавно он встретил своего любовника, тот безнадежно постарел.

Возраст – больная тема для Лео. «Сколько вам лет? – спрашивает он Франца, своего гостя. – Восемнадцать? А сколько мне, как вы думаете?» Услышав «пятьдесят», страдальчески морщится: «Почему вы так решили?» – «Но ведь вам правда столько». – «Да, но разве я не выгляжу моложе? На вид?» – «Конечно, выглядите. Но вы разговариваете так, как люди вашего возраста».

У Франца есть девушка, Анна. Любит ли он ее? Франц перестал задавать себе этот вопрос. Когда она спрашивает, он отвечает: «Да». В конце концов, он не обязан говорить с ней о своих чувствах. Он почти не получает удовольствия от секса. Анна, наверное, получает, а для него это не так важно, важнее – книги, театр, искусство. С Анной они больше мечтают о будущей семейной жизни с выводком детишек. Лео ревниво замечает: «А вы, похоже, радуетесь жизни». И слышит в ответ: «Да». Ему бы тоже хотелось. Вот почему он склеил этого встреченного на улице парнишку с карими глазами, рыжими волосами и мускулистыми ногами.

Правда, Франц слишком много курит, грызет ногти и неправильно одет. На самом деле ему идет зеленый цвет – в тон к глазам. Но и это не очень важно. Важно то, что Франц здесь, что они могут играть «в лошадки». Лео говорит (этот иронически окрашенный текст уже был в «Крысятнике»), что древние греки рассматривали гомосексуальные отношения как вполне естественные. Франц в курсе про древних греков, в жизни ему на это наплевать, зато ночью он видит сны; в одном из них человек в плаще с ногами футболиста имеет его, как девочку. В финале первого акта (фильм поделен на четыре) Лео в стильном плаще появляется в ночи перед глазами лежащего голышом Франца; он смахивает на Дирка Богарда в «Гибели богов» Висконти.

Второй акт разыгрывается уже после того, как Франц поселился в прекрасной квартире Лео (именно в такой он мечтал когда-нибудь жить с Анной), стал его любовником и содержанцем. Теперь их отношения напоминают рутинный быт буржуазной супружеской пары. Лео приходит с работы вымотанный и раздраженный; однажды он признается, что его клиент, загнанный в угол финансовыми проблемами, покончил с собой, и хотя он, Лео, напрямую не виноват, но его все равно гложет совесть. Франц ждет интимного друга, целый день изнывая от безделья, все время думая, как ему угодить, чем обрадовать. Но все идет не так. «Можешь не греметь туфлями, надеть тапки?» – «Да, конечно, извини». – «Твоя ирония неуместна…» «Мне и так жизнь не доставляет удовольствия. Зачем мне жить с человеком, который действует мне на нервы?..» «Музыка должна всегда играть? Клади пластинки в конверт, чтобы не пылились. К тому же игла уже стерлась…» «Включай отопление, будешь меньше простужаться. Легко заразиться, когда спишь вместе…» «Ты натер пол? Что-то незаметно. Наверное, скребок забыл использовать. Без скребка паркет блестеть не будет…» Все ссоры разрешает постель. Второй акт кончается точно так же, как первый: мужчина в плаще появляется перед глазами другого, лежащего на кровати, только под плащом на сей раз не Лео, а Франц. Партнеры поменялись ролями.

Третий акт начинается с бурной любовной сцены, потом наступает утро, и опять берет свое рутина. Лео ворчит, что невозможно спать вдвоем на этой кровати, достали сквозняки, вообще эту поганую квартиру надо менять, но у него нет времени искать другую, а его сожитель и пальцем не пошевелит. Кто-то должен приносить деньги в дом, а у него совсем не клеится работа, и карьера не продвигается, как положено. К тому же постоянно болит голова и все вокруг просто бесит. Шляпу надо вешать на третий гвоздь, а не на четвертый. Звучит закадровый текст: «Однажды они не смогли договориться о какой-то маленькой незначительной вещи, и потом больше ни о чем никогда не могли договориться». Франц пытается уйти, собирает в чемоданчик свой нехитрый скарб, но потом передумывает и остается. Занимаясь домашними делами, находит в письменном столе хозяина пистолет.

В отсутствии Леопольда в его квартире появляется Анна, ей сделал предложение какой-то ухажер, но она по-прежнему любит Франца и без особого труда склоняет его к близости. Четвертый акт начинается с обсуждения, сколько у молодой пары будет детей. Вероятно, два мальчика, их будут звать Франц и Лео. Франц готовится уехать с Анной, она почти уже уговорила его, но все равно так трудно бросить своего возлюбленного. «Не знаю, почему так печально мое сердце… Старая сказка, которая все время приходит на ум… Вечер посвежел, спустился ветер, и медленно течет Рейн».

В последнем акте происходит много событий. Возвращается из командировки Леопольд и заводит флирт с Анной. Венцом этой конфигурации становится появление Веры – странной, с явным надломом, женщины неопределенного возраста, бывшей подруги Лео. Точнее, друга, поскольку из-за любви к нему она в свое время «отрезала член в Касабланке» – поменяла пол, чтобы пробудить его гаснущее желание. Начинает отдавать Альмодоваром. Две женщины сливаются с Лео в свальном грехе. Франц страдает, чувствуя себя преданным со всех сторон. Неумолимо двигаясь к финалу, но так и не покидая квартиры Леопольда, действие вместит в себя и сексуальную оргию, и мечту об убийстве, и настоящую смерть. Последней конфиденткой Франца окажется Вера, его подруга по несчастью.

Пьеса, давшая название и сюжет фильму Озона, была написана (задолго до Альмодовара) Райнером Вернером Фасбиндером, когда ему исполнилось всего девятнадцать. То был еще незрелый продукт немецкой контркультуры середины 1960-х годов; молодой автор выразил свое отвращение к жрецам западногерманского «экономического чуда», замешенного на манипуляциях, забвении нацистского прошлого и равнодушии к человеческим чувствам. Озон сохранил мелодраматический каркас пьесы и ее радикальную юношескую невинность. Однако разыгранная по-французски с вкраплениями Малера и ностальгических немецких шлягеров, она стала выглядеть более отстраненной и универсальной.

Фасбиндер ассоциировал Франца с Францем Биберкопфом из романа «Берлин, Александерплац» Альфреда Деблина. А Леопольд носит фамилию Блум – как главный персонаж романа «Улисс» Джеймса Джойса. Для Озона уже не важны эти ассоциации, как и то, что фасбиндеровский Лео, самый отрицательный персонаж пьесы, – еврей. В 1976 году Фасбиндер напишет еще одну пьесу – «Подонки, Город и Смерть», которая вызовет скандал и обвинения в антисемитизме: опять четыре персонажа, и самый отвратный, даже на фоне нациста, проститутки и сутенера, – «Богатый еврей», спекулянт недвижимостью, разжиревший на строительном буме во Франкфурте. Пьесу снимут с репертуара и уничтожат напечатанный тираж. Поставленный по ней Даниэлем Шмидом фильм «Тень ангелов» с Фасбиндером в роли сутенера вызовет гнев Клода Ланцмана и еврейских организаций; им будет оппонировать на страницах «Монд» Жиль Делез. В 1987 году зрители возьмут штурмом сцену и заставят отказаться от показа пьесы театр Роттердама, неудачи постигнут проекты постановок в Париже и Берлине.

Озон пройдет мимо этих треволнений, а на московской премьере «Капель дождя…» скажет, что считает Фасбиндера «человеком провокационным, но не антисемитом».

Как и Фасбиндер, Озон обладает природным чувством кино, которое позволяет ему оживлять на экране театральные конструкции. Режиссер и его оператор Жанна Лапуари искусно обыгрывают незамысловатый квартирный интерьер, особенно – дверные проемы и окна, которые становятся рамами для экранных портретов персонажей. И конечно, в фильме задействован чрезвычайно живой актерский ансамбль, в котором каждый партнер чувствителен к малейшим жестам и душевным движениям другого. Одну из лучших ролей за всю свою карьеру сыграл Бернар Жиродо, исполнитель роли Леопольда; в том же 1999 году он представит другую вариацию образа пресыщенного буржуа в фильме Бернара Раппа «Дело вкуса». Малик Зиди получит за роль Франца премию «Сезар» для лучшего начинающего артиста, но в дальнейшем авансов не оправдает. Людивин Санье (Анна) станет репертуарной французской актрисой, не раз снимется у Озона. Американка Анна Левайн (Вера), больше известная как Анна Томпсон, блеснет в «Сью» и еще нескольких картинах израильского режиссера Амоса Коллека – прежде чем покинуть кинематограф и отдаться воспитанию двух сыновей-близнецов.

Первая женщина: «Под песком»

Мари Дрильон вместе со своим мужем Жаном выезжает ранним летом в отпуск. У Жана чудный наследственный домик в Ландах, рядом – океан и бесконечные песчаные дюны, одна из них, под названием Пила, входит в реестр чудес света. Дюны подвижны, песок, словно живой организм, меняет форму, заполняет пространство, под ним можно затеряться, исчезнуть навсегда.