Помоги проекту - поделись книгой:
Современный японский «денежный кот»
Согласно легенде, в буддийском храме Готоку-дзи в 1615 году настоятель приютил бездомного кота. История сохранила имя этого кота: звали его Тама. Храм находился в плачевном состоянии, но денег на ремонт и достойное содержание его не было. И вот однажды мимо этого храма проезжал богатый князь, возвращавшийся из победоносного похода. Вдруг пошел сильный ливень, и князь укрылся под деревом. В темноте он и не заметил бы ворот храма, если бы не сидевший у них кот, манивший его лапой, словно приглашая зайти внутрь. А как только князь подошел к коту, в дерево ударила молния, и огромный ствол рухнул как раз на то место, где он только что стоял. В благодарность за свое чудесное спасение князь дал настоятелю денег на восстановление обители.
Храм сохранился до наших дней. А тот самый кот, о котором идет речь, после смерти был похоронен рядом с храмом, и говорят, что именно в его честь был сделан манэки-нэко. Японцы верят в то, что этот талисман приносит удачу и богатство, так же как когда-то кот Тама принес процветание маленькому храму.
Эти талисманы сейчас делают из фарфора или керамики. Скульптура изображает кошку с поднятой вертикально лапой и обычно выставляется в витринах магазинов, в ресторанах, на складах и в других местах. Кошка, поднявшая правую лапу, привлекает деньги и удачу, а поднявшая левую лапу — клиентов. Встречаются также манэки-нэко с двумя поднятыми лапами. Для еще большей убедительности на современных манэки-нэко на шее кота появилась золотая монетка.
Из истории мореплавания
С давних времен спутниками моряков в скитаниях по морям чаще всего становились коты и кошки (а также петухи, но они не имеют отношения к нашему рассказу). Такой выбор не случаен. У многих народов они были носителями дурных и счастливых примет, принимали участие в различных суеверных ритуалах и обычаях и даже в зависимости от обстоятельств могли повлиять на судьбу моряков или их судна.
Начиналось все с закладки киля. Это важное событие издавна было строго регламентировано определенными табу и таинствами. Один из запретов гласил, что при закладке киля вблизи не должно быть котов и кошек, а в целом — вообще каких-либо животных, «покрытых шерстью». Суеверие предостерегало, что в них очень часто любят превращаться колдуны и ведьмы, которые могут «сглазить» будущее судно.
С другой стороны, у многих народов спуск судна на воду не обходился без котов и кошек. Например, у русских мореходов был обычай — по уже построенному судну первой должна пройти кошка. Этим преследовалась цель изгнать всю нечистую силу, которая уже успела обосноваться в корабельных уголках.
Когда судно уже было спущено, кроме надежды на Бога у моряков имелись свои проверенные средства, помогающие снискать расположение «госпожи Фортуны». Например, опытом было «доказано», что удача сопутствует судну, в штате которого числится кот или кошка. На протяжении многовековой истории мореплавания «авторитет» котов и кошек то поднимался до полной святости, то падал до уровня исчадия ада.
Начиная с X–XI веков у британских мореходов и рыбаков особой популярностью пользовались коты и кошки исключительно черной масти. Их присутствие на судне считалось залогом безопасного и счастливого плавания. Вера моряков в могущество этих животных была свята, поэтому во время кораблекрушений они в первую очередь спасали их, а уж потом свои пожитки. Обидеть животное — это значило навлечь на судно беду или даже гибель.
Английские законы определяли возрастную и породистую стоимость представителей кошачьего племени и наказание за жестокое обращение с ними. В доме каждого уважающего себя моряка жила черная кошка. Домашние надеялись, что это поможет спасти их мужей и сыновей от всех морских бед.
С котами и кошками связано много других суеверий. К примеру, в семьях латышских рыбаков считалось, что если кошка на закате обходит комнату с севера на юг, значит утром надо ждать возвращения мужчин с промысла. Скандинавские жители верили, что когда кошка беспричинно мяукает, то моряки попали в туман, а если когтями царапает стену — в шторм.
Китайцы тоже были неравнодушны к этим животным. Кошка обозначалась иероглифом «мао» и представляла собой символ долголетия, что для морской жизни немаловажно. Поэтому этот иероглиф рисовали на парусах, переборках и циновках.
У японцев само слово «кошка» («нэко») в море являлось табу. Произнести запретное слово значило разозлить ветряных богов. Несмотря на такие сложности в отношении к животному, ни одно японское судно не отправлялось в плавание без кошки… обязательно рыжего цвета. Если рыбаки попадали в опасный шторм, то для умилостивления разъяренной стихии кормчий выбрасывал «неудачливую» кошку за борт.
Со временем у многих европейских народов сложилось представление, что всякие беды происходят от черных кошек. Эти суеверия постепенно проникли и в морскую среду. Так, например, у американских китобоев появился зловещий термин — «черный кот». Им называли судно, над которым висит проклятие, и поэтому оно всегда возвращается в порт с неполным экипажем.
Понятно, что в наш просвещенный век большинство предрассудков и суеверий безвозвратно исчезли, а рассказы о них воспринимаются как любопытные факты из истории далекого морского прошлого. Никто уже не верит в «символ надежды» — в кота или кошку. И все же на многих судах и ныне безбоязненно живут разномастные коты и кошки — как дань памяти вековым морским традициям, как напоминание о домашнем уюте и вечной любви к нашим «меньшим братьям».
