Умение видеть

Константин Волков

Умение видеть

Они должны были встретиться в старом парке, возле заросшего ряской пруда, там, где эстакада монорельса огибает купол старого офиса имаджинариума. Кира не знала, как выглядит Сергей, но предполагала, что гигантский паук, явившийся на место встречи, не очень на него похож.

Ещё не успевшее сделаться шумным и суетливым, утро пахло мокрым бетоном, подстриженной травой и, совсем немного, тиной. Тут в привычный, пролетающий мимо сознания, гул мегаполиса врезался чужеродный звук. Над головой загремело, и Кира вздрогнула, бросила взгляд на эстакаду монорельса. Красный вагончик завалился на парапет, разбрасывая фонтаны искр, заскрежетал по нему размалёванным рекламой боком, остановился. В пруд, распугав уток, посыпались обломки и осколки. На миг стало тихо, потом раздались крики. Кира судорожно сглотнула, горькое послевкусие терпкого утреннего кофе сменилось шершавой сухостью.

Пауков она не боялась, но как тут не испугаться? Тварь, обхватившая членистыми конечностями эстакаду, казалась лишь чуть меньше просевшего на нос и почти влетевшего в неё вагончика. Кто-то показывал пальцем, кто-то суетливо настраивал коммуникатор, чтобы первым начать трансляцию, кто-то просто оторопело уставился на существо, неуклюже перебирающее коленчатыми ногами. Когда тварь сорвалась, и окатила столпившихся на берегу пруда зевак фонтаном ила и застоявшейся воды, люди побежали.

Сердце заколотилось, а ноги сделались ватными. Паук одним движением перевернулся, вторым выдернул себя из воды и прыгнул. Чёрная туша в грязных разводах, покачиваясь на длинных конечностях, нависла над Кирой. Фасеточные глаза поймали женщину в прицел, хелицеры медленно раскрылись…

Густая мутная слизь, перемешанная с тиной, облепила паука, потекла липкими нитями с голвы, с ног, с мохнатого брюха, зловонные скользкие лужи запачкали газон, протянулись до тротуара. Утро больше не пахло травой и городом, его запах сделался отвратительным.

Кира попятилась. Не время рассуждать, откуда здесь появился боевой арахноид, место которому на пыльных тропинках далёких планет с агрессивной биосферой, или, на худой конец, в некоторых типах имаджинаров. Но никак не в городском парке.

Мельком подумалось о том, что всё это и есть имаджинар, но подумалось не в серьёз. Здесь и сейчас наиреальнейший реал. Уж в этом Кира, когда-то занимавшаяся дизайном мнимых реальностей, уверена. Есть специальные маркеры…

Но почему-то реал всё больше походил на бред. Паукообразный бионт — чёрно-лоснящийся, истекающий слизью, будто он только что вылупился из инкубатора — словно бы не знал, что теперь делать и в растерянности перебирал ногами. «Я, как муха, — слишком отстранённо подумала Кира, — наверное, даже не успею понять, что умерла, когда паучку приспичит поохотиться».

А потом её грубо отшвырнули, и Кира, не удержавшись на ногах, уселась на газон. Взвизгнула, попробовала встать, и снова упала. Обернувшись, увидела — там, где миг назад была она, теперь стоял мужчина со смешным букетиком в одной руке и покусанным брикетом мороженого в другой. Напружинившийся, сам похожий на тощего паука, незнакомец делал сложные пассы руками. Бионт больше не следил за Кирой, он наблюдал за странными движениями, и, будто пытаясь их повторить, шевелил передними ногами. Мужчина быстро развёл руки в стороны и шагнул к пауку. Тот попятился, брюхо, взламывая тротуар, заскрежетало по плитке. Мужчина ловко, будто не раз и не два проделывал такие фокусы, взобрался на арахноида и опустил руки на основание головы чудовища. Кире не было видно, что он там делает: показалось, будто она услышала лёгкий треск ломающегося хитина и тут же арахноид замер, а человек попытался ловко соскочить с поверженного монстра, но поскользнулся, нелепо замахал руками, и неуклюже сполз, ухватившись за вытянутую лапу.

Незнакомец внимательно осмотрел поверженного врага. Примерившись, подцепил пальцами чуть более светлую хитиновую пластину на груди, та удивительно легко поддалась. За ней потянулось что-то скользкое, с тихим чмоканьем рвались белёсые волокна, в открывшемся люке обнажилась беззащитная плоть. Запустив руку по самый локоть в эту плоть, мужчина что-то там сделал, и бионт завалился на бок.

— Больше не оживёт, — незнакомец попытался обтереть руку о поверженного монстра. — Совсем ещё детёныш, глупый. Боевые железы почти не сформированы. Он сам испугался.

Ага, испугался он. А она, значит, не испугалась! Совсем-совсем не испугалась! Кира только сейчас заметила, что сидит на мокром газоне, лишь отползла подальше, к самому берегу. Незнакомец, обмазанный с ног до головы паучьей слизью, теперь казался не менее пугающим, чем арахноид.

— Сергей, — мужчина подошёл к Кире, протянул было руку: то ли желал познакомиться, то ли предлагал помощь. Между пальцами чернела не вытертая грязь. Смутившись, Сергей, сунул руки в карманы куртки.

— Кира, — женщина встала. Ноги держат, это уже неплохо. Смущают две вещи. Первая — абсолютная нелепость случившегося. Пережить нападение сумасшедшего бионта в реале, где каждый шаг контролируется, а личная безопасность возведена в абсолют… такого не бывает. Хотя, бывает, всякое случается, и в последнее время всё чаще, Ей ли, профессиональному коллектору информации не знать? Но одно дело, когда где-то и с кем-то, а другое, когда здесь и с тобой.

А ещё смущало, что на ней была только одна босоножка. Куда делась вторая — непонятно. Что-то подсказывало, что стоит поискать под тушей бионта. Вдобавок, мокрое, перепачканное землёй и мятой травой, платье противно облепило тело. Нельзя же так!

А Сергею, наверное, можно, ему можно измазаться с ног до головы в слизи, можно нацепить чёрные очки в пол-лица, отрастить копну белёсых волос, в полном беспорядке спадающих на плечи. Можно даже носить дурацкую, ставшую немодной ещё когда Киры на свете-то не было, кожаную куртку с широкими рукавами. И можно, не снимая очков и куртки, совершать подвиги. Потому что он… кто? Чемпион мира по уничтожению гигантских пауков?

Это с ним у неё была назначена встреча.

Вчера вечером Кира услышала деликатное покашливание. Кому может взбрести в голову кашлять в чужой квартире, когда хозяйка мурлычет песенки, нежась под струями тёплого душа? Только Гюнтеру. Накинув халатик, она успела посмотреться в зеркало, поправила мокрую чёлку и прыгнула в кресло, кокетливо поджав под себя ноги. Гюнтер воспринял это, как формальное приглашение, это и было приглашение. Шеф возник посреди комнаты.

Выглядел он усталым и не выспавшимся (он часто выглядел усталым и не выспавшимся). Гюнтер был небритым (он частенько бывал небрит и Кира думала, что даже с бородой ему было бы лучше, чем вот так). Сейчас к небритости прилагались мятый белый пиджак, рваные джинсы, стоптанные туфли на босую ногу и запах дорогого мужского парфюма.

Этот Гюнтер — всего лишь образ, созданный биомодом в мозгу Киры. Тот же имаджинар, а на имаджинар грех обижаться, но она всё равно слегка обиделась: образ, не образ, он явился в гости к даме, мог бы выглядеть посимпатичнее. Вживую с Гюнтером Кире общаться не приходилось, и она не могла сказать, каков тот на самом деле. Порой сомневалась, что шеф — реальная личность. Поговаривали, что он — перенесённое в Систему сознание живого человека. Может, и так, какая разница?

— Здравствуй, как всегда, цветёшь! Ты слышала, пару недель тому самоубился некто Хартвиг? — сразу перешёл к делу Гюнтер, — Так что поездку твою придётся отложить.

Кира мотнула головой. Она знать не знала ни про самоубийство, ни про самого Хартвига. И поездку в горы откладывать не хотела. Но из-за обычного самоубийства Комитет и пальцем не пошевелит, потому что для обычного самоубийства существует полиция, много разных полиций: социальная, криминальная, всякая-разная. Если делом занялся Комитет, значит… это значит, что поездку всё же придётся отложить.

— На денёк, не больше, — почти виновато сказал Гюнтер. — Работать по этому делу будет Сергей Юров. Соберёшь для него информацию, и свободна. Клянусь, на пару недель я исчезну из твоей жизни. Вот тебе, цветочек, пакет вводных данных, а с утра познакомишься с Сергеем, и начнёте работать. Интересный парень. Тебе понравится.

Вот и познакомились. Сергей Юров оказался действительно интересным парнем, тут не поспоришь.

Когда схлынул адреналин, Кира повнимательнее пригляделась к новому знакомому; теперь он казался каким-то нескладным, и движения его почему-то сделались неуклюжими и немного суетливыми. А вдобавок его совсем уж неприличная старомодность. Надо признать, эти очки и куртка весьма, э-э-э, оригинальны. А ещё рост под два метра и худоба. Ну, ладно, родился ты оглоблей, бывает, но жить-то таким зачем? Биопластика доступна каждому. Впрочем, его проблемы, решила Кира, мне то что? Я просто коллектор информации. И почти в отпуске.

— Я принёс вам цветы, — сказал Сергей виновато. — Но я их где-то потерял, когда увидел, что… в общем…

— Зачем? — удивилась Кира. — Мы просто коллеги. Скоро разбежимся в разные стороны и забудем друг друга.

— Вы сумеете забыть это? — Сергей кивнул на распластанную тушу, и Кира ухмыльнулась. Действительно, забыть вряд ли получится.

Обдав Киру горячим выхлопом, на газон рядом с арахнидом, плюхнулся аэрокар. Хлюпнули мембраны, из утробы сине-белого биомеха полезли одетые в сине-белые комбинезоны полицейские. Кира могла поспорить, они тоже удивлены случившимся, просто хорошо умеют делать многозначительные лица, мол, мы-то знаем, что к чему. Сверху, с эстакады монорельса, на эту суету и беготню таращились выбравшиеся из вагончика обалдевшие пассажиры.

— Вижу, сработались, — ухмыльнулся возникший среди этой неразберихи Гюнтер. Он тщательно, до синевы, выбрился и причесался, серый летний костюм блестел радужным отливом. — Значит, таким вот образом… Даже хуже, чем нам с тобой, Серёжа, казалось. В имаджинариуме вам делать нечего, продолжите работу в управлении. Выделю лучшие апартаменты, ни один бионт не достанет.

— Но… — попробовала возразить Кира.

— Никаких «но», мой аленький цветочек! — не стал дожидаться, пока Кира придумает хоть какие-то аргументы, кроме этого самого «но», Гюнтер. Надеюсь, ты не забыла ознакомиться с собранной для тебя информацией? Тогда должна знать, что с теми, кто пытается выяснить подробности самоубийства Хартвига, происходят интересные вещи. Да вот с тобой хотя бы. Как думаешь, часто средь бела дня людям на головы падают недозревшие арахноиды?

С информацией Кира ознакомиться не забыла. Но, во-первых, она считала, что любая информация на девяносто процентов состоит из бесполезного шлака, а во-вторых, даже усвоенная и систематизированная, эта информация лежит, и тихо ждёт своего часа. Когда будет нужно, Кира вспомнит.

Как раз сейчас она вспомнила, что одного из тех троих, что занимались делом Хартвига, скоростной поезд тонким слоем размазал по магнитоводу; как бедолагу занесло на трассу, так и не узнали. Второму повезло — этот выиграл большой годовой курортно-оздоровительный тур, уволился и был таков. Сейчас про несчастного Хартвига и не вспоминает. И третий про Хартвига не вспоминает. Он вообще ничего не помнит. Амнезия, в результате целенаправленного воздействия на мозг. И если второй вариант развития событий Киру бы устроил, два других её беспокоили.

* * *

А хорошо же! Сначала она залезла в тёплый душ, потом вместо испачканного платья надела пушистый розовый халат и тапочки с заячьими ушками, пообедала и стала готовиться к работе. Гюнтер сделал всё, чтобы Кира успокоилась после утреннего происшествия и почувствовала себя, как дома. Выделенный ей терминал имаджинариума оказался точной (настолько точной, что даже запахи полностью соответствовали), копией её комнаты. Забравшись с ногами в огромное кресло, обшитое бежевым, сильно потёртым на подлокотниках и похожим на кожу материалом, Кира взяла со стеклянного столика чашку кофе.

Потолок, освещающий мягким светом дубовые панели на стенах, тёплый ворсистый пол, два кресла, пыхтящий кофейник. Замечательный уютный минимализм. И даже то, что Кира находится глубоко под землёй, никак не ощущалось; окно показывало знакомый городской пейзаж. А то, что за входной мембраной, стилизованной под массивную деревянную дверь, вместо уютной прихожей находится пост охраны, можно считать пикантной деталью…

Вошёл Сергей. Те же очки, почти такая же, только чистая и сухая, куртка, и даже волосы немного приведены в порядок; пофантазировав, это безобразие можно принять за причёску. Кира мимолётно подумала, что розовый халатик, а тем более тапочки с ушками, это слишком легкомысленно, но потом решила не переживать по этому поводу, поздно уже переживать, да и глупо.

— С чего начнём? — спросила Кира.

— Я думал, ты знаешь, с чего. Гюнтер сказал, ты лучшая.

— Я не смогу найти, если не буду знать, что тебе нужно, — мысленно застонав, объяснила она. Ну почему все пытаются получить у неё ответы на незаданные вопросы?

Сергей долго молчал, может, и сам хотел понять, что же ему надо, потом заговорил:

— Последний проект Хартвига «Экзоморф-2». Всё, что найдёшь. Если найдёшь…

Не впервые кто-то сомневался в существовании нужной ему информации. Но Кира давно убедилась — всё случившееся оставляет следы в инфосети. Даже если что-то попытаются спрятать, следы всё равно останутся, например, следы этой попытки. А, имея полный доступ, можно найти всё. Трудность в другом, разглядеть золотую крупинку среди курганов хлама.

Активировав биомод, Кира начала работать. У каждого свои методы. Одни предпочитали экзотические пейзажи, другие — психоделические аморфные конструкции. Она искала информацию по старинке, в библиотеке.

Кира перекрасила дубовые панели в зелёный цвет, Краска легла на стены толстым слоем, кое-где по ней пробежали зигзаги тонких трещин, кое-где она отслоилась мелкими чешуйками. Белёный желтоватый потолок, на котором зажглись продолговатые гудящие светильники, деревянные исшарканные половицы. Ещё бы добавить скрип рассохшихся досок, запах бумажной пыли и жужжание бьющейся об окно мухи. Муха зажужжала, острый запах ударил в нос и Кира чихнула.

Расставив стеллажи, Кира заполнила их книгами. Полки запестрели разноцветными новенькими и потрёпанными корешками с названиями, которые она пока не могла прочитать. Вдоль стен выстроились застеклённые шкафы с подшитыми в архивные папки документами. Как последний штрих — лампа в зелёном абажуре рядом с кофейником и картотечный шкаф в углу.

Сергея Кира взяла с собой, и сделала его таким же, каким он был в реальном мире — даже нелепую кожаную куртку не стала перекраивать. Но потом не удержалась и уложила волосы в аккуратную причёску, а самим волосам придала интересную золотистую рыжинку. Эх, гулять, так гулять, заретушировала раздражающую худобу, нарастив ему немного мускулов. А что, раз взяла его в свой имаджинар, имеет право на маленькие покушения на неприкосновенность личности.

— Я польщён, что тебе не безразлично, как я выгляжу, — съязвил Сергей.

Кира не ответила, она уже перебирала карточки. Ничего по проекту «Экзоморф-2» не нашлось, и это не удивило, иначе получилось бы слишком легко. Зато про первый проект «Экзоморф» информации было хоть отбавляй.

Подойдя к нужному стеллажу, Кира наугад выхватила тяжеленный, пахнущий типографской краской и лощёной бумагой том. Открыла на первой попавшейся странице. Текста не было, весь разворот занял страшный, почти инфернальный пейзаж экзопланеты, на который и смотреть-то казалось неуютно. Кира швырнула книгу, и та медленно, покачиваясь и переворачиваясь, полетела и аккуратно опустилась на крышку стола.

Книга — всего лишь информационный пакет, а стол — локальное хранилище данных, но в этом мире всё выглядит так, как хочет Кира.

Спроси, и она бы не объяснила, что из найденного важно, а что будет потом выброшено. Не сумела бы сказать, почему информация представляется ей книгами, документами и старыми фотокарточками. Почему одни полки она отправляет в виртуальное небытие, другие вытаскивает из ниоткуда. Почему берёт одни книги, и даже не открывая, кидает на стол, а на другие не обращает внимания. Сортировать и систематизировать она будет потом. Сначала нужно накопить информацию.

Ничего интересного Кира, вроде бы, пока не выловила. Да и не ждала ничего интересного; проект «Экзоморф» достаточно известен, всё сенсационное давно уже раскопали.

Идея была из тех, что враз овладевают человечеством. Из экзопланет, что стали доступны после освоения технологии мгновенного прокола, выбрали двадцать пригодных для колонизации. С помощью биопластики и генной модификации оптимизировали биологию добровольцев под условия каждой конкретной планеты. Рассчитывали, что колонии сумеют автономно просуществовать примерно десяток лет. Дело в том, что хоть прокол и совершался мгновенно, точки входа и выхода находились достаточно далеко, и требовалось несколько лет, чтобы добраться от них до планет на нерелятивистских скоростях.

Колонизация должна была стать лишь первым этапом, подготовкой к выходу в Галактику. Тогда казалось, вот они, звёзды, собирай горстями, суй в карманы. Энтузиазм бил через край, от добровольцев не было отбоя. Слова «экзоморф» и «герой» стали синонимами…

Иногда бывает так: что-то будто бы включается в голове, и разрозненные, не связанные друг с другом детальки собираются в мозаику. Арахноид для освоения экзопланет, человек, знающий, как укротить этого арахноида, странный, надо сказать, человек…

— Ты экзоморф, да? — спросила Кира, это прозвучало, как обвинение. Да так оно и было.

Сергей вздрогнул и ответил:

— Я думал, ты знаешь.

Сюрприз, да? Человек, спасший её от боевого арахноида, признался, что он не совсем человек.

— Просто не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание. Но мне надо знать, что ты делаешь на Земле? — продолжила допрос Кира. Сергей отвернулся. Он долго молчал, и Кира подумала, что так и не дождётся ответа. Но ответ последовал:

— Живу.

А Кира была уверена — экзоморфам на Землю путь заказан. Люди создали сверхлюдей и испугались получившихся в результате эксперимента чудовищ.

…Когда в назначенное время к новым колониям прибыли грузовики, обнаружилось, что на восьми планетах люди так и не сумели обосноваться, в живых там не осталось никого. Ещё три поселения находилось на грани гибели, девять более-менее благополучных колоний тоже все силы и средства тратили на выживание. Какой уж тут прорыв?

Грузовики возвращались на Землю, некоторые везли плохие вести, другие ещё и спасённых колонистов. Первых прибывших встретили как героев. А потом случилось помешательство экзоморфов, вернувшихся с планеты эф Тау Кита. Две сотни обезумевших монстров. Чертовски разумных, чертовски жестоких и чертовски удачливых монстров, сделанных людьми и переделанных космосом…

— Ты с какой планеты? — поинтересовалась Кира.

— Мы называли её Надеждой.

— Надежда… Надежда! — Кира осмотрелась. Кажется, ей нужен вон тот старый деревянный шкаф. Ведя пальцем по корешкам книг, она выхватывала взглядом названия. «Глизе 581с: история открытия», «Глизе 581с: результаты разведки», «Надежда: история колонизации»… Не то, не то, не то… Всё в свободном доступе и никуда не ведёт. Но интуиция подсказывала, искать надо здесь.

Ткнула наугад. Глизе 581с, планета в системе М-карлика. Гравитация вполовину больше земной. Период обращения тринадцать земных суток. Средняя температура три градуса. Биосфера низкоагрессивная, микрофлора не представляет опасности, есть вода, необходимые для развития природные ресурсы тоже есть, даже в избытке. Более сотни других оценочных параметров. И итог: комфортность для жизни людей средняя, шесть по десятибалльной шкале (не рай, конечно, но на Земле встречаются места похуже).

Попытка колонизации по прграмме «Экзоморф» провалилась.

Отдельно обнаружился список прибывших на Глизе 581с колонистов, почему-то принявший вид старого пожелтевшего свитка. Читать его весь Кира не стала, пробежала глазами, и отправила на стол.

Она хотела дематериализовать стеллаж, но замешкалась. В этом массиве ещё что-то есть. Вон там… Скинув несколько книг на пол, Кира увидела спрятанную за ними папку из серого и рыхлого картона. Точно, оно! Бесполезная информация пакуется в красивые обложки, а этой кирина интуиция придала совсем уж неказистый вид, явно для того, чтобы на неё обратили внимание.

Старый картон пах заражённой грибком бумагой, а на ощупь казался шершавым. Корявая надпись карандашом гласила: «Экзоморф-2», и ниже: «доступ к информации закрыт». Кира улыбнулась. Ха, закрыт! Завязан на бантик розовой тесёмкой. Развязав, она увидела несколько распечатанных на старинном пишущем устройстве документов и три старых пожелтевших фотокарточки.

Лица мужчин на фото казались неуловимо похожими. А на обороте каждой карточки виднелись почти выцветшие и затёртые надписи, сделанные размашистым почерком. На первой: «опытный образец № 1 Дункан Джонсон, доброволец, неудачно», на второй: «опытный образец № 2 Петер Кролл, доброволец, неудачно», а на третьей просто: «Сергей Юров, доброволец». Все три имени Кира видела раньше. Сергей Юров — понятно. А двое других значились в списке колонистов. Получается, кроме Сергея на Землю вернулось как минимум два экзоморфа.

— Колония на Надежде погибла, так? — спросила Кира.

— Колония погибла. Но трое выжили, — ответил Сергей.

— Петер Кролл и Дункан Джонсон?

Сергей долго молчал, а потом сказал:

— Гюнтер прав, ты хорошая ищейка.

— Посмотри, это то, что тебе нужно? — Кира отправила папку Сергею. Тот перехватил её, не дав опуститься на стол, быстро перелистал.

— Да, это оно, спасибо!

— А можно спросить? — не удержалась Кира. — Как так? Вы были лучшими, вы были отлично подготовлены…

— Мы были плохо подготовлены, — ледяной и безжизненный голос Сергея пробрал до мурашек. — Мы были не к тому подготовлены. Мне трудно объяснить, но я могу показать. Хочешь побывать в моём мире?

Кира кивнула.

— Не боишься?

Кира ещё раз кивнула.

— Ну, пойдём, — Сергей легко и непринуждённо разломал созданный Кирой имаджинар-библиотеку. Стеллажи скручивались и плавились, исчезая в безумном разноцветном вихре, книги засасывало в бездонную воронку, а Кира почти с восхищением думала: «действительно, монстр! Ломать у него получается великолепно». А потом биомод в голове недовольно заверещал, и сделалось дурно. Через миг она очнулась в кресле, на столике ароматно попыхивал кофейник, а дверь оказалась гостеприимно распахнута, и оттуда лился густой красноватый свет. И не было за дверью никакого поста охраны, а был там инопланетный пейзаж, будто срисованный с картинки в книге.

* * *

Кира тоже любила произвести впечатление, но её трюки с пыльной библиотекой и книжными полками, надо признать, выглядели немного старомодно.

— Не передумала? — Сергей вышел за дверь, и теперь, сняв очки, разглядывал инопланетный пейзаж.

Говорят, иногда полезно сменить обстановку. Но это! Мир за дверью оказался для Киры слишком неуютным и чужим. Или это она в легкомысленном халатике и тапочках с заячьими ушками оказалась чужой для этого мира? Она любила более пластичные конструкции, любила творить, перекраивать под себя. Здесь же всё оказалось застывшим, почти мёртвым.

Застыло тускло-бордовое небо, у горизонта застыл огромный, раз в двадцать больше Солнца, тлеющий диск красной звезды, на который Кира смотрела не щурясь, и видела тёмно-вишнёвые пятна и ярко-жёлтые прожилки между ними, застыли низкие, казалось, прыгни повыше, и достанешь, разноцветные занавеси сполохов. В воздухе повисли ледяные кристаллики. Замерли колонии то ли растений, то ли простейших животных, похожие на бесформенные губки, на тянущиеся к небу воронки, на безлистные кристаллические деревья. И всё это сверкало разными оттенками красного цвета.

— С тех пор, как мы ушли, — сказал Сергей, — этот мир поставлен на паузу. Подожди, сейчас я его запущу.

И мир включился. Сполохи заструились, отбрасывая на застывшую землю разноцветные отблески, кристаллики засверкали, закружились, уносимые ветром, «деревья» музыкально засвистели, донеслось журчание ручейка.

Это всё казалось невероятно красивым, этим зрелищем хотелось бы наслаждаться, если б ледяной ветер не лез за пазуху, не играл волосами и полами халата. Если б воздух не был таким разреженным, что Кира его заглатывала, заглатывала, заглатывала, как пойманная рыба, и не могла надышаться. Если бы нос не забил запах жжёной резины. Если бы не возникло ощущения, что тяжесть придавила её к промёрзшей почве.

Напомнив себе, что всё это не на самом деле, Кира попыталась не дышать. Потом она попробовала отключить тактильные ощущения. Ничего не вышло. Мир, в который она попала, оказался слишком жёстким, почти реальным. Он сразу дал понять, чужие желания здесь не имеют никакого значения. И Кира захотела вернуться, но и это у неё не получилось; дверь, через которую она вошла, исчезла.

— Давно я здесь не был, — голос Сергея смешно и тонко прозвучал в разреженном воздухе, ветер подхватил слова, и унёс вместе с облачком вырвавшегося изо рта пара. Сергей улыбался. — Мы с тобой на Надежде.

— Твоя Надежда слишком холодна, — сказала Кира, зубы начали выбивать чечётку. — Может, соорудишь мне тёплую шубку?