Истории печально неизвестного города

– Вы, Елизавета, потрясающая и невероятно красивая девушка. – написал я ей в первый раз.

И с чего только она прочитала моё робкое сообщение? В сети она находилась под никнеймом – “Елизавета Анаврин”. Публиковала фото собственных картин и фото своего милейшего личика. Увидел её впервые не помню когда и не помню где. Да и была ли она на самом деле?.. Позже подумаю, пока продолжаю.

– Спасибо, – отвечала она, – большое!

– Вам спасибо. За лучезарность и истинную красоту. – Добавлял я.

Она и впрямь была лучезарна! Солнце? Возможно. Но я как-то об этом не думал.

Так у нас и начался диалог.

Она периодически делилась со мной своим наболевшим: работа (она комедиант); идеи; печальные истории расставания с парнями. В порыве эмоций, она рассказала, что относится к любви, как к нечто духовному. Гораздо большему чем то, что нам навязало общество. Ровно такого же мнения придерживался и я, думая, до той поры, что я такой на свете один. Оказалось нас двое – две половины одного Солнца. Была такая мифическая легенда, которая гласила тому, что некогда на земле был третий пол – слияние мужчины и женщины, но однажды из-за несправедливости людской, Зевс наказал нас и отделил друг от друга. Теперь, каждый должен был искать свою вторую половинку. Мне казалось, в тот момент. что свою я нашёл.

Так мы переписывались восемьдесят лет или полгода. Сейчас точно не могу вспомнить. И вот, в один из, не иначе как чудных, дней она пишет мне, что приехала в Саратов. Аж на три дня.

Она знала как я выгляжу и я также знал каково лицо у неё. Она сообщила мне номер поезда, на котором прибудет. Заметив её, чуть ли не сразу-же после того как она вышла из вагона, я боялся подойти. Как никак на шестнадцать лет меня старше. Мы всё-же встретились.

Очаровательные глазки, дивная улыбка были у неё в арсенале. Мы стояли и смотрели друг другу в очи. Мы, а как минимум – я, были счастливы. “– Я люблю её” – вздумалось мне тогда. Ну ни**я себе (!), я ещё способен кого-то любить…

***

В первый день мы бесконечно долго общались; слушали музыку; пили портвейн. А общался ли я с кем-то до этого случая? Потом покумекаю.

Во вторые сутки мы гуляли по моему району. Он, кстати, носит странное и что удивительно для нашего города, абсолютно не прозаическое название – Шала. Он находится между Ленинским и Кировским районом. К чему я это?..

На третий день у неё в одном из клубов должен был состоятся концерт. Она готовилась, мы целовались, выпивали. И так по кругу. Затем, она вечером выступила и вместе с другими комедиантами поехала в другой город концертного тура. Больше мы никогда не переписывались и виделись.

***

И почему я до сих пор помню те дни и скучаю по ним? Может, в прошлой жизни я был таксистом, который каждый раз обманывал пассажиров на несколько рублей и вот таким образом накопилось грехов? Возможно, но теперь это неважно. С тех пор прошло, как сейчас помню, ровно двадцать девять лет. Я готов к пробуждению.

Рассказ “И такое тоже”

Я умирал на полу давно брошенного всеми завода. Этим вечером, после дождя, было сыро, холодно, отвратно. Тут прежде делали корабли и более двадцати лет завод без остановки способствовал построению светлого, так и не наступившего будущего коммунизма.

Эх, знал бы я сегодня утром, что вечером буду умирать в десятках тысяч метров от своего дома. Меня зовут – Антон Неточко. Кто я? Забавный вопрос. Честно говоря сам и не знаю, что ответить. По профессии я полицейский. Была жена – сейчас в разводе, есть ребёнок. Мне тридцать лет и выгляжу подобно типичному представителю своего поколения: щетина, вместе с тем – тёмные, отчасти поседевшие волосы и морщины. Сам по себе рос в семье – врача Евгения Николаевича и медсестры – Инны Александровны . Ещё я немного полноват. Более сказать нечего.

Некая тревожность напрягала меня весь день. Когда в отделении, мне сообщили об очередном маньяке в нашем провинциальном городке я не шибко удивился. Тем временем число жертв увеличивалось до восьми.

– Слышь, Антон, у нас тут какой-то дегенерат завёлся в городе, – подошёл ко мне утром майор Арановский, – ты слышал наверняка. Так вот, надо улицы патрулировать. Часа три-четыре. Сообщишь народу?

Я удивился. Обычно тут мы пол дня занимаемся бумажной волокитой, пол дня бездельничаем. Чем-то подобным я занимался лет семь назад.

– Сейчас? Так, зачем? У маньяка каждое преступление ночью-же происходило? – поинтересовался я.

– Затем. Ну, во-первых на самом деле большинство он совершил в дневное время суток, но народу этого знать не обязательно. Во-вторых, каждый раз он убивал в людных местах.

– Как-же это так могло?

– А я сам в душе не е**. Так ты сообщишь ребятам?

– Да.. да конечно.

Честно говоря, спорить с майором не было никакого желания. Я вышел из здания полиции с двумя коллегами – Костяном и Лёхой. До этого в отделе бросали жребий, по поводу того, кто в какой район отправится. Нам не шибко повезло и мы (разумеется!) поехали в самый опасный район города – Заводской. Там, собственно говоря и произошли семь из восьми убийств.

Добравшись, мы начали патрулировать местность. Вокруг заброшенные дома, между ними панельки, в которых жил контингент крайне маргинализованного населения, а посередине района – завод. Походив вокруг, мы решили зайти непосредственно в само здание завода. Попутно мы разговорились, но я начал замечать в словах, мимике и действиях парней что-то подозрительное.

– Тоха, – послышалось мне из-за спины, – а тебе вот странным не кажется, что маньячелло этот всегда одинаково убивает? В плане, сначала ищет насильков, убийц откинувшихся и средь бела дня им нож в горло втыкает. Да добивает ещё так свирепо, опознать тело каждый раз проблема.

– Не задумывался как-то Лёх..

– Просто есть ещё одна штука: он когда убивает, кровью букву “Е” на асфальте пишет. – добавил стоящий рядом Костя

– Всё это странно, конечно. – произнёс ему в ответ я

На самом деле я знал разгадку на этот вопрос, что так беспокоил наивных ребят, видящих мистику во всех самых прозаических вещах. Уже нет смысла играть в эту детективную игру да и самого времени на это у меня нет. Уже чую как руки немеют.

Убийца – мой отец, Евгений Неточко. Несколькими годами ранее его уволили из больницы за грубейшую ошибку, когда он, случайно перепутал операции и пересадили парню со сломанным носом сердце принадлежащие для другого пациента. Смешно? Мне тоже было смешно, однако в голове он нашёл для себя иной вид помощи людям – зачистка биологического мусора. Отцу казалось это символичным и правильным делом. И тут совсем не до юмора.

В начале дня он искал новости о маньяках, вышедших на свободу спустя годы заключения. Затем, отправлялся на место, куда те могут отправится. Бывало, ждал часами. А в момент когда, видел свою будущую жертву, тут-же подбегал и вонзал нож в горло. И может просто везение, можно необъяснимое чутьё, но не попадался он ни разу. Кроме последнего убийства. Там он слегка попал в камеру и в нём узнали того самого поехавшего, несколькими годами ранее, доктора. Я узнал обо всём этом с самого начала. Однажды ночью увидел одежду в ванной с кровавыми пятнами – отец как-то оправдывался; потом в истории браузера увидел запросы о маньяках в нашем городе; вспомнил о тех убитых – пазл сложился. Папа всё в подробностях рассказал и попросил не сообщать маме – я согласился, но помогать и покрывать никак не стал. “Это его дело” – подумалось мне тогда. Плюс, его убийцей я толком и не считал. Учитывая тех маргиналов и тварей, которым повезло не попасть на пожизненное, мне в некоторой степени импонировало занятие. Нет, нет я ,конечно, сторонник теории “Насилие порождает насилие”, но чисто по-человечески мне было неприятно находится в городе с такими, с позволения сказать, людьми. Мне не стали сообщать, что отца уже задержали, а весь этот цирк со жребием и патрулированием района были лишь прикрытием. Прикрытием, чтобы задержать меня.

Дойдя до самого неприметного места завода, Алексей и Костя начали говорить по правде.

– Короче всё. Тебя, Тоха, я когда-то считал другом. Я и поверить не мог, что ты будешь помогать так долго скрываться своему отцу-убийце. Вы задержаны гражданин Неточко – произнёс Костя и достал оружие. Вслед, за пистолетом потянулся и Лёха.

Я сработал быстрее и выстрелил Косте в колено. Ах, как таких дураков ещё работать в ментовку берут? Он выронил оружие и у меня были пять секунд на побег. Я было начал бежать в сторону самого маленького цеха, но послышался выстрел. Это уже был ответ Алексея. Я спрятался раненный в плечо, спрятался в маленькой каморке, а бывшие коллеги побежали за подмогой. С минуты на минуту они приедут и будут вести переговоры со мной. Уже будучи мёртвым.

Становится холодно. В этой заметке, в телефоне, написал всё как было на самом деле. Маму не подозревайте, она тут не причём. Жену мою бывшую для допроса свидетеля тоже не шибко часто приглашайте. Любил каждого, до свиданья.

Рассказ “Об интеллигенции”

Искусство – временами может становится спасательным кругом для человека, а временами напротив – причиной сердечных болячек. Иногда даже у самых оголтелых отбросов общества удавалось выкорчёвывать всю ересь из башки и заполнять появившийся вакуум благими мыслями, мечтами.. Правда, бывало, что тех, некогда отбросов, искусство поглощало, причём отнюдь не положительным образом. Кто-то с ума сходил, а кто-то… впрочем, расскажу я вам об истории одного дурака. Именно – дурака и иначе не скажешь.

***

То было знойное лето восемьдесят девятого года. Лёха, к счастью не застал войну, но и не родился в век технологий. Он попал в этакое межсезонное поколение. Учился посредственно, школу невзлюбил. Спрашивается: что делать, семнадцатилетнему пацану с девятью классами образования, ненавистным ПТУ и одной только гитарой? Особенно, в то время когда целое государство находилось одной ногой в бездне? Да ничего. Просто невольно стать подводным камнем, плывя по течению реки без устья и истока.

В виде гитары – он нашёл отраду, в виде группы с двумя товарищами – мечту. Годом ранее Лёха наконец-то накопил на не шибко красивую, зато на свою настоящую гитару и со старым школьными соратниками создал что-то наподобие музыкального коллектива. А сегодня, двадцать пятого августа, они должны были выступать на квартирнике местной звезды – Марка “Ю.Г.” Смирнова. Не такой звезды чтобы федерального значения, но точно такой, как заслуживающей статус легенды этого города. Прозвище “Ю.Г.” Марк получил лет пять назад, когда в шутку сказал, что “желал бы в старости жить в Сочах и заниматься мыловарением”. Так к нему и прикрепилось.

В квартире на третьем этаже панельного дома было этак двадцать человек. Лёха с друзьями должен был выступать как раз перед Смирновым. Сам Лёха занимался музыкой к стихам и отчасти написанием этих самых стихов вместе с Владиком Бородиным. Бородин – был из тех людей, что относятся к миру по-иному. Внешность была под стать своим антисоветским стихам: длинные как планы государства волосы, короткая как реальные достижения, бородка. Третьим был, скорее морально поддерживающий, нежели создающий что-то на благо коллектива, парень – Миха Соколов. Он не писал стихи и не делал музыку. Лишь, бывало, подпевал Владу и Лёхе на концертах. В приоритете у того, стояла – учёба, ведь он в отличие от ребят поступил в нормальное учебное заведение. И что с тех пор изменилось? Только декорации в нашей жизни. Появилась новая власть и старые планы на грядущие годы.

Под три аккорда на расстроенной гитаре ребята спели для таких-же как они молодых, беспредельных и капельку уставших чуваков песенку про то, как в семье родился коммунист и теперь там горе.

“В род. доме отмечали рождение сына,

А за окошком багровел закат.

Была полна алкоголя канистра

Ах, ну как-же так?!

Младенец оказался коммунистом,

Как и его отец.

Казалось-бы ещё не успел родится,

А уже конец.

Не плачьте мама…”

Выступление закончилось успешно, ребят похвалили сверстники за “смелую идею песни” и за “самобытное звучание”. Несмотря на положительные отзывы, Лёха почему-то всё выступление Смирнова сидел отдалившись ото всех у окна, созерцая вечернюю провинцию. К самому концу вечера к Лёхе подошёл сам Марк, дабы спросить пацана за кислую мину.

– Ну и что-же? – начал “Ю.Г.”

– Что?

– Ну и что-же ты тут сидишь, скучаешь?

– Да так… самочувствие не важное.

– Отчего это? Тебя вроде-бы всех похвалили. Не ну реально-же клёво выступил, парень. Что-то не так?

– Просто.. грустно как-то. Я думал, что как-то иначе всё пройдёт. Не хочу их обижать, но какие-то сегодня были печальные, усталые может.

– Эх ты, Лёха. А ты, что, прости, ожидал? Дуэли, поэтические вечера и бал в конце? Хах… Такая ныне творческая интеллигенция, Алексей.

Часть 2 «Записки буднего дня»

Рассказ “Добро!”

Бывает, глядишь на прошедшее время сквозь призму печали, и грустно так на душе становится. Так тоскливо. Что сделать успел, а чего ещё нет?

Идёшь себе по дорожке ухоженной; деревья вокруг мило листвою шуршат; панельки на солнце расцветают; автомобили тихонько едут; люди всюду улыбаются. А тебе всё равно не по себе.

Отчего?

То ли от усталости после трудового дня, то ли от знакомых, которые сейчас явно отдыхают где-то. Усталость та была от переезда длительного и трудоёмкого. В момент истории этой, как раз были третьи или четвёртые сутки усердной работы. Строительный мусор, перевоз вещей, обустраивание в новой квартире и всё прочее – надоело. Вокруг сиял летний день, приятный ветерок то обнимал, то отпускал мою талию, а сам я с неким отчаянием созерцал красоту природу. “Всё это разумеется потрясающе, но сил радоваться нет.” – казалось мне в этот день.