Кровавая купель Великой французской революции
Мы далеки от того, чтобы утверждать, что варварское убийство кота Бриллианта стало причиной переворота, известного как Великая французская революция. Скорее это был результат борьбы среднего или городского сословия против абсолютизма и аристократических привилегий. Но, как бы то ни было, Людовика XVI вскоре свергли, а 21 января 1793 года он с христианским смирением взошел на эшафот. «Французы! — обратился он к народу. — Я умираю невинным. Я прощаю моих врагов и молю Бога, чтобы кровь моя не пала на Францию…» Звуки барабанов заглушили голос короля, и голова его упала под топором палача. Впоследствии и королева Мария-Антуанетта также погибла на эшафоте, а затем начался революционный террор, масса благородных и вполне добропорядочных людей была отправлена на тот свет, началась настоящая агония казней, и множество котов и кошек сделались бездомными, лишившись привычной среды обитания.
Так в очередной раз кончилась безбедная кошачья жизнь, ибо революции, почитающейся одним из тех редких происшествий в Истории, которые и поныне приводят в ужас читателя, гораздо ближе были иные символы: пики, фригийский колпак, галльский петух. А коты и кошки перестали быть олицетворением независимости. Пустые лозунги про Свободу, Равенство и Братство затмили людям глаза. Революция сильно потрясла все коренные законы, и из всех зол, причиненных ею, величайшими почитать должно распространенное в народе безверие. Понятно, что это все было протестом отчаяния, что уставшие и ожесточенные люди тогда не создавали, а разрушали, не ведая, что они творят, но котам и кошкам было от этого не легче, и казалось, что ничто уже не спасет их от людской глупости и злобы.
Но так не могло продолжаться долго. И вот 27 июля 1794 года Максимилиан Робеспьер, твердивший повсюду, что орудием народного правления во время революции может быть только террор, без коего добродетель бессильна, шел по улице, и дорогу ему перебежали сразу три черные кошки. А на следующий день он и сам был обезглавлен. За ним последовали его соратники Сен-Жюст и Кутон, и тела этих злодеев были засыпаны известью, чтобы от них не осталось и следа.
Избежать роковых объятий «мадам Гильотины» удалось лишь одному из лидеров якобинцев Жану-Полю Марату. Он тяжело болел и на улицу почти не выходил, а 13 июля 1793 года он принимал дома ванну, и там его заколола кинжалом дворянка Шарлотта Корде. У Марата жила дома кошка, и он умер, успев лишь крикнуть: «Ко мне, моя дорогая подруга!» Но никто не пришел к нему на помощь…
Мы не утверждаем, что таких коренных потрясений не бывало в прежние времена. В каждом историческом периоде можно встретить эпохи, когда всё, вплоть до самых основ государственного и общественного порядка, приходило в брожение. К сожалению, подобные явления глубоко коренятся в человеческой природе.
Но даже в такие времена благородные коты и кошки продолжали помогать людям двигаться вперед по пути прогресса.
Типичный пример — развитие воздухоплавания. Французы Жак-Этьен Монгольфье и Жозеф-Мишель Монгольфье запустили первый воздушный шар, сделанный из бумаги и наполненный горячим дымом, в 1782 году. За десять минут этот шар, имевший почти 12 метров в поперечнике, с грузом около 200 килограммов поднялся на некоторую высоту и упал примерно в километре от места подъема.
25 апреля 1783 года был совершен еще один запуск, и тогда шар достиг высоты 300 метров. 4 июня 1783 года шар братьев Монгольфье поднялся уже на высоту 1800 метров.
После этого во Франции начался настоящий бум воздухоплавания. Уже 27 августа 1783 года имел место первый старт воздушного шара профессора-физика Жака-Александра-Сезара Шарля, наполненного уже не теплым воздухом, как у братьев Монгольфье, а водородом. Но на высоте от 1000 до 1500 метров этот шар лопнул.
Кот Альбен — первый воздухоплаватель
А вот 19 сентября все того же 1783 года в Версале состоялся полет «монгольфьера» с бараном, котом, петухом и уткой на борту. Того бесстрашного кота звали Альбен, а эксперимент, проводившийся в присутствии тогда еще живого и здорового короля Людовика XVI, закончился успешно: шар пролетел около трех километров на высоте 550 метров. И лишь после этого, 21 ноября 1783 года, состоялся первый полет человека. И не одного, а сразу двух: пилоты Жан-Франсуа Пилатр де Розье и маркиз Франсуа д’Арланд, испросив на то специальное дозволение короля, поднялись с опушки Булонского леса, пролетели над Парижем и через полчаса благополучно приземлились, преодолев чуть больше восьми километров на высоте до 1000 метров.
Андре-Жак Гарнерен 22 октября 1797 года совершил первый в истории человечества прыжок с парашютом с воздушного шара, спрыгнув с высоты около 1000 метров над парижским парком Монсо.
А до этого он находился в России и в Павловске готовил к приезду государя шар, на котором должен был отправиться в Москву. В том же Павловске он делал показательный опыт с маленьким шаром для государыни. Как потом писали, «к сему шару привязал он кошку с зонтиком, а к привязи — фитиль, который через несколько минут, догорев и пережегши привязь, освободил от шара кошку, и она с зонтиком сохранно спустилась на землю и представлена была целой и невредимой зрителям».
Дальше — больше. Отважная женщина Софи Бланшар много раз поднималась в небо и тоже экспериментировала с первыми в истории парашютами, сбрасывая вниз куклы, корзины со всевозможными грузами, а потом — серого кота Мусташа, ставшего таким образом первым парашютистом, имя которого сохранилось в истории.
«Кошачье право» в Эрленбахе
А вот пример совершенно иного рода, но он также связан с котами и кошками. В Эрленбахе, что на Цюрихском озере, существовало в конце XVIII столетия так называемое «кошачье право», которое заключалось в следующем: крестьянин, убивший кошку другого, обязан был «засыпать рожью или другим хлебом растянутую шкуру убитого животного». Между прочим, весьма поучительный пример для всех людей, для которых, если верить словам философа Шарля-Луи де Секонда, более известного как Монтескьё, наказание — это надежное средство воспрепятствовать преступлениям, а благие примеры — это средство изменять нравы.
Айлурофобия Наполеона
К сожалению, непосредственным плодом Французской революции 1789 года стали не Свобода, не Равенство и не Братство, а военный деспотизм Наполеона Бонапарта и нарушение им политического равновесия не только в Европе, но и во всем мире.
Этот человек начал с того, что установил в измученной бессмысленным кровопролитием Франции военную диктатуру, развязал завоевательные войны, а закончилось все это для него пленением и ссылкой на далекий остров Святой Елены, затерянный в Атлантическом океане.
Перечислять подвиги Наполеона мы, разумеется, не станем, потому что они известны всем. Мы только заметим, что это был герой совершенно того же склада, как и Александр Македонский. То же ненасытное славолюбие, то же стремление к всемирному владычеству, та же власть, опирающаяся на военную силу… Сущность стремлений и действий этих великих людей была совершенно одна и та же, изменялись только частности, зависевшие от места и времени. Но что удивительно — у Наполеона, уверенного в своей непогрешимости, отношения с котами и кошками также не сложились. А все дело в том, что когда он был маленьким ребенком, когда ему было всего шесть месяцев, няня, которая должна была заботиться о нем, оставила его в саду и пошла за чем-то в дом, и на ребенка прыгнула бездомная кошка. Шестимесячный ребенок. Наверное, кошка показалась ему огромным злобным тигром! Безусловно, все в этом мире относительно, и, конечно же, ни в чем не повинная кошка просто играла, но ребенок был так потрясен, и этот шок проник так глубоко.
Когда Наполеон стал взрослым мужчиной, он участвовал во многих баталиях, он был великим полководцем, мог бы сразиться с кем угодно, но он, как и Александр Македонский, боялся котов и кошек. Страшно боялся. Увидев кота или кошку, он тотчас же терял всю свою решимость и отвагу. Он внезапно становился словно шестимесячным ребенком, начинал потеть даже на холоде и делался очень нервозным…
А вот его будущая супруга Жозефина, напротив, очень любила всякую живность. И конечно же, в ее доме всегда жили коты и кошки. Генерал Бонапарт влюбился в Жозефину, и вот он впервые посетил ее особняк на улице Шартрен. Собираясь лечь в постель, будущий император заметил, что в изножье на одеяле спит кошка. Он захотел сбросить ее на пол, но Жозефина запротестовала: «Не беспокой бедняжку, раз ей захотелось устроиться в моей кровати. Смотри, как она умильно на тебя смотрит. Надо быть совсем бессердечным созданием, чтобы прогнать ее». Наполеону очень хотелось выбросить ненавистную ему кошку за окно, но он рассудил, что такой поступок будет не самым лучшим прологом к первой брачной ночи, и предпочел молча скользнуть под одеяло. Коснувшись горячего тела Жозефины, он забыл про кошку, но та не привыкла к такому неистовому обращению со своей хозяйкой, а посему вонзила свои острые зубки в левую икру будущего победителя при Ульме и Аустерлице.
На следующий день газеты сообщили о бракосочетании Наполеона и Жозефины.
Похоже, у Наполеона развилась гиперчувствительность к кошачьей шерсти. Но не только это. Помимо аллергии у него еще была айлурофобия, то есть навязчивая боязнь именно котов и кошек. Как любая другая фобия, она проявлялась в бессознательном виде, как защитный механизм на что-то. У Наполеона она была связана с эмоциональными травмами, полученными в детстве. И кстати, в том числе и из-за этого он и развелся с Жозефиной, бывшей, по его собственному признанию, талисманом, подаренным ему фортуной.
Наполеон I имел аллергию к котам и кошкам. Но боялся ли он их? Это то, что утверждает среди прочих Лесли О’Мара в своей книге «Кошки». <…> Великого императора видели в поту, со шпагой в руке, когда кошка проникла в его палатку. А еще — накануне разгрома при Ватерлоо ему приснился черный кот, пересекающий поле боя… По этому поводу ходило немало легенд.
