Помоги проекту - поделись книгой:
Глава 5.1. Отражения
Я так и не поняла, что разбудило Камаля. Верблюд все еще спал, а о присутствии молоха вовсе напоминала разве что пара рыжевато-коричневых рогов, кончики которых бдительно торчали из песка, — никакой тревоги животные не испытывали определенно. Но Камаль вдруг приподнялся на локте, и от близкого движения проснулась и я.
- Что?.. — пробурчала я, сонно щурясь.
Сквозь редкие просветы в плетении защитного купола едва-едва сочился звездный свет, и его с трудом хватало, чтобы различить непоколебимый профиль кочевника, как обычно, поскупившегося на объяснения и вместо ответа небрежно поведшего рукой.
Задетая магическая струна зазвенела высоко и тонко. Защитный купол приподнялся, разом выпустив все тепло, сдвинулся — и осыпался песком в паре шагов от верблюжьего хвоста. Этого верблюд уже категорически не одобрил, но ограничился тем, что одарил хозяина презрительным взглядом и предусмотрительно отошел на безопасное расстояние. Рога в песке качнулись и скрылись целиком. Для молоха было еще слишком рано — да и для нормальных людей тоже.
Зато кочевник подорвался на ноги, бессознательно нашаривая рукояти мечей. Этого жеста оказалось достаточно, чтобы согнать с меня остатки сонливости, и я тоже поднялась — хотя что бы я могла сделать в реальной схватке? Тут бы выбрать, куда драпать, чтобы под ногами у Камаля не путаться… или для начала разобраться, от чего предстоит драпать, потому как стоя я тоже ничего особенно не увидела, а добиться толкового ответа от кочевника уже отчаялась.
Понадобилось еще несколько минут, чтобы из-за барханов показался темный силуэт какого-то бесформенного чудовища. А за ним — еще один. И еще.
Я уже начала разделять кочевничью молчаливую готовность сцепиться не на жизнь, а на смерть, когда один из силуэтов вдруг коротко рявкнул что-то неразборчивое и разделился на два: человек в укороченной джеллабе и навьюченный тюками верблюд. Два следующих силуэта претерпели аналогичные изменения, а вот четвертый внезапно вырвался вперед и начал приближаться к нам, сопровождаемый мерным гулом защитного плетения.
Звучало точь-в-точь как спешно активированный гильдейский свиток, и Камаль презрительно сощурился и расслабился, хотя выпускать рукояти мечей не спешил.
А я бессознательно отступила за его спину, кутаясь в шарф.
Рашед, конечно, обещал мне день форы, но хорошо обученные янычары вполне могли и нагнать нас, если… я мотнула головой, вытрясая панические мысли.
День форы — это немало. Пустыня исключала вариант пуститься в погоню налегке, прихватив только сменных лошадей: им нужна была вода и тень; верблюдов не заставишь часами бежать сломя голову, а молохов и вовсе ценили отнюдь не за скорость. Я ушла достаточно далеко, чтобы не беспокоиться о погоне.
Но это не значило, что можно было не бояться караванов из столицы. Мастер Мади был не настолько незаметным человеком, чтобы вовсе никто не знал ни о судьбе его приемной дочери, ни о ее «побеге». Мне оставалось только уповать на то, что вероятность случайно встретить знакомого посреди пустыни стремилась к нулю, и старательно прятать лицо в шарфе, обмотавшись им на манер тагельмуста.
Камаль едва заметно повернул голову в мою сторону и выгнул бровь, безмолвно обещая пару-тройку неудобных вопросов, но потом все-таки сконцентрировал все внимание на всаднике.
Это оказался мужчина немногим младше Нисаля-аги: загорелое до черноты лицо расчертили глубокие морщины, а пустыня иссушила тело и взгляд, но не лишила ни силы, ни ума. Верблюд под ним был молодой и ухоженный, а дорогая ткань джеллабы и небрежная трата драгоценного свитка прямо-таки кричали о благосостоянии и высоком положении.
Мы определенно были в меньшинстве и никак не могли похвастаться славными предками, и я уже обреченно приготовилась выслушивать, как Камаль сдаст меня с потрохами, представляясь первым на правах слабого, — но всадник только окинул его взглядом, спешился, отчетливо сглотнув, и заговорил:
- Мое имя Ирфан Зияд, и я веду торговый караван к оазису Мааб, где нас ждет хозяин и господин, щедрый Джалиль Ганнам, прозванный Удачливым. Мы не желаем зла ни тебе, сын пустыни, ни твоему верблюду, ни твоей спутнице.
Я оценила расстановку приоритетов и едва не раскрыла рот, но, на мое счастье, Камаль успел первым:
- И я не желаю зла ни тебе, Ирфан Зияд, ни твоему каравану.
Он не представлялся и по-прежнему держал руки у оружия, и это способствовало вежливости и взаимопониманию как ничто другое: даже после столь успокаивающей тирады Камаля караван-баши* не спешил ни звать своих людей, ни даже бежать за водой к колодцу, как ему наверняка мучительно хотелось.
- Есть ли вести из оазиса Мааб? — вкрадчиво поинтересовался Ирфан, до побелевших костяшек стиснув пальцы на поводу верблюда.
Камаль покачал головой.
- Только из Ваадана.
Этого оказалось достаточно, чтобы караван-баши немедленно воспрял духом и расправил плечи.
- Если твой путь лежит через оазис Мааб, достойный сын пустыни, присоединяйся к моему каравану. Мой господин справедлив и щедр, и он вознаградит тебя за охрану своих товаров и людей.
Расстановка приоритетов по-прежнему радовала несказанно — что у Ирфана, что у Камаля, потому как кочевник вместо радостного согласия на выгодное предложение коротко бросил:
- Нет. Уже нанят. — И обозначил движение затылком в мою сторону.
Ирфан Зияд — вот уж достойный сын города — впервые за всю беседу действительно задержал на мне взгляд, не сразу справившись с недоумением. Под защитой городских стен женщин растили беспомощными и нежными — такими, чтобы они не могли уйти от мужей или ослушаться отцов. Арсанийки же воспитывались пустыней, и она не ждала от них ни мягкости, ни покорности.
Но я укуталась в шарф и отступила за спину мужчины, как истинная горожанка — из тех, что никогда не стали бы путешествовать в сопровождении одного свободного кочевника; и, кажется, сама не сдержала удивления из-за того, что Камаль отчего-то оставил право решения за мной. Однако караван-баши как раз отчаялся в достаточной степени, чтобы не обращать внимания на нестыковки.
- Не согласится ли госпожа присоединиться к каравану? Мой господин…
…подавится, прежде чем осознает, что ему придется награждать за милосердие какую-то невнятную женщину, успевшую нанять арсанийского мага раньше караван-баши.
Я стиснула зубы.
Ветер гнул пальмы и норовил забраться под плотную джеллабу, размотать шарф и утащить прочь, чтобы ничто не нарушало совершенных очертаний барханов. В пустыне я была чужой, но даже я понимала, что обещанная кочевником Бахир Сурайя бродит совсем близко. Торговый караван выбрал ужасно неудачный момент, чтобы тронуться в путь. Должно быть, его выставили из оазиса Ваадан примерно с той же долей бесцеремонности, что и меня, не позволив переждать бурю под защитой своих домов.
Но со мной был Камаль, способный творить магию с такой невероятной легкостью, словно ему тайком помогала вся гильдия магов разом. А вот у каравана, судя по тому, что даже Ирфан Зияд был вынужден прибегать к помощи свитков, только и было, что имя их господина да десяток молитв, примерно сравнимые по эффективности.
Но они шли из столицы. В караване запросто мог оказаться кто-то, знавший о пропаже любимой наложницы тайфы. Кто-то, кто был бы достаточно сообразителен, чтобы сопоставить странное поведение «госпожи» с арсанийскими корнями беглой невольницы. Одного неосторожного слова могло быть достаточно, чтобы поставить под удар всю мою самопальную дипломатическую миссию и, как следствие, самого тайфу: ему ведь и правда была нужна поддержка со стороны. Да и я наверняка окажусь надежно заперта во дворце — и хорошо еще, если именно во дворце, а не в клетке, как обычная беглая рабыня!..
Только вот если я предпочту перестраховаться и отправиться порознь, весь караван погубит песчаная буря.
В моей голове как наяву зазвучал голос Рашеда, флегматично повествующий о том, что хороший правитель всегда просчитывает все на шаг вперед и точно знает, как выбрать меньшее зло так, чтобы оно не обернулось злом б
Я велела ему заткнуться.
Рашед и правда был хорошим правителем. Мудрым, предусмотрительным, расчетливым. Идеальным для города.
Но вокруг простиралась пустыня, и у нее были свои законы.
- Почту за честь, Зияд-ага, — мрачно отозвалась я, и Камаль наконец-то выпустил рукояти мечей.
Глава 5.2
Счастливым он, правда, все равно не выглядел — даже когда Зияд радостно посулил ему все блага мира и еще горку золота сверху.
- Пойдем быстро, — сказал он и смерил взглядом выстроившихся в цепочку людей и верблюдов. — Пусть люди и животные отдохнут сейчас. Сегодня нужно успеть дойти до ущелья Тарик Альтиджара.
Я воскресила в памяти карту и нахмурилась. Ущелье, о котором говорил Камаль, находилось в стороне от запланированного мной маршрута и удлиняло дорогу до Мааба на добрых полдня. Конечно, гораздо приятнее провести их в тени скал из песчаника, нежели на открытых солнцу барханах, но до сих пор мой проводник и словом не заикался о крюке ради весьма сомнительной прохлады. Да и в принципе так рвался к горам и своему племени, что я уже начинала гадать, какую же выгоду ему принесет тот факт, что именно он отведет меня к старейшинам… но, признаться, не слишком заморачивалась, потому что время играло и против меня тоже.
Выходит, накрыть куполом весь караван Камаль все-таки не может?
Задавать этот вопрос при караван-баши, пообещавшему моему проводнику небо в алмазах, я поостереглась и предпочла дождаться, пока кочевник не вернулся к безнадежно выстывшей лежанке и без особого энтузиазма сел, вытянув ноги. Я устроилась на другом конце одеяла и тихо предложила:
- Если дело в сложности заклятия купола, я могу поглотить твое плетение и выпустить, когда понадобится. Два аналогичных заклинания взаимно усилятся и накроют б
- «Зеркало»? — уточнил Камаль и негромко хмыкнул. — Не сможешь.
До сих пор единственным плетением, которое я так и не смогла поглотить полностью, оставалось злополучное «черное забвение», стоившее мне стольких нервов и седых волос, что я немедленно насторожилась.
- Почему?
- Потому что маг-«зеркало», подобно обычному зеркалу, отражает настолько ясно и четко, насколько позволяют его природные способности, — помедлив, сообщил Камаль каким-то деревянным голосом. — Можно сколько угодно полировать бронзовое зеркало, но оно никогда не даст такого четкого отражения, как стеклянное, и ни одно из отражений не сравнится с оригиналом.
Эту сентенцию я переваривала долго.
- Хочешь сказать, что заклинание слишком сложное для меня? — с интересом уточнила я, старательно скрывая азарт: кажется, это была самая длинная и красочная фраза из всех, что мне когда-либо удавалось выманить у Камаля.
- Не сложное, — он покачал головой. — Слишком много… — он неопределенно пошевелил пальцами, и под ними мгновенно засветились задетые магические струны: от плотных и длинных, тянущихся куда-то вдаль за барханы, до совсем тонких, еле заметных — и то благодаря сумраку. Стоило кому-то из людей Зияда-аги зажечь костер, чтобы отогнать пронизывающий ночной холод, как часть струн вовсе пропала из виду, и Камаль отчего-то неподдельно обрадовался этому факту. — Вот! Они слишком мелкие и слабые. В отражении такие струны расплывутся и перестанут выполнять свою роль. Но их много, и изрядная часть купола держится именно на них. Ты отразишь только основу заклинания, а от нее одной проку мало. Она будто сеть на крупную рыбу — не годится против мальков… то есть песка.
- Ясно, — медленно кивнула я и прикрыла глаза.
Исчезающие струны, гениальный ведь ход! Чтобы работать с такими тонкими материями, нужен недюжинный опыт и талант — потому-то никакого распространения заклинания на совсем тоненьких струнах не получили: в городе было не так уж и много магов, зато огромное распространение получили свитки с нарисованными плетениями на специальной бумаге. Ими мог воспользоваться любой человек, хоть с даром, хоть без. Но свитки — одноразовое удовольствие, и их производство не должно отнимать много времени, чтобы мастера успевали обеспечивать всех желающих: ведь от свитков зависит и сохранность городских запасов воды и пищи, спокойные волны в гавани и зелень садов.
Как следствие, на свитки наносились самые простые и безыскусные плетения. Ведь куда проще вычертить на свитке пять-шесть жирных линий, чем кропотливо отрисовывать несколько десятков тонких — с тем же результатом на выходе. На такие ухищрения разменивались разве что умудренные опытом гильдейские старцы, которым накопленное за жизнь богатство позволяло заниматься творчеством, а не тратить дни на рутину…
Или вот придворные маги, которые и без рутинных обязанностей были обеспечены всем необходимым. Кроме свободы.
- Я не расстроил тебя, ас-сайида Мади? — осторожно уточнил Камаль.
- Ты меня только что мутной назвал, — брякнула я.
Рашед, наверное, посмеялся бы. И подтвердил еще разок, что таких мутных девиц сроду не видывал.
Камаль только укоризненно покачал головой, отказываясь смеяться над своим специфическим красноречием.
- Решение идти через Тарик Альтиджару расстроило тебя? — переформулировал он.
Я умилилась этой незамутненной простоте и не стала ничего отрицать.
- Расстроило. Поручение моего господина не терпит отлагательств, от него зависят многие жизни, и я знаю, что сам он на моем месте отказался бы помогать каравану.
Хоть и не столько из-за задержки в пути, сколько из-за риска — но об этом я сказать Камалю не могла.
— Но ты решила помочь, — констатировал он и склонил голову к плечу.
Я развела руками.
- Ко всему прочему, — предельно серьезно изрекла я, — мой дорогой господин и щедрый повелитель проводит свои плодотворные дни и ночи в мраморном дворце на берегу моря. Разумеется, он не думает о тени в ущелье посреди бесконечных песков и не жалеет, что его рабыне напекло голову.
Иначе бы она трижды подумала, прежде чем развешивать словесные кружева перед кочевником. Он-то к каждому слову относился как к золотой монете, которую жаль упускать, и в ответ на мои упражнения в остроумии только констатировал:
- Ты странная.
Я кивнула.
Странная. Потому что нормальная девушка едва ли порадовалась такому определению.
Особенно — из-за того, что не так давно Камаль назвал странным и Рашеда, и сейчас это совпадение отзывалось в груди теплом. Тоже, надо признать, весьма странным.
Глава 6.1. Выгодное приобретение
Идти с караваном оказалось куда легче, чем вдвоем.
Бесед со мной, правда, так никто и вел: воспитанные в столичных порядках торговцы и мысли не могли допустить, что можно заговорить с женщиной в отсутствие ее отца или мужа. Да и что с ней обсуждать? Традиции настаивали на строгом разделении обязанностей на домашние и важные, и не всякую девочку брались учить читать, не то что посвящать в тонкости какого-нибудь ремесла.
К тому же я сильно подозревала, что обсуждать со мной политику тайфы или магические свитки все равно никто не рискнул бы. Караваном шли торговцы и их подмастерья, и они не разбирались ни в хитросплетениях столичных интриг, ни в хитросплетениях волшебных.
Зато теперь взгляду было за что зацепиться, и меня перестало постоянно преследовать ощущение, что я бесцельно сижу на неподвижном ящере в самом сердце раскаленных песков. Да и человеческая речь под ухом успокаивала: как ни крути, я слишком привыкла к городской жизни, чтобы затяжная тишина не действовала на нервы.
А вот Камаля собравшиеся вокруг люди только раздражали, и он все время норовил вырваться вперед. Его верблюд, не сумевший толком выспаться, хозяйского рвения не одобрял и пытался устроить бойкот — безуспешно, но в конце концов кочевник все-таки позволил ему плестись со скоростью каравана. Я смиренно пристроилась в арьергарде у Камаля и развесила уши.
Торговцы предсказуемо обсуждали цены. Их несказанно радовало и огорчало одновременно, что рабы подорожали, а выбор стал куда более скудным. Подмастерья заговорщически переглядывались, не рискуя встревать: то ли радовались, что их в случае излишней нерадивости не заменят невольниками, то ли их самих успели купить до повышения цен и им казалось, что из-за этого будет проще заработать на вольную грамоту.
Сами рабы плелись в хвосте каравана, скованные за ошейники общей цепью. Их по-своему берегли: надсмотрщик не жалел воды и бдительно следил за состоянием товара, не стесняясь требовать сделать привал, когда кто-то в нестройной цепочке людей начинал спотыкаться от усталости.
Но и долго разлеживаться не позволял, видимо, опасаясь отпора. Из десяти рабов откровенно плох был только один, как ни странно, молодой темноволосый мужчина с большой родинкой на щеке: он дольше всех лежал в лёжку на ночном отдыхе в оазисе, но все равно первым начинал изнывать от монотонной ходьбы по жаре.
Надсмотрщик, тем не менее, не спешил усаживать невольника на одного из верблюдов, предпочитая раз за разом задерживать весь караван; да и Камаль то и дело с подозрением оглядывался назад и неизменно отыскивал глазами проблемного раба. В конце концов я не выдержала и подстегнула молоха, чтобы догнать проводника.
- Что-то не так?
- Бунтарь, — тихо отозвался Камаль и снова оглянулся.
Из любопытства я тоже обернулась, но не заметила ничего нового или подозрительного. Мужчина плелся нога за ногу, бессмысленно уставившись перед собой. На его воспаленную кожу под ошейником было больно смотреть.
Поделиться книгой: