Умение видеть

— Ох, прости, забываю, какие вы неженки, — стянув куртку, Сергей набросил её на плечи Киры, а сам остался лишь в майке, плотно, аж рёбра видно, облепившей поджарое тело. Женщина благодарно кивнула и постаралась запахнуть куртку поплотнее. Та была велика и едва уловимо пахла мужчиной.

Без дурацких очков лицо Сергея показалось даже симпатичным. До этого не пропадало ощущение, что мужчина украдкой пялится на неё. Но нет, его глаза смотрели куда угодно, только не на Киру, даже чуть-чуть обидно. И, кстати, глаза у Сергея оказались красивые, стальные и холодные, только глубоко посаженные и слишком уж большие. Наверное, они были специально приспособлены к местному тусклому освещению. И двигался Сергей теперь по-другому; от его неуклюжести ничего не осталось.

Сунув пальцы в рот, Сергей тонко и пронзительно засвистел.

— Потерпи, сейчас прибудет транспорт. На станции согреешься, — сказал он, и, немного помолчав, добавил: — Если хочешь, можем уйти отсюда.

Кира помотала головой. Зачем? Ведь это всё не по настоящему, правда? Ненастоящая куртка спасает от ненастоящего ветра, а ненастоящие тапочки скользят по ненастоящей промёрзшей почве. Не хватало ещё испугаться имаджинара!

Хуже всего приходилось ногам, чтобы согреться Кира сначала приплясывала на месте, потом несколько раз прошлась туда-сюда. Взбодриться не получилось, ноги налились свинцом, замёрзшее тело не желало двигаться. Пришлось себя заставлять, стало теплее, но началась одышка и закружилась голова. Ничего себе, Надежда! Не удивительно, что они тут вымерли. Кира бы на этой чёртовой планете и дня не протянула.

— Вполне годная имитация, — пояснил Сергей, — когда мы её конструировали, за основу взяли данные комплексной разведки Большого материка в районе терминатора. Получился хороший тренажёр. Именно под эти условия нас приспособили и именно здесь мы учились выживать. А потом попали туда, и стали умирать. Понимаешь, Кира, тот мир оказался другим, хоть и похожим на этот. Настолько похожим, что мы не замечали разницы, а разница оказалась огромна. Если бы мы сейчас оказались там, ты даже не поняла бы, что мы в другом месте, но ты бы уже погибла. Потому что если бы там ты наступила на холмик, выросший меж двух проволочных выворотней, которых бы ты, скорее всего, даже не заметила, тебя бы не стало. А здесь ты спокойно на этом холмике стоишь. Когда мы делали этот тренажёр, мы и не догадывались о такой опасности, как и о тысячах других опасностей.

Кира суетливо шагнула в сторону, и попалась. Она вскрикнула, дёрнулась, правую ногу почти до колена опутало что-то, похожее на клейкий вьюнок. Взмахнув руками, Кира задела непонятное ёлкоподобное образование, то с тихим хрустом рассыпалось, улетело стайкой мерцающих кристалликов. Когда женщина грузно шмякнулась спиной на землю, воздух с хеканьем, похожим на хрип, вырвался из лёгких, а на глаза навернулись слёзы.

Она попыталась освободить ногу. С каждым рывком жёсткие петли всё сильнее сжимали лодыжку и всё выше задирались полы халата. «Обхохочешься, как смешно! — зло подумала Кира. — Кор-р-рова!»

Сергей опустился на колени, его руки будто тисками зафиксировали пленённую ногу. Он начал говорить, и Кира почувствовала себя капризным ребёнком, которого пытаются угомонить.

— Всё, всё, всё. Успокойся, ну, успокойся же. Просто не дёргайся, и он тебя отпустит. Немного погреется, и отпустит. Сам выворотень не страшный, потому что понятный. Сейчас я тебе объясню. Если видеть и понимать, то можно распознать любую ловушку. Здесь я вижу и понимаю, а там понимал не всё и не всегда… Вот и хорошо, не шевелись, слушай дальше… Мы даже придумали какие-то глупые теории, чтобы объяснить, что с нами происходит. Какие то сущности, живущие в электромагнитном поле. А дело было совсем не в этом: наши тела приспособили под иные условия, а мозг остался прежним, земным. И ментальные модели, сконструированные мозгом, остались земными. А новые он построить не смог, не нашлось нужных кирпичей. Зато он попытался адаптировать уже имеющиеся, всё больше погружая нас в мир миражей и иллюзий. Вот мы и жили в выдуманных нами мирах, каждый в своём, а реальность потихоньку нас убивала…

Кира почувствовала, что дрянь, тянущая из ноги тепло, ослабила хватку, и это немного успокоило. Смахнув с ресниц слезинки, женщина попыталась сесть, и увидела это… Опять арахноид! Что за день-то такой? Гигантский паук выплывал, проявлялся из окутывавшего горизонт красного сумрака, и стремительно приближался.

Кира дёрнулась и вновь рухнула на землю. Железные стебли с новой силой сковали лодыжку.

— Говорю же, не дёргайся! — Сергей сильнее сжал её ногу.

— Там, — Кира указала на приближающегося монстра.

— Слышу, слышу. — Сергей даже не повернулся. Это я его вызвал. Их придумали для другого, но они, ко всем своим достоинствам, оказались хорошими лошадками. Понимаешь? Аэрокары падали, багги… ну, что багги, гробы на колёсах эти багги. А пауки спасали до последнего. До того, как разом взорвались питающий реактор и генераторы силовой защиты. Сама увидишь, домчит до станции за пять минут.

— Нет уж, тебе надо, ты на нём и катайся! А мне открой выход! — скорее всего, это разреженный воздух сделал голос Киры визгливым и звенящим, она чувствовала, что сейчас у неё начнётся настоящая истерика. Пожалуй, сегодня вышел перебор с приключениями.

— Хорошо, — покладисто согласился Сергей, и тут же неподалёку возникла открытая дверь, за которой виднелась знакомая комната. — Извини, мне показалось, тебе интересно.

— Знаешь что, — сказала Кира, сердито запахивая полы халата, — когда в следующий раз позовёшь на прогулку, одень меня потеплее.

— Хорошо, — опять согласился Сергей, и Кира подумала, что больше никогда и никуда он её не позовёт. И не надо. А потом Кира заметила скачущего верхом на пауке всадника, хотя в неверном мерцании сполохов она могла и ошибиться..

— Да обернись же! — закричала она, — Ты и водителя вызвал?

Сергей обернулся. Он встал, попытался сунуть руки в карманы кутки, но куртки на нём не было, и он сложил руки на груди. Арахноид почти наехал на Сергея, почти подмял, лишь в последний момент затормозил, вздыбив переднюю часть туловища и Кира поняла, что тот, утренний, действительно был детёнышем.

Всадник легко спрыгнул с паука, и серебряные латы мелодично загремели. Он подошёл к Сергею, и откинул забрало рыцарского шлема, похожее на светофильтр космического скафандра. Кира уже видела это лицо. Только на фотографии не было уродливого шрама, зигзагом протянувшегося через левую щеку.

— Петер? — Сергей сделал неуверенный шаг навстречу странному рыцарю. — Я догадывался, что ты жив…

— Откуда знаешь моё имя? — ответил рыцарь. — Петером меня назвал Хартвиг.

— Ты меня не помнишь?

— Я много чего забыл. Хартвиг говорил, что это большая проблема. Какая же это проблема, если мне всё равно? Проблема другая. Вы проблема! Зачем вы за нами охотитесь?

— Я просто искал вас… — ответил Сергей, — сначала думал, вы погибли, потом узнал, что нет.

— Но вы пришли в мой мир-р-р! — завопил Петер.

— Это не твой мир, он общий, мы вместе его создали.

— Да-а? А так умеешь? — Петер махнул рукой, и спасительная дверь, ведущая в реальность, исчезла.

— Умею, — ответил Сергей, и дверь появилась.

Тогда Петер посмотрел на Киру, её сердце поскакало в бешеном галопе, показалось, сейчас проломит рёбра. И что же, что сердце и рёбра виртуальные? Страх, парализовавший тело, настоящий. Такой страх может убить. И ладно. Смерть в имаджинаре, это выход в реал. Болезненный, шоковый, подобный рождению, но выход.

— Нет, — ухмыльнулся Петер, — Не так просто. Тех, кто раньше охотился за нами, остановил Дункан. А вас он остановить не смог. А я смогу, значит, я сильнее. Он думает, что реальный мир главнее мнимого. Он отдал мне имаджинариум. И теперь у него только один мир, а у меня — бесконечность. Нет, вы не должны умирать, тогда вы уйдёте в мир Дункана. Лучше я навеки закапсулирую вас здесь. Вечность рядом со мной? Вам нравится?

