Помоги проекту - поделись книгой:
Малыши с удовольствием готовили фигурное песочное печенье из серии «на скорую руку», но с изюминкой от тети Ники. (Контакт налаживается быстрее с «тетей Никой», а не с «Вероникой Дмитриевной».) Самые продвинутые ее трудами шестилетки пользовались не формами, а пластмассовыми кондитерскими ножами. Матвей выпилил из теста космическую ракету, Ульяна изобразила такую сексапильную Барби с «подробностями», что нянечка Алевтина Андреевна только ахнула…
Выезд удался. Ника попила чаю с воспитательницами — печенье оценили, рецепт записали. Распрощалась до следующего месяца и поехала на рынок за говядиной. Мама попросила привезти симпатичную косточку для бульона, обрадовавшись, что они с Лорхен завтра к ним нагрянут.
Ближе к вечеру, снова пообедав у соседок и попив чайку под скорострельно приготовленные ею кокосовые барфи, похожие на пушистые конфетки, Вероника вернулась к себе. Встала на минуточку у кухонного подоконника, глянула на двор, пробитый желтыми копьями лучей осеннего солнца… И удивленно вытянула шею: под окнами топтался муровский стажер Сережа. Нерешительно, с точь-в-точь такой же, как и у его руководителя Окунева, папочкой под мышкой.
Сережа вскинул голову, заметил выглядывающую из-за занавесок Нику и, кивнув, изобразил плечами и руками «а я вот тут как-то так…». Потом мотнул головой, явно спрашивая разрешения подняться.
Вероника согласилась тоже пантомимой, и Сергей потопал к подъезду.
«Что-то случилось? — запереживала Ника. Неожиданный визит заставил сердце застучать. — Почему этот… кажется, Давыдов здесь?!»
Пока стажер поднимался, она немного успокоилась: если бы действительно случилось нечто сверхсерьезное, то притопал бы не стажер, а лично Окунев. Или, не приведи господи, майор Махновский с «рысьим» Ковалевым.
— Простите, что вот так без приглашения и без звонка… — Стажер долго и старательно вытирал ноги о коврик за дверью, и Вероника догадалась, что, похоже, визит не совсем деловой. Вчера недополицейский Сережа топал по паркету будьте-нате, наравне со всеми прочими.
Устав ждать, пока демонстрировавший чистоплотность гость отважится перешагнуть порог, Ника молча поставила в прихожей тапки самого большого размера. Обрадованный Давыдов еще раз поздоровался, стремительно скинул мыском о пятку туфли и не без труда поместил ступни размера эдак сорок пятого в велюровые шлепанцы на два размера меньше. Но других — не было.
Ника произвела приглашающий жест в сторону гостиной.
— Чем обязана?
Стажер, усаживаясь в кресло и поправляя сползающую папочку, замялся, и Ника дружелюбно предложила:
— Чай, кофе?
— Мне б воды, — сказал Сергей и принялся оглядываться, словно и не был здесь вчера. — Хотя можно и кофе.
— Тогда, может быть, пройдем на кухню? Я сварю вам кофе, а это все-таки процесс небыстрый… Или хотите растворимого? Он тоже есть.
Стажер, разумеется, не захотел.
Кухня, как близость к аналогу родового очага, обычно раскрепощает смущающегося гостя. Давыдов исключением не оказался, едва Ника начала колдовать над туркой, заговорил уже спокойнее:
— Я, Вероника Дмитриевна, вчера разговаривал с капитаном Ковалевым. Оказывается, он ваш сосед, давно вас знает и не шутил, когда говорил, что вы гадаете. Успешно. И вот…
Хозяйка перебила гостя:
— Сергей, я не гадаю
Щеки стажера запылали аки маки, веснушки на курносом носу будто выпрыгнули из кожи и стали выпуклыми, яркими. Он хлопнул удивительно пушистыми, прямо-таки девичьими, ресницами и растерялся:
— Ну, может быть, я не так выразился, простите, Вероника Дмитриевна…
— Просто Вероника. — Недополицейский Сережа вдруг показался ей детсадовцем, которого строгая тетя обругала за опрокинутую вазочку с вареньем. — Объясните толком, что вам нужно? — хотя уже догадывалась.
— Хорошо, — решительно выдохнул Давыдов. И стал похож на человека, приготовившегося сигануть с тарзанки. — Я, понимаете ли, интересуюсь нетрадиционными методами расследования. Ну, Джейн Диксон там, Кейси, спасение генерала Доузера…
— Считаете, если я вам погадаю, то вы найдете вора? — Вероника не знала, хмуриться ей или улыбаться. Фарс какой-то. «Битва экстрасенсов».
— А почему бы нет? — в вопросе не было вызова или наглости, скорее просьба. — Что нам мешает… — В турке шустро поднималась пена, Вероника отвлеклась на кофе, стажер продолжал мямлить: — Неужели вам самой ничуть не интересно…
— Ничуть, — отрезала кондитер.
Но, разливая кофе по чашечкам, все-таки задумалась: Давыдов знает в точности обо всем, что произошло у Сальниковых, а эти люди приглашали ее в свой дом, всегда были любезными. Гибель Светы вообще покоя не дает! Картина мертвой соседки прижилась в мозгах почище впечатления о первом поцелуе. Сережа может рассказать, как продвигается расследование…
«И что из этого? Оно мне нужно? Нет. Пусть делом занимаются профессионалы. А позиция „пусть мертвые хоронят мертвецов“ — правильная? Хотя бы поговорить с Давыдовым можно. Если разговор поможет что-то вспомнить и продвинуться следствию…»
— Пойдемте в гостиную, Сергей, — вздохнув, сказала Вероника. И уже там, сев в кресло напротив гостя и поставив две кофейные чашечки с блюдцами на журнальный столик между ними, произнесла: — Признаюсь сразу, я — никакая не гадалка. Не дельфийская пифия, и ждать какого-то результата от меня нельзя.
— А вы попробуйте! — умоляюще воскликнул Давыдов и раскрыл свою папку. Отодвинул кофейную пару на край стола, выложил перед Вероникой несколько снимков, явно отпечатанных на принтере. — Посмотрите на этих людей, пожалуйста. Попробуйте сказать о них хоть что-то.
Ника глянула на пять фотографий и разочарованно надула щеки: ничего себе задачка — пять незнакомцев! На каждого минут по сорок… тут до ночи не разберешься. Вскрывая чужие тайны.
Хотя, призналась сама себе, просьба неожиданно заинтриговала. Делать все равно нечего, книг новых нет, а телевизор наскучил.
И все же — много. Но что, если делать неполный расклад… только «руки-ноги-голова», а самый сложный расклад — будущее с прошлым — не затрагивать?.. Полицейскому нужны мотивы и возможная гнильца-червоточина субъекта, а не какие-то давнишние лав-стори. Не исключено, что достаточно порочного человека и получится определить как вероятного преступника. Если уж говорить по существу, Давыдов принес не так много фотографий, гостей и обслуги на празднике была тьма-тьмущая.
— Сергей! Я попробую. Но давай сделаем так. Вы мне вначале расскажете о том, как было дело. Возможно, это мне поможет обратить внимание на нечто важное. Только о деле! Не о людях, чтобы не навязывать о них своего мнения. Понимаете?
— Конечно. Только за.
Еще бы нет. Эксперимент должен быть чистым: если «плюшевый оракул» начнет приписывать незамужней даме ветреного супруга, а скромному садовнику богатство, то, извините, Вероника Дмитриевна, я отчаливаю. С фотографиями, папочкой и незамутненной эзотерической чепухой верой в силу правоохранительных органов.
Рассказывал Сережа красочно и вдохновенно. Ему еще не надоели следственные действия, он, как борзой щенок, принюхивался к следу и новым ощущениям, спешил заматереть. Слегка знакомая с домом, его обитателями и царящей в тот день атмосферой, Вероника легко представила развитие событий.
На двенадцатилетие Катарины приехали не только ее друзья-ровесники. Многие приглашенные прибывали целыми семьями, взрослым предлагали фуршет с шампанским, младшим детям — соответствующие развлечения. Таким образом, на месте действия и появилась ключевая фигура криминальной в потенциале истории Эрика, неполных шести лет. Вероника, стоит вставить, хорошо запомнила эту прелестную лихую малышку в сногсшибательном бальном платьице и лакированных розовых туфельках. С неиссякаемым трудолюбием Эрика засыпала топингом свой и чужие десерты. Против ее помощи не возражал лишь младший Сальников, Иван шести с половиной лет. Остальные возмущались и требовали оставить их десерт в покое. Что, впрочем, Эрику ничуть не утихомирило.
Измазавшись до изумления клубникой и взбитыми сливами, она отправилась в дом, отмывать руки и щеки. Галантный кавалер Иван потянулся за своей дамой.
На этом часть истории, которую Вероника видела собственными глазами, закончилась.
Кавалер сопроводил крохотную даму к удобствам на первом этаже. Те оказались заняты. Ваня предложил Эрике подняться на второй этаж, к ванной комнате родителей, которая была гораздо ближе детской. Там ребятишки привели себя в порядок. Кокетка Эрика покрутилась перед зеркалом в ванной, пожаловалась, что мама не позволила ей нацепить диадему, бусики, колечки, браслеты на руки и ноги. Сказала: хватит банта! А очень жаль. К платьицу почти всамделишной принцессы диадема просто-таки необходима! Мама ничего не понимает. Иван согласился, что взрослые вообще странные люди, и пообещал исправить недоразумение. Утром его мама подбирала украшения для торжества, когда папа открывал сейф, Ваня крутился рядом…
Папа и предположить не мог, что шестилетний сын сумеет запомнить замысловатую комбинацию электронного замка! Вероятно, несерьезно относился к заявлениям жены и гувернантки, что у него растет необыкновенно смышленый и толковый отпрыск. Гувернантка уверяла, что Ванечка считает, словно калькулятор, и память у него фотографическая. Как в случае с бантом, придется повторить — зря. Через несколько минут Эрика сверкала ювелиркой не хуже обвешанной гирляндами новогодней елки. Понравилась самой себе и кавалеру…
Дети отправились на первый этаж, но по дороге с крохотного пальчика Эрики соскользнул здоровущий перстень с зеленым камушком, скатился куда-то под лестницу, будто в пропасть канул. Безвозвратно. Догадавшись, что за потерю перстня им влетит, сорванцы помчались обратно к родительской спальне, изобразить «все так и было». Эрика, недолго думая, торопливо поснимала с себя всю красоту и… оставила горку ювелирных украшений попросту на туалетном столике и кое-что на покрывале кровати — браслеты, которые держались только на ее ноге, она снимала сидя.
Ваня в тот момент тянул ее на улицу: приехал фокусник, который извлекал отовсюду «самостоятельно» надувающихся зайцев. И разумеется, был гораздо важнее и интереснее какой-то там девчачьей чепухи, колечек и кулонов. Эрика, понятное дело, любила фокусников не меньше Вани. Скатилась вместе с ним до первого этажа и думать забыла о снятых с себя ценностях.
Их, ценности эти, примерно через час обнаружила мадам Сальникова, отправившаяся к себе, чтобы поправить губы. Найдя еще и сейф открытым, хозяйка едва не упала в обморок, но нашла силы поднять всеобщую тревогу.
— Сальниковы начали поиски ценностей еще самостоятельно, надеялись обойтись без полиции, — рассказывал стажер.
— Как, интересно? — спросила Ника.
— О! У них есть занимательный сосед, инвалид-колясочник. А у того — собачка, которую обожают дети Сальниковых…
Эта примечательная пара приехала из соседнего дома на электрической коляске поздравить Катарину. Перед самым возникновением переполоха. И именно Владимир Николаевич обратил внимание на странно притихших Эрику и Ваню. Разговорил перепуганных детей и убедил их сознаться, рассказать, как все получилось.
В итоге дал понюхать пальцы девочки своей собаке, и псинка через пару минут разыскала закатившееся в темноту под лестницей кольцо. Потом собачка пробежалась по родительским апартаментам и часть драгоценностей нашла уже в гардеробной, где Эрика крутилась перед большим, в пол, зеркалом.
Но, к сожалению, найти все драгоценности не получилось. Владимир Николаевич уверял, что если бы украшения оставались в доме или на приусадебной территории, то собака их обязательно учуяла бы. Как Эрика и Ваня ни отмывали руки, неповторимая смесь ароматов клубники, сливок и прочего обязательно навела бы ее на след. Разысканное в самом углу под лестницей кольцо с изумрудом послужило доказательством.
Причем, что примечательно, заподозрить в воровстве гостей было совершенно невозможно. Ни один гость на второй этаж не поднимался. Как и приглашенная прислуга. Туда ходили только, так сказать, свои. Семья и прислуга. Те, кто знает в доме каждый уголок.
— А если кто-то все же прошмыгнул? — поинтересовалась заинтригованная Вероника.
— О «прошмыгнул» и речи быть не может. На празднике велась видеосъемка, а вход в дом, на веранду и крыльцо берут под прицел камеры наружного наблюдения. Напомню, это все-таки дом ювелира, и охрана у него не лаптем щи хлебает. Ни один из приглашенных, наведываясь в удобства, не задерживался в доме дольше положенного. Да и собаке дали обнюхать руки каждого гостя. Сальников сказал, что эти украшения он недавно подвергал чистке, то есть на руках вора должен был остаться еще и запах определенных реактивов. Но песик отреагировал только на Эрику и Ваню, только на их руках остался этот запах. Служебная собака, кстати, выдала точно такой же результат.
А в том, что наверх не поднимался никто из гостей, Сальниковы начали разбираться еще до приезда полиции. Шеф их вменяемой службы безопасности сразу же вызвал специалиста с «детектором лжи», прислугу Сальниковых поочередно обкатали на этом аппарате… Но в результате — пшик. Драгоценности на десяток миллионов долларов исчезли, как по волшебству.
— На
— Ага. Среди пропавшего оказалось колье с раритетным розовым алмазом. Можно сказать, государственное достояние. У этого бриллианта даже личное имя есть, «Поцелуй сильфиды». Именно поэтому расследованию придали такой статус, а Сальников и страховщики награду за возврат «сильфиды» объявили… — Заметив, что собеседница прищурилась, стажер взмахнул руками: — Что вы, что вы, Вероника! Я не из-за награды, мне в самом деле интересно, и я…
— Проехали, — перебила Ника. Подтянула к себе первую фотографию со знакомой полнощекой поварихой Ангелиной Яновной, блондинкой с мелкой завивкой и ясными зелеными глазами. Разглядывая ее и сосредотачиваясь, нашарила на нижней полочке журнального стола верную колоду карт. Верную совсем не фигурально, не каждая колода «соглашалась разговаривать».
Но, подумав, Ника поднялась из кресла и прошла на кухню к навесному шкафчику.
У каждого серьезного кулинара под рукой должны быть вина, коньяки и разнообразные качественные ликеры. Прикинув свои силы уже перед раскрытой дверцей шкафчика, Ника выбрала коньяк и вернулась в гостиную с бутылкой и двумя фужерами.
— Не возражаешь? — поинтересовалась, покрутив пузатыми фужерами над столиком. — Или на службе ни-ни?
— Не возражаю. Тем более что сейчас я не на службе.
— А в гостях, — хмыкнула Вероника и плеснула коньячку в фужеры. Посмаковала недурственный напиток и почему-то оправдалась: — Вообще-то я не пью, но перед
Отпивший коньяку Давыдов скроил серьезную мину:
— А то. Северные шаманы вообще перед ворожбой настойку из мухоморов пьют. Чтобы вой ти в измененное состояние. В транс.
«Плюшевая» ворожея
— Погнали наши городских.
Именно с этих слов начинала «беседовать» с картами чужая деревенская бабушка.
Вокруг улыбчивого фото раскладывались в основном красные масти — бубны и червы — мелькнула пара треф-крестей, обозначая, что Ангелина Яновна вполне довольна работой и получает за нее достойную оплату. Какая-то незначительная болячка высветилась, разговоры-сплетни…
— Почему ты начала с повара? — негромко поинтересовался склонившийся над столиком Давыдов.
— Во-первых, я с ней знакома. Во-вторых, она несколько раз приходила на рабочую кухню.
— Я не мешаю? Когда спрашиваю.
— Нет. Здесь нечему мешать. — Ника распрямилась, поглядела на Сережу. — Чиста наша Ангелина аки голубица. Никакой тьмы я не вижу, воровства с обманом близко нет, больших денег она не ожидает. Думаю… — задумчиво надула щеки, — с поваром можно завязывать.
Еще четыре раза «деревенские гнали городских», в вероятные подозреваемые Полумятова зачислила только одного охранника, Кирилла Партова. У молодого плечистого парня, стриженного почти под ноль, застряли в голове серьезные денежные проблемы и присутствовала ревность к некой бубновой особе. Но ее охранник в ноги положил, что позволяло предположить: Кирилл пытается изжить либо ревность, либо всю особу целиком. Обман присутствовал, но его, как ниточками, подтягивала к себе та самая бубновая молодка. Похоже, что обманщица — она.
— Что скажешь? — заметив, что над этим раскладом Вероника впервые задумалась, спросил Давыдов.
— Да по большому счету… ничего, — хмуро высказалась «плюшевая» гадалка. — Проблемы с деньгами у Кирилла есть, но он их, кажется, самостоятельно решить не может — деньги в голове, а не в руках, и с воровством-обманом они не связаны. В любви ему, пожалуй, не повезло, но бросаться из-за этого в омут с головой Кирилл не будет, так как в голове этой не сумбур, а логически организованный порядок. — Вероника развела руками. — Прости. Я предупреждала.
Сергей огорченно почесал в затылке. Потом, прикинув что-то, пошарил в своей папке и извлек еще одну фотографию.
— Вот, — сказал. — Отпечатал, когда еще Окунев не побывал в больнице и ему там не сказали, что горничная Елизарова без дураков больна.
— Елизарова? Я ее знаю, — изгибая шею и приглядываясь к фотографии, сказала Вероника. — Это Жанна. Она больна?
Давыдов хмыкнул.
— Когда Елизарова узнала, что всей обслуге придется проходить детектор лжи и обыск, упала в обморок. Как подкошенная. Тогда как раз для бабушки Сальниковых вызвали неотложку, той схудилось. Но эта «скорая» увезла не сальниковскую бабушку, а их горничную. Причем с сиреной, у Елизаровой давление чуть ли не до нуля упало.
— Бедняжка, — прошептала Вероника.
— Да не совсем, — снова ухмыльнулся недополицейский. — У Жанны в сумке банку черной икры нашли. Слямзила из господского холодильника и уже в больнице рыдала перед Окуневым: «Муж скоро приезжает, хотела побаловать любимого!..» Короче, поняла, что кража икры выплывет наружу, сердечко слабое, со страху в обморок и рухнула. Будешь на нее гадать? — спросил обреченно. — Тут-то кража — была. Правда, икры.
Вероника подтянула к себе снимок, начала тасовать колоду…
— А муж у нас — кто? — спросила, не отрывая взгляда от фотографии.
— Вахтовик. Работает на Дальнем Севере, месяцами дома не бывает.
Вероника приступила к раскладу вокруг снимка миловидной натуральной блондинки с редкими для таких беляночек темно-карими глазами, игривыми ямочками на щеках и полными губами, слегка подведенными сдержанной помадой. Эту молодую женщину Ника неплохо знала, на всех «выездных сессиях» к Сальниковым горничная была на подхвате у кондитера, показывала, где что лежит.
Хотя после последнего представления Ника наводила порядок уже одна, Жанна к ней не заглядывала. Помощь не особенно была нужна — чтоб разместить хозяйские столовые приборы в посудомоечной машине и расставить что-то на рабочем столе, большого ума не нужно. Кухни, где вкалывают профессионалы вроде Ангелины, устроены с исключительной разумностью.
Вероника плавно раскладывала карты, уже при появлении первых в пищеводе и желудке появилось нехорошее жжение. Как будто уксуса глотнула.
Приглядевшись к полному раскладу, Ника потрясенно прошептала:
— Это она, что ли… Нет, подожди! — выпалила и начала дотрагиваться до карт, словно поглаживая их и умоляя не обманывать. Напротив Полумятовой сидела не подружка, зашедшая поболтать о всякой всячине и попутно погадать на суженого, а представитель серьезной карающей организации. Тут ошибиться никак нельзя! Разговор касается судьбы миловидной женщины лет тридцати, к липким ручкам которой прилипла баночка икры, а не «сильфида».
— Что? — оживился представитель. — Ты что-то увидела?
Вероника дотянулась до коньячной бутылки, слегка вибрирующими руками плеснула в свой бокал. Многовато, на два пальца. И медленно выцедила половину, не отрывая взгляда от карт. И чуть насмешливого лица на фотографии. При личном знакомстве это улыбчивое лицо показалось Нике милым и простосердечным, но карты впечатление отвергли напрочь. Показали дно. Темное и мутное. Намешано там столько, что стоит еще и еще раз подумать.
Давыдов терпеливо ждал. Наверное, с таким выражением лица просящий дожидался ответа жрицы-пифии из храма Аполлона в Дельфах. Там, правда, вроде бы требовался некий ритуал — жертвоприношение и омовение? — но навряд ли что-то поменялось бы, если б Давыдов и Полумятова предварительно сходили в баню и закололи петуха. Суть происходящего проста и неизменна: просящий ждал, современная пифия, кажется, знала ответ на его вопрос, но не решалась его озвучить. Страшно! Обвинять простую труженицу в нехорошем.
Хотя… грешков у Елизаровой в любом случае навалом. Приступим, помолясь.
— Ты сказал… — медленно заговорила Вероника, — у Елизаровой
— Ну.
— А вот и не «ну». Недавно у нее была марьяжная постель, вот, в голове лежит. И законный муж — король червей — в ногах валяется. А там же, где ему самое место, под сердцем, спрятался другой король. Брюнет. — Вероника выразительно посмотрела в распахнутые глаза стажера. — Елизарову окружает вся возможная дрянь из этой колоды, — похлопала «оракул» ладонью по стопочке карт, оставшихся невостребованными. Замолчала, и Давыдов попросил уточнить:
— Какая-какая постель?
Поделиться книгой: