Достойнейший

Константин Волков

Достойнейший

Так себе получился вечер пятницы. Дело, понятно, не в деньгах, обидно другое: снова Корягин слился на дальних подступах к призам. Сегодня вышло и вовсе плохо — игра толком и не началась, а он уже не при делах. Никудышный результат для того, кто считает себя неплохим, а если отбросить ненужную скромность, сильным игроком.

Блеф против новичка — не очень удачная затея; кто понимает, тот подтвердит. Но как удержаться? Сидоров старательно показывал, что готов уступить, а в итоге двинул всё, что не успел проиграть, на центр. Можно спорить на последнюю фишку, что он даже не понял, как плохо с точки зрения покерных учебников разыграл жалкие три семёрки. Спорить можно, а смысл? Это Сидоров разложил перед собой разноцветными столбиками выигрыш, а Корягин про себя пожелал фартовому сопернику скорейшего проигрыша, а вслух — успеха, и вылез из-за стола.

Игра, скорее всего, завершится не скоро, надо подумать, чем себя занять. Стоит ли размениваться на пиво или сразу откупорить вискарь? У Сидорова на такой случай всегда припасена бутылочка виски, потому что водку он, видите ли, не употребляет. Жлоб он, этот Сидоров, вот что!

На всякий случай Корягин поставил на табуретку, временно исполняющую обязанности оккупированного картёжниками стола, и то и другое, а ещё вазочку с солёными орешками.

Надежда, что вечер пятницы получится запоминающимся, почти умерла.

* * *

У Сидорова есть большая, в четверть стены, изогнутая телевизионная панель, а у Корягина такой нет, и не предвидится. Если подумать, не сильно и нужна, а хочется.

Корягин перещёлкивал каналы и медленно зверел от скуки.

Клик.

…на последних секундах могли забить решающий гол, если бы футболист саданул по мячу, а не по ноге соперника…

Клик.

…у девушки, думающей, что она певица, замечательные трусики, а вот с попкой, которую они старательно оголяют, дела обстоят хуже. Но даже такая попка прекрасна по сравнению с вокальным талантом певицы…

Клик.

…хорошо бы припудрить лысину умного и шумного политического эксперта, раздражают скачущие по ней блики…

Клик.

Корягин хотел, не мешкая, перепрыгнуть на следующий канал (в телеиграх, где нужно угадывать простенькие слова, он интуитивно чувствовал не особо даже скрываемый подвох), но сразу не переключил, потом заинтересовался, и рука, вроде бы сама собой, уронила пульт на диван.

«А ведь хороша же! — восхитился Корягин, уставившись на чирикающую из телевизора огненноволосую ведущую. — И где в этом мире справедливость? Нету! Такой красотке надо в певицы, стадионы б собирала, даже если наденет длинную юбку. Голос у неё, наверняка, замечательный, вон как щебечет. Конечно, если нет голоса, нужна юбчонка покороче. Или пусть в кино идёт снимается. Пропадёт же на задрипанном канальчике, у которого и логотипа нормального нет — какая-то закорючка, похожая то ли на обожравшийся иероглиф, то ли на расплющенного клопа».

— Ух, мужики, смотрите, какая прелесть, — поделился с друзьями внезапной радостью Корягин. Игроки на миг забыли про карты.

— Футболёр кривоногий. Я б за такую зарплату мячик лучше Марадоны пинал, — похвастался Иванов. Марадона был единственным футболистом, которого тот знал, потому что в юности носил джинсы с таким же названием.

— Певица как певица. Ни голоса, ни сисек. Так себе прелесть! — удивился Петров.

— Завязывай ты с этими ток-шоу! Пережёвывают одно и то же. Надоело, — хмыкнул Сидоров.

И только практичный и обстоятельный Сергеев влил в беседу каплю конструктива:

— Всё равно сидишь без дела. Чем бабские сериалы смотреть, вызвонил бы девочек. Раз уж хата у нас сегодня свободная.

«Я один, что ли, эту красотищу вижу?» — удивился Корягин, а игроки уткнулись в карты. Вроде здесь друзья-товарищи, а такое ощущение, будто остался в чужой квартире один-одинёшенек.

* * *

Улыбка красотки из телевизора сначала заморозила, а потом нежным дыханием отогрела ликующую корягинскую душу. Взгляд странных, почти лиловых глаз заставил сердце трепетать запутавшейся в силке птичкой. Сначала Корягин просто слушал мелодичное журчание голоса, и лишь потом стал вникать в смысл слов:

— …ответственность за выигрыш лежит исключительно на вас. Подумайте об этом, прежде чем наберёте номер и угадаете зашифрованный в магическом квадрате ответ на простой вопрос. А теперь хорошая новость: вместе с призом победитель получает… много чего получает! Лучшие курорты, полное обеспечение, сопровождение и удовлетворение. Всё это наш канал предоставляет абсолютно бесплатно, в качестве компенсации за неудобства, которые могут возникнуть в связи… Да забудьте про неудобства — реальные плюсы с лихвой перевешивают гипотетические минусы! Прочь сомненья. Берём в руки телефоны, набираем одиннадцать нулей, и получаем приз.

И Корягин взял в руки телефон. Криво ухмыляясь (мол, мы-то понимаем, это загогулистый розыгрыш, номеров из одних нулей не бывает), он одиннадцать раз ткнул в нужную клавишу. В телефоне молчало, и лишь иногда тихонько потрескивало.

— Что и следовало ожидать, — улыбка Корягина расползлась и искривилась, как пространство близ чёрной дыры. И тут раздался голос. Подпрыгнув, Корягин едва не отшвырнул оживший телефон. Но страшного не случилось, просто абонента попросили оставаться на линии.

Минут пять ничего не происходило, в телефоне играла музыка, музыка эта была странная и не сказать, что приятная. А потом Корягин сообразил, что подвох всех этих викторин именно в ожидании и кроется, лучше бы поскорее разорвать соединение. Не успел…

— Здравствуйте, молодое существо, — раздался приятный мужской баритон. — Буду краток, и, как деловой организм деловому организму, озвучу наше предложение. Вы, здраво рассуждая, вряд ли соответствуете критериям. Возможно, вы вовсе не он. Так зачем же ставить себя в неловкое положение? Предлагаю, когда ведущая задаст вопрос, дать ясный и недвусмысленный ответ. Запомните: «с точки зрения Вселенной существование человечества бессмысленно». Вы скажете это, и, естественно, получите небольшой гонорар. Примерно миллион в любой валюте, используемой в вашей местности.

— Миллион?!!

— Вижу, переборщил. Чувствую недоверие. Понимаю — вам неудобно брать чрезмерно большую плату за пустяковую работу. Простите великодушно, сходу трудно разобраться в столь запутанной денежной системе. А если я предложу тысячу?

— Тысячу?

— Теперь я чувствую разочарование. Понятно, тысячи мало. Это правильно. Между нами говоря, такие организмы, как мы с вами, должны знать себе цену. Значит, вы получите самую подходящую сумму между тысячей и миллионом. Мы договорились?

— До… договорились, — промямлил Корягин., и тут же красавица с экрана заглянула ему в глаза и грудным, обволакивающим и тело, и разум, и душу голосом произнесла:

— Появился первый дозвонившийся. Итак? Вы готовы ответить на вопрос? Если да, ответьте, в чём же смысл?

Корягину, как первоклашке-активисту, очень хотелось дать правильный ответ. И дело не только в неизвестной сумме денег в непонятной валюте, и уж точно не в том, что Корягин был, с небольшими уточнениями и дополнениями, согласен, что особого смысла в существовании человечества нет. Хотелось порадовать красотку отточенной формулировкой. Но сбил медовый голосок, разбежались мысли… Эх, заглянуть бы в шпаргалку! Нет шпаргалки, зато сияет золотым светом в левом верхнем углу экрана магический квадрат. А в нём — горящие, пляшущие, пугающие знаки. Понять их нет никакой возможности.

Вдруг знаки отчётливо сложились в надпись: «смысл существования человечества с точки зрения Вселенной заключается в существовании».

И правда, так просто! Не бог весть, какое откровение, зато и выдумывать ничего не надо. Корягин, ни разу не сбившись, выдал ответ. И приуныл: красотка разозлилась! Её глаза превратились в узкие щёлочки, взгляд стал жёстким, как рентгеновское излучение, красивая головка укоризненно склонилась к плечу, мол не ожидала от тебя, Корягин, такого подвоха. Но, быстро напялив профессионально-радостную улыбку, ведущая восторженно заговорила:

— Вот оно, буквальное воплощение правила: какова раса, таковы её герои! Приз Достойнейшему ваш!

На шее у Корягина сам собой возник тяжёлый, мерцающий ультрамарином, медальон, а по экрану заметались брызги мультяшного салюта. Потом эти брызги вывалились из телевизора, по полу заклубился густой чёрный дым, всё исчезло, осталась лишь чернота, пронзаемая вспышками фейерверка, да запах озона пополам с пороховой гарью.

* * *

Дым — кислая смесь грозы и новогоднего фейерверка — колышущимися сизыми лентами вытянулся в приоткрытое окно. Проявились мутные из-за навернувшихся на глаза слёз очертания комнаты, и сразу — мерзкий железистый вкус во рту и зуд в нахватавшемся едкой гари носу. Придушившая жажда показалась невыносимой, и Корягин присосался к бутылке с пивом. А потом, переведя дух и утерев выступившую на лбу испарину, спросил:

— Апчхи! Мужики, что за?..

Не было ни ответа, ни самих мужиков. Остальное: диван, стол с рассыпанными картами и разноцветными столбиками фишек, стулья, и (ура!) табурет с хмельными бутылками — всё здесь, а люди пропали.

«От дыма, что ли, разбежались?» — удивился Корягин, а потом увидел друзей в телевизоре. Сидят, понимаете ли, в такой же точно комнате, делают ставки и совсем не обращают внимания на него, Корягина. Вернее, на отсутствие оного. Вернее, на присутствие, но в телевизоре. Вернее… не важно!

Корягин постучал костяшками пальцев по экрану, и, когда Сидоров обернулся, помахал рукой. Тот неохотно кивнул в ответ, и продолжил тасовать колоду. Значит, карты им важнее друга… пусть не друга, приятеля. А, всё равно!

Зазвенело, грохотнуло. Дверь, за которой прежде была прихожая, распахнулась в клубящуюся серым туманом пустоту, в комнату протиснулось нечто бочкообразное, лягушкоподобное, щупальцеголовое, болотно-зелёное; резко потянуло тиной и деревенским сортиром. Корягину почудилось — сердце, проломив рёбра, выпрыгнет прямиком в слюнявую пасть монстра.

— Гыр-гыр-буль-буль, лягушечка-дорогушечка! — закурлыкало существо. — А чё ты, гыр-гыр-буль-буль, скукожился? А давай метать икорочку! Вот я тебя, моя пиявочка, присосу!

Зелёная бочка обхватила, оплела, засосала. Корягин закричал, и, от греха подальше, грохнулся в обморок.

* * *

Сразу открывать глаза Корягин поостерёгся — мало ли что ещё примерещится? Хотя и с закрытыми чуял — ситуация изменилась к лучшему. Болотом не пахло, а пахло тонкими и дорогими духами. Корягин не слишком разбирался в женском парфюме, но тут мог поставить сотню против сломанной пуговицы, что запах дорогой и тонкий. И какой-то… будоражащий, что ли? Корягин рискнул приоткрыть один глаз. Чудовища в комнате не было, а была огненноволосая красотка из телеигры. Одежды на ней поубавилось, зато поприбавилось соблазнительного обаяния. Сердце Корягина в очередной раз едва не проломило рёбра.

— Привет, красавчик, — обволок чарующий голос красотки. — Чего разнервничался?

— А где это, зелёное? — прошептал Корягин, вставая с дивана.

— Не бери в голову, лягушка-дорогу…, тьфу, милый. Было и ускакало. Ты же не станешь отрицать, что каждый предразумный имеет право на собственные сексуальные предпочтения? Кому-то и лягушки — царевны! Бывает, и перепутаешь аватарку. Не со зла же, просто хочется всем угодить. Ква! А давай метать икорочку, ой, тьфу, расслабься, красавчик. Эй, чего удумал, герой? Опять в обморок?

Красотка подхватила готового снова нырнуть в беспамятство Корягина бархатными и нежными, но настойчивыми и сильными руками, и бережно уложила на диван.

* * *

— Что за день такой бестолковый! — всхлипнула красотка, из лилового глаза выдавилась перламутровая слезинка. Корягин почувствовал удушающие объятия дремучего чувства вины. В самом деле, девушка старалась. И чего, спрашивается, разволновался, в обморок хлопнулся? Стыдоба!

— Ладно, успокойся. Ну, пожалуйста, — опасливо погладив плечико расстроенного ангельского создания, сказал он. — Я не специально, а от неожиданности. На самом деле ты вовсе не страшная, даже наоборот. Я думал, царевны-лягушки только в сказках бывают.

— Ага, в сказках. Между прочим, от моего вида ещё никто в обморок не падал. И разумным, и предразумным и даже псевдоразумным умею угодить. Кремнийорганические жуки с Альтаира подтвердят, а они знают толк в таких вещах. И сернистым тритонам с Океана-XXL не каждая самка сумеет понравиться. Даже аммиачные палочники, те ещё эстеты, хоть и живут в кишечном тракте туманных живоглотов, тоже оставались довольны. Подумаешь, забылась, не в том виде показалась… Настоящий герой не будет судить по аватару, ему внутренний мир важнее. Мог бы с пониманием отнестись! Я же к нему с открытой душой, а он… На себя бы посмотрел, мешок с органикой! Думаешь, разумному с развитым чувством прекрасного легко без привычки в эдакое двуногое прямоходящее страшилище превращаться? Ну что, будем метать икорочку, ой, тьфу, попробуем ещё раз или как?

— Давай попробуем, — решился Корягин, хотя после того, что случилось, предпочёл бы «или как». Но и расстроенную царевну-лягушку не хотелось ещё сильнее расстраивать. Он вздохнул и решился её слегка приобнять.

— Ква! — сказала красотка и выметнула длинный лягушачий язык в случайно пролетающую мимо муху. Сцапала, слопала, облизнулась, и ещё раз довольно сказала: — ква!

— Ты специально? — отпрянув, воскликнул Корягин.

— Заметно? — удручённо спросила царевна-лягушка и снова пустила слезу. — Знаешь, как тяжело? То слизистые дельфины с Туманного Козерога, то ядовитый пещерный плющ из недр Антареса-II. Полная Галактика уро… тьфу, разумных, предразумных и псевдоразумных, и к каждому надо подход найти. Это так выматывает…

— Тяжёлая работа, — искренне посочувствовал Корягин.

— Да нет, бывает и хуже. У кого-то день за днём одно и то же, а у меня каждый раз новое. Опять же — с людьми общаюсь, полезными знакомствами обрастаю. Не простая жизнь у дипломированного организатора галактических шоу. Но всё равно спасибо! Выслушал ты меня, Корягин, и прямо полегчало. А знаешь что? Ты ещё не самый страшный, а по сравнению с ракопауком-некрофилом даже симпатичный. Давай уж по-простому. Удовлетворяй!

— В смысле? — опешил Карякин от такой прямоты. — Как удовлетворять?

— А как хочешь, так и удовлетворяй. Главное, не выходи за рамки. Послушай, я что, должна тебя уговаривать? Мы — солидный канал и дорожим репутацией. Если в правилах обозначено, что победитель игры вместе со статусом Достойнейшего представителя расы получает право, находясь на территории Галактического содружества, удовлетворять физиологические потребности, естественные для своего биологического вида, значит, наша телекомпания обеспечит удовлетворение этих потребностей, и точка!

— Послушай, — сказал Корягин и схватил бутылку с виски. Янтарная жидкость провалилась в желудок, словно вода. — Что-то у меня с потребностями нынче не очень…

— Вот и хорошо! — обрадовалась царевна-лягушка. — Так и запишем: «от удовлетворения отказался». Переходим к отдыху на лучших курортах…

* * *

Наверняка найдутся ценители отдыха на побережье орошаемого бодрящими кислотными дождями метанового моря, но Корягин такой возможностью не вдохновился. Незабываемый сёрфинг по океану кипящей лавы. Плечи сами собой передёрнулись — пожалуй, не то. Аммиачные пляжи, ледяные каньоны, купающиеся в ультрафиолете хрустальные пустоши, целительное гамма-излучение сверхновой. Чересчур экстремально.

Достойнейший представитель человечества задумчиво отложил рекламный проспект и захрустел последними орешками. Намекнуть бы лягушке, что потребность в еде и питье естественна для биологического вида, к которому принадлежит Корягин. Пусть покормят.

— Ну что, выбрал? — нетерпеливо спросила царевна-лягушка.

— Мне бы что-то не слишком экзотическое. Дайвинг в протуберанцах красных сверхгигантов — не совсем моё. Мы, люди — существа неприхотливые, любим, что попроще. Песчаные пляжи, водяные моря.

— Корягин, это пошло! Море из окиси водорода — пошло, а пляж из двуокиси кремния — пошло вдвойне! Прислушайся, даже звучит провинциально! Такой отдых может пользоваться спросом разве что в твоём захолустье. Я предлагаю лучшие курорты, незабываемые впечатления! Не хочешь, так и скажи. Думаю, мы сможем пойти на небольшие уступки — вычеркнем и этот пункт.

Корягин согласился.

— Знаешь, а ты прав! — одобрила такое решение царевна-лягушка. — Отхватив главный приз, глупо размениваться на мелочи. Конечно, возникают сомнения во вселенской справедливости: предразумному, за дурацкий ответ на дурацкий вопрос, вешают на шею самую красивую и нужную в Галактике вещь. Любой разумный отдал бы за неё половину жизни, а может, и всю жизнь целиком. Но любому не положено, а мешку с биомассой положено! Слушай, Корягин, подари эту штуку мне. Уж я отблагодарю! Запамятовала, что на вашей планете больше ценится: уран, навоз, золото?

Всё, перечисленное царевной-лягушкой, имело определённую ценность. Наверное, и медальон на корягинской шее чего-то стоил. Он теперь испускал мягкие, цвета закатного неба, лучики, и лучики эти легко, будто кошачьи лапки, касались животика, щёчек, ладоней Достойнейшего представителя. «Эх, отдать, что ли?», щедро подумал Корягин, и тут же передумал. Во-первых, нечего обзываться «предразумным», а во-вторых, хоть и предразумный, но сумел понять — с подвохом лягушачьи благодарности.

— Потом поговорим, — уклончиво ответил Достойнейший, и, чтобы уйти от темы купли-продажи, спросил: — Как звать тебя, красотка?

— Хорошо, что поинтересовался, Корягин. Думала — не спросишь! Только я тебе не скажу — для твоего же блага не скажу. Потому что имя моё — комбинация двадцати семи запахов, девятнадцать из которых для тебя тошнотворны, а два могут привести к прекращению жизненных функций организма из-за спазма дыхательных путей. Красоткой и называй, примерно так моё имя переводится на твой примитивный, не передающий нюансов обоняния, звуковой язык.

* * *

— «…Зависимость интенсивности и частоты возникновения побочных эффектов от принадлежности к различным биологическим видам не установлена. Возможны кратковременные головные боли, ломота в суставах и хитиновых сочленениях, зрительные, обонятельные и слуховые галлюцинации, искажение перспективы, ускоренное отрастание ногтей, волос, хвоста и утраченных псевдоподий. В отдельных редких случаях приём медикаментов может сопровождаться такими побочными симптомами, как сухость во рту, потливость, эрозия надкрыльев. Редко: головокружение, нарушение равновесия, потеря пространственной и иной ориентации, другие сбои в работе вестибулярного аппарата. Часто: синдром непродолжительной смерти. Иногда: синдром вечной жизни. В последнем случае немедленно использовать антидот. С осторожностью принимать существам, готовящимся к икрометанию, яйценесению, живорождению, почкованию и делению…» Там ещё двадцать семь страниц. Читать?

Корягин ошалело смотрел на горсть рассыпавшихся по столу разноцветных пилюль и лихорадочно вспоминал, не готовился ли на днях делиться, почковаться или размножаться каким-либо иным экстравагантным способом.

— Я должен это съесть? — жалобно спросил он.

— Только если собираешься адаптироваться к жизни в Галактике. Учти, я покладистая и добросовестная, другие не станут ради тебя учить допотопную землянскую речь. У нас в ходу более двух миллиардов двадцати семи миллионов языков, диалектов и наречий, включая языки феромонов, цветов, жестов, запахов, мыслеформ. Приступай к изучению, милый. Или выпей зелёненькую таблеточку, оно само и выучится. А к местной еде как приспособишься? А что с восьмимерной пространственной ориентацией? Телепортацию освоил? А если нет, как я тебя выведу в большой мир? Ты же через три целых и двадцать семь сотых секунды повредишься мозгами!..

Корягин запихал в рот пилюли, запил виски, для верности заполировал остатками пива. И удивился, потому что не случилось ничего плохого. Впрочем, и хорошего ничего не случилось.

— Вот и умница, — похвалила Красотка. — Пошли. Срок аренды студии вот-вот закончится, будут менять декорации. Тебе с твоим провинциальным взглядом на жизнь, лучше этого не видеть.

И царевна-лягушка вышла в прихожую. Потом из приоткрытой двери показалась тонкая девичья рука, изящный пальчик поманил Корягина. Тот беспомощно глянул в телевизор; Сидоров пересчитывал очередные случайно выигранные фишки, и плевать хотел на Достойнейшего.

* * *

Понесло и закружило. Потолок стал небом, на небе вспыхнула сотня разноцветных солнц и небосвод запузырился. Поплыли радуги, покатились булыжники грома. Стены выросли горами, поросшими железным лесом и колючей проволокой. Пол унёсся вдаль серой шоссейной лентой, и где-то у горизонта закрутился гигантской змеёй Мёбиуса. А через миг стало не понять, где пол, а где потолок, где верх, а где низ. Всё свернулось в пёстрый жгут, пространство и время разлетелись на сверкающие ошмётки. Затошнило, закачало, повалило.

«Как по писаному, — запаниковал Корягин. — Зрительные, обонятельные и слуховые галлюцинации. Искажение перспективы, головокружение, нарушение равновесия, потеря пространственной и иной ориентации, другие сбои в работе вестибулярного аппарата. Сейчас начнётся ускоренное отрастание ногтей, волос и хвоста. А следом — синдром непродолжительной смерти».

Корягин закричал и рванулся к двери в спасительную, понятную и реальную комнату, но та гигантскими скачками унеслась за пляшущий тарантеллу горизонт.

— Хватит! — взмолился Корягин. — Убери! Пусть всё станет нормальным.

— Прекрати истерить! — жёстко сказала Красотка. — Ты совершаешь типичную ошибку предразумного: думаешь, что условия, случайно возникшие в каком-то захолустном уголке Галактики, являются нормой для всего мироздания. А делаешь столь странный вывод лишь на основании того, что сумел приспособиться к тем нелепым условиям. Нет, вот она, норма! Смотри, предразумный, и привыкай.

— Помоги!

— Опять ошибка! С чего ты взял, что если я помогала раньше, буду помогать и впредь? Впрочем, тебе простительно; предразумные не могут разглядеть суть за частностями. Но давай расставим точки над и! Я хотела найти Достойнейшего представителя человеческой расы — ты нашёлся. Я хотела создать условия для отдыха перед тем, как Достойнейший выполнит предназначение. Он отказался, его право! Я должна была адаптировать Достойнейшего к существованию в Галактике. Вот он, стоит с зажмуренными от страха глазами, живой и невредимый, там, где его соплеменники не протянут и секунды. Осталось последнее — вручить Достойнейшему повестку в Галактический суд…

* * *