Привет, грабли! Да, снова я

Э-э-э… честно говоря, у меня там орки разгромили деревню, а на последней миссии я потеряла двух бойцов. И всё, чего сейчас хотела — это вернуться и замочить главгада…

— Конечно, выбрала, — уверенно кивнула я.

Ну не тратить же три оставшихся недели на владелицу скучного ювелирного заводика с двухвековой историей. Я и так знала о чём спрашивать госпожу Климову и о чём писать. Конечно, о редком изумруде, что якобы хранился в её семье двести лет и был найден лично прадедом на прииске в Африке. С него и началась история их семейной ювелирной компании. С прииска, не с изумруда.

А вот историю про камень, что якобы был вывезен контрабандой то ли в заднице верблюда, то ли в заднице самого основателя династии у меня были все основания считать выдуманной. Как и саму зелёную стекляшку, которая якобы стоила баснословных денег, была названа то ли в честь той верблюдицы, то в честь возлюбленной деда Аделина, обладала какой-то редкой чудодейственной силой, и которую хранили под таким большим секретом, что никто никогда её не видел.

Почему? Это я и хотела выяснить. И надеялась, что эксклюзивно мне её всё же покажут и даже ювелира с собой на встречу хотела взять (под видом ассистента, конечно). В конце концов, мой отец хотел прикупить у Климовой старый особняк Абамелек. Она не посмеет отказать.

Поведала мне историю про изумруд Дуся, бабушкина бессменная домработница и компаньонка, за завтраком на прошлой неделе, когда я заикнулась, что отец хочет купить Абамелек. Евдокия Геннадьевна округлила от ужаса глаза и рассказала, что её двоюродная сестра когда-то мыла полы в том жутком доме с привидениями.

— А бог дал ей родиться работящей, а не глухонемой, — ответила она на мой уже загоревшийся любопытством взгляд. И подскочила к плите с убегающим молоком со своей любимой присказкой: — Ядрёный мухомор!

Отчитываясь редактору, я мысленно скривилась, что, конечно, помимо изумруда и африканских страстей, придётся написать о тайном романе Милены Климовой с сенатором. О компрометирующем видео, что прислали его жене.

А там… (я снова скривилась, теперь уже не мысленно) не на что смотреть. Хотя кадры того видео всё равно не пропустят в печать и уже затёрли до дыр просмотрами в сети.

Почему? Я приличная девушка, я такие вещи с редактором не обсуждаю.

Да, не забыть уточнить: правда ли они обе беременны (и жена, и любовница).

Ещё обязательно заглянуть в прикроватную тумбочку (этого я ещё не делала, а значит, такого коварства Милена — в постели — Полено от меня не ждёт), но, глядишь, и вытянем на свет божий ещё какую-нибудь тайну сантиметров на двадцать, очень смахивающую на нефритовый стержень на батарейках, что, кстати, пошло бы на пользу дружно названной Бревном интернет-сообществом наследнице баснословного состояния.

Ну и, конечно, привычно перешерстить гардероб, узнать, сколько стоят серьги в её ушах, часы на запястье и во что ей обошёлся последний приём с честь двухсотлетия ювелирного дома. Читатели любят… цифры. А я свято соблюдала правило «Четыре «С» и «Д».

— Продаются только пять вещей, — посадив в это же кресло, сказала мне Елизавета Михайловна в первую встречу: — Секс, Скандал, Смерть, Смех и Деньги.

Глава 9

— Роман с сенатором? — поджала губы Елизавета сейчас и беспокойно поёрзала.

Я прямо ждала: «А не повредит ли это нашей репутации. Надо посоветоваться с отделом по связям с общественностью. Проконсультироваться с юристами».

— Связь с сенатором — секс, — ответила я безапелляционно. Совсем как тот поцелуй, что, зараза, ещё помнила на своих губах. — Беременность — скандал. Вдруг в тумбочке завалялся хотя бы сдохший таракан — уже смерть. Ну и заодно посмеёмся. А всё остальное про деньги, — поясняла я.

Но она снова поёрзала, наша Царица-мать, потом опять поёрзала, словно на ней шерстяные рейтузы или, прости господи, трусы, из самой колючей косматой шерсти.

— Что-то не так? — решила я положить конец её мучениям.

— Ты знаешь, милая, с каким уважением я отношусь к твоему отцу, — вздохнула она скорее мечтательно, чем с уважением. — Мы с ним старые друзья.

Да, да, именно поэтому я тут и сижу, что меня пристроил отец, так что можете не напоминать и переходить сразу к делу.

— Это не должно влиять на работу журнала, если я работаю плохо…

Нет, рубаху на груди я рвать не собиралась и увольняться тоже, мне здесь очень даже нравилось, но я терпеть не могла, когда ходят вокруг да около.

— Не плохо, Эвита, — уверенно покачала головой Елизавета. — Но я тут разговаривала с нашими маркетологами, после выхода июньского номера, который, как ты знаешь, дал худшие показатели продаж за всю историю «Женского клуба». И мы собрали небольшую статистику. Так вот, согласно неё, лучше всего продаются номера, где есть история не о вышедшей в тираж матроне, не семейные скандалы, и не набившие оскомину беременности и интрижки. Лучше всего продаются мужчины. Молодые перспективные холостые интересные, богатые мужчины с… — она сделала многозначительную паузу, взмахнув рукой как дирижёр перед финальным аккордом, — небольшой червоточинкой. С какой-нибудь интригой, опасной тайной, ошибками прошлого, о которых они сожалеют, или скелетом в шкафу.

— Простите, Елизавета Михална, — отчаянно защищала я своих сидящих в засаде орков, предвидя, что запахло работой. Да и на изумруд посмотреть жуть как хотелось. — Но мы же не брачное агентство, не шоу «Холостяк» и не курсы «Как подцепить миллионера», мы «Женский клуб». Женский!..

А чёртов журнал не продаётся потому, что мы безнадёжно отстали от времени и пропахли нафталином. Ни интернет-версии, ни актуальных проблем, ни свежих идей. Воздуха ему не хватает, свежего взгляда, современного подхода, а не мужиков.

Но главный редактор была со мной не согласна.

— И наши читательницы, а большинство из них действительно женщины, хотят читать про мужчин, — возразила она. — Молодых интересных мужчин. Знать их досуг и увлечения. Видеть их вкусы и интересы. Обсуждать кубики их пресса и яхтенные туфли. И… покупать своим мужчинам то, что носят они, чем бреются и пахнут. А женщин на страницах хотят, наоборот, поменьше или попроще. Тех, чьи истории больше о падениях и разочарованиях, чем об успехах и взлётах. О женщинах, что нашим читательницам ближе и понятнее, а не вот это всё, — отмахнулась она от моей почти готовой истории.

В ответ я только развела руками:

— Ясно.

Ясно, что рекламный отдел хочет заключить контракт с компанией выпускающей мужской парфюм, средства для бритья или яхтенные туфли. Но вслух не сказала.

— Есть у тебя на примете кто-то из мужчин? — смотрела она на меня выжидающе.

Но боссу не нужен был мой ответ. Она и так уже всё решила.

— В общем, к вечеру мне нужен анонс. Мы ещё успеем поместить его в свежий номер, — она подняла руку, так и не дав мне сказать. — Пусть пока инкогнито и лишь намёками, но это должен быть… «А» — мужик, — загибала она пальцы. — И «Б» — крючок. Крючок на такую историю, чтобы следующий номер не просто ждали, а побежали покупать в день выхода!

— Елизавета Михална, но я же… у меня же уже всё готово, — заблеяла я, слабо надеясь, что прокатит.

— К вечеру. У меня на столе, — ответила она не терпящим возражений голосом. И встала.

Глава 10

Етишкин коник! К вечеру?!

И кого я найду до вечера?

Я упала я на стул перед монитором, не зная с чего и начинать.

— Как на счёт обеда? — заглянула в кабинет Дашка.

— Отменяется. — Так же, как и отражение осады орков. — Купишь мне салат?

— Уже! — достала она из-за спины пакет с пластиковыми чашками «Цезаря», что делали в соседней забегаловке, и вместе с ним села рядом за стол.

— Слушай, ты много знаешь молодых холостых состоятельных? И чтобы ещё какая-нибудь тайна в анамнезе, интригующая история со скелетами? — с безнадёгой в голосе спросила я, жуя сухарики из салата.

Забрасывала их мне в рот левая рука. Правая — терзала мышь, скроля в поисках хоть какой-нибудь подсказки.

— Ну, историю за месяц ты с любого и так выудишь. И не одну тайну. В этом ты мастер. Куда сложнее с холостыми, — тыкала Дашка пластиковой вилкой в листья салата. Она, в отличие от меня, всегда перемешивала салат с соусом и даже предусмотрительно клала на грудь салфетку, пока я довольствовалась тем, что было насыпано сверху и вообще ела всё по отдельности.

— Состоятельных, Даша! — видела я проблему в другом.

— Холостых! — настаивала она.

— К состоятельному я только месяц буду записываться на интервью, а у него в ежедневнике свободное время найдётся через год между бранчем и зубочисткой, которой он будет выковыривать из зубов остатки обеда, они ж все, сука, жутко работящие и жутко занятые — состояния просто так не сколачиваются. Потом я прокатаю бюджет небольшой страны, слоняясь за ними по Лондонам да Манхеттенам, где такие обычно и обитают. И, кстати, журнал не потянет такие расходы.

— Согласна, — поддержала она и ткнула вилкой в экран. — Может, этот?

— Ты издеваешься? — подпрыгнула я. — Это мой бывший!

Глава 11

— Ч-ч-чёрт! — наклонилась она к экрану. — Всё забываю какой он красавчик. А какого лешего он у тебя во вкла… — забрала она мышь и сама листала фотографии. — Ты за ним следишь? Ты посмотри, как возмужал, как похорошел! И не смотри, что в тюряге. У них что там и интернет есть? И тренажёрный зал? А, он же в финской тюрьме!

— Даша, ешь салат, — подозревая, что мышь она мне обратно не отдаст, закрыла я случайно открытую при ней страницу сочетанием клавиш. — Я не буду брать интервью у своего бывшего. Я сюда работать пришла, чтобы его забыть.

— Заметно, как ты его забываешь, — невинно уткнулась она в пластиковую чашку, но хватило её на пару секунд. — Слушай, а, может, из тех что предлагал тебе отец? Скрипач? Как его зовут? — нагнулась она к клавиатуре.

Мы пару минут молча пялились в монитор.

— Классическая музыка явно не моё, — сказала я, когда Дашка нажала на «крестик».

— Согласна, — открыла она чистую страницу. — Банкир?

Я назвала имя.

И всё предыдущее мы повторили синхронно как два суриката.

— Твой отец вообще на лица смотрит? — выдохнула Дашка, закрывая очередную страницу. — Или он заглядывает только в кошелёк?

— В душу, Даша. Он заглядывает к ним в душу. С предупреждением, что вынет её без наркоза, если что не так, как гланды. И, возможно, через задницу. В зависимости от тяжести проступка.

— И всё же. Мартышки его все как на подбор молоденькие, хорошенькие, а тебе что, типа воду с лица не пить? Лишь бы человек хороший был? — возмущённо взмахнула она вилкой. — Стой! А помнишь, тот…

— Про него я уже писала… Этот женился… Этот уехал на ПМЖ в Австралию… — набирала я имена одно за другим, пока не остановилась. — Всё.

— Всё?! — разочарованно выдохнула Дашка. Закрыв пустую миску из-под салата, она точным броском отправила её в мусорную корзину и посмотрела на меня с сочувствием.

— Ну, мой отец не на жениховой фабрике работает, — так и не доев и даже не перемешав, закрыла я свой обед. — Он же не каждую неделю предлагает мне кандидата.

— А если?.. — схватила она меня за руку.

— Даша, нет! — поняла я о ком она по её горящему взгляду.

— В смысле «нет»? — снова открыла она страницу с запросом на Савелия Демидова, протянула руку. — Дай-ка сюда его бумажник, — и воскликнула через секунду: — Центурион?! Ты вообще знаешь, что это такое?

Глава 12

— Центурион? Чёрная карта, — равнодушно пожала я плечами. — Самая дорогая кредитная карта Американ Экспресс. У моего отца такая же. С ней очень неудобно в России, — я прищурилась. — Можно подумать у твоего Латышева такой нет.

Дашка гневно взмахнула руками, не найдя слов, и оттолкнула меня вместе со стулом, словно лишая и полномочий, и права голоса, и вообще.

Да, знаю, знаю, о том, что у неё роман с членом правления «Капитал-Групп» Алексеем Латышевым не должна знать ни одна живая душа, но мы же одни.

И я, конечно, подозревала, что пожалею, но в тот момент, когда в цепких пальчиках Дарьи Стрелецкой оказалось портмоне Савелия Демидова, которое она потрошила как мясник курицу и даже не морщилась, хотя запах духов ещё сбивал с ног, просто молча засунула в рот конфету и стала сторонним наблюдателем. На утре Стрелецкой казни я была лишней, ибо повлиять ни на что уже не могла.

— Ну вот же, вот! — воскликнула она, не поленившись проверить, кажется, ни одну из визиток и пролистав пару сотен страниц. — Смотри! Тут явно какая-то драма, или даже трагедия. Семейная тайна. Скелет. Всё есть.

— С чего ты взяла? — подъехала я к ней всё на том же стуле на колёсиках, устав коситься в монитор издалека.

— Во-первых, эти давно закрытые аккаунты. Словно он заметал следы или просто по какой-то причине перестал со всеми общаться.

— Так, может, просто пооткрывал новые, о которых мы не знаем?

— Может. Но на то, чтобы закрыть старые, должна же быть причина, правда?

— А во-вторых?

— Во-вторых, он уже много лет не общается с родителями. В маминой инсте ни одной его фотки. Хотя родители у него люди очень небедные, а он единственный сын. А в-третьих, — подняла она вверх указательный палец.

— Я вся внимание, — предоставила я ей право голоса.

— Он был женат! — она выдержала театральную паузу, словно ждала от меня аплодисментов. Дождалась. Я жиденько похлопала. — Спасибо! Спасибо! — покланялась она в разные стороны и снова посмотрела на меня. — Женился рано. Но потом что-то случилось. Задницей чую, это «Шекспир». — Что на Дашкином языке означало: история, достойная пера великого драматурга или на худой конец экранизации Нетфликс. Приложив руки к груди, она паясничала. — Разбитое сердце. Крушение надежд. Ошибки молодости. Это всё про него.

К счастью, ей через стекло махнула секретарь, и Дашка встала, наконец уступив мне место.

— А откуда он прилетел? — спросила она от двери.

— Понятия не имею, — пожала я плечами, пытаясь вспомнить багажную бирку на чемодане, или хотя бы авиакомпанию.

— Я бы ещё поискала по его одноклассникам, не только по родителям, — всё никак не уходилось ей.

— Даш, да не буду я про него писать, — вспомнила я указующий перст юристки, предупреждающей меня даже не пытаться с ним связаться. — Не хватает мне кроме обвинения в воровстве ещё обвинение в домогательстве получить. А он наверняка зол как чёрт из-за бумажника. — И отмахнулась: — Иди уже!

— Иду, иду. У меня встреча с дерматологом. Интервью для нового номера, — кивнула она. — Лето, пигментные пятна, вред и польза солнца, средства от загара. Тебе надо что-нибудь? Лосьон, крем? Там для съёмки понавезли.

Я отрицательно покачала головой.

— А мне надо, ой как надо, — посмотрела она на свои покрытые веснушками руки. — Кстати, тема следующего номера — грабли.

— Что, будут и грабли раздавать? А писать будем про огородный инвентарь? На грабли меня запишите. Мне два. Грабля. Или две. Грабли.

Дашка укоризненно покачала головой.

— Про ошибки, которые мы повторяем. У меня будет интервью с психологом. Целый разворот дали. И думаю, твой Демидов с его триггерами впишется как никогда именно в этот номер.

— С какими триггерами, Даша?

— Он вернулся спустя столько лет. И что-то ведь заставило его вернуться, — согнув перед собой руку, словно робот, тыкала она пальцем в направлении монитора, нагнетая и намекая, что я должна почитать сама.

Я подозвала её пальцем, заставив наклониться:

— А, может, мы про Латышева напишем? Состоятельный. В самом расцвете сил. Сколько ему, тридцать пять? Интересный…

— У-у, — отрицательно покачала она головой.