Помоги проекту - поделись книгой:
Семья в Древней Руси была двух видов[63]. Семья малая, жившая одним домом, состояла из супругов и их детей – малолетних, то есть еще в брак не вступивших. Здесь ничего отличающегося от современности.
Но существовала еще и семья большая – род. Род – это старики, условно «дедушка и бабушка», их многочисленные взрослые дети с семьями и гораздо более многочисленные внуки. Сегодня мы тоже собираемся по праздникам все вместе: с родителями, дедушками, братьями, детьми и племянниками. Но в те давние времена сила рода заключалась не в редких совместных застольях, а в тесном взаимодействии при ведении хозяйства, даже солидарной ответственности перед законом за проступки отдельных представителей.
Главной по значению считалась[64] родственная связь между братьями, только после этого шел уровень родства с родителями или детьми. «Глубина» родовой памяти редко выходила за рамки двух поколений.
Девочка, воспитываясь в родительском доме, пользовалась любовью отца и матери в равной степени с братьями[65]. Забота о детях была всеобщей, особого разделения по полу не было, если говорить о семьях с достатком. Как мы помним, там, где есть было нечего, дочерям особо рады не были.
Выйти из круга своей семьи человеку было почти невозможно. Индивид вне своего рода практически не воспринимался, более того, мог вызвать тревогу своим неопределенным статусом.
Выйти из семьи удавалось только женщинам. Ведь заключать браки внутри рода было нельзя. Кровосмешение порицалось до такой степени, что лишь дети троюродных братьев и сестер могли смотреть друг на друга иначе, чем на родню, и играть свадьбу. А так как в исконных патриархальных традициях свадьба означает приход невесты в дом жениха, то взрослая женская часть рода целиком состояла из уроженок других семей. В некоторых регионах жениха так и называли чужак/чужанин/чужни, ведь приходил он из другого села или города, был большинству из родни невесты незнаком. Вот такому чужаку и отдавали свою «кровинушку».
Но жили в семье не только люди, связанные родственными или свойственными узами. С древних времен у славян существовали невольники, которые трудились на своего господина. Вероятно, штат персонала пополнялся во время различных военных походов. Рабов можно было и купить, и продать. Невольные люди входили даже в структуру восточнославянского экспорта в древние времена[66]. Люди отправлялись в другие земли, молодые девушки пополняли штат восточных гаремов. Соответственно, у древнеславянских девушек был вполне реальный риск оказаться в неволе, да и вдали от родных краев.
Ну а своих рабов могли использовать для любых целей: для хозяйственных нужд или для удовлетворения интимных потребностей. Хотя почему «или»? Наверняка практиковалось и совмещение этих обязанностей, как в гораздо более поздние времена при крепостном праве использовались зависимые крестьянки или дворовые девки.
Арабский путешественник Ибн Фадлан, побывавший в Восточной Европе и видевший языческие славянские племена незадолго до призвания на Русь варягов, оставил для нас любопытное, но страшное наблюдение[67]. Когда умирал глава семьи, то его невольникам предлагалось последовать за ним. Соглашались особенно, как пишет путешественник, девушки. Потому что такая наложница в ином мире обретала иной статус и могла стать женой своему господину. Такой карьерный путь в земной жизни ей точно не светил. Ну, перейдет по наследству другому, а то и перепродадут, неизвестно что делать заставят, а молодость и красота не вечны. Когда же старой станет – выгонят, а умрет – даже не похоронят. Бросят на растерзание диким зверям и птицам – невольников не принято было хоронить[68].
Ну и был еще один «житель» в семье, про которого не забывали в те времена и которого нам по этой причине тоже важно вспомнить. Домовой. Его[69] называли разными эпитетами: и «дедушкой», и даже «хозяином». Жил он за печкой или под полом. Не был этот «доможил» ни хорошим, ни плохим. Больше, наверное, воспринимали его справедливым. Если семья активно работает, обычаи предков соблюдает, домового привечает, то и в быту помощь от него жди. Ну а для лентяев и бесстыдников будут явлены его злость и пакостность. И домочадцев пугать будет, и скоту навредит. Да и люди заметят – раз что в хозяйстве скверное приключается у кого, значит за нерадивость их домовой наказывает. Такой вот дополнительный стимул был для древнерусских женщин, чтобы с самых ранних лет заботиться о своем хозяйстве.