Остальное уместилось в один миг. С ладони Петера сорвался заряд белого пламени, и Кира поняла, что когда этот заряд коснётся её, случится что-то ужасное. Сергей вскинул руку, и кристаллики, кружащие в воздухе, замерли; мир вновь встал на паузу. Двигался лишь Сергей, но двигался медленно, будто продавливал грудью силовое поле. Заряд медленно приближался, а Кира пыталась вырваться, она дёргала оказавшейся в западне ногой, чёрт, она была готова, как лисица, попавшая в капкан, перегрызть эту ногу.

Предназначавшийся Кире заряд ударил Сергея в плечо, разлетелся белыми искрами, крик боли в замершем мире показался тягучим рыком. На миг Кире вообразилось, что перед ней оскаленная морда раненного зверя. Захотелось бежать, но выворотень держал крепко, а потом кулак Сергея впечатался ей в висок. Ещё успев расслышать хруст проломленной кости, она в последний раз судорожно, сквозь зубы, втянула воздух.

* * *

Холода на самом деле не было, но он всё равно терзал обессиленное тело. Всхлипнув, Кира заставила себя подняться с пола, и тут же рухнула в кресло. Ноги не держали, правая онемела, казалось, её до сих пор крепко держит выворотень. Кира схватила со столика чашку с уже остывшим кофе, громко и жадно глотая, влила в себя. Чашка клацала о зубы, а вкуса совсем не чувствовалось.

Умирая там, приходишь в себя здесь, только приятного в этом воскрешении мало. Кира ещё раз попыталась унять дрожь, потом на подгибающихся ногах подошла к пищесинтезатору. Чай она не любила, она не понимала этот напиток, но сейчас всё равно, сейчас главное, чтобы погорячее, послаще и побольше. Может, тогда отступит выматывающая дрожь.

Громко прихлёбывая из стиснутой ладонями кружки, Кира смотрела на обмякшего в кресле Сергея. И очки, и куртка вновь оказались на нём. Из уголка приоткрытого рта тянулась струйка слюны. Кажется, жив, только застрял в сконструированной им же реальности. Если бы Кира знала, как его оттуда вытащить, вытащила бы, а потом собственноручно убила.

Погибнет там, очнётся здесь. Если здесь не очнулся, значит, и там пока живой. Но как быть с угрозой Петера закапсулировать их в том мире, что бы это не означало? Сергей навсегда останется там, а его тело будет вечно пускать слюни здесь?

Гюнтеру пришлось деликатно покашлять, чтобы Кира обратила на него внимание.

— Значит, разыскала, что он хотел? — спросил Гюнтер, Кира кивнула и отвернулась, отвлеклась на парней в форме, которые, громыхнув об косяк, закатили в комнату скрипящую и вихляющую тележку. На ней, подвернув под себя многочисленные щупальца, дремал эскулап. — Сама-то помнишь, что нашла?

Как она могла помнить, если даже не читала тех документов? Кира пожала плечами, она, не отрываясь, смотрела, как возится, устраиваясь у Сергея на коленях, осьминогоподобная тварь, как впиваются в запястье присоски, как по щупальцам перекачиваются какие-то жидкости.

— Данные можно восстановить, — неуверенно сказала она.

— Не восстановите, всё в моей голове. Устал немного. Отдохну, и… — неожиданно ответил Сергей, и Кира вздрогнула. Сергей попытался стряхнуть с себя эскулапа, но быстро сдался и попросил. — Гюнт, убери эту дрянь. Мне больше нравятся нормальные медсёстры. Чтобы халатик покороче, крестик на шапочке. У тебя такие есть? А ты, Гюнт, правильно сообразил: живы они, и тот и другой. Я видел Петера…

— Ну, предположим, не Петера, а созданный в имаджинаре образ, напоминающий Петера.

— Ты следил за нами? — спросил Сергей.

— Что ты, конечно, нет. За вами уследишь! Нет, правда, только одним глазком. Дело-то серьёзное.

— Ладно, — Сергей решительно поднялся, эскулап отцепился, и, шлёпнувшись на пол, расплылся бесформенной лепёшкой, пытаясь подтянуть под себя щупальца. — Петер это, или нет, он силён. Попытался закапсулировать созданное мной же пространство. И могло получиться. Только и я знаю кое-какие секреты. Свернул я ту реальность, вместе с ним и схлопнул. Он, конечно, выберется, но, надеюсь, не скоро. Надо успеть найти его реальное тело. Кира подсказала, где искать. Осталось прийти и сделать.

— Куда прийти-то?

— Ламолиор, Гюнт. Там начали, там и закончим. Дай аэрокар!

Сергей послал подальше крепких парней, попытавшихся ему помочь. Кира видела, что он выскреб из самых тайных запасников организма последние силы, чтобы твёрдой походкой порядочно выпившего, но желающего казаться трезвым, человека, дойти до лифта. Кира зачем-то тащилась следом, и ей хотелось то поддержать Сергея, то задушить его. Она тоже дошагала до лифта, её никто не остановил. Едва закрылись створки, Сергей привалился плечом к стене. После, когда они шли по крыше к стоянке аэрокаров, оступился, разрешил Кире подхватить себя. Пожалуй, слишком охотно позволил.

— Ну, не поминай лихом, — бодрясь, сказал Сергей, когда аэрокар, завидев пассажира, раскрыл мембрану.

— Ты знаешь, — вместо прощания ответила Кира, — что ты козёл?

— Прости, — ответил Сергей, но Кира не уловила в его голосе раскаяния. — Это был самый простой способ выкинуть тебя в реал. Ты же понимаешь, в реале я бы тебя… я бы и пальцем тебя не тронул. Всё, пока!

Сергей плюхнулся на место пилота. Машина ожила, готовая взметнуться в предвечернее небо. Сергей тут же уснул. Кира вздохнула, и полезла на пассажирское сидение.

— Ты как здесь оказалась? — надтреснутым голосом поинтересовался Сергей, но к тому времени под ними чашей выгибался океан.

— Испугалась, — ехидно ответила Кира. — Подумала, ты уйдёшь, и кто будет меня спасать?

— Понятно… — Сергей завозился, пытаясь устроиться поудобнее, — Глупо. Тебе надо быть подальше от меня, тогда и спасать не придётся. И что теперь?

— Может, для начала объяснишь, в какую ерунду я вляпалась?

— Ну, если тебе станет легче, — Сергей залез в аптечку, выбрал нужную ампулу, та, присосавшись к запястью, впрыснула мутную жидкость и, довольная, отвалилась. — Тогда, после катастрофы на Надежде, мы не смогли восстановить ни генераторы, ни защитный купол, и всё равно продержались почти два земных года. Другие погибли, а мы трое выжили. Хартвиг заинтересовался нашей аномальной живучестью, он надеялся воспроизвести эту способность в экзоморфах второго поколения. Вот нас, подопытных свинок, и доставили в его лабораторию. Он говорил, что всё это связано с нашей особой… мутацией, что ли… нашей особенностью — ускоренным нейрогенезом. Не спрашивай, как быстрое создание новых нейронных связей помогает мозгу адаптироваться к изменяющимся условиям, но мы умудрились выжить на Надежде, и это факт. Только Хартвигу этого было мало, он мечтал создать из нас экстраэкзоморфов, пытался свести к минимуму искажения, которые вносит в восприятие реальности груз предыдущего опыта. Эксперименты на крысах дали потрясающий результат, собачки тоже не подвели, реактивный нейрогенез обеспечивал им невероятную приспособляемость. С людьми оказалось сложнее. Первым добровольцем был Дункан, вторым — Петер. И оба погибли. До меня очередь так и не дошла. А недавно появились основания полагать, что Дункан и Петер… не совсем мертвы. Мы не успели взять в оборот Хартвига, он того… выжег себе мозг, предварительно уничтожив все данные об экспериментах…

То, что издали Кира приняла за остров, оказалось занавесом из грозовых туч. С одной стороны их подсвечивало закатное солнце, и они казались грязно-розовыми, с другой стороны клубилась угольная чернота. В этой клубящейся массе вспыхивали грозовые разряды.

— Нам туда, — сказал Сергей, и машина полезла вверх, вверх, вверх, и… сорвалась в штопор. Кира закричала, Сергей ударил ладонью по панели, и сквозь зубы выругался: — Чёрт! Управление заблокировано.

Аэрокар нырнул в тучи, порыв ветра подхватил его, перевернул, но машина сумела выровняться. Гремело и сверкало, стекло, залитое дождём, помутнело. Машина, отрабатывая программу аварийной посадки, почти сумела опуститься на каменистый пляж. Всё бы закончилось хорошо, если бы не торчащий обломанным зубом камень. Пол поменялся местами с потолком, заскрипело, заскрежетало, машина упала, заскользила, остановилась, раскрыла мембраны и умерла. Кира, завизжав, вывалилась на твёрдые камни. Холодный ветер окатил её дождём.

Вроде бы, жива, только колени ободраны. Ерунда это, ерунда… Она с трудом поднялась. Ветер задрал полы халата, тапки с ушками мгновенно промокли, волосы заполоскались на ветру, как растрёпанный флаг. Дождь ещё усилился, казалось, вздохни поглубже, и захлебнёшься. Сверкало, ревело, крутило, и на миг стало жутко, почудилось, что она вновь оказалось в чужом враждебном мире.

Волны, грохоча, накатывали на берег, а у горизонта, где голубело чистое небо, догорал кровавый закат. Кира молча смотрела, как из мёртвой туши аэрокара выбирается Сергей.

— Надо же, уцелели, — долетел сквозь порыв ветра и шум дождя весёлый голос. Поодаль непонятно откуда появился человек. И лицо, и одежда, и руки у него были чёрные, а улыбка белая и радостная. — Смотрите, как весело! Всё это я сделал для вас!

— Дункан… — воскликнул Сергей.

— Нет, я тебя не знаю, — улыбнулся тот. — И вы мне мешаете.

Молния ослепила, молотом ударил в грудь и заставил сердце сбиться с ритма громовой раскат, а запах озона сделался до тошноты нестерпимым. Подумалось — вот теперь всё! Но укрывший их призрачный купол впитал в себя заряд, на миг сделался ярче солнца, и тут же рассыпался тающими осколками.

— Вы живы! — сквозь звон в ушах расслышала голос Дункана Кира, веселья в нём больше не осталось. — Как вы это сделали?

— Хотел бы я знать… — пробормотал Сергей. Перед глазами танцевали чёрные и красные кляксы, мир, то ли из-за слёз, то ли из-за бьющего в лицо дождя, казался мутным и нечётким. Что случилось дальше, Кира так и не поняла. Сергей вскинул руку, из этой руки вырвался огненный луч, в груди Дункана образовалась дымящаяся рана… И на какое-то время Кира выпала из реальности.

…Над ней склонился худощавый и крючконосый человек, Сергей, ссутулившись и засунув руки в карманы, стоял поодаль. Хартвиг, подумала она, похоже, и он жив. Уж всяко выглядит живее меня.

Дождь, кажется, утих, и в облаках появились просветы.

— Вижу, девочка, ты тоже не ожидала меня увидеть, — сказал Хартвиг. — Сергей, вот, догадывался, во всяком случае, не очень удивился, даже стрелять в меня не стал. А я так скажу: какой вам толк от мёртвого Хартвига? Мёртвый не защитил бы вас от экстраэкзоморфа. А живой сумел — дал Сергею шанс. Он воспользовался, молодец. А теперь никак не решит, что делать со мной. Он может убить меня, по-настоящему, без дураков, убить. И всё на этом. Нет экстраморфов, не о чем Гюнтеру беспокоиться. Но если он этого не сделает, я, пожалуй, дам ему что-то такое, о чём он и не мечтал. Я научу его мозг отбрасывать старые сценарии, и писать новые, оптимальные и не зависимые от прежнего опыта. Он увидит чудо: увидит мир таким, какой он есть, а не таким, каким он казался раньше. А потом откроются и новые способности. Скрутить в узел иллюзорную реальность или переместить молодого арахноида из инкубатора в центр мегаполиса, на самом деле очень просто. Впрочем, создать грозу или поставить силовой купол тоже не сложно, если увидеть, как. Сергей, я дам тебе умение видеть.

— И, получив такие возможности, он станет, как те двое? — зло спросила Кира. Она не понимала, о чём тут вообще можно думать?

— Что ты, девочка. Петер и Дункан — моя неудача, оправдываю себя лишь тем, что познание иногда требует жертв. Я не подумал, что уничтожение старых сценариев уничтожает и старую личность. Остаётся лишь память. Мир уже видится другим, а помнится прежним. Мозг, чтобы принимать адекватные решения, должен заблокировать такую память. Дункан и Петер не погибли, как биологические объекты, но перестали существовать, как прежние личности. Да, я предоставил экспертизе клонированные тела с разрушенным мозгом, и, нет, я не сильно солгал, ведь их действительно, больше не было. Вместо них были новорождённые личности в телах экзоморфов. Они, как дети, осваивали мир заново. Только теперь у этих детей появилась возможность сделаться богами. Наверное, я ожидал от них слишком многого, а они просто хотели играть. Играть с людьми в богов — это так забавно. А людям не понравились эти игры, видимо, не те сейчас времена. Дункан и Петер чувствовали сгущающуюся вокруг них враждебность, и принимали ответные меры. Я знал, что рано или поздно перед людьми встанет вопрос об их уничтожении, потому что уже сейчас они стали доставлять серьёзные неприятности, и я не могу сказать, как далеко это могло бы зайти. Зато я теперь знаю, как надо сделать. Надо записать параметры личности, а потом наложить этот бэкап на мозг, уже подвергшийся перестройке.

— Есть гарантия, что я не стану таким же как… — наконец заговорил Сергей.

— Гарантию ему! Нет у меня никакой гарантии! В этот раз я даже на крысах не проверял, начал с человека. Честно сказать, неприятная процедура. Но справиться можно, я даже не сошёл с ума, хотя иногда казалось, что сам себя загнал в ад. Могу рассказать, каково это — быть экстраморфом. Но не скажу, сам узнаешь. И никуда тебе не деться, придётся решать, либо ты одним выстрелом закончишь это дело, либо я подарю тебе звёзды. Ты же мечтал о них?

Сергей нерешительно поднял руку. Теперь Кира видела, что в широком рукаве куртки примостился воронёно блестящий разрушитель. Кира зажмурилась, ожидая, что в сгущающихся сумерках вспышка выстрела больно ударит по глазам.

— Да, я вижу, ты остался собой, — сказал Сергей и выбросил оружие. — Хитрый, болтливый, предусмотрительный старикашка. Вы экстраморфы, с вашими-то способностями, должны ощущать опасность! Уверен, ты ни секунды не думал, что я могу в тебя выстрелить. Устроил тут мелодраму!

Хартвиг манерно поклонился и развёл руки в стороны.

— Идёшь? — спросил он.

— А ты не соврал про звёзды?

И они пошли. Кира смотрела им вслед и всхлипывала. Потом схватила брошенный разрушитель, почувствовала, как он нежно обхватывает кисть руки, как удобно ложится в ладонь, будто говоря: «приказывай, новая хозяйка, ради тебя любого разложу на атомы».

— Стоять, — закричала она. Мужчины остановились и оглянулись. — Сергей, не ходи с ним. Неужели не понимаешь, твой бэкап, это не ты. Настоящего тебя уже не будет. Вообще не будет.

— А когда ты просыпаешься утром, это ты возвращаешься из небытия или твой бэкап? — спросил Хартвиг. — Подумай над ответом. А насчёт него не переживай, девочка. Скоро он вернётся, и принесёт тебе горсточку звёзд. Это я, как старый хитрый экстраморф говорю.

И они исчезли. Просто растаяли в воздухе. А Кира села на мокрый камень и разрыдалась. Гладко выбритый, причёсанный и одетый в изумительный белый костюм Гюнтер, сказал:

— Успокойся, он скоро вернётся.

— Сволочь ты, Гюнтер. Иногда мне кажется, что тебя нет, что ты, это кусок меня.

— Может, и так, какая разница? — Пожал плечами Гюнтер.

— Никакой, наверное. Я ведь должна была их уничтожить, да?

— Конечно. А я должен был разнести к чертям весь этот остров, даже вместе с тобой, и Серёгой. А с ним, представляешь, я знаком ещё с тех времён, когда был живым, а он был человеком. Если поверить Хартвигу, он скоро сможет играть реальностью, как ты играешь имаджинарами. Ох, страшно становится, как подумаю, во что превратится наш чудный понятный и привычный мирок. Готовься, скоро может стать очень весело. Я почти дал команду спутнику, но заслушался Хартвига. Ладно, давай подождём, может, и вправду принесут нам с тобой эти звёзды.

— Давай подождём, — ответила Кира и несмело улыбнулась. Она была уверена, что Гюнтер не мог пустить это дело на самотёк, у него всё всегда под контролем. А от неё уже больше ничего не зависит и можно подумать об отпуске.