Хроники Колыбели

Обиделась.

Интересно, кому из нас двоих двадцать шесть — мне или ей? Иногда казалось, что ей…

«Во время очередного приступа нарколепсии персонал задержал больного в Морге».

Название совершенно непонятное. И если предположить, что нарколепсия, вечная бессонница и — что? какой-нибудь лунатизм? — одна и та же болезнь, то больной, скорее всего, в какие-то моменты себя не контролирует и может быть опасен. В зависимости от личности. Но не контролирующий себя Хранитель — это страшно.

Скрипнула входная дверь, и на пороге показался усталый Мафусаил. Скинув с себя плащ, он укоризненно посмотрел на меня.

— Она ведь заботится о тебе. Неужели так сложно съесть жалкую тарелку супа?

Мне стало стыдно.

— Я больше так не буду. Но есть мне и правда не хочется.

Он очень трепетно относился к Донне и каждую обиду, что ей причиняли, выдуманную или нет — неважно, принимал близко к сердцу.

Я вздохнула.

— Я попрошу у нее прощения, обещаю. Просто она очень не вовремя решила меня покормить.

Он молча прошел в кухню, аккуратно поставил сумку в кресло и налил себе воды.

— Мафусаил!

Я поднялась со стула и подскочила, обняв его.

— Обещаю, в следующий раз я буду терпеливее. Ну не сердись на меня, — сказала я, прижимаясь лицом к его спине.

Он вздохнул и повернулся ко мне.

— Меня ты никогда не просила оставить тебя в покое.

— Тебя я люблю, — возразила я, целуя его морщинистую щеку.

— Не подлизывайся, — не выдержав, рассмеялся он. — И отцепись от меня, вчера только обнимались, а ты снова лезешь.

— Ладно-ладно, — я улыбнулась. — Хорошо, что ты пришел, кстати, у меня как раз куча вопросов.

История болезни перекочевала со стола в руки Мафусаила.

— У Гаррета просто град клиентов, желающих ознакомиться с записями этого доктора. И одни из них Хранители.

— И что?

Я подтолкнула его к дивану, а когда он сел, легла, положив голову ему на колени.

Мафусаил фыркнул.

— То, что их интересует вечная бессонница, которой был болен Изен. А здесь — сам видишь, нарколепсия. Ты знаешь, что это?

Он вчитался в неровные, выцветшие строчки и нахмурился.

— Я могу ошибиться, но нарколепсия как-то связана со сном. Знаю, что это редкая болезнь, но и не смертельная.

— А вечная бессонница может быть вторым названием нарколепсии?

— Может и быть, а может, и нет. Я пока не понимаю, какой у тебя интерес в этом деле.

Я задумалась. Как ему это объяснить? Интерес у меня здесь был всего один, но рассказывать о нем было сложно. Все-таки Мафусаил знал не все стороны моей жизни.

Я взглянула на него снизу вверх.

— Проблема в Артемусе, — медленно произнесла я. — Ее, конечно, может и не быть, но…

— Это он заболел?

— Я не знаю, но разговаривал с Гарретом сам Главный Хранитель, что, в общем-то, необычно. Всегда Артемус был связующим звеном между Гарретом и орденом.

Мафусаил мягко погладил меня по голове.

— Знаешь, дочка, когда я предполагаю, что мой друг заболел, то я просто спрашиваю его об этом.

— Я бы так и поступила, если бы в этом был смысл. Если это действительно Артемус, правды он не скажет.

— Думаешь?

— А ты бы мне сказал?

Он поперхнулся и закашлялся. Я вскочила.

— Ну что ты?

— Ну и вопросы ты задаешь, — он похлопал себя по груди. — Ну хорошо, расскажи мне все с самого начала…

— С начала, — я вздохнула и легла обратно. — Мафусаил, — осторожно спросила я, — а ты что-нибудь знаешь про вдову Бетанкура?

Он удивился, но охотно ответил:

— Вкусная вдова, странная дамочка. В девичестве была Петтихью — думаю, родственница этого самого доктора.

Я кивнула.

— Внучка. А что в ней странного?

— Не люблю людей, которые мило улыбаются и при этом молчат, — серьезно сказал Мафусаил. — Я им не доверяю. Бьешь — так бей. А это мерзость.

— А что она убила мужа, это правда?

Мне все меньше и меньше нравились заказчики Гаррета. Конечно, к вору никогда не обращаются порядочные люди… если не считать Хранителей. Но мужеубийца и мальчишка, который смог обаять самого Гаррета — ни в какие ворота. Тем более, когда одновременно.

— Люди говорят, — уклонился от прямого ответа Мафусаил, — но на чужой роток — сама знаешь. А если правда, то скорее — вышла замуж госпожа Петтихью за смертельно больного уже человека.

Еще интересней!

— Так что, Бетанкур тоже был чем-то болен?

— А то ты не знаешь? — удивленно посмотрел на меня Мафусаил. — У них почти все мужчины в роду что-то с кровью имеют нехорошее… оттого мадам Бетанкур и без наследника. Дама она еще молодая, красивая, выйдет замуж да родит. Нехорошая она, Энни, от нее подальше держись. Слишком уж она хорошо рассчитала, что по мужской линии у Бетанкуров наследников нет, да и вышла замуж почти под мужнину кончину. Стало быть, вдова все и унаследовала…

— А про дом Изена ты что-нибудь знаешь?

— У Изена был дом? — удивился Мафусаил. — Хотя… вроде бы шли разговоры. Но я не знаю, его это дом или нет, только привезли его в Колыбель как раз оттуда, и убийство, как говорили, случилось тоже там, но ведь ничего и никого так и не нашли.

— Гаррет, — сказала я, — получил заказ вытащить из Колыбели записи Петтихью. От вдовы, она уже не в первый раз приходила, от Хранителей. А еще от Дикки Изена.

Мафусаил засмеялся.

— Гаррету мадам не опасна.

— Гаррету Дикки опасен, — буркнула я. — Он аж весь извертелся — Дикки то, Дикки это. Если бы я его не знала, то мне бы такое в голову взбрело. А этот Дикки предложил ему в оплату дом. Мы туда пошли… Гаррет повел меня, хотел похвастаться. А там призрак.

Я схватила его руку.

— Не бывает призраков, — Мафусаил ласково на меня поглядел. — В домах простых людей не бывает. Сама знаешь.

— Я видела, — уперлась я. — И Гаррет тоже. Может, кто специально нас напугать решил? Да та же вдова Бетанкур?

— Она простой человек, Энни.

— Могла кого нанять!

— Могла бы, так она давно всю торговлю в Городе забрала бы себе, — объяснил Мафусаил. — Не любят простые люди лишний раз с этим дело иметь. Она бы и к Гаррету не пошла, только с Колыбелью иначе — ядами да ножиком — не справиться.

Я нахмурилась.

— А если так беспокоишься за Артемуса, то пойди, да посмотри на него. Я постараюсь поискать информацию и о нарколепсии и об этой бессоннице, вот и сравнишь.

— Может, заодно поспрашиваешь про Изена? Хочу понять, чем он привлек обаяшку-Гаррета…

Я поднялась, поцеловала его ладонь и нежно обняла Мафусаила.

— Спасибо тебе, — еле слышно прошептала. — Что бы я без тебя делала?

— Да теперь уж и не знаю, — отшутился он.

* * *

Дверь в старый, но добротный каменный дом поддалась с трудом. Широкими шагами, перескакивая через ступеньки, я поднялась на третий этаж, игнорируя скрип хлипких перил и чье-то бормотание за дверьми.

— Артемус! — мои слова эхом разнеслись по пустому подъезду. — Открой, я знаю, что ты тут.

Кричать не стоило, особенно ранним утром в выходной день, но мне было страшно.

Мрачные мысли, развеянные разговором с Мафусаилом, вернулись, стоило мне попасть на улицу. Выпал снег, прикрыв собой серую и пока еще безжизненную землю, и похолодало — обычное дело ранней весной. Ноги несколько раз скользили по обледеневшей мостовой, я падала, и приглушенная ругань казалась слишком громкой на фоне тишины.

Пробраться в цитадель Хранителей теперь, когда я перестала быть там желанной гостьей, оказалось невозможно. Охранник хоть и вышел навстречу, но впускать меня отказался. И звать Артемуса тоже.

После пяти минут бесполезных уговоров я, не стесняясь в выражениях, рассказала все, что о нем думаю, за что чуть не получила мечом, мгновенно вынутым из новеньких ножен. Подавив злость, в который раз за сутки, и хлопнув рукой себя по голове за глупость, я направила поиск на Захариуса — бывшего послушника Орланда, который в прошлом году присматривал за мной. Мы остались в хороших приятельских отношениях, так что я не увидела ничего зазорного в том, чтобы попросить его о маленькой просьбе. Он-то мне и сказал, что Артемуса не видели уже сутки.

Я обошла все места, куда мы ходили вдвоем, и даже зашла в единственный трактир, который он признавал — к Смегг, где меня с некоторых пор не привечали. Мрачное спокойствие перерастало в панику — куда он мог пропасть? Было пусто и в круглосуточной библиотеке Хаммеритов, и в обычной городской. Я моталась по Городу, безнадежно выискивая знакомую фигуру. И нигде не находила.

А непогода меж тем усиливалась, ветер презрительно швырял мокрый снег в лицо и смеялся надо мной звонким свистом в узких промежутках меж домов.

Надо было остановиться, успокоиться и перестать истерить на ровном месте, но я бегала, как заведенная, от одного места к другому и так по кругу, как больная вертячкой овца.

И только когда небо, укрытое тучами, посерело и побледнело, я вспомнила, как однажды Артемус ненадолго впустил к себе в квартиру Гаррета — тот тогда как раз вернулся от Язычников с Чашей Желания.

Гаррет был немного недоволен, что его бесцеремонно растормошили, но, заметив мое невменяемое состояние, благоразумно придержал при себе свое мнение и послушно назвал адрес — улица Чеканщиков, девятнадцать, Старый квартал…

— Арте…

За дверью завозились, загремели ключами, и вскоре она приоткрылась.

— Что случилось?

Ослепив меня свечой, он тихо выругался и убрал ее.

— Извини, Энни. Здравствуй.

— Я думала, что никогда тебя не найду…

Я медленно выдохнула, смотря на него во все глаза, но свет от убранной подальше свечи больше мешал, чем помогал что-то увидеть.

Забравшийся в разбитое окно ветер задорно дунул, погасив огонь.

— Ну вот… иди сюда, — прошептал он.

Он осторожно поймал меня за руку и повел внутрь.

— Зачем ты пришла?

— Я искала тебя, — с обидой ответила я. — Часа четыре, не меньше.

— Тихо… здесь порог, осторожнее. Так, и зачем искала?

— Ну…

— Вытяни руки, здесь шкаф неудобно стоит, можешь удариться.