Среди радостных лиц я сразу-же заприметил пару: парень и девушка лет этак, девятнадцати, шагают на другой стороне дороги, возле той самой панельки, очевидно не торопясь. Пройдя ещё пару шагов я увидел там-же мужчину на коляске. Тот общался, по всей видимости с соседями. “И как ему, наверняка, тяжело жить здесь. В наших реалиях. Дай Бог счастья ему.” – подумал я про себя. Надо было идти. Усталость сменилась на что-то странное, чего изложить не получается. И мне, даже удалось забыть о всём, что увидел в пути.

По этому-же месту складывалась моя обратная дорога. Прошло минут двадцать, я возвращался из старой квартиры, откуда мы медленно забирали вещи. Увесистые мешки в моих руках и пот скользящий по лбу моему, в секунду стали – ничем. Я увидел их, на сей раз, втроём. Парень, его спутница и мужчина на коляске, которых я увидал ранее – улыбались и о чём то вместе разговаривали. Заметно, что диалог их, длился всё то время, что я находился на старой квартире и более того, будет длится, также, после того как я уйду. Это счастье. Самое настоящие счастье. Минутой позже, я понял, что все те “проблемы” – пустота. Это лишь пыль на подошве того мужчины на коляске. Он ежедневно сталкивается с тем, чем за жизнь некоторые могут не столкнутся. Надо-же, у него есть силы улыбаться! Герой.

А может я перепутал тех прохожих и это был кто-то другой? Может, те люди просто его соседи? Возможно я зря воспеваю столь прозаический момент и столь прозаическую вещь как “улыбка”? Точно не зря. Даже если учесть всех обстоятельств – не зря. Ибо, в антураже грубой реальности и тяжёлого русского бытия, остаётся место для добра. Наивного, честного, бескорыстного. Добра!

Рассказ “В четырнадцать лет”

У Виктора Робертовича в песне “Мы хотим танцевать” присутствует замечательная фраза: «Мы в четырнадцать лет знаем всё, что нам надо знать». В самом деле очень дивно визуализирует весь пубертатный возраст. Постоянные эмоции, поиск себя и вечный протест против всего возможного, действительно гложет душу в переходное время. Среди своих и читатель твоих, наверняка, знакомых были люди, которые видали даже в четырнадцать лет всякого.

Так, например, однажды мне доводилось выпивать на гаражах пиво с другом и двумя девушками из его класса. Сам по себе я человек не “дворовой”. В том плане, что в большинстве ситуаций сохраняю статус интроверта, потихоньку впадающего в социофоба. Я не люблю гулять, мне чужды походы на другой конец города, но что-то в тот день уговорило меня позвать кого-то гулять.

И вот: гараж, пиво “Garage” и мы – пятеро школьников, рефлексирующих о прошедших и, напротив, грядущих днях.. Некая, не то чтобы безысходность была в их речах, но точно какой-то груз по окончанию общения с ними упал на душу. Обе они, были абсолютно свободных нравов. С первой легко можно было обсудить музыку Цоя, ДДТ, а иногда и даже войну в Чечне. Вторая, даже учитывая на то, что рядом был младший брат, класса эдак пятого или шестого, часто упоминала, что ищет “папика”. Она иной раз с ним созванивалась. Ему, к слову, было двадцать лет.

“И что же… ну как же… тебе-же всего…” – такие мысли летали в моей башке. Хотя я не промолвил ни слова из-за этого повода. Кто угодно кроме ,пожалуй, меня мог бы стать тут моралистом и борцом за нравственность, но… не знаю. Тогда я почему-то промолчал. Быть может, она остепенится, повзрослеет, добьётся успеха. И я надеюсь! Да, я точно надеюсь, что у неё, как и у каждого из той нашей компании всё получится. Возможно мы – это потерянное поколение, но люди, как минимум, мы не отвратные.

Ещё тем летом неожиданно написал мне друг, с которым более года на тот момент не виделись. Переехал тот из города в деревню и уже, если честно, казалось, что момента для встречи больше не наступит. Нет, наступил.

Сам по себе этот друг – парень не конфликтный, честный, слегка наивный, но добрый. Днём – он работал в клинике у тёти и дяди, вечером – гулял со мной. Общались мы с ним, шастали по уютным дворикам своего городка, жили. В свои четырнадцать лет он сказал мне следующую вещь: “Мне пока никакие отношения не нужны. На девушку надо будет тратить время, силы, деньги. А у меня работа. Когда стану студентом, тогда буду об этом думать, а пока…”

Какие, однако, разные люди встречаются в провинциальной России. Всех их я видел в свои четырнадцать лет. Так и живём.