Мучимые ересями

— Я встретил Нармана с распростёртыми объятиями не только из-за его дипломатических связей, или неоспоримой ценности в качестве советника, Мерлин. И, хотя мне повезло, что он на самом деле довольно симпатичный старый мерзавец — когда он не пытается убить меня, конечно — я планировал относиться к нему так, как будто он мне нравится, даже если бы он оказался настоящей занозой в заднице. Но я не приветствовал его так тепло и не устроил помолвку Жана с Марией на основании этого. Я сделал это потому, что это послание другим князьям, другим герцогам и графам. И это послание заключался в том, что я готов быть разумным и прагматичным, а не настаивать на мести. Что до тех пор, пока человек выполняет свои обещания мне, я буду выполнять свои обещания ему… включая обещание, что ему будет позволено сохранить свои титулы и передать их своим наследникам по прошествии времени. Если, конечно, он не сделает чего-то такого, что даст мне законные основания обвинить его в измене. Если он это сделает — если он явно нарушит свои клятвы, прямо поддержит моих врагов — тогда у меня будет абсолютное основание лишить его титулов и раздавить как таракана. Но мне нужно, чтобы он дал мне это явное основание, если я не хочу, чтобы другие считали меня капризным и не заслуживающим доверия.

Мерлин задумчиво пригладил свои навощённые усы, затем медленно кивнул.

— Ты прав, этот аспект мне и в голову не приходил, — признался он.

— Именно это я и имел в виду, когда говорил, что ты вырос где-то в другом месте. Для таких правителей как я или Нарман — это прирождённое состояние думать подобным образом. Или, по крайней мере, мы должны так думать, если хотим, чтобы нас считали разумными правителями. Что возвращает меня к моему первоначальному вопросу о преимуществах того, что Зебедайя недооценивает, насколько я умён на самом деле.

— Ты знаешь, Кайлеб, это довольно неспортивно с твоей стороны — вызывать на дуэль безоружного человека.

— Да? Это то, что я только что сделал?

— Нет, это просто самая близкая аналогия, которую я могу придумать… по крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю что-нибудь ещё более мерзкое.

Март, 893-й год Божий

.I.

Теллесбергский Дворец,

Город Теллесберг,

Королевство Черис

— Я и представить не могла, что адмирал Каменный Пик найдёт такого рода доказательства, — сказала Шарлиен Армак, закончив просматривать последнюю страницу адмиральского отчёта и положив его на стол для совещаний перед собой.

— Так же как Клинтан… или Грейвир, Ваше Величество, — согласился барон Волна Грома. Старый глава разведки Кайлеба, который по-прежнему был ответственен за шпионаж и безопасность в Королевстве Черис — которое быстро стало известно как «Старая Черис», чтобы отличать его от новой империи, которой оно дало своё имя — кивком указал на лист бумаги, только что отложенный императрицей. — Поверьте мне, им даже в голову не могло прийти, что такого рода документальные свидетельства могут попасть в чьи-то руки, и уж тем более в наши!

В тоне Волны Грома было явное удовлетворение, и он злобно улыбнулся.

— Мало того, — продолжил он, — но их сообщения о Резне — лишь верхушка айсберга, Ваше Величество. Мы получили все церковные досье из Фирейда, и они были настолько уверены в себе, что не приняли даже самых элементарных предосторожностей. Теперь у нас есть полные схемы полудюжины их самых надёжных шифров. Безусловно, они изменят их так быстро, как только смогут, но на это потребуется время. И даже после того, как они изменят их, никто не знает, какие ещё старые документы могут оказаться у нас в руках. А мы ещё даже не начали изучать все остальные документы и картотеки, которые адмирал отправил домой.

Он покачал головой, с почти благоговейным выражением на лице.

— Нам понадобятся месяцы, чтобы всё это разобрать и каталогизировать это. Однако я уже сейчас могу сказать вам, что там содержится невероятное количество потенциально… обескураживающей информации.

— Я понимаю это, милорд, — сказала Шарлиен. — В настоящий момент, однако, я боюсь, что моё собственное внимание сосредоточено на отчётах о Резне. И о последствиях для авторов этих отчётов.

— Адмирал Каменный Пик выполнил все инструкции, полученные от вас и Его Величества, до последней буквы, Ваше Величество, — заметил Рейджис Йеванс. Граф Серой Гавани был первым советником «Старой Черис» и явно собирался стать первым советником Империи Черис. Некоторые люди могли бы подумать, что всё это означает, что Кайлеб оставил его дома, чтобы быть уверенным, что Шарлиен не увлеклась чрезмерно раздутым представлением о том, какой властью она в действительности обладает. Однако вряд ли кто-то из сидящих в этой переговорной мог допустить подобную ошибку, и голос Серой Гавани прозвучал одновременно почтительно и, возможно, чуть-чуть настороженно.

— Не беспокойтесь, милорд. — Шарлиен улыбнулась ему, и улыбка эта была холодной. — Я согласна, что адмирал сделал именно то, что ему было приказано. И я полностью одобряю его действия. Я могу понять, почему Кайлеб и прочие в Черис так сильно доверяют его суждениям. Я просто никогда не предполагала, что у него будут такие чёткие доказательства, на основании которых можно будет действовать. Или, если уж на то пошло, что так много инквизиторов Клинтана сами себя изобличат.

— При всём моём уважении, Ваше Величество, я думаю, что если бы кто-то ожидал такого, то эти инструкции были бы несколько более ограниченными, — раздался другой голос, и она повернула голову, чтобы посмотреть на говорившего.

Голос Пейтира Селлирса, барона Белой Церкви, прозвучал обеспокоенно, почти недовольно. — «На самом деле», — кисло подумала Шарлиен с ничего не выражающим лицом, — «он прозвучал прямо-таки плаксиво». — Белая Церковь был Хранителем Печати Старой Черис, и у него было немало полезных политических союзников здесь, в Теллесберге, что, как она подозревала, помогало объяснить, как он добился своего нынешнего поста. Однако, если бы ей было что сказать об этом (и она бы это сделала), он бы не был Хранителем Печати Империи.

— Я не согласна, милорд, — сказала она затем спокойно, но совершенно без колебаний. — Если бы виновными были сто человек — или тысяча — а не шестнадцать, приговор был бы не менее справедливым, и их казнь была бы не менее оправданной. Я удивлена, милорд. Но не обескуражена.

— Ваше Величество, — сказал Белая Церковь, — я вовсе не считаю, что вы должны быть обескуражены. Я также не утверждаю, что эти люди, священники они или нет, не заслужили такого наказания. Я только говорю, что де-факто швыряние голов шестнадцати рукоположенных священников к ногам «Группы Четырёх», возможно, было не самой продуктивной вещью, которую мы могли бы сделать.

Серая Гавань начал было что-то говорить, но затем остановился, так как императрица приветливо улыбнулась Белой Церкви. Учитывая эту улыбку и то, что он к этому моменту увидел в этой молодой женщине, он сильно сомневался, что его вмешательство было необходимо или желательно.

Шарлиен рассматривала Белую Церковь, слегка склонив голову набок, в течение двух или трёх ударов сердца. Дело было не столько в том, что он сказал, сколько в том, как он это сказал. Она уже слышала этот терпеливый тон раньше, хотя и не в последнее время; выжившие среди её советников научились лучше понимать злосчастную судьбу тех, кто применял его. Она наблюдала за ним, узнавая покровительственный оттенок его улыбки, и задавалась вопросом, имеет ли он хоть малейшее представление о том, что она может это видеть. Наверное, нет, решила она. В конце концов, он был не настолько глуп, чтобы намеренно провоцировать её. Но это, к сожалению, не совсем то же самое, что сказать, что он умный.

«Он Хранитель Печати Кайлеба, Шарли», — напомнила она себе. — «Ты не знаешь всех причин, по которым Кайлеб мог выбрать именно его. И даже если бы это сделала ты, ты не та, кто назначил его в Совет. Так ты действительно хочешь это сделать?»

Но даже задавая себе этот вопрос, она знала ответ. Это был тот же самый ответ, которому Марек Сандирс научил испуганную девочку много лет назад. Она могла бать правителем, а могла и просто символом. Она сделала этот выбор, когда ей едва исполнилось двенадцать, и Кайлеб Армак женился на ней не потому, что она была слаба.

— Позвольте мне объяснить вам, милорд, — сказала она холодно и чётко, — почему ваше беспокойство беспочвенно.

Белая Церковь, казалось, напрягся в своём кресле, услышав её тон, но она продолжила, как будто ничего не заметила.

— Как вы, наверное, помните, мы уже сообщили «Группе Четырёх» и Совету Викариев, что отвергаем их авторитет. Что мы знаем их такими, какие они есть, и что мы намерены привлечь их к ответственности за их преступления не только против народа Сэйфхолда, но и против Матери-Церкви и даже против самого Бога. Неужели вы полагаете, что, сообщив им об этом, мы не должны вершить над ними правосудие, когда люди с доказанной виной — люди, чьи письменные отчёты, чьи собственные показания свидетельствуют о гордости и удовлетворении, которые они получили, отдав приказ об убийстве детей — попадают в наши руки?

— Ваше Величество, я только…

— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, милорд. — Голос Шарлиен стал заметно холоднее. — Разве сейчас время демонстрировать свою слабость? Чтобы внушить этим не только «Группе Четырёх», но и всему Сэйфхолду, что мы на самом деле не обладаем силой наших собственных убеждений? Уверенностью в наших собственных принципах?

Выражение лица Белой Церкви было крайне несчастным, и его глаза бегали вокруг стола совета, как будто ища кого-то, кто мог бы спасти его от гнева императрицы. Но он видел только очень много глаз, которые явно соглашались с ней, и его кадык подпрыгнул, когда он сглотнул.

— Нет, Ваше Величество. Конечно же, нет! — сказал он.

— Я рада, что мы пришли к согласию по такому фундаментальному вопросу, милорд, — сказала она ему, не сводя с него сурового взгляда карих глаз. — Я люблю кровопролитие не больше, чем любой другой мужчина или женщина, — продолжила она. — Более того, мы с Императором ясно дали понять, что Империя Черис не будет убивать людей, просто потому что они не согласны с нами или потому что они против Церкви Черис и нашего конфликта с «Группой Четырёх». Но вывод из этого должен быть столь же ясен. — Она наконец оторвала от него свой пристальный взгляд, чтобы позволить своим глазам обежать остальную часть стола. — Мы накажем виновных, когда их вина будет доказана, и одеяния, которых они недостойны и предали, не защитят их. В отличие от них, мы не будем проливать кровь невинных, но мы будем считать их ответственными за всю пролитую ими кровь. Есть ли какая-то причина, по которой кто-то из сидящих за этим столом не может понять этот существенный пункт нашей политики?

Никто не произнёс ни слова. На самом деле, подумал Серая Гавань, велика вероятность, что очень немногие из них вообще дышат в данный момент, и он был почти уверен, что Белая Церковь точно не дышит. Императрица никогда даже не повысила голос, но Хранитель Печати выглядел удивительно похожим на человека, который хотел бы растаять и просочиться под стол совета.

«Идиот», — без особой жалости подумал первый советник.

В некотором смысле сочувствовать Белой Церкви было не так уж трудно. Часть его тревог было достаточно легко понять в терминах простого человеческого эгоизма. Белая Церковь был богатым человеком, но большая часть его личного и семейного состояния была связана с торговлей, а также со значительным торговым флотом, которым они все вместе владели. Несомненно, он был в восторге от того, что Каменный Пик сумел вернуть все корабли, кроме двух, первоначально захваченных в Дельфираке, но какая-то его часть, казалось, не могла понять, что противостояние между Черис и Храмом переместилось в область, которая сделала даже торговлю, жизненно важную для существования Империи, второстепенной проблемой. Возможно, в этом не было ничего удивительного, поскольку любой черисиец почти инстинктивно понимал, насколько жизненно важна эта торговля. К сожалению, где-то глубоко внутри Белая Церковь, очевидно, был не в состоянии признать необходимость установления реальных приоритетов. Или, по крайней мере, поставить свои собственные, личные интересы ниже приоритетов Черис в целом. Всё, что могло помешать торговле Империи, закрыть порты для его кораблей, угрожало будущему его семьи, и он с самого начала был настойчивым предостерегающим голосом.

Но были и другие причины его положения, и большинство из них были значительно менее эгоистичны. Это не означало, что Серая Гавань согласился с ними, но, по крайней мере, он понимал их мотивы.

В обязанности этого человека входило официальное составление и получение дипломатической корреспонденции Королевства. Он привык мыслить не в терминах великой и масштабной борьбы, а в терминах общения между относительно небольшим числом людей, чьи решения определяли судьбы миров. Он ещё не успел осознать, что силы, высвобождаемые здесь, в Черис, выходят далеко за пределы советов при королях и князьях или даже священников и викариев. Эти лица, принимающие решения, оставались жизненно важными, но приливы и отливы, с которыми им приходилось бороться, коренным образом изменились.

К сожалению, если Белая Церковь этого ещё не понял, вряд ли он когда-либо это сделает. И был ли у него острый ум, чтобы сделать это или нет, он был явно глух, когда речь шла о реалиях нового черисийского политического уравнения.

«Он, наверное, думает, что Шарлиен приписана к королевской спальне, чтобы беременеть и штамповать наследников престола», — с горечью подумал Серая Гавань. — «Как будто Кайлеб мог жениться на простой кобыле! Или как будто она могла мириться с таким дерьмом кракена»!

— Я испытываю облегчение и удовлетворение, обнаружив, что мы все согласны в этом вопросе, милорды, — заметила императрица, и её улыбка слегка потеплела. — Надеюсь, нам не потребуется… повторить это в будущем.

Белая Церковь, казалось, слегка съёжился, хотя она даже не смотрела в его сторону, когда говорила. Затем она откинулась на спинку кресла во главе стола.

— Очевидно, Рейджис, — обратилась она к Серой Гавани, намеренно называя его по имени, — мы должны принять во внимание тот факт, что казнь стольких священников-убийц будет иметь последствия как в Зионе, так и в других местах. Я была бы очень признательна, если бы вы с бароном Волны Грома — и Вы, Ваше Высокопреосвященство, — добавила она, взглянув на Мейкела Стейнейра, — подумали над этим вопросом. Я бы хотела, чтобы вы проанализировали, как наиболее значимые правители, скорее всего, отреагируют на это.

— Конечно, Ваше Величество, — пробормотал Серая Гавань. — У вас есть какие-то особые соображения, которые вы хотели бы, чтобы мы рассмотрели?

— Очевидно, во многих отношениях меня больше всего интересует, как отреагирует «Группа Четырёх». Однако я понимаю, что любой совет, который вы могли бы дать мне на эту тему, был бы не более чем предположением. Во всяком случае, продолжайте строить догадки — я очень уважаю ваше суждение и хотела бы услышать всё, что вы скажете по этому поводу. Однако меня больше волнуют такие люди, как Лорд-Протектор Грейгор и, возможно, король Горжа.

— Горжа, Ваше Величество? — удивлённо спросил Серая Гавань, и Шарлиен усмехнулась.

— Я так понимаю, милорд, что здесь, в Теллесберге, о короле Горже не слишком хорошо… отзываются?

На этот раз несколько человек, сидевших вокруг стола, хихикнули. Королевство Таро было союзником черисийцев в течение многих десятилетий, и король Горжа Таротский был обязан по договору прийти на помощь Черис в случае нападения. Вместо этого он присоединился к «альянсу», который «Группа Четырёх» сколотила для уничтожения Черис. И, в отличие от Шарлиен и Чизхольма, было очень мало свидетельств того, что Горжа колебался хотя бы мгновение.

— Тем не менее, — продолжила Шарлиен, её голос и выражение лица стали более серьёзными и решительными, — о князе Нармане тоже не очень хорошо думали, и к тому же он имел гораздо более длительную историю вражды. В конце концов, так или иначе, нам придётся иметь дело с Таро. Они просто слишком близко к самой Черис, чтобы не иметь с ними дел, и они тоже — остров.

Она снова обвела взглядом зал заседаний Совета.

— Нам не хватает ресурсов и рабочей силы, чтобы закрепиться на материке. О, — она взмахнула тонкой рукой, — я не сомневаюсь, что мы могли бы захватить один-единственный порт — скажем, Фирейд — и даже удерживать его в течение длительного периода времени. Учитывая наш контроль над морем, мы могли бы поддерживать такой гарнизон бесконечно долго, и, если бы пришло время, когда эта поддержка показалась бы нам слишком дорогостоящей, мы были бы вполне готовы отступить. Но у нас нет ни времени, ни рабочей силы, ни денег, чтобы тратить их на подобные авантюры.

— Тем не менее, мы действительно контролируем море, и если мы потеряем этот контроль, то всё равно обречены. Поэтому я думаю, что мы должны строить наши планы на основе того, что мы не потеряем контроль. Разве вы не согласны с этим, милорды?

Несмотря на многолетний опыт работы на самых высоких политических уровнях, Серая Гавань был вынужден поднять руку, чтобы скрыть улыбку, которую он не мог сдержать, когда советники императрицы Шарлиен оглянулись на неё и закивали, как марионетки.

— Отлично, милорды! — Белые зубы императрицы блеснули в её собственной широкой улыбке. — Но если мы согласны в этом вопросе, то из этого, как мне кажется, следует, что мы должны искать любую возможность использовать наши морские силы. Конечно, мы должны быть осторожны, чтобы не перегнуть палку, но где бы ни была полоска морской воды, эта вода принадлежит не «Группа Четырёх», а Черис.

Спины сидящих вокруг стола выпрямились, и искушение улыбнуться у Серой Гавани переросло в трезвую оценку мастерства императрицы, её понимания психологии слушателей.

— Мы уже присоединили Изумруд и Чизхольм, — она позволила себе ещё более печальную улыбку, — к Империи. Я уверена, что к этому времени Его Величество уже проделал то же самое с Зебедаей, и что он вскоре сделает тоже самое с Корисандом.

Её улыбка полностью исчезла с последним словом, а ноздри слегка раздулись, когда она покачала головой.

— За исключением Корисанда, все остальные присоединения были выполнены достаточно мирно, практически без дополнительных жертв. И все эти земли будут оставаться в безопасности до тех пор, пока черисийцы остаются хозяевами морей Сэйфхолда. Как и Таро. Таро неизбежно будет добавлено к Империи. По многим причинам у нас в этом отношении нет выбора, и я сильно подозреваю, что король Горжа понимает это. Кроме того, учитывая существование канала Таро и Залива Таро, мы будем вполне в состоянии удержать Таро, не прикладывая усилия большие, чем мы уже вынуждены тратить на обеспечение безопасности самой Черис. И в то же время, хотя я никогда не хотела бы показаться слишком холодной и расчётливой, давайте не будем упускать из виду тот факт, что близость Таро к материку почти наверняка сделает его завоевание привлекательным для «Группы Четырёх» в качестве плацдарма для любого будущего вторжения в Черис. Короче говоря, это будет приманка, приз, висящий перед ними, чтобы выманить их в воды канала и Залива, где мы сможем сократить их морскую мощь, не рискуя вторжением в саму Черис, если им каким-то образом удастся проскользнуть мимо нас.

Серая Гавань почувствовал, как его собственные глаза сузились, оценивая анализ императрицы. Чизхольм стал значительной морской державой только во времена правления короля Сейлиса, однако Шарлиен ясно понимала, что, владение морем, должным образом применённое, может держать под контролем даже самую мощную сухопутную державу. «Она понимает», — думал он, — «преимущества мобильности, оборонительных возможностей, то, как морская мощь позволяет наиболее экономно использовать имеющуюся рабочую силу на практике».

— В сложившихся обстоятельствах, — продолжила императрица, — я полагаю, что нам следует подумать о том, чтобы побудить Горжу согласиться на мирное слияние его королевства с Империей. Я надеюсь, что тот факт, что Кайлеб счёл нужным жениться на одной из своих соперниц и соединить наш дом браком с домом ещё одной из своих соперниц, уже подсказал бы Горже, что решение, которое оставляет ему не только голову, но также корону в качестве нашего вассала, находится в пределах возможного. Если мы сумеем предложить ему дополнительную мотивацию для рассмотрения такого исхода, я думаю, что мы, безусловно, должны сделать именно это. Разве вы не согласны, милорд Серая Гавань?

— Совершенно верно, Ваше Величество. — Серая Гавань привстал со стула и поклонился ей через стол совета. — Мне просто не пришло в голову рассматривать всё в тех терминах, которые вы только что использовали. Откровенно говоря, мне и в голову не пришло бы задуматься, повлияет ли то, что произошло в Фирейде, на ход его мыслей.

— И мне тоже, признаюсь, Ваше Величество, — сказал архиепископ Мейкел с кривой усмешкой. — И всё же теперь, когда вы упомянули об этом, я должен признать, что ваша точка зрения была бы очень хорошо понята. С одной стороны, то, что Доминик сделал с Фирейдом, должно угомонить в мыслях любого, кто окажется противником Черис, особенно если у него есть города в пределах досягаемости моря. В конце концов, никто не захочет, чтобы то же самое случилось с одним из его морских портов.

— В то же время, однако, нужно учитывать и моральный аспект, и, несмотря на своё полное согласие с планами «Группы Четырёх», король Горжа никогда не казался мне намеренно морально слепым. Доказательства прямого и преднамеренного соучастия Инквизиции в резне в Фирейде, а также наша гораздо более взвешенная реакция на это не могут быть не замечены им. В сочетании с вашим собственным браком с Его Величеством и щедрыми условиями, предоставленными Изумруду, весьма вероятно, что он поверит, с одной стороны, что любые условия, которые вы и Его Величество решите предложить ему, будут почётными, а с другой стороны, что Фирейд доказывает, что вы на самом деле не слюнявые монстры, которых «Группа Четырёх» пыталась изобразить в своей пропаганде. И если уж на то пошло, я не сомневаюсь, что Горжа лично будет возмущён серьёзностью и злорадной гордостью Грейвира и его товарищей за их участие в массовых убийствах. Я не говорю, что он будет воодушевлён спонтанно предложить свою преданность Черис, но я думаю, что вполне возможно, что его разум будет склонен принять верховенство Черис, когда придёт время.

— Надеюсь, вы правы, Ваше Высокопреосвященство, — сказала ему Шарлиен. — Я просто хочу сказать, что если это так, то сейчас самое время начать готовить почву.

— Как скажите, Ваше Величество, — ответил Серая Гавань.

— Отлично. А теперь, — продолжила она чуть более оживлённо, — учитывая возвращение адмирала Каменного Пика, мы имеем значительно большую военно-морскую мощь в родных водах. Мне кажется, что было бы неразумно использовать эту силу, чтобы позволить ей сидеть сложа руки. Я понимаю, что сейчас зима, и что черисийцы, похоже, не имеют вкуса чизхольмцев к зимней погоде, — она улыбнулась, и на этот раз один или два советника громко рассмеялись, — но мне кажется, что мы могли бы найти работу для некоторых наших крейсеров, завершающих охоту за дельфиракскими судами, где бы они ни находилось. Кроме того, я не вижу причин не использовать некоторые из них, чтобы сделать жизнь «Группы Четырёх» как можно более неприятной в Марковском море и северном Заливе Таро. Я не вижу никакой необходимости забрасывать нашу сеть на сиддармаркских купцов или — и особенно — для тех черисийских кораблей, которые, кажется, сейчас ходят под флагами Сиддармарка. Тем не менее, все отчёты нашей разведки указывают на то, что военно-морские программы «Группы Четырёх» продолжают ускоряться. Я думаю, что это была бы отличная идея — нарушить поток стратегически важных материалов.

Она повернула голову и посмотрела на Алвино Павелсина, барона Железного Холма. Железный Холм был «Хранителем Кошелька», то есть, фактическим казначеем Черис.

— Из отчёта, который вы вручили нам вчера, милорд, я вижу, что хотя недоверие Клинтана к Сиддармарку исключает Республику из их строительных программ, они, похоже, покупают очень много припасов для флота, которые им нужны у сиддармаркских поставщиков?

— Совершенно верно, Ваше Величество, — подтвердил Железный Холм. — И ещё больше в Фаллосе.

— Ну, в таком случае, я думаю, мы должны что-то предпринять. Я не думаю, что какие-то из этих военно-морских припасов перемещаются на черисийских кораблях, ходящих под флагами Сиддармарка?

— О, нет, Ваше Величество, — криво усмехнувшись, ответил Волна Грома. — Я думаю, что «владельцы» этих конкретных кораблей считают, что это может быть так… неразумно. Если уж на то пошло, то недоверие Клинтана к Сиддармарку распространяется и на то, чтобы держать сиддармаркцев как группу как можно дальше от их судостроительных проектов. Во всяком случае, Мейгвайр использует почти исключительно не сиддармаркские корабли для перемещения своих наиболее важных военно-морских запасов. На самом деле его квартирмейстеры избегают кораблей, принадлежащих Сиддармарку, даже когда эта политика приводит к значительным задержкам в сроках доставки.

— Как это заботливо с его стороны, — пробормотала Шарлиен с затаённой улыбкой. Затем она выпрямилась в кресле и вновь посмотрела на Серую Гавань.

— Милорд, — сказала она, — я понимаю, что в этих водах уже действуют капёры. Тем не менее я хочу, чтобы вы проинструктировали адмирала Каменного Пика направить в те же самые воды столько своих крейсеров, сколько он сочтёт необходимым, с приказом захватить, сжечь и уничтожить любое судно, нанятое викарием Аллайном и его помощниками для осуществления своих военно-морских проектов.

— Как вам будет угодно, Ваше Величество. — Склонённая голова Серой Гавани свидетельствовала о том, что он одобряет её указания и повинуется им, и она мимолётно улыбнулась ему.

— И, если мы собираемся использовать наш флот с наибольшей выгодой, милорд Железный Холм, — сказала она, снова поворачиваясь к Хранителю Кошелька, — нам придётся придумать, как за это заплатить. — Я просмотрела ваши последние предложения по доходам и считаю, что большинство из них свёрстаны хорошо. Однако, я хотела бы, чтобы вы несколько глубже рассмотрели возможное влияние на нашу собственную экспортную торговлю новых экспортных пошлин, которые вы набросали. Меня беспокоит то, что, хотя их ставки не кажутся чрезмерными, это, тем не менее, приведёт к росту цен, которые наши мануфактуры вынуждены взимать с иностранных клиентов. В настоящий момент, учитывая усилия «Группы Четырёх» по закрытию для нас всех материковых портов, я не хочу принимать никаких собственных мер, которые могли бы «охладить» наши собственные рынки. И, честно говоря, я бы предпочла не создавать прецедента введения экспортных пошлин раньше, чем это будет необходимо. Может быть, вместо этого вы бы подумали о том, чтобы увеличить ещё больше импортные пошлины? Я подозреваю, что мы были бы в лучшем положении, пережив даже значительное повышение цен на предметы роскоши и более умеренное повышение стоимости сырья и продовольствия, чем мы могли бы перетерпеть падение иностранного спроса на наши собственные товары.

Брови Железного Холма выгнулись от смешанного удивления от её проницательности и уважения к теме, которую она подняла, и Серая Гавань откинулся на спинку своего кресла со слабой улыбкой. Алвино Павелсин был одним из его ближайших друзей, и он уважал ум барона. Однако в данный момент удивление Хранителя Кошелька расстроило Первого Советника почти так же сильно, как и позабавило.

«Ну же, Алвино», — язвительно подумал он. — «Ты гораздо умнее. Видит Бог, ты в любом случае в десять раз умнее Белой Церкви! Я знаю, что она молода, я знаю, что она иностранка, и я знаю, что она женщина. Но тебе — и остальным членам Совета — лучше начать понимать, что вполне возможно, она даже умнее Кайлеба и по крайней мере столь же сильна. Потому что, поверь мне, любой, кто не понимает этого, на самом деле не будет рад тому, что она сделает с ним».

Граф положил локти на подлокотники своего удобного кресла, скрестил ноги и наблюдал, как молодая женщина, сидевшая во главе стола, без особых усилий управляла почти двадцатью мужчинами, самый молодой из которых был, вероятно, по меньшей мере вдвое старше её.

«Эти идиоты в Зионе не имеют ни малейшего представления о том, как они навредили себе, когда разозлили её», — подумал он с благодарностью и, возможно, даже чуть-чуть самодовольно. — «Они могут подумать, что уже видели что-то плохое. Но тут они ошибаются. Они ещё даже не начали видеть плохое… но оно уже близко».

* * *

— Вы не находите, Ваше Высокопреосвященство, что я слишком сильно давила? — спросила Шарлиен Армак много позже тем же вечером, когда архиепископ Мейкел присоединился к ней за ужином.

— На заседании Совета, Ваше Величество? — Стейнейр усмехнулся и с лёгкой улыбкой покачал головой. — Я бы об этом не беспокоился. Я уверен, что вы наступили на несколько мужских пальцев здесь и там, но я не думаю, что вы наступили на то, на что не нужно было наступать. И даже те, кто всё ещё склонен отвергать ваши идеи из-за вашей молодости и пола, похоже, в конечном итоге принимают их логику.

— Дома, в Черайасе, я бы так не волновалась, — призналась она, наклоняясь вперёд, чтобы взять свой бокал, а затем снова откинувшись на спинку кресла. — Когда-то давно я бы так и сделала, но у меня были годы, чтобы навести… блеск на мои отношения с моими чизхольмскими советниками.

— «Блеск»? — Стейнейр повторил с глубоким смешком. — Разве вы не имеете в виду подчинение?

— О, Лангхорн, нет! — Шарлиен округлила глаза и покачала головой. — «Бить до полного подчинения» — это было бы так не по-женски!

— Я думаю, что в вашей личности есть очень неженственный элемент, Ваше Величество, — ответил Стейнейр. — И слава Богу за это!

— Значит, вы не думаете, что я слишком сильно гоню, чтобы утвердить свою власть? — спросила она уже более серьёзно. Он изогнул бровь, глядя на неё, и она пожала плечами. — Меня не волнует моя собственная способность контролировать ситуацию, Ваше Высокопреосвященство. Я думаю, что на самом деле меня беспокоит то, не пытаюсь ли я подорвать авторитет Кайлеба. Или, что ещё хуже, не окажется ли так, что я, сама того не желая, фактически подрываю его авторитет.

— Власть Императора Кайлеба не так уж и хрупка, Ваше Величество, — сухо заметил Стейнейр. — Я думаю, что он выдержит любые непреднамеренные уколы или царапины, которые вы можете нанести ему, тем более что мне совершенно очевидно, что вы не намерены «узурпировать» его власть. И, откровенно говоря, я полагаю, что возможность того, что вы можете посягнуть на его прерогативы — а теперь, когда я думаю об этом, вам было бы трудно это сделать, поскольку они также являются вашими прерогативами, — гораздо менее опасна для нас, чем если бы вы начали раздумывать или колебаться, опасаясь посягательства. Черис — Империя, а не просто «Старая Черис» — нуждаются в сильной, твёрдой руке на румпеле, особенно сейчас. И в этот момент эта рука — должна быть вашей.

— Я знаю, — призналась она, затем отпила немного вина, словно выигрывая время, чтобы разобраться в собственных мыслях. — Я знаю, — продолжила она, — и если уж быть честной, то должна признать, что есть часть меня, которая по-настоящему оживает только тогда, когда я принимаю важные решения. Я часто задавалась вопросом, не является ли это грехом гордыни?

— А вы обсуждали свои проблемы с отцом Карлсином? — Спросил Стейнейр чуть более нейтральным тоном. Карлсин Рэйз был личным духовником Шарлиен с тех пор, как она взошла на трон Чизхольма, но Стейнейр, по вполне понятным причинам, никогда не встречался с этим человеком до того, как он прибыл в Теллесберг вместе с Шарлиен.

— Обсуждала. — Она криво улыбнулась. — К сожалению, это он мой духовник, а я не его. Он несколько раз успокаивал меня и накладывал епитимью или две в тех редких случаях — ну, возможно, не так уж и редко — когда чувствовал, что я явно нажала на кого-то сильнее, чем следовало бы. Уверенность, как говорит он — хорошая вещь для правителя. А капризность — нет.

— Здравая доктрина, — сказал Стейнейр с ответной улыбкой. — И хорошая философия при этом. И, если позволите, Ваше Величество, могу ли я также спросить Вас, обсуждали ли вы с ним раскол?

— Не так, как мы обсуждали другие проблемы, — призналась Шарлиен, и её глаза потемнели. — Он не настаивал на этом, что, вероятно, говорит о многом. Но правда в том, что я почти боюсь спросить его, как он к этому относится. Если он готов принять мои решения, не осуждая их открыто, то это лучше, чем уже сделали некоторые другие.

Её голос звучал гораздо более мрачно, и выражение лица Стейнейра сочувственно смягчилось.

— Ваш дядя, Ваше Величество? — мягко спросил он.

Голова Шарлиен поднялась. Она пристально смотрела на него через обеденный стол в течение нескольких секунд, а затем её твёрдо сжатые губы на мгновение задрожали.

— Да, — тихо согласилась она, и архиепископ кивнул.

Очень немногие люди в Черис были хоть сколько-то хорошо знакомы с внутренней политической динамикой Чизхольма до брака Шарлиен с Кайлебом. Стейнейр, конечно же, не был им, но с тех пор он считал своим приоритетом узнать всё, что можно, об этой динамике. И ему стало совершенно ясно одно: герцог Халбрукской Лощины был гораздо больше, чем просто один из старших дворян Шарлиен. На самом деле он был больше, чем просто дядя. Как командующий Королевской армией, он был её мечом, так же как Зелёная Гора был её щитом. А сейчас…

— Ваше Величество, — сказал Стейнейр через мгновение, — легче командовать флотом и армией, чем человеческими сердцами. Ваш дядя уже понял это, и если случится так, что вы ещё не усвоили этот урок, то, боюсь, у вас нет другого выбора, кроме как усвоить его сейчас. Я верю, что ваш дядя вас любит. Я не претендую на то, что хорошо его знаю, особенно с тех пор, как он держит меня — как и всю «Церковь Черис» — на расстоянии вытянутой руки или за её пределами, но я верю, что он действительно любит вас. И всё же вы попросили его принять то, что он принять не может. Когда я смотрю на него, я вижу человека, скорбящего о решениях своей племянницы, и одна из причин, по которой он скорбит, заключается в том, что он её любит.