С принятием христианства на Руси жизнеустройство русских людей все больше приходило к форме малой семьи, но непременно сохраняя прочные связи с родней. И дело тут вовсе не в безграничной любви к близким, а в практической целесообразности: легче вести хозяйство вместе, да и безопаснее – можно и лихим людям противостоять, и хозяйство после пожара скорее восстановить.
Воспитание детей
В современном обществе бытует мнение, что в средневековые времена родители не особо заботились о своих детях. Что высокая детская смертность приучала людей к потере детей настолько, что все это воспринималось как обыденность и данность. Но судить так неправильно, хотя равно и неправильно представлять себе древнерусскую женщину, погруженную в заботу о детях и их воспитании. О ребенке заботились, нет никаких сомнений. Но забота эта была весьма суровой на наш современный взгляд и содержала только набор необходимых действий. Ребенка кормили, за ним убирали, обеспечивали его безопасность, его обучали. На большее, на какую-то особую нежность, времени не оставалось. В типовой семье рожать приходилось в среднем каждые два года, поэтому через 5 лет семейной жизни у женщины были как минимум: один ребенок четырех лет, другой – двух с половиной лет, третий – грудничок, ну или приступы токсикоза от новой беременности. Ко всему этому добавлялся весь объем работ по дому и хозяйству, который за нее сделать было некому. О проявлениях нежных чувств говорить не приходится. Соответственно, дети должны были в крайнем случае не мешать, а еще лучше – заботиться друг о друге самостоятельно. В этом плане мы мало чем отличались от европейских современников. На Западе культура материнства и детства была примерно такой же.
С приходом христианства на Русь появилось и понятие младенчества. Этот возраст длился до 7 лет. В это время ребенок считался безгрешным, да и просто маленьким. Но наличие еще более младших детей, а также отсутствие привычных нам бытовых удобств приводило к ранней самостоятельности детей. И в 5–6 лет ребенок воспринимался родителями не как дите, а как один из членов семьи, просто маленького роста и пока ограниченный в физических возможностях – рожать маленькую дочь не отправишь.
Вот и получалось, что детство длилось недолго, а у девочки особенно. Дочь вообще воспринималась как человек-временщик, который вырастет, да покинет отчий дом. Кормишь ее тут, пока она маленькая, и толку не получаешь, а как вырастет, так и заберут ее в чужую семью.
Грубо, но логично. Главной ценностью в хозяйстве в те времена были исключительно рабочие руки. Поэтому, как только эти самые руки могли осознанно выполнять самую простую работу, они незамедлительно подключались к устроению быта.
А до тех пор смело можно было и в игрушки поиграть. Но игрушки были в основном развивающие. Формировали они в ребенке все те навыки и привычки, которые пригодятся в скором будущем. Для мальчиков-то понятно, изготавливались мечи, луки, лошадки. Но существовали игрушки, в которые и девочки могли играть. Они были, как правило, трех типов: уменьшенная копия домашней утвари или фигурки скота, куклы для воспитания материнской роли, а также игрушки для развлечения – разного рода свистульки, гремелки, фигурки лесных зверей. Изготавливались игрушки из дерева, кожи или глины. Некоторые из найденных древних игрушек сделаны не в домашних условиях, а ремесленниками[70], а уже у них приобретены для своих детишек заботливыми родителями.
Давайте подробнее рассмотрим новгородских кукол XI–XIII веков[71]. Величиной они около 10–25 см. Среди сохранившихся новгородских кукол наиболее распространены человеческие фигурки с плоским туловищем, на лице – нос, глаза, рот. Ноги и руки часто отсутствуют, потому что этих кукол полагалось в основном пеленать, привыкать к материнской роли. Кукольных костюмчиков-то не было, а шить маленькие девочки не могли. А если уже могли шить, то в куклы не играли, а помогали матери.
Сложно себе представить, но в XII–XIII веках наши предки, как взрослые, так и дети, играли в шахматы. Археологи нашли фигурки в 30 древнерусских городах[72].
Играли девочки и в хоровод. Интересно, что это было не просто бессмысленное хождение по кругу, каким мы сейчас представляем это занятие, а изображение и имитация движений, связанных с посевом проса и обработкой льна. Оттачивая правильные действия, юные девы обращали на себя уже и первое внимание со стороны подрастающих мальчишек.
«Я помогаю маме» – такую картинку рисует девочка семи лет в современной школе. На рисунке изображение того счастливого момента, когда юная всеобщая любимица торжественно помыла тарелку, свою, в первый раз.
Просто помогать маме во времена Древней Руси не было необходимости, нужно было исполнять возложенную на тебя работу. А это и ответственность, и другое требование к качеству выполняемых дел. Девочки с ранних лет обучались у матери и становились полноценными соратницами в деле сельскохозяйственных работ, приготовления еды, шитья, прядения, ухода за детьми.
А потом в жизни девочки наступал момент, когда приходилось продемонстрировать своим собравшимся родственницам, как хорошо она умеет справляться с домашним хозяйством. Сигналом к такому событию[73] служило появление у девочки главного признака взросления и перехода из состояния «нерождающая» в состояние «рождающая».
Разумеется, сразу же распространялась информация, что девушка уже готова к замужеству. Параллельно шли разговоры о том, какая она в быту мастерица.
Трудиться полагалось девочке вне зависимости от социального статуса. В простых семьях не было возможности и желания кормить праздный рот, хоть и маленький. А еще надлежало выдать девочку замуж пораньше и как можно удачнее, а ее работоспособность часто как раз и была в этом вопросе определяющим фактором. Ведь та семья, в которую ей предстояло перейти после свадьбы, тоже хотела обзавестись работоспособной снохой.
Но и рождение в богатой, знатной и даже княжеской семье не избавляло от необходимости трудиться с самого детства. Разумеется, таким девочкам не приходилось с двух лет бегать за гусями с хворостинкой или с трех лет мыть и убираться в доме. Здесь практиковался благородный труд. Ведь модное тогда благочестие сочетало в себе как раз навыки молитв и труда. А если к этому прилагалась крепкая стать и правильные черты лица, так и вовсе от женихов отбоя не было.
Знатные девицы шили себе одежду, вышивали шелком, серебром и золотом[74] – этому ремеслу обучали девочек в монастырях. А педагогом по шитью золотом и серебром в киевском монастыре на рубеже XI–XII веков была даже княгиня Анна, сестра Владимира Мономаха.
Но нельзя забывать еще один стимул к труду. Представьте себе княжескую дочь лет четырнадцати. В комнате чисто, есть кому прибраться. Сыта, одета – есть кому за всем этим проследить. Социальные сети и сериалы пока не изобрели. В кофейню с подружками тоже не сходить, кофе только веке в XVI завезут – ждать долго. А занять себя чем-то надо. Вот и приходится труд в самый раз, чтобы от скуки не умереть.
Если говорить об образовании детей и подростков, то в первую очередь из глубины веков прослеживается[75] система воспитания, базирующаяся на передаче опыта прошлых поколений в вопросах быта и понимания непосредственно окружающей действительности. О тонкостях и методах этой системы образования мы можем только фантазировать, ибо серьезных источников об обучении в дохристианской Руси неизвестно. Но так как основой жизни был труд, то и воспитанию трудовых навыков уделялось главное внимание. Обучить девочку ведению дома, воспитанию детей, рукоделию – главная задача домашних педагогов.
Также с приходом христианства обозначилось и более осознанное отношение к нравственному воспитанию[76] со стороны родителей. Появилось четкое направление, критерии того, в каком ключе необходимо развивать чадо, к каким идеалам стремиться. При этом возникало противоречие в двойственности идеалов: мирских и иноческих, что требовало определенных усилий в достижении гармоничного их соединения.
Задачами развития ребенка были:
– формирование нравственного сознания и религиозно-духовных моральных ценностей;
– воспитание «духовной мудрости»;
– воспитание патриотизма;
– формирование трудолюбия;
– подготовка человека к своей общественной роли.
В общем-то ничего лишнего, вопрос лишь в том, насколько удавалось передать личным примером важность этих сторон человеческой натуры.
Что касается образования в нашем понимании, то есть когда учат читать, писать; оно тоже появилось только с развитием христианства. Говорить о всеобщей грамотности, конечно, не приходится. Но и видеть в древнерусских людях дремучий и темный народ оснований и того меньше. Наиболее образованные люди жили в городах[77], о чем свидетельствуют и берестяные грамоты, и найденные надписи на бытовых вещах, на стенах. Распространение грамотности происходит на этапе появления школ «учения книжного», открываемых при крупных церквях и монастырях. Обучение грамоте там было неразрывно связано[78] с духовным пестованием и вместе с познанием основ православной веры являло собой единый комплексный процесс. В этих школах обучали навыкам красиво говорить и писать. Учили толковать Священное Писание, занимались и диалектикой – познавали окружающий мир.
И хотя обучение было там бесплатным и открытым для всех желающих, видимо, количество таких школ было сильно ограниченно. К тому же нельзя говорить, что уровень обучения во всех церковных школах был высок, да и не все обыватели могли понять полезность образования для своих детей. Ведь дочь гораздо больше пользы принесет, помогая по хозяйству, нежели целый день будет рассуждать о непонятных и непрактичных вещах. Поэтому книжность оставалась уделом привилегированных классов общества. Но и там часто уровень образования определялся достаточностью для чтения основных молитв. Особенно если говорить о девушках.
Но были и исключения, единичные случаи девичьих судеб, которые тем и интереснее.
Из истории княжны Предславы
В городе Полоцке более 900 лет назад у князя Святослава Всеславича родилась дочь. Назвали ее Предславой. Имя нередкое, даже у ее предка, князя Владимира, дочь так же звали. Девочка получила традиционное домашнее воспитание. В ней воспитывали любовь к труду. Предслава хорошо умела шить, вышивать. Научили ее и грамоте, чтоб сама могла молитвы читать. Но девочка так увлеклась, что стала читать буквально всю литературу, которую могла найти в княжеской библиотеке. Конечно, чтиво в те годы было в основном религиозного свойства. Предслава прочла и Библию, и рассказы о жизни святых, и сочинения отцов церкви. И это к 11 годам. О возрасте, когда выходили замуж в те годы, мы еще поговорим. Предславу решили выдать замуж в 12. Но у нее было свое мнение на этот счет и особый характер, доставшийся от прапрабабки Рогнеды. Девушка не только решительно отказалась от замужества, а еще и настояла на своем уходе в монастырь.
Там она обрела новое имя, под которым мы ее и знаем, – Евфросиния. Но обрела она и себя – настоящую и свободную. Не оставила увлечение книгами, продолжила свое учение и стала, вероятно, одним из самых образованных людей Руси того времени. Это она тоже понимала, поэтому и решила переориентировать свою деятельность на распространение знаний. Религиозное просвещение стало ее профессией. Евфросиния переводила и переписывала книги. Помогала обездоленным. Основывала монастыри, в которых действовали и библиотеки, и иконописные мастерские.
Создавала она и школы для девочек. Помимо религиозных дисциплин юным воспитанницам преподавались[79] грамота, пение, рукоделие, счет.
И это XII век, который представляется нам совершенно дремучим. Тем не менее там находилось место и для таких людей. Евфросиния стала действительно уважаемым человеком. Она принимала участие и в политической жизни, ее слово было весьма весомо. В первую очередь она призывала к миру[80] во время непрекращающихся междоусобиц, в том числе обращаясь к князьям грамотами, скрепленными ее именными печатями.
Евфросиния понимала, что, в отличие от многих своих родственниц, так и оставшихся в родительском тереме, прожила достаточно насыщенную и интересную жизнь, поэтому призывала своих юных племянниц последовать ее примеру. На склоне лет эта женщина набралась сил совершить сложнейшее по тем временам путешествие в Иерусалим. Поклонившись святым местам, увидев Гроб Господень, Евфросиния поняла, что почетным венцом ее праведной и необычной жизни станет завершение ее земного пути в Иерусалиме.
Контраст судьбы Евфросинии Полоцкой с окружающей тогда действительностью лишь подчеркивает, что женщины могли реализовать свою самостоятельность и сделать карьеру, только уйдя в монастырь. В противном случае приходилось оставаться весьма ограниченной в возможностях и поступках, а выход замуж был, пожалуй, единственным ярким событием в жизни. Но уйти в монастырь и заниматься образованием решится не каждая, да и не каждый родитель согласится с таким выбором дочери.
В девках как не засидеться
Мы уже акцентировали внимание читателя на том, что вопрос замужества сопровождал девочку с самых первых ее дней. Воспитывали ее с мыслью о том, что следует хорошо подготовиться к будущей роли жены в первую очередь и матери – во вторую. Родителям следовало подойти к этому вопросу очень серьезно и как можно раньше. Но крайне взвешенно.
Аккуратно следовало подходить к этому деликатному делу еще и потому, что на законодательном уровне[81], а именно в постановлениях Ярослава Мудрого, было закреплено наказание родителям, если дочь засидится в девках. Этот закон был написан для тех семей, где сыновей не было и где из детей до взрослого возраста доживали лишь дочери. Высок был соблазн подольше оставить дочурку дома, чтоб хозяйство вела, а то кто же будет им помогать. Вот и спроваживали такие родители сватов, пока возраст дочки позволял. Но не все могли угадать, когда следует все же решиться на брак дочери, а то следующих сватов уже может и не быть.
Но наказание для родителей предусматривалось и в том случае, если дочь сотворит с собой что-то плохое в силу того, что родители будут ее силой выдавать замуж. Следовало наказание и если чадо с собой учудит что-то нехорошее по причине того, что родители запрещают брак с тем, за кого она хочет.
Таким образом, папа с мамой должны были сохранять золотую середину. Не запирать дочурку дома без возможности обрести семейное счастье, но и не навязывать излишне неприятную партию. Хотя фактически можно было лишь проследить, чтоб дочь никак сама себе не навредила до свадьбы, а далее уже ответственность за нее нес муж.
Интересно, как бы сегодня подобные законы воплощались на практике?
Выйти замуж, несомненно, хотели все девушки, хотя бы по той простой причине, что в своде законов «Русская правда» того же Ярослава Мудрого есть упоминание о том, что случится, если вдруг умрет отец девушки. Так вот, наследства ей никакого не полагалось. Лишь братьям ее следовало выдать замуж «сообразно с их достатком». А не получится выдать, так останется жить у них работницей да детей их воспитательницей.
Но вот если умрет муж у женщины, то ей как вдове вполне можно было жить в имении и «дети не могут согнать вдовствующей матери». Более того, если она еще свою мать к себе переселит, то может стать наследницей и ее доли.
В общем, рецепт тогдашнего счастья для юной девы: выходи поскорее замуж да заботься о матери после смерти отца, а если не получилось стать женой, то лучше иди в монастырь.
Особый путь. Уйти в монахини
Как уже было сказано, существовала в крещеной Руси такая опция для женщин – уйти в монастырь. И тогда проблема замужества совершенно не стояла. Мы выше рассматривали пример Евфросинии Полоцкой, которая осознанно отказалась от всех прелестей семейной жизни, даже несмотря на весьма юный возраст.
Но уход в монастырь был случаем нередким. Даже только по тому факту, что в домонгольский период на Руси насчитывалось[82] порядка 15 женских монастырей, можно судить о масштабах и популярности этого шага.
Уход в монастырь в те времена был поступком непростым. Ведь необходимо было принять пожизненные обеты, то есть клятвы перед Богом. Обетов таких три:
– Послушание. Это означает, что у человека теперь фактически нет своей воли и он полностью поступает на поруки своему духовнику, который с тех пор и формирует не только религиозное мировоззрение своего духовного чада, но и регулирует его поступки и действия в бытовом плане. Нарушение обета послушания – страшнейший проступок для монахини.
– Нестяжание. Происходит от глагола «стяжать», что значит достигать, приобретать, наживать. Монахиня должна отказаться от попыток обрести какие-то земные, бытовые блага для себя. Смысл в том, что, отказавшись от попытки нажить что-то, человек легче справится со многими грехами, уже и завидовать не придется. Не приведет жажда наживы к воровству, вражде лишней. Нужно «стяжать» в первую очередь Царство Небесное и спасение души своей.
– Целомудрие. Здесь максимально просто и понятно. Любой обыватель знает об этом правиле для монахов. Девство также призвано оберегать монахиню от многих грехов. Но целомудрие – иногда не только отказ от любовных отношений. Часто оно трактуется[83] как ступень к настоящему постничеству, ограничению себя и в пище, и в сне, и в комфорте.
Если этот путь был выбран, то дороги назад не существовало. Нельзя было передумать, невозможно было вернуться потом в общество как ни в чем не бывало.
Девушка могла уйти в монастырь не только в силу своего великого религиозного рвения. Пример иных мотивов мы видим в судьбе княжны Анны Всеволодовны[84], постриг которой последовал после сорвавшихся переговоров с Константинополем о браке. Вероятно, эта неудача настолько потрясла всю семью, что начинать с начала процесс поиска вероятной партии не было ни желания, ни политической воли. Проще было отправить дочь в монастырь, где Анна Всеволодовна могла развить свои таланты, как педагогические, так и политические. В любом случае, этот вариант казался предпочтительнее, чем понижать планку в вопросе выбора жениха.
И мы видим, что монастырь в Древней Руси играл еще одну роль. Здесь девушке можно было на законных и благих основаниях не отдать себя на растерзание бытовым вопросам и домашнему хозяйству, а получить образование, занять уважаемое положение в обществе. Поэтому в монастырь шли и те женщины, которые в молодые годы остались бездетными вдовами. Новое семейное счастье обрести им было не всегда дано, поэтому можно было облагородить свою жизнь через вполне спокойную, предсказуемую и душеполезную жизнь в монастыре.
О том, по каким причинам шли в монастырь более взрослые женщины, следует говорить отдельно. А сейчас мы будем рассматривать тот путь, который ведет девушек к замужеству.
Гадаем на суженого
Будущим невестам было всегда интересно, каким окажется будущий муж. Особенно когда ты не очень-то и участвуешь в выборе, и твоя участь сидеть и ждать, пока он придет, договорится с родителями.
Совершенно неизвестно, что собой будет представлять этот человек. Непонятно, появится ли он завтра или через два года. А сердце-то девичье, подобно птице трепетной, так и не может усидеть в тесной клетке грудной. Так и рвется вперед разузнать все. Вот поэтому и приходило юным девам на помощь гадание.
С чего вообще начали гадать, можно представить относительно легко. Вообразим себе скучающих девчонок, которым не спится, а развлечений-то не так уж и много. Сидят, перебирают зерно. Заметили совпадение, что Авдотье зерна крупнее попадаются, чем остальным. Ну как заметили, так и забыли. А вспомнили через месяц, когда Авдотью внезапно засватали. Значит, решили девочки, есть связь между тем, какое зерно выпадает и когда замуж выйдешь. И понеслась весть по сарафанному радио. А когда, оказалось, что в большинстве случаев фокус с зернами не работает, стали появляться дополнительные условия и требования. Тянуть зерна следует в ночи, обязательно на растущий месяц, в зеленом чепце, скосив глаза и так далее. А у кого не выходит – значит сама виновата и что-то делала не так.
Мы всегда представляем себе древние гадания со свечой у зеркал. Но, во-первых, не приходится даже говорить, сколь редки были зеркала в Древней Руси. Обычай этот гораздо более поздний, пришедший, скорее всего, с Запада.
В XVII веке, например, модно было гадать на бобах[85], то есть была еще и определенная мода на способы предсказания будущего.
Если окунуться в глубь времен, то из XIV века до нас дошли сведения о гадании по лопатке овцы. А еще в более ранние времена было распространено гадание посредством жребия[86], что вошло даже в такой памятник древнерусской литературы, как «Слово о полку Игореве», правда, там гадал мужчина.
Можно предположить, что чем проще способ гадания, тем менее он требует особых приспособлений. И чем легче его устроить в простом девичьем быту, тем он скорее всего древнее. Например, когда искательница своего счастья тянет из омета соломы одну и по колоску судит о том, насколько богатый ей жених достанется. Или же гадания на поленьях. Тоже максимально просто – достаешь с закрытыми глазами полено, и какое попадется – такой и будет жених[88]. Гладкое, ровное полено с плотной и ровной корой, несомненно, сулило больше успехов в предстоящей партии, нежели кривое, шероховатое. При этом обилие сучков – дело хорошее, сразу видно, что детей в семье с таким человеком будет много.
Еще один способ, не требующий никаких подручных средств. Такое гадание проводится без подружек. Мать завязывает[89] глаза дочери на выданье и водит по комнате, а потом отпускает. Если дочь к выходу пошла или к большому углу, то считалось, что это означает близкое замужество. А вот если ее к печи притянуло, то пока еще с родителями побыть придется, не пришло еще время замуж выходить.
Хотя церковь всегда была настроена к гаданиям резко негативно, открыто осуждала подобные действия и призывала к их искоренению, одолеть эту древнюю традицию не удалось. Постепенно традиции гадания все больше привязывались к церковному календарю, и атмосфера кануна большого праздника определяла острую необходимость подумать о своей судьбе. А уж на Святки, когда темное время суток максимально длинное, а народная память еще не забыла празднования Коляды в тот же период – тогда совокупность всех чувств русской девичьей души просто требовала мистических, щекочущих нервы развлечений.
К сожалению, нет у нас никакой статистики о том, сколь часто результаты гадания совпадали с последующими событиями, но ясно одно, даже если сбывался один случай из сотни, то каждое сбывшееся гадание становилось известно и убеждало людей, что это работает, что так можно предсказать свою судьбу. И вновь летели валенки вверх.
Гадали же, как известно, на суженого. Не путать с «сужеННым», ведь никто никого сузить не пытался. Речь идет о том, что он СУДьбой дан и поэтому СУЖеный. Суждено, значит, этому человеку стать второй половинкой именно для этой девушки, а не какой иной. А раз суждено ему, раз где-то уже предначертан ваш будущий союз, то и не грех (хотя грех на самом деле) тайком прочесть, подглядеть одним глазком свое будущее счастье, кто же этот принц, который явится и заберет в новую, обязательно счастливую жизнь.
Пришло ли время выйти замуж?
Когда в далеком будущем люди будут изучать наше время, то, разумеется, зададутся вопросом, когда девушки первой половины XXI века выходили замуж. Разумеется, на помощь им придет статистика. А она такова, что в 2010-х годах большинство женщин выходили замуж в возрасте 25–34 лет. Это лет на семь, а то и десять больше, чем на рубеже тысячелетий. И это притом что по действующему Семейному кодексу при наличии уважительных причин можно выйти замуж с 16 лет. В России есть различные регионы со своими традициями. Где-то действительно до сих пор принято выходить замуж в раннем возрасте. Но средние по стране статистические данные показывают, что девушки обретают семью практически в два раза позже, чем им позволяет законодательство.
Н.В. Зорин в своем труде[90] о русском свадебном ритуале приводит данные, что в дореволюционной России девушки выходили замуж в 16 лет и раньше, а в XVIII–XIX веках минимальный брачный возраст у женщин по закону был 13 лет. Можем здесь уверенно предположить, что допустимый возраст в те годы примерно совпадал с фактическим возрастом выхода замуж. За исключением крепостных крестьян, где все определялось зачастую не столько естественным ходом событий, сколько решениями помещиков. Но давайте вспомним хотя бы няню Татьяны Лариной из «Евгения Онегина», которая, как сообщается, замуж за Ваню своего вышла как раз в тринадцать.
Вряд ли Александр Сергеевич здесь выдумку какую добавил. Да и самим сестрам Лариным, бывшим вполне уже на выданье, было лет 15–17. Но это помещичьи дочери, которым торопиться особо некуда. Крестьяне же старались пристроить девочек пораньше.
Что уж говорить о временах Древней Руси. С.В. Омельянчук собрала интересную статистику[92] на примере рода Рюриковичей по известным летописным данным с IX по XIII век. Получается, что княжеские сыновья вступали в брак достаточно в позднем по тем временам возрасте, а именно в среднем в 19 лет. По дочерям точных данных меньше, но даже по тем, что нам известны, – этот возраст на 6 лет меньше.
Но это средний возраст. Если погружаться в частности, то встречаются весьма удивительные случаи. Например, Всеволод Большое Гнездо женил своего сына Константина в неприлично юных годах – 9 лет. Ему же приписывается и организация замужества его дочери Верхуславы в 8 лет.
С. Соловьев приводит[93] цитату из древних летописей, что «ехал он (Всеволод. –
Есть свидетельства и о более ранних браках, но с уверенностью говорить мы о них не можем, скорее всего, речь идет в таких случаях о помолвках или заочных браках для закрепления неких политических договоров. Ведь династические договоренности могли заключаться, как мы знаем, в любое время. Даже авансом, а точнее, до рождения ребенка. Что поделаешь. Политика.
Важным фактором, который препятствовал слишком ранним бракам, служило и заведенное исстари правило, что выходить замуж нужно строго по возрасту: сначала старшие, за ними младшие[94]. Не всегда этот порядок соблюдался, но стремиться к нему старались. Нарушение порядка в представлении русского общества могло навлечь нехорошие последствия на семью, поэтому в таких случаях выходящие замуж младшие старались через различные обряды и ритуалы – покаяние, обеты – загладить свою «вину».
Но если мы говорим о ранних границах и их частом отсутствии при заключении брака, особенно в княжеской среде, то следовало бы ответить на вопрос, существовал ли верхний предел для замужества. Вопрос непростой. Ведь во времена Древней Руси вряд ли девушка могла ждать жениха слишком долго. Если в юности ей по какой-то причине не посчастливилось обрести семейное счастье, то ее уже никто не брал, подозревая какую-то неладность в ее здоровье, характере или репутации. Да и приближающийся выход из репродуктивного возраста не добавлял женихов. Но все же случалось, замуж выходили и в почтенном возрасте. Как правило, это были уважаемые вдовы, которые получали согласие церкви на второй брак. Для таких особых и довольно редких случаев верхняя граница возраста рекомендовалась[95] по заветам святого Василия Великого на уровне 60 лет. Мужчины могли жениться до 70 лет.
По этой логике 70-летний мужчина вполне мог жениться на девочке 12 лет? Вероятно, да. Нет информации о том, что это было как-то ограничено на законодательном уровне. Меж тем в церкви бытовало установление, что между теми, кого венчают, не должно быть «великой разницы в летах». Но так как конкретики в этом вопросе, как и строгого запрета не было, то данный посыл вполне мог просто приниматься к сведению, чтобы одобрить очередной «исключительный случай». Ведь, например, Семен Харитонович в свои 61 человек опытный, сколько уже внуков воспитал; супругу покойную свою очень любил – поди, не обидит девицу Матронку, вырастит себе на старость добрую жену. Как не разрешить такой брак?
Готовишься к свадьбе – старайся стать хорошей женой
Мы уже неоднократно касались того, что главной отличительной характеристикой древнерусской женщины, а замужней тем более, являлось умение вести домашнее хозяйство. Умели вести его все, но чем лучше ты управляешься, тем лучшая ты невеста, тем в лучшую семью тебя возьмут.
По сути, все происходящее в семье являлось в народном восприятии отражением женского усердия или его отсутствия. Сгорела баня – разумеется, жена виновата. Плохо ведет хозяйство, вот на нее духи и гневаются. Скотина дохнет – та же причина. Муж гуляет и пьет – в ком причину искать, разумеется, его жена довела до такого состояния. Здоровенный детина силой взял девушку, а перед этим украл курицу и пнул соседа – видимо, мать так воспитала. Именно мать были традиционно виноватой и в случае, если дочь не сберегла себя для мужа. Главу семейства принято было только жалеть – сколько на его седую голову испытаний.
С приходом христианства образ «хорошей жены» стал формироваться уже на основе ценностей, заложенных примером святых и библейских персонажей.
Поделиться книгой: