Эльф на полке

– Мы по-едем, мы по-та-щим барах-ло к му-со-ро-бакам… – напевала я под нос на мелодию известной новогодней песенки. – И на лифте мы ворвемся да на первый на этаж. Ты узнаешь, что напрасно мусор долго ты копила…

Пришлось прерваться, чтобы отпереть входную дверь и выволочь хлам за порог.

– Увезу тебя я к ба́кам, что на улице ютятся. И тогда поймешь ты вдруг, почему к себе так манит, так зовет Полярный круг. Если ты порядок любишь, не разлюбишь никогда… – Прежде чем запереть замок, крикнула: – Альвисс, я скоро.

– Да-да, я слышал, у тебя свидание с мусорными баками, – долетел язвительный ответ.

– На свиданье с дворниками я уже лечу-спешу… – продолжила я напевать на всё ту же прилипчивую мелодию, импровизируя на ходу.

Я провозилась весь день, устала как собака, промерзла, но разобрала всю лоджию. Правда, как только начало смеркаться, что зимой происходит рано, пришлось вынести туда торшер, включенный в удлинитель.

Уже совсем поздно, приняв душ и поужинав, я лежала на диване, сложив ручки на животе, и изображала из себя…

– Тело бездыханное, – язвительно прокомментировал Альвисс.

– Мугу, – не открывая рта и глаз, промычала я.

Прошелестело, прозвучали шаги маленьких ножек, тонкий фарфоровый пальчик потыкал меня в плечо.

– И надо ли было так надрываться? Ты завтра не поднимешься и не разогнешься.

– Мугу.

– Принцесса, говоришь?

– Мугу.

– И где твое королевство, Елизавета?

– Мдесь, – притворилась я чревовещателем. Открывать рот было откровенно лень.

– И принц есть?

– Ы-ы.

– Что? А-а. Был?

– М-м-м…

Про «принца» я рассказывать не собиралась. Был да сплыл. Туда ему и дорога. Хотя свадебное платье я не стала ни выкидывать, ни продавать. Красивое оно и дорогое. И совсем не виновато, что Лешка – козел блудливый. Будет еще и на моей улице праздник, а платье уже – вот, висит, готовое к использованию. Со всеми бирками и в чехле.

Или продать?

Наверное, надо его примерить. А там и решу. Вот сейчас с силами соберусь, позвоню маме и попрошу завезти, когда поедет в мою сторону.

Мама у меня лютая дачница и лихой автомобилист, потому что доставлять рассаду, саженцы, лопаты, какие-то странные фиговины и разные штуки на чем-то нужно. Пришлось осваивать управление транспортным средством, так как бессовестная дочь в моем лице отказалась «возить саночки». Прямо так и заявила: «Любишь кататься с горшочками в тьмутаракань, люби и саночки – ой, автомобиль – водить. И бабушку катай тоже сама». И оплатила матушке курсы в автошколе, дополнительные уроки с инструктором и подержанную, но крепкую и просторную машинку с вместительным багажником.

– Значит, принц был, – не догадываясь о моих мыслях, констатировал Альвисс. – И что же? Сбежал?

– Не твое дело, – соизволила я ответить и открыла глаза.

– Гляди-ка, ожила, – хмыкнула кукла и вскарабкалась на меня. Уселась прямо на живот и уставилась в лицо. – Так что, удрал принц?

– Нет, я его отправила. Вот как обнаружила в постели с подругой, так обоих и отправила.

– Куда?

– Далеко и матерно.

– Да ты грубиянка. А что же насчет – слезы лить? А потом простить изменщиков? Дать второй шанс?

– Боженька простит. И подаст.

– Значит, к глупому всепрощению ты не склонна. Это хорошо. Не люблю тупых дур, которые согласны всё терпеть, лишь бы «милый» был рядом.

– А тебе-то какое до этого дело? – хмыкнула я. – Ты вообще кукла. К тому же мужского пола.

– Кукла… да… – пробормотал Альвисс. – Лежи и не двигайся. Полечу тебя, ты мне нужна сильной, а не скрюченной кряхтящей развалиной.

Я фыркнула, но спорить не стала.

Через минуту всё тело обволокла щекотная теплота, которая смывала усталость. Полежав еще немного, пока игрушечный эльф лечил меня своим волшебством или чем уж там он владеет, я спросила:

– Не хочешь рассказать о себе? Кто ты, что ты?

– Я уже говорил, Елизавета, это не твое дело.

– А чье? Кому до тебя вообще есть дело, если тебя продавала на улице старая цыганская ведьма? И готова была отдать первому встречному фактически задарма.

– Шувани!

– Без разницы. Рассказывай.

Игрушечный эльф долго молчал, рассматривая мое лицо. Потом хмыкнул и спросил:

– Ты веришь в магию?

– Ну, в тебя же я верю. Лежу вот, разговариваю с мыслящей куклой, которая при этом не андроид с искусственным интеллектом. При том, что, с точки зрения обыденности, физики, биологии и кучи прочих наук, это невозможно.

– А в другие миры веришь?

– Вот с этим сложнее. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе… – процитировала я фразу из старого фильма про карнавальную ночь. – Лично мне не доводилось сталкиваться ни с другими мирами, ни с выходцами из них.

– Доводилось. Только ты этого не понимаешь.

Я выразительно подняла бровь.

– Та шувани… Она не из вашего мира. Люди дороги многое умеют, им открыты пути.

– Допустим, – покладисто произнесла я. – Эта цыганка, шувани, открыла путь и пришла к нам откуда-то из другого мира. И принесла тебя. Зачем?

– Догадайся. Ты же такая умная, Лиза-Елизавета.

– Не ёрничай. У тебя препоганый характер и злой язык. И если ты так же хамил ей, то я не удивлена, что она пожелала тебе насолить в отместку.

– Не ей.

– Ага! Но всё-таки ты получил за дело! Так и знала!

Ответом меня не удостоили.

И больше к теме своего происхождения и других миров Альвисс не желал возвращаться. Хотя я делала попытки разговорить и вытащить еще немного информации.

Ну а я оставшиеся дни своего больничного посвятила окончательному разбору хлама в квартире и глобальной уборке. Вычищать так вычищать. Нужно совершать подобные подвиги хотя бы раз в несколько лет.

Пообщалась с мамой. Попросила ее привезти мои вещи, которые хранились у нее.

– Все? – уточнила она.

– Да, мам, все. Покидай просто в мешки полиэтиленовые, большие такие. И привези. А я тут на месте переберу и решу, что выбросить, а что буду носить.

– Ну уж нет! Там совсем немного твоего, но не хочется лишнее таскать. Или приезжай сама и разбирай тут, или давай по фотографиям. Я могу всё перефотографировать и отправить. Или давай по видеосвязи онлайн.

В итоге остановились на последнем варианте.

Мама вынимала вещи из шкафа, показывала, и я говорила – в мусор, передать бабушке, отдать кому-нибудь, привезти мне.

Процесс строго контролировал Альвисс, сидя так, чтобы видеть изображение, а самому оставаться незаметным. В итоге мама пообещала привезти два коктейльных и одно вечернее платье. Про них я совершенно забыла, кстати. Пару свитеров с новогодней тематикой. И большущий кашемировый платок. Пушистый и уютный, дома им укрываться – настоящее наслаждение. Как же я про него не вспомнила? Ведь мой любимый и используемый как плед.

– А с этим что? – вытащила напоследок мама чехол со свадебным платьем.

– Вези сюда. Попробую красиво отснять и продать.

– Жа-алко! – протянула она. – Такая вещь красивая. Может, всё же пусть останется? За полную стоимость ведь не сможешь продать.

Я пожала плечами, подумала и ответила:

– Может, пусть и останется. Не знаю. Вези, а там разберемся.

На работу мне всё же пришлось отправиться. У меня не дворец, всего лишь стандартная однокомнатная квартира, закрома ее отнюдь не необъятны, так что, покончив с генеральной уборкой и нарядив елку, я заскучала. Заняться было совершенно нечем, сидеть на больничном дальше совесть не позволяла.

Вышла я в офис и утонула в сумасшедших буднях, звонках клиентов, расспросах коллег, делах, заботах, предпраздничной суете. А так как успела основательно отдохнуть, то и вгрызлась в дела с утроенной силой, радуя коллег, которые были похожи на свежеподнятых упырей.

Эльфа я таскала на работу с собой. И это была отнюдь не моя инициатива. Правда вот, коллегам пришлось озвучить бешеную стоимость, сказать, что купила я его в антикварной лавке и так возлюбила, что ни на минуту не могу выпустить из виду.

Пару раз, когда кто-то тянул к нему руки, демонстративно испуганно ахала с причитаниями: «Только не урони! Он стоит как твоя машина!». И этим сумела отпугнуть потенциальных любителей красивых игрушек.

Так что я работала за компьютером, обзванивала поставщиков, клиентов, различные службы или бегала по офису с папками. А мой прекрасный эльф сидел на столе, прислоненный к стопке папок, наблюдал за творившимся хаосом и рабочим процессом стеклянными глазами и молчал.

Оживал лишь по дороге домой, когда я выходила из офиса и шла пешком к метро. Лезть с ним в автобус мне не хотелось. Собственно, я вообще не хотела с ним куда-то ездить, но ему приспичило.

– Ужасная жизнь, – комментировал он прошедший день. – Безумные тетки с выпученными глазами, дергаными движениями, смазанным макияжем и мятой одеждой в катышках и затяжках.

– Ты несправедлив к девочкам, – заступалась я за коллег.

– Я констатирую факты, и ты это знаешь. Мне нет никакого смысла оговаривать их.

– Ну… Они устали. Работы много, конец года, климат у нас не самый приятный. А некоторые еще и на диете, чтобы влезть в новогодние наряды.

– Лучше бы они в течение года нормально питались, – ехидничал он. – Видел я, как они уминали за обе щеки конфеты и пирожные, запивали сладким чаем и кофе со сливками.

– Сладкое нужно для хорошей работы мозга, – хмыкала я.

– Зато совсем не нужно для стройной фигуры. Ты же не позволяешь себе такого.

– Просто я больше люблю соленое, острое и маринованное. Капусточка квашеная, огурцы, яблоки моченые и морковка острая.

– Это однозначно благотворно сказывается на твоих боках, но не слишком хорошо для лица. Ты потом столько воды пьешь, что у тебя под глазами целые бурдюки.

– Что ты такой злой?! Зачем говоришь мне все эти гадости?! – на этом этапе я начинала обижаться. Потому что он был прав. Я объедалась соленостями, потом всю ночь пила, а утром вставала с отекшим лицом.

– Был бы я добрый и не говорил бы тебе правду, ты бы ходила, похожая на чучело огородное, со шрамами от порезов и с пожелтевшими синяками. А так ничего, смотреть не тошно.

В очередной раз сначала всех и всё раскритиковав, Альвисс так же бестактно заметил:

– Кстати, тебе пора заняться волосами.

– А что с ними не так? – Я даже с шага сбилась.

– А что с ними так? Пострижены кое-как, пересушены, концы посеклись, и тебя такая прическа совершенно не красит. И цвет этот, к слову, тебе тоже абсолютно не идет. Надо вернуть родной.

– Вроде все говорили, что мне хорошо… – неуверенно протянула я.

Он был прав, нужно бы в парикмахерский салон.

– Все – это кто? Вот те страшные девицы, на которых я без содрогания смотреть не могу?

– Н-ну-у-у…

– М-да, Елизавета. Ладно уж, исправим. Но придется снова взять твоей крови.