Его новая супруга, Мария-Луиза Австрийская, конечно же, кошек не держала, и она родила императору сына, но с ее появлением удача отвернулась от Наполеона, и жизнь его завершилась в ссылке на упомянутом острове Святой Елены… в окружении специально обученных котов и кошек, которых намеренно расплодил вокруг его дома британский губернатор Хадсон Лоу — тупой и ограниченный служака, боявшийся всего на свете, а больше всего — своего пленника. Отношения между свергнутым императором и его тюремщиком были ужасными, и сгубил Наполеона вовсе не мышьяк, как иногда пишут сочинители, не мелочные придирки Хадсона Лоу и не климат острова, а та угрюмая тоска, что возникала в недавнем владыке мира при одном виде британских котов и кошек, спастись от которых на маленьком острове не представлялось никакой возможности.
Это удивительно, но большинство диктаторов мира смертельно боялись котов и кошек. По неведомой причине крупнейших завоевателей мира мучил один и тот же недуг — айлурофобия! Перечень именитых жертв этой необычной фобии впечатляет: Александр Македонский, Юлий Цезарь, Чингисхан, Бенито Муссолини, Адольф Гитлер, Йозеф Геббельс, Лаврентий Берия… Что же касается Наполеона, то, возможно, именно его нездоровым отношением к кошкам объясняется его дикая попытка из пушек расстрелять фигуру египетского сфинкса — самой большой кошки мира.
Уместно будет заметить, что именно под влиянием ненависти императора к котам и кошкам в Гражданском кодексе, известном ныне каждому как Кодекс Наполеона, этих прекраснейших созданий самым постыдным образом приравняли к мебели. Точнее так — там было сказано, что «движимостями», в отличие от недвижимости, являются предметы, которые могут изменять место своего нахождения, которые двигаются, как, например, животные. В Кодексе даже имелась статья 1385, в которой говорилось: «Собственник животного или тот, кто им пользуется, является ответственным за ущерб, который причинен животным, как в том случае, если животное находилось под его надзором, так и в том случае, если животное заблудилось или убежало». По сути, это означало следующее: твое животное что-то напортачило, ты за это и отвечаешь. Вполне логично, и в этом не было ничего постыдного для котов и кошек.
Талейран о котах и кошках
В интереснейших «Записках князя Талейран-Перигора», изданных на русском языке в 1840 году, содержатся воспоминания того самого знаменитого Шарля Мориса де Талейран-Перигора, которого многие и по сей день считают величайшим из дипломатов эпохи Наполеона Бонапарта, и в них, как ни странно, несколько страниц посвящены одному коту по имени Месье Папен.
Талейран рассказывает следующее:
Мадам Бонапарте начала просить меня за дюжину клиентов, которым нужны были все-таки хорошие места, после этого я выслушал целую повесть о несчастьях Monsieur Рарт, о жестокости Бонапарте к этому прекрасному созданию и наконец мог начать разговор.
Но, может быть, вы теперь спросите меня: кто этот Monsieur Рарт, сделавшийся предметом жестокости первого консула? Я отвечаю, что Monsieur Рарт был четвероногое; толстый прекрасный кот; злой, как старый адвокат; ужас дам, потому что он рвал, царапал кружева, оборки, перья — все, что мог. Он чувствовал свою значительность и потому безнаказанно подшучивал и над значительными людьми, которые в уме наделяли проклятого кота всеми возможными ругательствами — а вслух превозносили его. Я не любил этого мерзкого кота, да и он меня тоже — и потому всегда запускал свои когти мне в ноги, да так искусно, что кровь выступала на чулках. Первый консул, как говорила Жозефина, был моим мстителем, и Monsieur Рарт'у доставалось от него порядком; зато, только что раздавались грозные шаги Бонапарте, проклятое животное убегало или пряталось куда-нибудь под мебель, где и оставалось до самого ухода своего неприятеля.
Чуть ниже Талейран пишет так:
Страсть к кошкам так страшна и между тем так обыкновенна; я нашел в купленных мною манускриптах описание любви к кошачьему племени, и это описание показалось мне таким занимательным, что я предлагаю извлечение. Автор — знатная дама, которая всю жизнь делала то, чего бы не должна была делать; у нее были пылкие чувства и множество ума; разговор ее блистал остроумием, и она писала не хуже мадам Севинье; в девушках и замужем носила прекрасное имя — и не слишком заботилась о его сохранении; ветреная в восемьдесят лет, точно так же как в двадцать, — она горячку мыслей принимала за увлечение сердца; не щадила ни врагов, ни друзей и была способна к преданности, точно так же как к измене.
Вот ее замечания.
«Я всегда умела находить развлечения, утешающие в печали; я уже говорила о своих привязанностях, но не говорила о своих страстях, потому что страсти увлекают — и тот, кто предается им, теряет свое спокойствие. Напротив того, привязанности утешают нас; постоянно доставляют нам новые и даже разнообразные удовольствия; в них нет однообразия, которое ведет за собою отвращение, — обыкновенный конец всех страстей. Счастлив тот, кто обращает страсти свои на предметы незначительные; я говорю по опыту.
С самой ранней молодости я любила животных и беспокоила этой любовью всех окружающих меня; родители баловали меня, и я употребляла во зло их любовь; они непременно должны были доставать мне собак, кошек, птиц, барашков, козлят. У меня был целый зверинец, которому я отдавала все свои заботы; но и тут случилось, что случается везде; я любила одно больше другого; кошек — больше других животных, и всякой раз, как они съедали у меня чижика или щегленка, я думала, что возненавижу их, и приказывала немедленно удалить их от себя, приказывая, впрочем, чтобы им не делали никакого зла; но через два или три дня кошки мои опять приходили ласкаться ко мне, и я прощала им, как любовник прощает неверность своей возлюбленной.
Любовь моя к кошкам увеличивалась со дня на день — и я не хотела уже расставаться с ними, несмотря на то что месье Бюффон оклеветал их.
Родители мои были так добры, что прощали мне эти капризы; но, вышедши замуж, я должна была отказаться от своего зверинца, потому что муж мой мог быть вовсе не так снисходителен. Я оставила у себя одну только кошку, которую терпели только потому, что она приносила пользу в доме, истребляя многочисленных обитателей Крысополиса; в ней имели нужду и потому находили ее прекрасной. Так всегда бывает у людей.
Когда муж мой оставил меня; я снова завела у себя кошек, потому что мне необходимо было любить кого-нибудь. Любимцы мои были прекраснейшие ангорские коты; это премилые животные, веселые, чистоплотные; независимость их характера нравилась мне более всего — собаки лижут руки, которые бьют их, кошки этого никогда не делают. Конечно, собаки служат образцом верности, защищают своего хозяина и часто издыхают с тоски по его смерти; но я предпочитаю кошек; постоянство их удивительно; многие, которые не знают их, говорят, что кошки привыкают к месту, а не к человеку. Я уверена в противном.
Часто, когда я переменяла квартиру и друзья мои оставались еще на старой, то они, не дожидаясь, сами прибегали ко мне на новое место; этот инстинкт дает им их независимость. Ни одно животное не имеет столько прелести. Лёкен, достойный соперник Тальма, держал около себя кошек, чтобы изучать прелесть их движений. Карлен, знаменитый арлекин, брал уроки у кошек, этих самых кошек, на которых понапрасну клевещут, как будто бы они были люди. Я слышала от него самого, что все жесты, которым аплодировали на сцене, он перенял у кошек.
Посмотрите, в самом деле, на плавную походку кошки. Посмотрите, когда она бежит или прыгает. Один поэт (Гюйо Дезербье) сказал, что если кошка по какому-нибудь обстоятельству прыгает с крыши, то она летит, а не падает.
Первая страсть этих животных — есть самолюбие; их характер так похож на мой, что мне недоставало только сделаться республиканкой для совершенного сходства.
В то время когда я восемь месяцев в году проживала в аббатстве у дяди моего аббата Р…, у меня всегда был зверинец, составленный из разных зверей; в нем кроме лани была еще у меня маленькая обезьяна, которую подарил мне президент Периньи и с которой я не могла расстаться, несмотря на то что это злое, хитрое и безобразное животное играло надо мной ужасные штуки. Одна знакомая дама говорила: „Президент Периньи, не смея подарить вам своего портрета, взамен его подарил эту обезьяну — и прекрасно достиг своей цели; не правда ли, что он похож на нее!“ И в самом деле, сходство было поразительное.
Впрочем, все должно иметь конец — а фарсы Коко были бесконечны; он был замешан во всякую беду, перебил все, до чего мог достать, и сделался наконец бичом всего аббатства. Наконец, я почувствовала необходимость расстаться с ним и подарила его одному знакомому; но несчастное животное было так привязано ко мне, что не перенесло разлуки и издохло через неделю. Я велела воздвигнуть ему мраморный памятник.
Возвратившись в Париж, я не переставала заниматься своими кошками; их было у меня четырнадцать, и они все спали на моей постели. Я могла на просторе наблюдать их вкусы и характеры; все они были различного свойства. В кошках я заметила множество кокетства и капризов; в котах — необыкновенную учтивость, которая, будучи при наступлении революции изгнана из Франции, перешла, кажется, в котов.
Природа часто производила в них удивительные странности; один котенок родился без хвоста; другой был горбатый, третий, чудо по своей прекрасной шерсти, был настоящее чудовище по своему образованию; я заботилась о нем больше, нежели о других; и он был совершенно здоров. Однажды поднесла я его к зеркалу; он так испугался своего вида, что впал в ужаснейшие конвульсии и тут же издох. Удивительное действие страха или самолюбия.
Наконец, в доказательство того, как вредно предаваться страстям, я приведу тот день, когда вышел декрет, чтобы все дворяне выехали из Парижа немедленно. Я, спеша удалиться, уже выехала за заставу, как, вздумав приласкать своих кошек, увидела, что в огромной корзине, куда я их поместила, недостает одного кота. Тотчас велела я ехать назад в Париж, на свою бывшую квартиру, и нашла несчастного кота, который мяукал так, что у меня сердце разрывалось. Увидев меня, он перестал жаловаться и начал ласкаться ко мне. Но тут я испугалась, потому что пришло уже полтора часа сроку, назначенному для выезда; меня могли остановить, судить, казнить за эту просрочку — потому что я видела уже довольно примеров. Не медля ни минуты, я отправилась в дорогу и счастливо выбралась за город».
В первой части воспоминаний Талейрана все понятно — там речь идет о коте Жозефины, а вот по второй части возникает два вопроса: кто была эта знатная дама, имевшая страсть к кошкам, и как месье Бюффон оклеветал их?
Относительно дамы ничего определенного сейчас сказать нельзя. Возможно, это была та самая графиня де Морепа? Во всяком случае, в генеалогических таблицах говорится, что брат отца графа де Морепа был аббатом в Руайомоне. Так не это ли было то самое аббатство «дяди моего аббата Р…», о котором написано у Талейрана? Плюс сама Мария-Жанна прожила 89 лет, так что она вполне могла в восемьдесят лет быть ветреной, «точно так же как в двадцать».
А вот месье Бюффон — это был знаменитый натуралист Жорж-Луи де Бюффон, который в своей «Естественной истории животных», опубликованной в 1766 году, написал о кошачьих так:
Кошка, по-видимому, испытывает сколько-нибудь серьезные чувства только по отношению к самой себе — ее любовь весьма условна; кошка вступает во взаимоотношения с людьми только для того, чтобы сделать из них своих слуг.́
А еще он утверждал, что кошка — это «неверная услужница» и держат ее лишь по необходимости, «для противопоставления врагам, более нас беспокоящим и коих мы не можем выгнать». Плюс он утверждал, что кошек нельзя дрессировать, ибо «нельзя побороть вложенные в них инстинкты праздности и разбойничьи наклонности».
Существует два способа, чтобы убежать от житейских невзгод: музыка и кошки.
Изобретение йода
Кстати сказать, при Наполеоне были изобретены консервы, метод получения сахара из свеклы, наручные часы и многое другое. Плюс эффективная подводная лодка и оптический телеграф для быстрой передачи сообщений. А еще при нем французский фармацевт Бернар Куртуа (Bernard Courtois), родившийся в 1777 году в Дижоне, придумал всем известный теперь йод, и помог ему в этом его кот.
Это произошло в 1811 году, когда его кот случайно опрокинул колбы с разными жидкостями в лаборатории, разлив их. В одной колбе у Куртуа находилась приготовленная для опыта суспензия золы водорослей (содержащей йодид натрия) в этаноле, а в другой — концентрированная серная кислота. Колбы разбились, и жидкости смешались. С пола стали подниматься клубы сине-фиолетового пара, которые оседали на окружающих предметах в виде мельчайших черно-фиолетовых кристалликов с металлическим блеском и едким запахом. Это и был новый химический элемент — йод. А дал новому элементу такое название в 1813 году знаменитый химик Жозеф Луи Гей-Люссак. Что же касается Куртуа, то за открытие йода он получил от Парижской академии наук премию в 6 тысяч франков.
Коты и кошки римских пап
После свержения Наполеона мир какое-то время жил спокойно, восстановив всё в том же виде, как и было до «ужасного корсиканца». А потом стала набирать темпы промышленная революция, и власть постепенно начала переходить к банкирам и биржевикам, имевшим обыкновение ссужать правительства большими суммами денег. А закончилось все это революциями настоящими. Они произошли в 1848–1849 годах во Франции, в Германии, Австрии и Италии.
Люди полагали, что свержение монархий может дать народу счастье. Так говорили либералы в своих речах, и так они хотели заставить думать других. И в те времена даже папа Пий IX (в миру — Джованни Мария Джамбаттиста Пьетро Пеллегрино Исидоро Мастаи де Ферретти) часто попадал под влияние либералов, а когда он еще был молодым епископом в Имоле, в Риме распространялись слухи, что «у него дома даже кошки — либералы».
И папа Лев XII (в миру — Аннибале делла Дженга) тоже очень любил котов и кошек. Например, у него был кот, родившийся в 1825 году в Ватикане, которого звали Мичетто (Micetto). Все официальные приемы этот папа проводил с Мичетто на коленях, а когда Его Святейшество умер в 1829 году, кота забрал к себе Франсуа-Рене де Шатобриан, служивший тогда послом Франции в Риме. И великий писатель, автор знаменитых «Замогильных записок», посвятил этому коту немало строк. Вот, например, его слова из письма к мадам де Рекамье:
«Мне принесли кота бедного папы. Он весь серый и очень ласковый, совсем как его старый хозяин».
А вот еще:
«Компанию мне составляет толстый кот окраса табби, с черными полосами на рыжем фоне, рожденный в Ватикане. Его зовут Мичетто, по прозвищу „кот папы“. Это добавляет к нему внимания от благочестивых людей, которым он наслаждается. И я стараюсь, чтобы он позабыл об изгнании, о Сикстинской капелле и солнце микеланджеловского купола, по которому он прогуливался высоко над землей».
А вот что Шатобриан говорил секретарю посольства Марселлусу:
«Я люблю в этом коте этот независимый, почти неблагодарный характер, не позволяющий ему привязываться к кому бы то ни было, люблю и это равнодушие, с которым он переходит из роскошной гостиной к родным водосточным трубам; его ласкаешь, и он выгибает спину; но он испытывает лишь физическое удовольствие, а не простодушное удовлетворение, как собака, от любви и верности по отношению к своему хозяину, награждающему его ударом ноги. Кот живет сам по себе, у него нет никакой потребности в обществе, он подчиняется, лишь когда сам этого хочет. Бюффон поиздевался над котами, я работаю над их реабилитацией».
Как видим, и тут идет ссылка на Жоржа-Луи де Бюффона и его «Естественную историю животных». Как было сказано в одной книге, это был «всего лишь компилятор, пожинавший плоды чужих трудов». Да и мог ли серьезный ученый написать о котах и кошках так:
Сие животное хотя и имеет приятности, будучи молодо, но в то же самое время оно заключает в себе врожденную злость, склонность к обману, лицемерие и природное развращение, кои с годами приумножаются, и воспитание ничего иного не производит, как только облекает их личиною притворства.
Век стали и электричества
Люди думали, что свержение монархий может дать народу счастье. Но для полного благоденствия еще нужен был мир, и Венский конгресс, восстановивший в Европе почти прежнюю систему государственного устройства, казалось бы, упрочил господство пяти великих держав (России, Англии, Австрии, Пруссии и Франции), и это обеспечило почти сорок лет непрерывного мира между теми, кто еще совсем недавно ожесточенно уничтожал друг друга. Но вот внутри самих государств в это время происходила то тайная, то вполне открытая борьба против крайностей централизации, и многие народы вдруг стали обнаруживать стремление к самобытному национальному развитию.
Много лет Европа находилась под влиянием Священного союза, но странная кончина императора Александра I лишила Союз его главной опоры, а после Июльской революции 1830 года, произошедшей во Франции, начался его распад. А вскоре после этого на политическую арену вышел племянник Наполеона Бонапарта — предприимчивый Луи-Наполеон. Он дважды пытался поднять во Франции восстание, провозглашая себя императором, но до поры до времени его поползновения оканчивались неудачами.
Лишь революция 1848 года, которая, как и предыдущие, была порождена всеобщим неудовольствием вследствие ошибок правительства и стеснения свободы слова, дав стране новую конституцию, открыла для Луи-Наполеона выборы на пост президента Французской республики. А потом, совершив государственный переворот в 1851 году, этот упрямец все же стал императором Наполеоном III. И на развалинах республики возникла новая власть, но так же, как Наполеон I не узаконил плоды первой революции, так и Наполеон III не упрочил то начало, во имя которого совершился переворот 1848 года. Напротив, он пытался править жестко и сурово, подавлял оппозицию, принимал законы, уничтожающие права и свободы граждан, да плюс еще войны вновь начали сотрясать мир: война между Италией и Австрией, между Францией и Италией, баррикады в Берлине, революция в Венгрии, Крымская война, Гражданская война в США, Франко-прусская война и т. д.
Все это время гордые и самодостаточные коты и кошки не бросали людей, продолжая довольствоваться второстепенными ролями. Впрочем, им и не нужно было брать бразды правления в свои лапы, ибо цивилизация развилась до таких масштабов, что никто уже не хотел отказываться от тех маленьких радостей и приятных излишеств, что стали частью кошачьего бытия. Благородным котам и кошкам было что терять, а посему они весьма умеренно помогали людям, совсем обезумевшим к концу XIX века.
Кот Николы Теслы
Не самый типичный пример — «электрические» изобретения инженера-физика Николы Теслы, родившегося в 1856 году. Однажды вечером он сидел на крыльце и гладил большого кота с густой шерстью. Вдруг он заметил, что между кошачьей шкурой и его пальцами начали проскакивать мельчайшие искорки, озарявшие сгущавшийся сумрак. «Что это?» — спросил он отца. «Я точно не знаю, но, похоже, — это та же самая сила, что живет в молниях», — сказал отец, и этот ответ поразил десятилетнего мальчика сильнее любой молнии.
С тех пор Никола только и думал, что о таинственной силе электричества, которая могла убить человека, но при этом, как в случае с котом, так нежно касалась его рук. А что если ее приручить, как приручили в свое время котов и кошек? Чем все это закончилось, мы прекрасно знаем: с 1889 года Никола Тесла приступил к исследованиям токов высокой частоты и высоких напряжений. Он дал научное описание сути явления вращающегося магнитного поля, получил патенты на изобретение многофазных электрических машин, создал первые образцы электромеханических генераторов и высокочастотных трансформаторов, обеспечив тем самым предпосылки для развития новой отрасли электротехники. А вот имя его кота никто не помнит. Все-таки неблагодарные они существа — эти люди, которые только говорят, что все их сетования по поводу того, чего они лишены, проистекают от недостатка благодарности за то, что они имеют.
Юный Никола Тесла и его кот Масак
Мы знаем, что кота звали Масак (Macak). Он был лучшим другом детства Николы Теслы, и тот называл его «лучшим котом на свете». В одном из писем Тесла писал о том, как Масак вдохновил его на дело всей его жизни: «Однажды в вечерних сумерках, когда я гладил Масака по спине, я увидел чудо, лишившее меня дара речи. Спина Масака превратилась в сплошное полотно света, и настоящий дождь искр пошел из моей руки. Моя мать заволновалась и сказала, чтобы и прекратил играть с котом, так как это может подпалить дом. Но я размышлял абстрактно. Природа — это гигантский кот? И если да, то кто гладит его по спине? Наверное, Господь Бог! Невозможно переоценить силу воздействия этого чудесного вечера на мое детское воображение».
Никола предпринял исследования феномена электричества. И если его открытия оказали услугу человечеству, то кот Масак тоже сыграл в этом определенную роль.
Коты и кошки Авраама Линкольна
Любителем котов и кошек был шестнадцатый президент США Авраам Линкольн. Он очень любил и понимал кошек и часто приносил бродячих котят своим детям. Когда его семья еще жила в городе Спрингфилд, Линкольн часто сидел на полу со своим любимым котом Табби. Его друг Уильям Хердон потом вспоминал: «Господин Линкольн был очень чувствительным человеком. В отношении с другими людьми избегал ранить тех в сердце. Он был необычайно внимательным к чувствам других людей, независимо от их ранга, состояния или статуса». А еще более внимательным Линкольн был к детям и животным.
Линкольн вырос на ферме, и именно он завел традицию выбирать «Первую кошку» в Белом доме. Дело в том, что всего за время президентства Линкольна в Белом доме жило четыре кошки. А его первого кота звали Табби (Tabby). Его принесли по просьбе сына президента Тэда, и он жил в Белом доме до самого убийства Авраама Линкольна. Жена президента, кстати, не разделяла привязанности мужа к кошкам.
А в самом конце Гражданской войны Линкольн и его семья были приглашены посетить штаб генерала Улисса Гранта в Сити-Пойнт, штат Вирджиния. Поездка состоялась в конце марта 1865 года, приблизительно за три недели до убийства президента. Гражданская война подходила к концу. Впереди стояла невероятно сложная задача воссоединения страны…
В разрушенном помещении телеграфа президент нашел трех крошечных котят. Они бродили вокруг и жалобно мяукали. Линкольн взял котят к себе на колени и сказал: «Слава Богу, вы котята и не можете понять той страшной борьбы, что у нас происходит». А потом он приказал полковнику Бауэрсу, чтобы котята получали много молока и были обласканы. Невероятно! Кругом война, люди гибнут, а президент думает о брошенных котятах. Полковник Хорас Портер, сопровождавший тогда президента, потом так и написал: «Это отлично иллюстрировало добросердечие человека и показывало детскую простоту, которая была смешана с великолепием его натуры».
Симпатии Линкольна к животным на протяжении всей его жизни вряд ли укладываются в границы нормы.
Коты и кошки Шарля Бодлера
Французский поэт Шарль Бодлер настолько любил кошек, что посвящал им стихи, которые буквально фонтанируют кошачьей одержимостью. Бодлер также известен своими прогулками в поисках бездомных котов и кошек. Он разгуливал по улицам с консервами в руках, при этом одурманенный абсентом и опиумом…
Любимого кота Бодлера звали Тиберий (Tibere). Журналист Теодор де Грав в статье, посвященной Бодлеру, вспоминает такой случай:
Сегодня годовщина смерти Шарля Бодлера; эта дата вернула мне в память странную драму, которой я был свидетелем однажды утром, в то время, когда знаменитый автор «Цветов зла» еще жил в Париже.
В тот день, зайдя к нему домой, я застал его склонившимся над своим рабочим столом, его правая рука лихорадочно бегала по бумаге, в то время как левая время от времени ныряла в мех большого ангорского кота, лениво раскинувшегося рядом со своим хозяином на мягкой подушке.
При звуке моего приближения кот поднял голову, выразил свой гнев несколькими ругательствами и, взмахнув хвостом, как обезглавленная змея, покинул подушку и исчез под шкафом.
Признаюсь, я не пытался его удержать, наоборот, я даже подбодрил его бегство резким взмахом и свистом гибкой трости, которую я держал в руке. Этого было достаточно, чтобы он больше не появлялся.
— Вы не любите Тиберия, — сказал Бодлер, протягивая мне руку. — Но и он не любит вас, — добавил он, улыбаясь.
— Признаюсь, я не люблю кошек.
— Мой дорогой друг, кошки, поверьте, не так глупы, как кажутся, особенно этот кот. Этот мерзавец понимает все сладострастия, и еще вчера он подарил мне зрелище самой утонченной жестокости. Представьте себе, что он принес мне сюда мышку, которую он раздобыл, не знаю где; он бросил ее в моем кабинете и потратил два часа на то, чтобы убить ее. Хитрец!
— И вы позволили это делать этому чудовищу?
— Мой дорогой друг, жестокость на самом деле — это единственная разумная вещь, которая приближает человека к животному.
— И поэтому, конечно же, вы дали своему коту мужское имя, потому что вы называете его Тиберием!
— Это не просто мужское имя, это имя императора. Впрочем, Тиберий устроен как и все существа, которых судьба сделала высшими, он подчиняется только своим инстинктам. Иногда он, может быть, заходит слишком далеко, но это его так забавляет.
И поэт принялся хохотать тем самым пронзительным металлическим голосом, который прекрасно помнят его друзья.
Разбору семантики кошачьего образа в текстах Бодлера посвящен целый ряд научных исследований. Например, О. В. Альбрехт пишет:
Анализ оригинальных текстов трех стихотворений из «Цветов зла», посвященных кошкам, позволяет установить смысловые составляющие образа: всезнание, мудрость, причастность теневому началу мира, сближение с образами языческих божеств, идолов; мотив кошачьего взгляда, зрачков; мотивы металлического, каменного и холодного во внешности кошек; мотивы электричества, огня; мотивы запаха, аромата, дурмана, зелья; мотивы женственности и сексуальности. Все эти смысловые компоненты приводят к выводу о связи образа кошек с мотивами мифологического «нижнего мира», демонизма.
Поделиться книгой: